Текст книги "Тропик Канзаса"

Во время летних каникул после второго курса, когда почти все однокурсники работали мелкими клерками в крупных фирмах, Таню и еще несколько студентов направили на курсы специальной подготовки. Они сидели в битком набитом лекционном зале вместе со студентами других факультетов и изучали азы компьютерного моделирования, аналитического прогнозирования, разведки и контрразведки. Долгие часы слушатели курсов составляли алгоритмы для анализа собранных данных, учились программировать роботов. Люди с флота обучали их управлению новейшими беспилотными аппаратами. Год назад президент издал распоряжение о создании полуавтоматических беспилотников, и преподаватель утверждал, что это будет нечто среднее между суперкомпьютером и сворой гончих.

Через месяц Таню и еще пятерых слушателей усадили вместе с двумя мозговедами из учебного центра ФБР в Квантико отрабатывать технику ненасильственных допросов. Таню радовало то, что ее отобрали из многих, то, чему она училась, казалось таким секретным и таким могущественным – в общем, она сама не поняла, когда ее завербовали. По крайней мере, так казалось.

Слушатели изучали технологии анализа человеческой личности, признаки лжи, признаки страха. Они учились манипулировать временем, настроением и языком. Учились отделять правду от чуши.

Мозговеды делились со слушателями курсов древними истинами. «Колдовство и проводник душ в царство мертвых», – шутил один из них. Они рассказывали о таких методах допросов времен холодной войны, как «Ты никому не нужен», «Новости из дома», «Алиса в Стране чудес» и «Спиноза и Мортимер Снерд»[2]2
  «Спиноза и Мортимер Снерд» —название метода допроса из «Пособия ЦРУ по ведению допросов», составленного в 1963 году. Суть метода заключается в том, что допрашиваемому, как правило, занимающему невысокое положение и не имеющему доступ к важной информации, сначала задают вопросы, ответы на которые он просто не может знать, а когда его наконец спрашивают о том, что ему известно, он выкладывает всю информацию. Бенедикт Спиноза (1632–1677) – нидерландский философ-рационалист и натуралист; Мортимер Снерд – персонаж телевизионной юмористической программы «Маппет шоу», простоватый, малообразованный человек.


[Закрыть]. Таня не знала, кто такой Мортимер Снерд, до тех пор, пока не нашла его в справочниках, после чего весь вечер смотрела видеофильмы двадцатого века с участием чревовещателей, проверяя, сможет ли она говорить так же.

Обучали слушателей и новым стратегиям, подогнанным под неврозы современной эпохи. «Какое ты снял кино», «Все девять глаз», «Кто пристрелил Йоко»[3]3
  На самом деле Йоко Оно, вдова застреленного музыканта Джона Леннона, жива до сих пор.


[Закрыть], «У нас есть победитель», «Ты знаешь, кто мой отец?» Последняя, специально разработанная для провокаторов из числа «золотой молодежи», была у Тани любимой.

Таня сдавала все тесты на самый высокий балл. Она метко стреляла в тире. Как обычно, училась она усердно и добивалась поразительных результатов. Ее стали готовить к самой ответственной работе – быть может, даже к охране посольства. Так продолжалось до последнего курса, когда во втором семестре ее не отправили на курсы подготовки Патриотов отчизны. Когда Таня мысленно представила себе, как шпионит за своими соотечественниками, за простыми американцами, по-прежнему живущими в местах, подобных тому, откуда была родом она сама, она поняла, что именно к этому ее готовили с самого начала. И когда она сказала: «Нет уж, спасибо, как-нибудь в другой раз», ее заставили пройти еще кучу тестов, после чего засунули в какой-то захудалый отдел министерства обороны изучать деятельность компаний, выполняющих военные заказы.

Ее кураторы считали это наказанием, однако тесты не смогли предсказать, что с новой работой Таня будет справляться так, что ее захочется уволить, и в то же время так, что сделать это будет невозможно, по крайней мере до тех пор, пока не истечет ее контракт.

Таня сидела в холодной камере, гадая, что, может быть, все дело именно в этом, когда массивная стальная дверь отворилась.

18

В камеру вошли мужчина и женщина. Оба были в серых костюмах, форменной одежде служителей закона, видящих окружающий мир во всевозможных оттенках виновности. Женщина была выше ростом. Она предъявила удостоверение Секретной службы и представилась агентом Герсон, а коллегу ее звали агент Бреланд. Бреланд внешне походил на помесь военного и бухгалтера. Герсон же напомнила Тане одноклассницу, с которой она как-то подралась в школе.

– Где моя подруга? – спросила Таня.

– Чем вы сегодня занимались у Белого дома? – спросила Герсон, ясно давая понять, кто будет задавать вопросы.

– Смотрела на Белый дом, – ответила Таня.

– Вы находились внутри закрытой зоны, – сказала Герсон.

– Нас пропустили, – сказала Таня.

– Это не оправдание, – сказала Герсон. – Больше того, это только усугубляет тяжесть провинности.

– Вы пытались проникнуть с помощью обмана, – добавил Бреланд.

– Поймите, – примирительно промолвила Таня, – мы просто хотели посмотреть. Увидеть своими глазами, как он теперь выглядит.

– Он выглядит как причина очистить страну, – проворчал Бреланд.

– Это вам пришла в голову такая мысль? – спросила Герсон. – Или вашей подруге?

– Не помню, – сказала Таня. – Наверное, мне.

– Но ведь ваша подруга записная смутьянка, разве не так? – продолжала Герсон. – Бунтарка, вырядившаяся патриоткой. Она хочет навредить президенту. Вероятно, втянула в это и вас. Если вы чистосердечно признаетесь, что она задумала, это существенно облегчит вашу участь.

– Она…

Таня почувствовала, как все, чему учила ее мать насчет сопротивления властям, рушится перед лицом реального задержания. Вместе со всеми усвоенными на юридическом факультете уроками о том, что никогда нельзя разговаривать с полицией. Вместо этого вылезло наружу все то, что Таня учила про стремление удовлетворить учителей. Быть может, агенты Секретной службы знали наперед, как она будет себя вести. Таня предположила, что они имели доступ ко всем ее досье.

– Мэм, Одиль совершенно безобидная. Говорит много, но в конечном счете ей нравится жить в роскоши. И трудно ее в этом винить. Это все я.

– Почему вы угрожали президенту? – спросил Бреланд.

– Я никому не угрожала, сэр.

– Ему так не показалось.

Таня посмотрела Бреланду в глаза, пытаясь изобразить недоумение. Вместо этого она вздрогнула при мысли о том, что это, возможно, действительно так.

– Хотите посмотреть видеозапись? – спросил Бреланд.

– Не надо, сэр, в этом нет необходимости. Я просто хочу вернуться к себе на работу. Я очень сожалею, если мы доставили кому-то неприятности. Мы даже не знали, что президент будет там, и, когда я его увидела, я пришла в такой восторг, что…

Всякий раз, когда Таня моргала, возникали глаза президента, сверлящие ее насквозь.

– Кстати, а чем вы занимаетесь на работе? – спросил Бреланд. – В своем так называемом отделе специальных расследований?

– Они считают себя чем-то особенным, – презрительно заметила Герсон. – Они изучают наши собственные войска.

– Нет, мэм, это не так, – возразила Таня. – Мы изучаем военных подрядчиков. Гражданские компании, а не тех, кто носит форму. Выискиваем все плохое. Мошенничество, нарушение соглашений, черный рынок, всевозможные злоупотребления.

– То есть горячая линия для всяких гребаных доносчиков, – презрительно фыркнул Бреланд. – Вам надо было бы расследовать, кто проделал эту дыру в земле, вместо того чтобы пялиться на нее как туристка.

Герсон рассмеялась.

– Я просто выполняю свою работу, сэр, – сказала Таня. – Не я устанавливаю правила.

Открылась дверь, и в камеру вошел еще один мужчина. Чернокожий, в годах, с седыми бровями, в темно-сером костюме. На лацкане пиджака у него висел значок: раскрашенная в цвета флага буква «Ф», символ президентской партии. Герсон и Бреланд оглянулись на вошедшего, но тот ничего не сказал. Просто посмотрел на Таню и встал у стены, наблюдая за происходящим.

Прильнув к экрану планшета, Бреланд пролистал кадры.

– Неудивительно, что вас выставили вон из элитной службы, – сказал он. – Еще до того, как вы приступили к работе.

Он показал планшет Герсон. Та усмехнулась, демонстрируя свою враждебность.

– Там знали, что ее и близко нельзя подпускать к власти, – сказала Герсон. – Знали, что она представляет угрозу.

– Никакая я не угроза! – воскликнула Таня, мгновенно вскипая, переполненная сдержанной яростью, направленной на все то, что отражалось в настоящем моменте. – Я просто выкрикнула имя президента! Я была возбуждена! Он был вместе с Ньютоном Таунсом! И подругами! – Она посмотрела на другого мужчину в надежде на то, что уж он-то должен все понять, однако тот никак не отреагировал на ее слова.

– По-моему, у вас серьезные проблемы с патриотизмом, – заметил Бреланд.

– Это у них семейное, – добавила Герсон.

«Мама», – подумала Таня. Как оказалось, это было верно только отчасти.

– Как и у вашего брата, – продолжал Бреланд.

– У моего кого? – изумилась Таня.

– Вот у этого парня, – сказал Бреланд, разворачивая планшет так, чтобы ей стал виден экран.

Это была фотография совершенно незнакомого мужчины. Начать с того, что он был белый или почти белый, с длинными прямыми волосами и безумными зелеными глазами. Тане пришлось присмотреться внимательнее, и только тогда ее рассудок произвел какие-то внутренние вычисления, и она почувствовала, как бледнеет. Это лицо она не видела уже очень давно.

– У меня нет брата. – Формально это было правдой, но в то же время ложью.

Сиг. Маленький мерзавец. Он жив.

– Ваша мать сказала нам другое, – возразила Герсон.

Таня почувствовала, что у нее в легких не осталось воздуха.

– Вы говорили с моей мамой? – после долгой паузы спросила она слабым голосом.

– Мы задержали ее для допроса, – сказал Берланд.

– Блин! – пробормотала Таня вне себя от ужаса.

– У нас есть основания полагать, что она ему помогала, – сказала Герсон. – Укрывала беглого преступника.

– Она заведует кафе! – воскликнула Таня. – И мы не имеем ничего общего с этим парнем.

– Вы жили в одном доме, – напомнила Герсон. – Ваша мать была его опекуншей.

– Совсем недолго, – возразила Таня, признавая свое поражение. Эти слова прозвучали как вздох капитуляции. – Скорее, приблудившаяся собака, чем брат.

– Вот она, современная семья, – презрительно фыркнул Бреланд.

– Когда вы в последний раз виделись с ним? – спросила Герсон.

– Много лет назад. Он исчез.

– Точнее, бежал из-под стражи, – поправила Герсон.

– Он же был еще ребенком, – сказала Таня. – Несовершеннолетним подростком.

– Несовершеннолетним террористом, убившим полицейского, – возразила Герсон.

– Вы даже не представляете, – сказала Таня. – Его мать…

– Его мать возглавляла террористическую ячейку, – перебила ее Герсон. – В том, что случилось, виновата в первую очередь именно она. Если бы она сейчас была жива, она сидела бы за решеткой.

– За участие в мирных протестах? – удивилась Таня.

– Как я уже говорила, проблемы с патриотизмом, – сказала Герсон.

– Я законопослушная гражданка своей страны, патриотка, – сказала Таня. – Как и моя мать. Можно не любить директора компании, но быть хорошим сотрудником.

– В данном контексте, пожалуй, я не соглашусь, – сказал Бреланд.

– Определенно, ваша мать не в нашей команде, – заметила Герсон. – Мы многое узнали.

– Она до сих пор у вас?

Молча кивнув, Герсон показала планшет. На экране была фотография ареста матери Тани, сделанная три дня назад.

Таня мысленно представила себе свою шестидесятивосьмилетнюю мать в камере для допросов. Ее подвергли обработке, на нее оказали давление, требуя выдать всех, кого она знала.

– Вы хотите доказать свой патриотизм? – спросила Герсон.

– И тогда вы опустите маму?

– Если мы получим желаемый результат, мы отпустим вас обеих, – сказала Герсон.

– Нам нужно найти вашего брата, – нарушив молчание, заговорил мужчина с седыми бровями. – У вас есть необходимая подготовка, вы вхожи в это сообщество.

Тане потребовалась целая минута, чтобы осмыслить его слова. Она посмотрела ему в лицо, пытаясь определить, что ему в действительности нужно и какой у нее есть выбор.

– Почему он вам так нужен? – спросила наконец Таня. – Что еще он натворил?

– Возможно, мы просто подозреваем, что ваш брат перешел к более крупным и серьезным вещам, – уклончиво произнес мужчина. – Аналитическое прогнозирование становится все более совершенным.

– И это поможет нам раскрыть террористические ячейки, от Тропика до Сектора Северной Каролины, – добавила Герсон.

– Он сейчас там? – спросила Таня.

– В последний раз его видели в солнечной Миннесоте, в пограничной зоне, – сказал Бреланд. – Именно там и был сделан этот снимок. До того, как те тупоголовые недоноски, которые заведуют этим вигвамом, позволили ему снова бежать.

– Понятно, – сказала Таня. – Вы хотите, чтобы я помогла вам схватить моего так называемого брата и разоблачить его сторонников.

– Помогите нам его найти, и ваша мать выйдет на свободу и все обвинения против нее будут сняты, – подтвердила Герсон. – Все остальное, что вы узнаете попутно, станет для вас дополнительными бонусами.

Таня шумно вздохнула.

– Вы поможете нам сохранить мир, – снова заговорил третий мужчина. – Спасти всех этих людей от заблуждающихся вождей, стремящихся втянуть нас в пучину хаоса.

– Как вы думаете, куда мог отправиться ваш брат? – спросила Герсон.

Таня молча пожала плечами.

– А вы подумайте хорошенько, – сказал Бреланд.

– Я смогу его найти, – сказала Таня. – Только отпустите мою маму.

– Это произойдет после, – сказала Герсон.

«Чтоб ты сдохла!» – подумала Таня.

– За вашей матерью уже числятся три уголовных преступления, – продолжала Герсон. – В том числе обвинение в участии в заговоре. И мы только начали. Так что мы предлагаем очень выгодную сделку.

– Зафиксируйте все в письменном виде. Прекращение уголовного преследования в отношении матери и меня тоже. И также Одиль Лафарж.

– Мы сдержим свое слово, – сказал третий мужчина.

Посмотрев ему в лицо, Таня поверила.

– Все ваши бумаги у агента Герсон, – сказал Бреланд. – А о мисс Лафарж можете не беспокоиться.

– Где она?

– Мы отвезли вашу подругу к ее маме, – сказала Герсон.

– На работу, – усмехнувшись, добавил Бреланд.

Таня мысленно представила себе эту сцену.

– Мы задержали вас не только потому, что вы проникли в зону безопасности вокруг президента, – сказала Герсон. – Хотя это заметно все упростило, и теперь, если вы нам не поможете, у нас есть уже обвинения против вас по трем пунктам. Но ничего против вашей ловкой богатой подружки. Она пока что остается неприкасаемой.

– В отличие от вас, – добавил Бреланд, вставая. – Агент Герсон проводит вас, и вы вернетесь к себе на работу.

– Что я там скажу?

– Придумайте что-нибудь, – сказал третий мужчина. – Мы будем следить.

19

Тане было семнадцать, когда Сиг впервые оказался у них дома. Самый неподходящий возраст для того, чтобы нянчиться с детьми, так как Таню в то время гораздо больше интересовали визиты в «учебные центры», которые посещали классные парни из той школы, в которую ей удалось устроиться.

Таня с самого начала собачилась по этому поводу с матерью, спрашивая, с какой стати они в качестве домашнего питомца завели странного белого мальчишку, в то время как Таня хотела кошку. Мама отвечала, что нехорошо так себя вести и это ненадолго. Они вовсе не собираются усыновлять мальчишку, и он не совсем белый, а еще нужно помогать сестре, попавшей в беду. Даже если у нее густые светло-соломенные волосы, как у девушки викингов, и она, впервые заглянув в кафе, сразу же оставила здесь своего сорванца. Эрика, мать Сига, произвела приятное впечатление, но было что-то безумное в том, как она распространялась насчет того, что ей на какое-то время придется уйти в подполье. Что Генерал занес ее в черный список. Но это было еще не самое безумное.

Насколько могла судить Таня, Эрика не имела практически никакого влияния на своего ребенка. Неудивительно, что она не хотела брать его с собой в подполье. Когда настало время Эрике уходить, ее маленького оборванца обнаружили на пожарной лестнице, с птичкой в руках. Живой птичкой.

Мама сказала, что он чем-то похож на кошку, ведь так?

Мальчишка отпустил птичку.

Таня знала, что Эрика принадлежит к тому же самому движению, что и ее мать, поэтому она согласилась попробовать. Быть может, она сможет научить ребенка делать что-то полезное. В конце концов, это же лето, лето в Миннеаполисе. Уроки закончились, и каникулы простираются впереди одним сплошным долгим днем, конца которому не видно.

В то самое лето местный комитет открыл у них в районе ячейку сети. Ее назвали Островом. На крышах установили маленькие антенны, всем выдали по маленькой коробке, превращающей телевизор в примитивный компьютер. С клавиатурой и всем прочим. Утверждалось, что это абсолютно защищенная система. Доступ к ней имели только жители района.

Район не был похож на другие, которые показывали по телевизору. Он состоял из полудюжины жилых зданий, разбросанных на протяжении пары кварталов, бывшего муниципального жилья, перешедшего кооперативу после того, как федералы обрезали финансирование и жители оказались предоставлены самим себе. Мать Тани была одной из тех, кто возглавил совет самоуправления, провернувший все это. Воспользовавшись случаем, она перебралась в квартиру бо́льших размеров, на тридцать первом этаже корпуса «Б», где у них с Таней было по отдельной спальне.

Телевизор стоял в гостиной, где на полу на матрасе спал маленький Сиг. По большей части мальчик засыпал прямо на ковре, пока Таня помогала наладить работу связного узла. Когда же она просыпалась утром, Сига, как правило, уже не оказывалось на месте, он отправлялся охотиться с первыми пташками – или чем там еще он занимался перед завтраком. Наверное, Тане следовало бы идти его искать, но она хотела только поскорее снова зарегистрироваться в сети.

Сеть использовалась для самых разных задач. В первую очередь жители района стали более организованными, чем прежде. Они обменивались информацией о нехватке продовольствия и перебоях с электричеством, о рабочих местах и неформальных финансовых сетях, о погоде и транспорте, о рытвинах на дороге и политике. Жители докладывали о действиях полиции, об арестах, о нашествии отрядов народного ополчения, выросших как грибы после дождя, когда обанкротившиеся администрации городов, округов и штатов и федеральное правительство стали спихивать на население ту работу, за которую уже не могли платить сами. Неудивительно, что в ополчение пошли преимущественно белые, уже имеющие оружие. Поэтому совет с помощью сети организовал свое собственное ополчение. Что-то вроде вооруженной стражи, как сказала мать Тани. Ополченцы встречались у нее в кафе на первом этаже, где также располагался книжный магазин, работавший скорее в режиме библиотеки. Там установили несколько терминалов для тех, у кого не было телевизора нужной конструкции. Таня написала программу, отслеживающую обращение книг, в первую очередь для того, чтобы знать, у кого в настоящий момент ее экземпляры Макс Прайс, когда у нее возникало желание их перечитать. Таня много времени проводила «в эфире», как это называлось, работая сетевым диспетчером.

Это давало ей возможность много времени общаться со своими друзьями.

Подростки придумали, как использовать сеть для своих компьютерных игр. Таня играла в «Крысиные гонки» со своей подругой Эстер, причем девушки сидели каждая у себя дома. Таня показала игру Сигу, и тот заразился ею, хотя так и не понял до конца, как точки и черточки могут быть мышами и кошками, гоняющимися друг за другом по многоэтажным зданиям.

Главным достоинством «Крысиных гонок» была не сама игра. Здесь имелись специальные страницы, на которых можно было оставлять сообщения знакомым. Как это случилось одним августовским вечером, когда Эстер рассказала Тане о встрече у Артура. Таня ответила, что сидит с ребенком, но Эстер настояла, проявив упорство, и в конце концов Таня уступила. Она разбудила Сига, заставила его обуться и сказала, что они идут за конфетами.

Мысль эта оказалась крайне неудачной. Не только потому, что конфеты в магазине на углу продавались очень редко, не потому, что уже начался комендантский час, и не потому, что эта ночь выдалась самой жаркой из череды жарких летних ночей того года, когда температура переваливала за сотню по Фаренгейту. Все это Таня знала еще до того, как они вышли из дома. Самым плохим явилось то, что около одиннадцати часов, когда они с Сигом находились в двух кварталах от дома, началась облава.

Таня и мальчик вышли из кондитерской Топо, каждый с завернутой вручную шоколадкой в руке. Таня сказала Сигу, что они сейчас заглянут к ее подруге в старое административное здание. Сиг указал на катящиеся по улице бронеавтомобили, чьи красные и синие мигалки кружились огнями дискотеки по стенам домов. Из бронеавтомобилей выскочили солдаты, в касках и с автоматами, с лестницами и ножницами для перерезания колючей проволоки. Они приехали сюда для того, чтобы закрыть сеть. Никаких разрешений солдаты ни у кого не спрашивали. Перекрыв улицы, они принялись прочесывать район, по четыре бронеавтомобиля на квартал. Разумеется, все это было незаконно. Прямое нарушение федерального закона о телекоммуникациях. Таня и Сиг стояли на улице, когда появились мистер Кингстон, миссис Уилсон и скандалистка Энджи Браун, желающие поговорить с командиром. Оглянувшись по сторонам, Таня увидела, что собралась большая толпа.

Она так и не поняла, как все произошло. Определенно, отчасти все началось тогда, когда пожилого мистера Кингстона задержали за то, что он задавал слишком много вопросов. Но кое-кто из местных ребят явно искал повода подраться и ухватился за эту возможность добиться справедливости. После того как вспыхнул первый полицейский бронеавтомобиль, мятеж разгорелся по полной.

Таня попыталась отвести Сига обратно в дом, используя все известные ей обходные пути, но у нее ничего не получилось. Мальчишка испугался – вырвавшись, он побежал, словно обезумевший зверек, путаясь под ногами у взрослых.

«Крысиные бега».

Двадцать минут спустя Таня вся в слезах прижимала к груди маленького оборванца, стараясь остановить кровотечение своими руками и его скомканной футболкой, той самой, с изображением лося. Она крепко зажимала футболкой рану в животе.

Врачи сказали, что это была шальная пуля.

Ночью в больнице Таня дала Сигу слово, что больше никогда не допустит, чтобы с ним случилась какая-либо беда. Какие бы глупости он ни вытворял, в какие бы неприятности ни впутывался, она его защитит. Даже если для этого ей придется держать его под замком.

Через два месяца государство прислало чек на двадцать одну тысячу долларов в качестве компенсации за то, что произошло с Сигом. Его мать Эрика объявилась как раз вовремя, чтобы обналичить деньги. Одну тысячу она отдала матери Тани, сказав, что, может быть, это позволит восстановить сеть.

Ночью Эрика вернулась с двумя типами отталкивающей наружности, которых Таня никогда прежде не видела. Она сказала, что они прятались в глуши, обдумывая дальнейшие действия. Типы ничего не сказали. Похоже, они чувствовали себя крайне неуютно. Они даже не остались ночевать, просто схватили Сига и деньги и скрылись.

Сиг на прощание обнял Таню, но плакать предоставил ей одной.

Мама сказала, чтобы она не переживала. Сиг непременно вернется, ему здесь нравится.

20

Вырвавшись из застенков Секретной службы, Таня сразу же приступила к поискам матери.

Она попросила у Герсон дополнительную информацию, но ее новый куратор смогла предложить лишь черновой набросок соглашения, телефон для связи только с Герсон и обещание позже прислать что-нибудь еще.

Подписав соглашение, Таня взяла телефон и по дороге домой на поезде попыталась собраться с мыслями.

Новый телефон, предположила она, также можно было использовать для слежки, чтобы проверять, что она выполняет свою часть соглашения. Сев за работу, Таня положила его рядом с собой. Это было все равно что заниматься в читальном зале библиотеки. Телефон помогал ей сосредоточиться и сдерживал волну безумия.

Если файл матери и был активирован, он находился в сети, доступа к которой Таня не имела.

Мама была не из тех, кого можно выследить по цифровому следу, оставленному в сетях общего пользования. Она проживала жизнь, помогая тем, кого могла увидеть своими собственными глазами.

Поэтому Таня сделала несколько звонков со своего телефона. Оставила взволнованное сообщение дома. Поговорила с работником кафе, который подтвердил, что мать задержали, но больше ничего не смог добавить. После чего связалась с двоюродным братом Меллом.

– Ты должна немедленно вернуться домой! – заорал тот. – Ей даже не разрешают встретиться с адвокатом, и никого из нас к ней не пускают, поскольку мы не близкие родственники!

– Я над этим работаю, – сказала Таня. – Ты знаешь, куда ее поместили?

– Она в «Ящике».

У Тани внутри все оборвалось.

«Ящиком» именовался федеральный центр рядом с аэропортом, расположенный в здании без окон. Люди шутили, что это здание построено без выходов. Пересыльный пункт на пути в частные тюрьмы, куда любили отправлять политических преступников.

– Я знаю, как вытащить маму оттуда, – уверенно заявила Таня. Положив трубку, она поняла, что это ложь.

Таня долго плакала. У нее на запястье по-прежнему был надет тюремный браслет. Она задумалась над тем, какие у нее есть варианты. Как можно вызволить маму. Кому можно позвонить, у кого есть связи или, по крайней мере, доступ. Затем Таня долго стояла под душем. После чего выпила стакан чего-то крепкого, что хранила в буфете на самой верхней полке, куда не могла дотянуться.

Таня начала искать Сига.

У нее ничего не получилось. Скорее всего, это означало, что и у полиции тоже ничего не получилось. Если мама напоминала мигающую цифровую точку, Сиг был просто невидимым. Но Таня все равно старательно его искала. Нужно было исчерпать все возможности.

Степень допуска ей не понизили. Возможно, даже повысили. Таня представила себе, как Герсон наблюдает за ее поисками. Она подумала о том, как этого избежать. Быть может, воспользоваться собственным слоем шифрования. Или действовать через чужую учетную запись, предпочтительно с более высокой формой допуска. Тут ей должен помочь Тодд, коллега по работе. И он перед ней в долгу.

На экране всплыло маленькое окно. Надоедливое сообщение от «Чайной комнаты», сетевой группы с работы. Похоже на спам. «Это сообщение нужно обязательно открыть!» Ссылка на закрытый адрес. Внизу было примечание: «К нашему сегодняшнему разговору», и затем Таня увидела имя отправителя: «герсон5991». Поэтому она открыла сообщение, и, вместо того чтобы превратить свой компьютер в порно-зомби, получила закрытый пакет упакованных файлов.

Это были выдержки из протокола ареста Сига. Подробностей крайне мало. Обыкновенная депортация, вылившаяся в распоряжение о бессрочном содержании в Северном центре временного содержания. В Детройте. Сиг бежал до того, как его успели туда перевести.

К протоколу прилагалась видеосъемка побега. Зернистое изображение камер наружного наблюдения, казавшееся черно-белым до тех пор, пока прямо посреди кадра не появилось желтое пятно тюремного костюма, похожее на лужицу горчицы на снегу.

Сиг показался Тане еще более диким, чем она запомнила. Особенно его движения. Резкие, свирепые. То, как он перескочил через ограду с колючей проволокой. Опс!

Таня прочитала заключение. Сиг исчез, словно призрак. Растворился в лесу. Никто не знал, где его искать.

Ей вспомнились передачи о дикой природе, в которых ученые ловят животное, закрепляют на нем маячок и выпускают обратно, чтобы установить, где оно обитает, как живет, определить, с какой группой сородичей оно общается. Таня рассмеялась, представив, что она сама поступает так же в точности с Сигом, жалея о том, что не сделала всего этого, когда он был еще ребенком. И тут до нее дошло, что именно так сейчас поступают с ней самой.

Это открытие многое прояснило, но в то же время породило в Тане чувство ярости. Больше всего ей нужно было бы злиться на тех, кто манипулировал ею, на те безликие государственные учреждения, которые контролировали этих людей. Но она злилась на Сига за то, что тот подставил их с матерью, хотя и понимала, что с таким же успехом можно винить животное, бежавшее от тех, кто его поймал.

Ей необходимо найти Сига.

Открыв шкаф, Таня достала коробку, которую спрятала здесь в тот самый день, как переехала сюда, и с тех пор больше не трогала. Оранжевая пластмасса выцвела. В щелях скрючились засохшие мертвые жучки. Однако хранящаяся внутри информация не пострадала, пусть она и оставалась такой же неполной, какой была тогда, когда много лет назад Таня отказалась от дальнейших поисков.

Подобную информацию не хранят на компьютере.

Копаясь в своем архиве, пытаясь найти дорогу в настоящее через пожелтевшие реликвии прошлого, Таня задумалась: а что, если они правы? Быть может, ее матери, Сигу и всем тем, с кем она порвала, известно нечто такое, о чем она не подозревает, о чем не подозревают в Вашингтоне?

21

– Только из того, что ты добилась обвинительного приговора в деле Рейнбека, еще не следует полная вседозволенность, – проворчал Майк. – Ты даже не представляешь себе, что мне вчера высказали по телефону.

Они находились у Майка в кабинете. На пятом этаже, с видом на аэропорт имени Даллеса. За окном медленно проплыл черный с красным транспортный самолет с грузом металла из сортировочного центра в Станстеде. Берт и Таня сидели за столом, дожидаясь возможности рассмотреть файл, но прошло уже десять минут, а Майк все еще продолжал отчитывать Таню за правду, высказанную перед телекамерой.

– Кто тебе звонил? – спросила Таня. Она старалась сохранить спокойствие, гадая, выложили ли ее боссу всю правду, но в конце концов пришла к выводу, что это маловероятно.

– Даже подумать страшно! – воскликнул Майк. – Кто-то из личной охраны. Знаешь, это те, кто обучен умереть, защищая своего босса? Ты хоть представляешь себе, какие строгие меры предосторожности принимаются в настоящее время?

– Я просто помахала президенту рукой!

– Ты выкрикнула ему оскорбление, Таня! Обозвала его фашистом! – Майк покачал головой.

– Тираном, – пробормотала Таня.

– Мы видели видеозапись, – сказал Берт. – Не лучшее мгновение твоей жизни. Тебе повезло, что цензура хорошо поработала. Эти кадры разошлись по всей сети!

– Президенту постоянно что-нибудь кричат, – сказала Таня. – Он ведь постоянно выступает на многолюдных митингах. Возбужденные слушатели теряют голову. Выкрикивают его имя. Поносят последними словами его врагов. Скандируют лозунги.

– Осторожнее, – предупредил Берт, многозначительно указывая на потолок.

– Ты ничего не понимаешь, – вздохнул Майк. – Это сторонники президента, и на подобные события всех участников тщательно отбирают. И обучают, как себя вести. Просто проникнуть туда, где ты находилась, это уже уголовное преступление, вдвойне тяжкое, если ты прокладываешь себе дорогу обманом. Если бы ты…

– Не суй свой нос куда не следует, – со смехом перебил его Берт.

– Точно, – подтвердил Майк. – Пожалуй. Можно и так выразиться. Нашему маленькому отделу не нужно такое внимание. Понятно?

Таня молча кивнула.

– Мы взяли тебя за твои навыки и потому, что нам была нужна третья пара рук, – продолжал Майк. – И еще потому, что твой персональный профиль – а говоря по-простому, изъяны политического воспитания, о которых говорилось в твоем личном деле, оказались как раз тем, что нам хотелось бы видеть…