Текст книги "История абдеритов"

Кристоф Мартин Виланд
История абдеритов

Предуведомление

Тот, кто в какой-то степени заинтересуется достоверностью и характерными чертами фактов, лежащих в основе этой истории, и не захочет сам разыскивать их в источниках, а именно – в произведениях Геродота, Диогена Лаэрция, Афинея, Элиана, Плутарха, Лукиана, Палефата, Цицерона, Горация, Петрония, Ювенала, Валерия, Геллия, Солина и прочих,[1]1
  Виланд перечисляет античных авторов, упоминавших о городе Абдере (об основании города см. I кн. романа и прим. к Heii): Геродот (ок. 484 – ок. 425 гг. до н. э·); Диоген Лаэрций (III в.) – греческий автор «Жизнеописаний и мнений знаменитых философов»; Афиней (конец II – начало III в.) – греческий ритор и грамматик, автор сочинения «Пир софистов»; Клавдий Элиан (III в.) – греко-римский автор сборника «Пестрые рассказы»; Плутарх (46 – после 127) – составитель «Сравнительных жизнеописаний»; Лукиан Самосатский (ок. 120 – после 180) – крупнейший греческий сатирик; Палефат (III в. до н. э·) – греческий автор сочинения «О невероятном»; Марк Туллий Цицерон (106 – 43 гг. до н. э·); Квинт Гораций Флакк (65 – 8 гг. до н. э·); Петроний (I в.) – автор романа «Сатирикон»; Ювенал (ок. 160 – после 127 гг. до н. э·); Валерий – вероятно, римлянин Валерий Максим (I в.) – автор собрания исторических анекдотов в девяти книгах; Авл Геллий (II в.) – римский автор «Аттических ночей», сборника сведений из истории римской и греческой литературы; Кай Юлий Солин (III в.) – римский писатель, составивший историко-географическое «Собрание достопамятных вещей», известное позже под названием «Полигистор».


[Закрыть] – имеет возможность убедиться из статей Абдера и Демокрит в словаре Бейля,[2]2
  «Исторический и критический словарь» французского философа Пьера Бейля (1647–1706) был одним из основных источников, которыми пользовался Виланд, собирая фактический материал для своего романа. Об образе Демокрита (ок. 460 – ок. 370 гг. до н. э·) в романе см. статью


[Закрыть] что эти «Абдериты» не принадлежат к числу правдивых историй в духе Лукиана.[3]3
  Этому сатирику принадлежит «Правдивая история» – пародия на описания путешествий, оказавшая влияние на позднейшую сатирическую литературу, в частности, на сочинения Ф. Рабле и Дж. Свифта.


[Закрыть] И абдериты, и их ученый Демокрит представлены здесь в их истинном свете. И хотя, как может показаться, автор использовал неизвестные сведения, заполняя пробелы, объясняя темные места, устраняя действительные и объединяя мнимые противоречия, встречающиеся у вышеуказанных писателей, тем не менее проницательный читатель заметит, что автор следовал одному падежному руководителю, авторитет которого намного превосходит всех Элианов и Афинеев. Его единственный голос делает бессильным свидетельства всего света и приговор всех амфиктионов, ареопагитов, децемвиров, центумвиров и дуцентумвиров, равно как и докторов, магистров, баккалавров[4]4
  …всех амфиктионов… бакалавров… – комическое перечисление античных административных должностей р современных Виланду ученых степеней. Амфиктион, ареопаги! – судьи в Древней Греции; децемвир, центумвир – римские чиновники, соответственно члены советов «десяти» и «ста»; дуцентумвир – член «совета двухсот».


[Закрыть] вместе взятых и каждого в отдельности. Этот руководитель – сама Природа.

Если это небольшое произведение будет угодно рассматривать как небольшой вклад в историю человеческого разума, то автор будет вполне удовлетворен. Он полагает также, что и за этим, столь приятно звучащим для слуха, заглавием содержится не меньше и не больше того, что должно содержаться во всех исторических книгах, если только они не опускаются до легенд о Прекрасной Мелузине[5]5
  Прекрасная Мелузина – волшебница, героиня средневековой легенды и одноименной немецкой народной книги XVI в.


[Закрыть] и не могут быть поставлены в один ряд с самыми плоскими из всех сказок – творениями госпожи Д'Онуа.[6]6
  Д'Онуа Мари-Катрин (1650–1705) – французская писательница, обратившаяся одновременно с Ш. Нерро к жанру литературной сказки. Популярные в свое время «Сказки о феях» д'Онуа отличались, однако, манерностью и дидактизмом.


[Закрыть]

Книга первая
Демокрит среди абдеритов

Глава первая
Предварительные сведения о происхождении города Абдеры и характере его обитателей

Возникновение фракийского города Абдеры теряется в сказочных временах героического прошлого. И не столь уж важно, ведет ли он свое название от Абдеры, дочери пресловутого царя бистонской Фракии[7]7
  Бистонская Фракия – по названию фракийского племени бистонов.


[Закрыть] Диомеда,[8]8
  Solin. Polyhist. С. X. [Солин. Полигистор. гл. X (лат.)].


[Закрыть] который, будучи большим охотником до лошадей, развел их столько, что, в конце концов, они сожрали и его, и жителей его страны,[9]9
  Палефат в своей книге «О невероятных вещах» именно так рассказывает историю о том, как этот князь кормил своих коней человеческим мясом, а затем, в конце концов, и его самого скормил коням Геракл [Виланд пересказывает легенду о конях Диомеда из цикла мифов о Геракле.].


[Закрыть] или от конюшего этого царя Абдеры, или же от другого Абдера, любимца Геракла.

Спустя несколько столетий после своего основания, Абдера, здания которой сильно обветшали, почти разрушилась, и Тимесий Клазоменский начал возводить город вновь в пору Тридцать первой олимпиады.[10]10
  Имеются в виду 650-е годы до н. Э


[Закрыть] Но дикие фракийцы, не терпевшие никаких городов, не дали ему насладиться плодами трудов своих.[11]11
  Herodot, I, 43.[Геродот, I, 43 (лат.)].


[Закрыть] Они отогнали его, и Абдера осталась незаселенной и недостроенной до тех пор, пока приблизительно в конце Пятьдесят девятой олимпиады жители ионийского города Теос, сопротивлявшиеся завоевателю Киру,[12]12
  Кир (558–529 гг. до н. э) – царь Персии, вторгшийся в Малую Азию в 540-х годах до н. э·, т. е. в период 59-й олимпиады, по древнегреческому летосчислению.


[Закрыть] не сели на корабли и отплыли во Фракию. Найдя в плодородной области этот город Абдеру, никому не принадлежавший, ионийцы завладели им и столь хорошо укрепились там, вопреки фракийским варварам, что они и их потомки с того времени начали прозываться абдеритами. Подобно многим греческим городам, они образовали небольшое свободное государство – нечто среднее между демократией и аристократией, и управлявшееся так, как издавна управлялись маленькие республики.

– К чему, – воскликнут наши читатели, – эта пустая и пространная история возникновения и судеб фракийского городишки Абдеры? Что нам до Абдеры? Неужто так важно знать, когда, как, где, почему и кем основан город, уже давным-давно и не существующий?

– Минуточку, милостивые читатели! Прежде чем я продолжу свой рассказ, наберитесь терпения, пока мы с вами не договорились вполне. Упаси меня бог предположить, что вы будете читать «Историю абдеритов», если вам как раз нужно делать что-нибудь важное или есть возможность читать что-либо лучшее!

«Мне нужно готовиться к проповеди…» – «Мне необходимо посетить больных…» – «Я должен изложить свое мнение, отдать распоряжение, внести исправление, подать всеподданнейший отчет…» – «Я пишу рецензию…» – «За восемь дней я обязан предоставить своему издателю еще шестнадцать печатных листов…» – «Я купил пару волов…» – «Я женился…» Бога ради! Готовьтесь, посещайте, реферируйте, рецензируйте, переводите, покупайте и женитесь на здоровье! Занятые читатели редко бывают хорошими читателями. То им нравится все, то ровным счетом – ничего. То они понимают нас наполовину, то вовсе не понимают, а то (что хуже всего) понимают неверно. Кто хочет читать с удовольствием и пользой, не должен ничем заниматься и ни о чем, кроме чтения, не думать. И уж если выдался такой случай, то почему бы вам не уделить двух-трех минут для того, чтобы узнать то, что стоило немало часов какому-нибудь Салмазию, Барнсу,[13]13
  Салмазий, или де Сомез, Клод (1588–1653) – французский филолог, историк и юрист; Барнс Джошуа (1637–1712) – эллинист из Кембриджа, издатель Анакреонта.


[Закрыть] Бейлю и, признаться откровенно, мне самому, ибо я не удосужился вовремя справиться об Абдере в словаре Бейля. Неужели вы меня слушали бы терпеливо, если бы я вам начал рассказывать историю о богемском короле, владевшем семью замками, или повести трех календеров?[14]14
  Некая «История о богемском короле» несколько раз начинается в романе Л. Стерна (1713–1768) «Жизнь и мнения Тристрама Шенди, джентльмена», но не имеет продолжения. «Повести трех календеров» – подзаголовок романа Виланда «История мудрого Данишменда» (1775); календеры – дервиши.


[Закрыть]

Абдериты (из того, что уже известно о них) являлись, должно быть, одним из самых приятных, энергичных, остроумных и проницательных народов, когда-либо обитавших на земле.

– И это почему же?

Подобный вопрос задан, по-видимому, не учеными читателями. Помилуйте, кто стал бы писать книги, если бы все читатели были бы так же учены, как и автор? Вопрос «Почему?» – всегда весьма разумный вопрос, и он заслуживает ответа всякий раз, когда речь идет о предметах, имеющих отношение к человеку. И горе тому, кто почувствует затруднение, смутится или рассердится, когда должен будет ответить на вопрос – «Почему?». Мы, со своей стороны, дали бы ответ и не ожидая требования читателей, если бы только они не проявляли такой торопливости. Извольте, вот он!

Теос был одной из двенадцати или тринадцати афинских колоний, основанной в Ионии под предводительством Нелея, сына Кодра.[15]15
  Нелей, сын Кодра – т. е. сын последнего царя Афин; сыновья Кодра, изгнанные афинянами, основали, по преданию, греческие колонии в Малой Азии.


[Закрыть]

Афиняне издавна были живым и умным народом, и, как говорят, являются таковыми и поныне. Переселившись в Ионию, они благоденствовали под Этими чудесными небесами, в этом обласканном природой краю, подобно бургундской виноградной лозе, пересаженной в предгорье.

Среди всех народов земли любимцами муз были ионические греки. Сам Гомер, по всей вероятности, был ионийцем. Иония была родиной эротической поэзии, милетских сказок[16]16
  Милетские сказки (или рассказы) – ранний вид греческой прозы, получивший название по не дошедшему до нас сборнику любовных новелл Аристида из Милета (II в. до н. э·)·


[Закрыть] – предшественниц наших новелл и романов. Из Ионии происходили греческий Гораций – Алкей, пламенная Сапфо, Анакреонт – певец, Аспасия – наставница, Апеллес[17]17
  Поэт Алкей и поэтесса Сапфо (VI в. до н. э·) происходили с острова Лесбоса, населенного греческим племенем ионян; Анакреонт, их современник, был уроженцем ионийского города Теоса; живописец Апеллес (IV в. до н. э·) родился в ионийском городе Колофоне; жена Перикла Аспасия была родом из Милета (V в. до п. э·)·


[Закрыть] – живописец Граций. Анакреонт даже по рождению теосец. Ему было около 18 лет (если правильны расчеты Барнса), когда его сограждане переселились в Абдеру. И он отправился с ними. В знак того, что он остался верен своей лире, служившей божествам любви, он воспел в Абдере фракийскую девушку.[18]18
  Виланд имеет в виду стихотворение Анакреонта, известное у нас по переводу А. С. Пушкина («Кобылица молодая…»); посещал ли Анакреонт Фракию и Абдеру – неизвестно.


[Закрыть] В этой песне неистовый фракийский тон совершенно особым образом контрастирует с ионической грацией, свойственной его творениям.

Ну, кто бы теперь усомнился в том, что теосцы, сограждане Анакреонта, по происхождению афиняне, столь долго проживавшие в Ионии, не сохранили и во Фракии свой характер разумного народа? Однако же результат был обратный. Едва они стали абдеритами, как сразу же выродились. И не то, чтобы они утратили прежнюю живость и превратились в истинных баранов,[19]19
  В сатире, на которую ссылается Виланд, Ювенал назвал Абдеру «бараньей страной».


[Закрыть] как упрекает их в этом Ювенал.[20]20
  Juvenal Satyr. X, v. 50. [Ювенал. Сатиры X, ст. 50 (лат.)].


[Закрыть] Их живость лишь приобрела какое-то чудное направление, а их фантазия настолько опередила их разум, что последний уже никогда не мог ее догнать. Идей у них хватало, но только они редко годились для определенных случаев; или же самые блестящие замыслы приходили им в голову слишком поздно, когда подходящий случай уже миновал. Говорили они много, ни минуты не задумываясь над тем, что хотят сказать или желают выразить. Поэтому, открывая рот, они зачастую изрекали какую-нибудь нелепость. К несчастью, эта дурная привычка сказывалась и в их действиях: обычно они захлопывали клетку, когда птичка уже вылетела. Их упрекали поэтому в безрассудности. Но опыт свидетельствует, что, стремясь быть рассудительными, абдериты поступали не лучше. Если они совершали какую-либо глупость (а это случалось нередко) – то из самых лучших побуждений. Если они весьма долго и серьезно совещались по поводу общих дел, то можно было быть уверенным, что изо всех возможных решений они примут наихудшее.

Среди греков они стали притчей во языцех, вошли в поговорки. Абдеритская выдумка, абдеритская затея означала у них то же самое, что у нас глупость шильдбюргеров, а у швейцарцев – лалебюргеров.[21]21
  Имеются в виду персонажи немецкой народной книги о глупцах, жители некоего города Шильды, а также созданные швейцарским фольклором жители города Лале(н)бурга, соответствующие русским «пошехонцам». О связи замысла «Истории абдеритов» с немецкими народными книгами см. статью. Понятия «абдерит», «абдеритский» стали у Виланда такими же нарицательными обозначениями глупцов, как и слово «шильдбюргер». В тех случаях, когда Абдера упоминается в романе как географическое понятие, в переводе употреблено прилагательное «абдерский».


[Закрыть] И добрые абдериты не упускали случая щедро снабжать всяких насмешников и зубоскалов подобными образчиками своей мудрости. Для начала лишь несколько примеров этого. Однажды им пришла в голову мысль, что такой город, как Абдера, непременно должен иметь прекрасный фонтан. Его решили установить посреди большой рыночной площади и, чтобы покрыть издержки по строительству, ввели новый налог. Для изготовления скульптурной группы они пригласили одного известного афинского ваятеля; группа должна была изображать бога моря на колеснице, влекомой четырьмя морскими конями, окруженного тритонами и дельфинами, а из их ноздрей должны были бить мощные водяные струи. Все уже было готово, как вдруг выяснилось, что воды едва хватит, чтобы смочить нос одному-единственному дельфину. И когда фонтан пустили в ход, то казалось, будто все эти кони и дельфины схватили насморк. Желая избежать насмешек, абдериты перенесли всю эту группу в храм Нептуна и всякий раз, показывая ее иностранцам, служитель храма от имени достославного города серьезно сожалел, что такое великолепное произведение искусства невозможно использовать из-за недостатка воды.

В другой раз они приобрели прекрасную статую Венеры из слоновой кости, считавшуюся шедевром Праксителя.[22]22
  Пракситель (IV в. до н. э·) – великий древнегреческий скульптор.


[Закрыть] Она была высотой приблизительно в пять футов и ее следовало установить на алтаре богини любви. Когда статую привезли, то вся Абдера пришла в восхищение от красоты своей Венеры, ибо абдериты считали себя знатоками и восторженными почитателями искусств. Она слишком прелестна, утверждали они единодушно, чтобы стоять на столь низком месте. Шедевр, приносящий такую честь городу и стоивший таких денег, нужно поднять как можно выше. Это первое, что должно бросаться в глаза иностранцам при въезде в Абдеру. И воодушевленные счастливым замыслом, они установили небольшую чудесную статую на обелиске высотой в восемьдесят футов. И хотя теперь невозможно было разглядеть, что она собой представляет – Венеру или морскую нимфу, – они все же заставляли всех иностранцев соглашаться, что ничего более совершенного не встретишь на свете.

Нам кажется, что эти примеры достаточно свидетельствуют, почему абдериты не без основания слыли людьми с непутевыми головами. И вряд ли что-нибудь могло бы охарактеризовать их характер ярче, чем следующее происшествие.[23]23
  Рассказ о трагикомическом конце Абдеры развернут в последних главах романа (кн. V). Виланд опирается на свидетельство римского историка Марка Юстина (II в.), сохранившего выписки из утраченной «Всеобщей истории» Трога Помпея (I в. до н. э·)· Согласно этому источнику, после того как жители Абдеры покинули свой город, македонский царь Кассандр (IV в. до н. э·) разрешил им поселиться на его землях.


[Закрыть] По свидетельству Юстина, они дали лягушкам возможность расплодиться в Абдере и вокруг нее настолько, что, в конце концов, были вынуждены сами уступить город своим квакающим согражданам и до разрешения этого затруднительного дела переселиться под покровительство царя Кассандра в другое место. Несчастье постигло абдеритов не внезапно. Один мудрый человек среди них уже давно предсказывал, чем все это закончится. Но они не нашли верных средств против напасти, а поздней ни за что не хотели в этом признаться. Между тем их мог бы научить кое-чему один случай. Спустя несколько месяцев после их ухода из Абдеры, из Герании[24]24
  Герания – город во Фракии, название которого восходит к греческому слову «геранос» (журавль).


[Закрыть] прилетело огромное количество журавлей, и они так усердно очистили всю область от лягушек, что на целую милю вокруг Абдеры не осталось ни одной из них, которая могла бы приветствовать наступающую весну своим «Брекекек, коакс, коакс».[25]25
  «Брекекек, коакс, коакс» – подражание крику лягушек, заимствованное из комедии Аристофана «Лягушки» (405 г. до н. Э·)·


[Закрыть]

Глава вторая
Демокрит из Абдеры. Мог ли и в какой степени гордиться им его родной город?

Ювенал утверждает, что нет воздуха, столь вредного, народа, столь глупого, места, столь бесславного, чтобы иногда даже в этих условиях не рождался великий человек.[26]26
  Виланд пересказывает то место из сатиры Ювенала (X, 49–50), где говорится о Демокрите:
…величайшие люди, пример подающие многим,Могут в бараньей стране и под небом туманным рождаться.(Перевод Д. С. Педовича и Ф. А. Петровского).

[Закрыть] Пиндар и Эпаминонд родились в Беотии, Аристотель в Стагире, Цицерон в Арпинуме, Вергилий в деревушке Анды близ Мантуи, Альберт Великий в Лауингене, Мартин Лютер в Эисле6ене, Сикст V в деревне Монтальто в Анконской марке, а один из самых превосходных королей, живших на земле, – в По, в Беарне.[27]27
  Виланд перечисляет знаменитых людей древнего и средневекового мира – древнегреческого поэта Ниндара (518–452 гг. до н. э·). древнегреческого полководца Эпаминонда (420–362 гг. до н. э·), Аристотеля (384–322 гг. до н. Э·)) Вергилия (70–19 гг. до н. р.), средневекового ученого-схоласта Альберта Великого (собственно, граф Больштедт, 1193–1280), Мартина Лютера (1483–1546), римского папу Сикста V (1521–1590), сына крестьянина. Один из самых превосходных королей – французский король Генрих IV (1588–1610), которого просветители, и Виланд в их числе, считали идеалом просвещенного монарха.


[Закрыть] Что ж удивительного в том, что и Абдере случайно выпала честь стать городом, в чьих стенах впервые увидел свет величайший естествоиспытатель древности.

Я не понимаю, почему какое-либо место может использовать подобное обстоятельство и притязать на славу великого человека. Кому суждено родиться, тот ведь где-нибудь и родится, а остальное – дело природы. Весьма сомневаюсь, чтобы, кроме Ликурга,[28]28
  Ликург – полулегендарный царь Спарты; «Законы Ликурга» строго регламентировали правила вступления в брак и воспитания детей, вплоть до умерщвления новорожденных, признанных недостаточно здоровыми.


[Закрыть] существовал какой-нибудь законодатель, который распространял бы свое попечение о человечестве вплоть до ребенка и предпринимал бы меры для того, чтобы государство имело здоровых, красивых и умных детей. Следует признать, что только Спарта имела некоторое право гордиться достоинством своих сограждан. Но в Абдере (как почти и во всем мире), это предоставляли произволу Случая и Гения – natale comes qui temperat astrum.[29]29
  Звезду направляющего нашу с рожденья (лат.). Гораций, «Послания», II, 2, 187 (перевод Н. С. Гинцбурга).


[Закрыть] И если из среды абдеритов вышли Протагор[30]30
  Знаменитый софист из Абдеры (несколько старше Демокрита), которого Цицерон ставит рядом с Гиппием, Продиком, Горгием, а следовательно, с величайшими представителями своей профессии. [Протагор (480–411 гг. до н. э·) – философ, развивавший формальную сторону ранней диалектики, основоположник софистики, был уроженцем Абдеры. В этом примечании Виланда названы крупные софисты V в. до н. э., из которых Гиппий стал действующим лицом его романов «История Агатона» (1773) и «Аристипп и некоторые из его современников» (1801).]


[Закрыть] или Демокрит, то славный город Абдера был к этому совершенно не причастен, так же, как Ликург и его законы, если в Спарте рождался какой-нибудь дурак или трус.

С такой беспечностью, хотя она и касается в высшей степени важного государственного дела, еще можно было бы примириться и простить ее абдеритам. Если природе дают возможность свободно проявлять свои силы, она делает излишней всякую дальнейшую заботу о том, чтобы ее творения оказались удачными. Редко забывая снабдить свое любимое творение всеми теми способностями, которые необходимы для совершенства человека, она как раз и предоставляет развитие этих способностей искусству. Следовательно, любое государство располагает достаточными возможностями завоевать право на заслуги и достоинства своих граждан. Однако и в этом отношении абдеритам сильно недоставало ума. Трудно было бы в целом мире найти место, где менее заботились бы о воспитании чувства, разума и сердца будущих граждан.

Воспитание вкуса, то есть тонкого, верного и просвещенного чувства прекрасного – лучшее основание для той славной сократовой калокагатии,[31]31
  Калокагатия – одно из основных понятий древнегреческой эстетики и этики, изменявшее свой смысл на протяжении длительной истории античных философских учений. Сократ (469–399 гг. до н. э·) и его ученики Платон (427–347 гг. до н. э·) и Ксенофонт (ок. 430–354 гг. до н. э·) понимали калокагатию как гармонию внешнего и внутреннего в человеке. Аристотель (384–322 гг. до н. э·) в «Этике» развил Это представление, объясняя калокагатию как цельность человеческой личности и величие души. В своем истолковании античного термина как обозначения внутреннего благородства, совершенства нравственных качеств и эстетического чувства Виланд в значительной степени опирался на мнение английского философа Э· Шефтсбери, который переосмыслил калокагатию в духе прогрессивных идей Просвещения как цель нравственного самосовершенствования человека. См. статью.


[Закрыть] или внутренней красоты, доброты души, которая делает человека любезным, благородным, полезным и счастливым существом. И ничто лучше не развивает в нас безошибочное чувство красоты, как все то прекрасное, что видим и слышим мы с детских лет. Родиться в городе, где искусства достигли совершенства, в городе, великолепно построенном и полном художественных шедевров, например в Афинах, – уже немалое преимущество. И если афиняне времен Платона и Менандра[32]32
  …афиняне времен Платона и Менандра… – т. е. периода наивысшего расцвета Афин в V–IV вв. до н. э·; Менандр (ок. 342–292 гг. до н. Э·) – афинский комедиограф, отличавшийся тонким психологизмом и изяществом стиля.


[Закрыть] отличались большим вкусом, чем тысячи иных народов, то, бесспорно, они обязаны этим своей родине.

В одной греческой пословице (о значении которой, как обычно, спорят ученые) Абдера заслужила прозвище «прекрасной», которое и ныне украшает в Италии Флоренцию. Мы уже упоминали, что абдериты были страстными почитателями изящных искусств. И, действительно, в период высшего расцвета Абдеры, то есть именно тогда, когда абдериты на некоторое время уступили город лягушкам, в нем имелось множество зданий с колоннами, изобиловавших произведениями живописи, прекрасный театр и музыкальный зал (Ωδετου[33]33
  Одеон (греч.). Одеон – здание для музыкальных состязаний в Афинах, послужившее образцом для аналогичной постройки в Абдере.


[Закрыть]), короче, это были своего рода вторые Афины – но только во всем лишенные вкуса. Ибо, к несчастью, те странные их причуды, о которых мы упоминали, давали знать себя также и в их понятиях о прекрасном и приличествующем. Латоне,[34]34
  Латона (Лето) (греч. миф.) – мать Аполлона (Феба) и Днаны (Артемиды).


[Закрыть] покровительнице их города, был посвящен самый худший храм. Напротив, Ясону, золотым руном которого они, якобы, владели, – самый великолепный. Их ратуша напоминала складское помещение, и прямо перед залом, где обсуждались государственные дела, расположились все городские торговки зеленью, овощами и яйцами. Здание же гимнасия, где юноши упражнялись в искусстве борьбы и фехтования, было, напротив, окружено тройной колоннадой. Фехтовальный зал украшали только картины ¹⁰, изображавшие разные совещания, и статуи в спокойных, задумчивых позах.[35]35
  То, что говорится здесь об абдеритах, рассказывают и другие древние писатели о городе Алабанде, см. Coel. Rkodog. Lect. Ant. L. XXVI, Cap. 25 [Целий Родогин. Античные чтения кн. XXVI, гл. 25 (лат.)].
  Виланд ссылается на труд итальянского филолога Целия Родогина (Родигина) «Античные чтения» (1516), где передавалась легенда о простаках из малоазийского города Алабанда.


[Закрыть] Но зато ратуша доставляла отцам отечества более восхитительное наслаждение. Ибо куда бы они ни обратили свой взор, повсюду в зале заседаний они могли любоваться фигурами прекрасных нагих бойцов, купающихся Диан или спящих вакхантов.[36]36
  Вакханты (рим. миф.) – спутники бога вина и веселья Вакха (Диониса).


[Закрыть] А большую картину, висевшую как раз напротив места архонта,[37]37
  Архонт – старейшина, высшее должностное лицо в греческом полисе.


[Закрыть] которая откровенно изображала перед всеми обитателями Олимпа позор Венеры, пойманной вместе с любовником в сеть Вулкана,[38]38
  Комический эпизод из VIII книги «Одиссеи»: ревнивый супруг Венеры (Афродиты) бог-кузнец Вулкан (Гефест) накидывает сделанную им железную сеть на свою жену и ее возлюбленного Марса (Ареса).


[Закрыть] они показывали иностранцам с такой торжественностью, что она могла бы рассмешить даже необычайно серьезного Фокиона.[39]39
  Фокион (IV в. до н. Э·) – афинский полководец, отличавшийся суровостью нрава.


[Закрыть] Царь Лисимах,[40]40
  Лисимах (IV в. до н. э·) – военачальник Александра Македонского и затем царь Фракии.


[Закрыть] рассказывали они, предлагал им за нее шесть городов и обширную область, но они не могли решиться расстаться с таким великолепным произведением, особенно потому, что по высоте и ширине оно как раз занимало целую стену ратуши. Кроме этого, говорили они, один из их художественных критиков в обширном и необыкновенно ученом труде весьма остроумно истолковал отношение аллегорического смысла этой картины к тому месту, где она висела.

Мы никогда не кончили бы своего повествования, если бы стали рассказывать о всех многочисленных нелепостях в этой республике. Однако мимо одной мы пройти не можем, так как она касается существенной особенности их государственного устройства и оказала немалое влияние на характер абдеритов. В древнейшую пору существования города, – по-видимому, в соответствии с орфическим культом[41]41
  Орфический культ – религиозные обряды мистической секты орфиков, возникшей в VII в. до н. э·; легендарным основателем культа считался певец и музыкант Орфей, обладавший волшебной силой (первоначально, по-видимому, местное божество или мифический герой фракийцев).


[Закрыть] – номофилакс, или блюститель законов (одна из высших городских должностей) являлся одновременно предводителем священного хора и главой музыкантов. Тогда это имело свои основания. Однако с течением времени основания законов изменяются и буквальное исполнение их становится смешным, поэтому законы следует приводить в соответствие с изменившимися обстоятельствами. Но подобная мысль никогда не осеняла абдеритские умы. И часто случалось, что избирался номофилакс, который более или менее сносно следил за законами, но плохо пел или вовсе не разбирался в музыке. Что оставалось делать абдеритам? После долгих совещаний было издано, наконец, постановление: отныне лучший певец Абдеры должен быть всегда также и номофилаксом. И это соблюдалось до последних дней существования города… Но ни одна душа в течение двадцати публичных заседаний не додумалась до того, что номофилаксом и предводителем хора могут быть два разных человека.

Легко понять, что при таком положении дел музыка в Абдере была в большом почете. Все в этом городе были музыкантами, все пели, играли на флейтах и лирах. Их мораль и политика, их теология и космогония были основаны на музыкальных принципах. Даже их врачи лечили болезни различными музыкальными ладами и мелодиями. В данном случае они, видимо, руководствовались взглядами и теориями величайших мудрецов древности – Орфея, Пифагора, Платона.[42]42
  В учении Пифагора (ок. 571–497 гг. до н. э·) и его школы наряду с математикой и астрономией играли определенную роль ранние представления о теории музыки и о связи музыки и математики. Строго избирательное отношение к музыке, выразившееся в сочинении Платона «Государство» (Виланд ссылается на парижское издание 1578 г.), автор «Истории абдеритов» считает такой же нелепой крайностью, как и музыкальные пристрастия абдеритов. Тема музыки, неоднократно возникающая в романе, связана с современными Виланду дискуссиями о дальнейших путях развития этого искусства: в 70-х годах XVIII в. X. В. Глюк, которого Виланд высоко ценил, осуществлял в Париже реформу оперной музыки.


[Закрыть] Но в практическом их применении они очень далеко отходили от строгих требований этих философов. Платон изгоняет из своей республики все мягкие и изнеженные лады.[43]43
  Plato, De Ropubl L. III. Tom opp. Ill, p. 198. [Платон. Государство. Сочинения, КН. Ш, стр. 198 (лат.)).


[Закрыть] Музыка не должна вызывать у граждан ни радости, ни печали. Вместе с ионинскими и лидийскими созвучиями,[44]44
  Лидийский лад древнегреческой музыки соответствовал гамме до-мажор; ионийский лад – позднейшее название той же гаммы.


[Закрыть] он запрещает все вакхические и любовные песни. Даже музыкальные инструменты кажутся ему настолько неравноценными, что он отделял от них многострунные инструменты и лидийские флейты как опасные орудия сладострастия, и позволяет своим гражданам пользоваться только лирами и цитрами, а сельским жителям и пастухам – тростниковыми свирелями. Абдериты столь строго не философствовали. У них разрешались все лады и инструменты и, следуя весьма правильному, но часто ложно понимаемому ими принципу, они утверждали, что все серьезные дела нужно исполнять весело, а все веселые – серьезно. Это положение, примененное к музыке, привело к большим нелепостям. Их богослужебные гимны звучали, как уличные песенки,[45]45
  Виланд имеет в виду распространенную в его время так называемую «уличную» песню-балладу большей частью юмористического содержания; сравнение церковной музыки с «уличными песенками» нацелено, по всей вероятности, против католического богослужения. Ниже высмеивается также итальянская традиция пения, ее формальные, не соответствующие содержанию приемы.


[Закрыть] но зато мелодии их танцев были самыми торжественными. Музыка к трагедии была обычно веселой, а военные песни звучали настолько печально, что годились, пожалуй, лишь для люден, отправляющихся на виселицу. Подобные несуразности давали себя знать во всем их искусстве. Играющий на лире считался у них виртуозом, если он трогал струны так, что, казалось, будто слышишь флейту. А певица, чтобы заслужить восхищение, должна была заливаться трелями, как соловей. Абдериты не имели никакого понятия о том, что музыка является музыкой лишь тогда, когда трогает сердца людей: они были вполне довольны, если звуки приятно щекотали слух или же оглушали ничего не выражающими, но звучными и частыми аккордами. Коротко говоря, при всей восторженной любви к искусству, у абдеритов отсутствовал всякий вкус, и им было невдомек, что Прекрасное имеет более глубокие основания, чем то, что им заблагорассудилось считать таковым.

Тем не менее, соединенные усилия природы и счастливого случая позволили, наконец, одному абдериту обрести человеческий разум. Но следует признать, что Абдера здесь была вовсе ни при чем. Ведь истинным мудрецом в Абдере мог стать лишь тот, кто менее всего был абдеритом: нетрудно понять, почему абдериты были самого низкого мнения о том из своих сограждан, кто более всего делал им чести. И это была не обычная их глупость. Она имела свою причину, настолько понятную, что было бы несправедливо их упрекать.

Дело не в том, что они знали естествоиспытателя Демокрита еще мальчишкой, игравшим с волчком или кувыркавшимся на траве задолго до того, как он стал великим человеком. И не в том, что из зависти или ревности они не могли стерпеть, чтобы кто-нибудь превосходил их умом. Клянусь истинным изречением на вратах Дельфийского храма[46]46
  Надпись над входом в храм Аполлона в Дельфах, заключавшая в себе, по преданию, всю мудрость древних и приписываемая Солону (ок. 640 – ок. 558), гласила: «Познай самого себя».


[Закрыть] – ни у одного абдерита не нашлось бы столько ума, чтобы подумать об этом, иначе бы он сразу же перестал быть абдеритом.

Подлинная причина, почему абдериты были низкого мнения о своем соотечественнике, заключалась, друзья мои, в том, что они не считали его… мудрым человеком.

– Почему же?

Потому что они не могли считать его таковым.

– Но почему же не могли?

Потому что в таком случае абдериты сами себя должны были считать глупцами. А чтобы утверждать это, они были все-таки еще не настолько глупыми. Им было легче танцевать на голове, схватить луну зубами или вычислить квадратуру круга, чем считать мудрым человека, который во всем был их противоположностью. Таково свойства человеческой природы со времен Адама. И хотя уже Гельвеций[47]47
  Гельвеций Клод-Адриан (1715–1771) – французский философ-материалист, утверждавший в трактате «Об уме» (1758), что человеком управляет эгоистический интерес. Виланд в сатирических целях упрощает эту мысль, но обращение писателя к идеям современного ему французского материализма примечательно.


[Закрыть] сделал выводы из этого положения, тем не менее многим оно кажется совершенно новым. Ибо старые истины ежеминутно забываются в жизни.