Текст книги "Тропик Канзаса"

Сиг кивнул, по-прежнему раздражаясь тем, что эти люди знали о нем больше, чем он когда-либо выкладывал профессиональному следователю, что вызывало в нем еще большую подозрительность. Ему не терпелось снова тронуться в путь, пока они его не нашли.

Фриц налил три стакана хереса, а Билли воткнула в торт одну большую свечку.

– Петь мы не будем, – сказала она. – Но ты все равно должен загадать желание и задуть свечку.

Сиг задумался. Дни рождения он перестал отмечать с тех пор, как подался в бега. Он уже почти забыл, что это такое. Сиг выглянул в окно на угасающий день. На ветках виднелись готовые распуститься почки. Сосредоточившись на той мысли, которая привела его сюда, Сиг задул свечку.

– Ну вот, теперь ты уже взрослый и можешь голосовать, – заметил Фриц, когда они разрезали торт. У него на усах белел крем.

– Плохо, что в избирательном бюллетене только один кандидат, – сказала Билли.

– Билли не нравится наш президент, – объяснил Фриц.

– Билли не нравится вся наша долбаная система, – уточнила Билли. – Но она никогда не верила в то, что станет настолько плохо. Вот и говори после этого про Сатурна, пожирающего своих детей. – Билли перевела взгляд с зацепленного вилкой крема на Сига. Волосы у нее были седыми от самых корней, зеленые глаза горели, что особенно чувствовалось, когда она была в гневе. – Ты ведь знаешь эту легенду, так?

Сиг думал о планете, которую однажды видел в телескоп, и с тех пор всегда мог отыскать на ночном небе, если она там присутствовала.

Фриц взял с полки старую книгу в бумажном переплете. Макс Прайс, «Банкет лордов-людоедов» и другие рассказы. На обложке был рисунок безумного великана, откусившего какому-то несчастному голову и руки.

– Первый царь богов, – объяснил Фриц. – Который убивал собственных детей, опасаясь, что они его свергнут.

– Аналогия не полная, – заметила Билли, – поскольку Томас Макк – это, скорее, выскочка-сын, чем папаша-тиран. Но суть верна. Как пришлось усвоить на своей шкуре твоей матери, да будет благословенна ее душа. Нужно правильно оценивать то, на что пойдут власть и деньги, чтобы защитить свои владения.

Откусив еще один кусок торта, Билли принялась его агрессивно жевать. Она бросила взгляд на Сига, ожидая, какой будет его реакция.

– Как бы она поступила? – спросил Сиг.

– Не сомневаюсь, так же, как мы, – ответил Фриц. – Продолжала бы создавать сети недовольных. Опробовать новые системы, к которым придет общество, когда у чудовища закончится еда. После Нового Орлеана у нас осталось всего несколько островков сопротивления. Здесь у нас совсем маленький кусочек, привязанный к администрации округа, не имеющий ничего общего с университетом и продажными лабораториями. Этого достаточно, чтобы начать работу, медленно, не спеша.

– Не слушай его, – вмешалась Билли. – Этот старый бездельник мечтает только о том, как бы погонять на своем велике, пока у него еще работают суставы. Если бы Эрика была здесь, она занималась бы тем, чем занималась, когда погибла. Отчаянно боролась бы за реальные перемены, используя ненасильственные методы. Ее дело живо, и, помогая нам, ты продолжаешь работу своей матери.

Сиг вспомнил Бетти.

– Тех, кто действительно пытается что-то сделать, безжалостно давят. Обманывают.

– Совершенно верно, – согласилась Билли. – Государство мастерски научилось прибирать революцию к своим рукам. Это началось еще в восьмидесятые. Если у людей нет работы, разреши им красть у наших соседей и назови это освобождением.

– Во всем виноваты англичане, – сказал Фриц. – Это с них все началось.

– Точно, – подтвердила Билли. – Хезелтайн[9]9
  Имеется в виду Майкл Хезелтайн (род. 1933), консервативный британский политик, министр обороны с 1983 по 1986 г.


[Закрыть] и его королевские привилегии. Спасти свои пришедшие в упадок предприятия, переведя их за границу, и рабочих погонят туда под дулами автоматов. Пробным шаром стала Южная Африка. Кто посмел бы выступить против борьбы с подонками-расистами? Помнишь, мы, затаив дыхание, смотрели, как все начиналось?

Фриц молча кивнул.

– Прямой эфир вторжения на Роббен-Айленд[10]10
  Роббен-Айленд – небольшой остров у южной оконечности ЮАР, место содержания политических заключенных (в частности, здесь 18 лет содержался Нельсон Мандела).


[Закрыть], – продолжала Билли. – Кто это был? Пресс-секретарь?

– Макларен, – затянувшись, сказал Фриц.

– Точно, – согласилась Билли. – Долбаные неоимпериалисты!

Сиг мысленно представил себе коротышек в килтах.

– Наши ребята подражали им, – сказала Билли. – Хейг[11]11
  Александр Хейг (1924–2010) – американский военачальник, политик консервативного толка, в 1980–1982 годах госсекретарь США, в 1988 году безуспешно выставлял свою кандидатуру на президентских выборах от Республиканской партии.


[Закрыть] и его патриоты из Чрезвычайных сил. Ты когда-нибудь задумывался, каким бы был мир, если бы иранцы не перебили всех заложников?[12]12
  4 ноября 1979 года иранские студенты захватили 52 сотрудника американского посольства в Тегеране и удерживали их в течение 444 дней. Попытка администрации президента Картера освободить заложников силой завершилась провалом. Заложники были освобождены в 1981 году после начала ирано-иракской войны.


[Закрыть]

– Или если бы тот тип не пристрелил Зябровщика.

– О, не заводи меня! – сказала Билли.

– Я по-прежнему хочу узнать, кто застрелил Йоко Оно[13]13
  Йоко Оно (род. 1933) – японская художница, певица, в реальности вдова музыканта Джона Леннона, застреленного в 1980 году.


[Закрыть], – сказал Фриц.

– Ее богатый вдовец со всеми его гимнами мира, – сказала Билли. – Бренчит на гитаре по телику, в то время как истинные революционеры по требованию народа готовят государственный переворот. Все считают, что до тех пор, пока есть выборы, ты свободен, так? Если бы только они задумывались об этом тогда, когда выборы еще были!

– Вы задумывались, – заметил Сиг.

– О да, я была настоящей «радикалкой восьмидесятых», – сказала Билли. – Когда меня тогда задерживали, пытками это не называлось, но шрамы у меня до сих пор остались.

Сиг видел только выражение ее лица.

Фриц накрыл руку Билли своей ладонью.

– В то время неповиновение Билли было менее цивилизованным, – объяснил он.

– Этот парень знает, что к чему, – сказала Билли, хватая Сига свободной рукой. – Просто он до сих пор не разобрался в правилах игры. Не определил, какое нужно нарушить, чтобы победить. Я так рада, что сеть его нашла. И мы можем взять его к себе.

У Сига на этот счет имелось несколько иное мнение, но хозяева ему нравились. Он взял еще один кусок торта.

27

Таня поселилась в корпоративной гостинице у аэропорта, где ее не мог увидеть никто из знакомых, заказала еду в номер и села работать над файлами. Из номера открывался вид на шоссе и на торговый центр, когда-то самый большой во всей Америке, но теперь по большей части заброшенный. Каждый раз, глядя в окно на эти огромные печальные развалины, построенные на взятые в долг деньги, на эти остатки былого процветания, за которое пришлось расплачиваться по полной, она вспоминала последнюю встречу с Сигом в тот день, когда он гонялся за великанами.

Великаны прогуливались по главному атриуму торгового центра, огромные куклы, приготовленные для большого протеста. Головы у них были из папье-маше, размером с машину, карикатурные лица изображали капиталистов, генералов и политиков, длинные конечности представляли собой жерди, обтянутые материей. Приведя одиннадцатилетнего Сига посмотреть на них, Таня волновалась, что ему будет страшно, но вместо этого мальчишка пришел в восторг. Он долго расспрашивал ее, как кукловоды забираются внутрь великанов и как они ходят, не падая.

Тут были генералы, держащие в руке ракеты и роботы-самолеты, готовые их запустить. Были сенаторы с торчащими из карманов пачками денег и нашитыми на костюмы эмблемами корпораций. Здесь был президент Грин, которого водил на веревке генерал с седыми усами и пятью большими звездами на погонах.

Таня считала все это глупостями, придуманными белыми хиппи, и еще ей за выходные нужно было выполнить домашнее задание, рассчитанное на три дня. Но была суббота, мама попросила ее помочь с проведением акции, и Тане стало любопытно посмотреть, действительно ли протестующим удастся захватить весь торговый центр. Пока что у них получалось весьма неплохо.

Самые страшные куклы изображали рейдеров на службе корпораций. Они были в костюмах с нашитыми на спине пиратскими флагами и ботинках на высокой шнуровке вместо лакированных штиблет. Каждая держала в одной руке пистолет, а в другой пачку денег. Сиг нашел их просто классными.

Одна из них – предводитель – была в летной куртке, накинутой поверх костюма, с маленькой короной на голове и логотипом «Пендлетон-Болан» под черепом со скрещенными костями на спине. В отличие от остальных, лицо у нее не было отвратительной карикатурой – это было лицо кинозвезды.

– Кто это? – спросил Сиг.

– Это сенатор Макк, – объяснила Таня. – Богатенький мальчик, герой войны, председатель совета директоров, который, вероятно, станет следующим президентом.

– Но все эти люди…

– Да, многие его не любят, но многим он нравится. И гораздо больше народа ненавидит нынешнего президента, у которого большие неприятности из-за того, что он натворил, когда не был на работе. Все это очень сложно. Тяжелые времена порождают странных политиков. Эй, что ты там…

Сиг взобрался на ограждение, чтобы посмотреть сверху на атриум. Таня схватила его за край поношенной футболки и едва ее не порвала.

Свесившись через край, Таня увидела многоликую радугу толпы, следующей за великанами. Столько голов, столько красок, ритмично покачивающихся под знаменами, плакатами и транспарантами с броскими призывами. Все как обычно: «Соединенные Штаты, вон из Панамы!», «Соблюдать договоры», «Экономическая справедливость», «Запретить сертификаты денежного рынка», но теперь энергии было гораздо больше. Как было больше видеокамер, снимающих происходящее.

– А вот и мама, – сказал Сиг.

Посмотрев в ту сторону, Таня увидела две светлые косы под транспарантом «Свободная Республика Лакота»[14]14
  Республика Лакота – виртуальное государство, провозглашенное группой индейских активистов в 2007 году. От имени Республики Лакота были выдвинуты претензии на часть территории США, которая считается родиной племен лакота, в том числе – части штатов Северная Дакота, Южная Дакота, Небраска, Вайоминг и Монтана.


[Закрыть], широко раскрытый рот скандирует лозунг, который невозможно было разобрать в общей какофонии. Таня была уверена в том, что уже слышала все лозунги всех группировок, и по многу раз.

Протестующие вошли в торговый центр без разрешения, после обеда в будний день. Покупатели сгрудились в кучки, глазея на них. Кто-то выкрикивал в ответ оскорбления и угрозы. Но магазины продолжали работать, и, когда мать Сига затерялась в толпе, Таня отвела мальчика в магазин игрушек. Поразительно, но в свои одиннадцать лет Сиг ни разу в жизни не был в торговом центре!

Мальчишку словно магнитом притянуло к полке с маленькими пластмассовыми фигурками животных. Правдоподобно сделанные, они свободно помещались в кармане. Черные пантеры, гепарды, слоны, гориллы, волки, лисицы, львы, медведи, осьминоги, киты, моржи, змеи, бизоны, верблюды и один носорог. Сиг разглядывал утконоса, держа его на ладони, улыбаясь и спрашивая, сколько он стоит, когда послышался пронзительный гудок полицейской сирены.

– Стой здесь! – бросила Таня мальчишке, а сама выбежала из магазина, чтобы посмотреть, в чем дело.

На самом деле она ничего толком не увидела. Процессия протестующих уже находилась гораздо дальше. Но Таня услышала усиленный мегафоном механический голос, приказывающий разойтись. Она прошла вдоль магазинов, чтобы было лучше видно. Полицейские пытались согнать протестующих в кучу. Какое-то мгновение ситуация казалась патовой. Но долго так продолжаться не могло.

– Эй! – услышала Таня крик продавщицы, возвращаясь к магазину. – Положи на место!

Она успела мельком увидеть Сига, метнувшегося в дальний угол.

– Сиг! – завопила Таня, следом за продавщицей бросаясь в погоню за маленьким воришкой.

Мальчишка как сквозь землю провалился. На склад продавщица Таню не пустила. Она заявила, что обыскала даже общий коридор, но безрезультатно.

– Вы его нянька, что ли? – спросила продавщица, состроив серьезное лицо, насколько это можно было при белой сорочке с красным галстуком и фартуком с игрушечными животными.

– Да, наверное.

– Наверное? Ну а я полагаю, что вам, наверное, следует лучше следить за ребенком. Он только что украл игрушку стоимостью девятнадцать долларов, и, если вы ее не вернете, деньги вычтут из моей зарплаты.

Таня показала продавщице неприличный жест и тотчас же пожалела об этом, после чего битых полчаса искала сорванца во всех закутках и щелях. Через десять минут после начала поисков она услышала шум нарастающего напряжения и не на шутку испугалась. Особенно когда началась эвакуация торгового центра и ей пришлось ускользать от полицейских, только чтобы продолжать поиски.

Когда Таня наконец увидела Сига, тот восседал на ветке искусственной сосны на краю парка развлечений посреди торгового центра, глядя на площадку с ресторанами быстрого обслуживания и кафе, куда полиции удалось согнать протестующих.

– Сиг! – во весь голос заорала она и в то же мгновение почувствовала, как ее с обеих сторон схватили руки, крепкие белые руки полицейских, арестовавших ее, сковавших ей руки за спиной.

Таня попробовала было спорить, но полицейские не желали ее слушать.

Сиг также ее не услышал.

Таню поместили вместе с остальными задержанными. Она могла наблюдать за происходящим: человек семьдесят протестующих отступили в угол и забаррикадировались за столами и стульями.

К полиции подоспело подкрепление.

Никто не обращал внимания на мальчишку, сидящего на искусственном дереве.

Новоприбывшие больше походили не на полицейских, а на солдат. Форма у них была не синяя, а черная. На головах каски с пуленепробиваемыми забралами. Одни держали большие пластмассовые щиты и дубинки. У других были винтовки и ружья. Можно было буквально видеть застывшие в нетерпении указательные пальцы на спусковых крючках.

Когда у съемочных групп телевидения стали отнимать камеры, Таня закричала, призывая на помощь присутствующих здесь юристов. Но если ее кто-то и услышал, все предпочитали не вмешиваться. И тут к полицейским с властным видом подошел молодой парень.

– Нет, нет, вы ничего не понимаете, – сказал он. – Мы хотим, чтобы все это видели. Пусть люди увидят, что происходит, когда затеваешь нечто подобное, твою мать. Когда мешаешь торговле и насмехаешься над своими правителями.

На лацкане его пиджака красовался значок новой партии Макка. Наклонная буква «С» от слова «свобода».

Эрика находилась в первом ряду, вместе с четырьмя другими протестующими. Они о чем-то переговаривались, наблюдая за приготовлениями полицейских. Эрика и ее товарищи выпустили из-за баррикад человек десять, пожелавших сдаться в руки полиции. После чего приказали оставшимся собраться еще плотнее.

Парень в костюме распорядился, чтобы полицейские помогли телеоператорам установить камеры в нужных местах.

На заднем плане по-прежнему играла музыка. Ее звуки еле слышались из-за всего остального шума.

Указав рукой на дерево, Эрика громко позвала Сига по имени.

На глазах у Тани мальчишка спустился вниз, по-прежнему сливаясь с окружающим фоном.

Полицейские включили сирены, чтобы больше ничего не было слышно. Затем двинулись вперед – живая стена, с трех сторон.

Один из дружков Эрики перескочил через баррикаду из опрокинутых столов и стульев и набросился на полицейского. Другой полицейский с силой обрушил ему на голову черную стальную дубинку, и парень растянулся на полу.

Девчонка-хиппи пронзительно вскрикнула, затем плюнула в полицейских.

И тут кто-то из стариков достал нож.

Рев сирен нарастал: УУУУУУЙЙЙЙЙЙЙИИИИУИУИУУИУУУЙЙЙИИ!

Металл по металлу: передернутые затворы, досылка патронов в патронники.

Надеть противогазы!

Тук. Тук, тук. Полые гранаты вылетели по дуге из пневматических ружей, упали на пол, запрыгали с грохотом, покатились, зашипели.

Таня отыскала взглядом Сига: тот стоял в толпе протестующих, замотав лицо футболкой вместо противогаза.

Полиция открыла огонь. Резиновыми пулями. Пол покрылся черными резиновыми шариками. «Нелетальная» убойная сила явилась для полицейских оправданием дать себе волю пострелять. Это было видно по лицам тех, кто разряжал магазины своих ружей. И спешно их перезаряжал.

Протестующие съеживались и вскрикивали от боли, стремясь укрыться друг за другом и за импровизированной баррикадой.

– Беги! – крикнула Эрика. Оглянувшись по сторонам в поисках сына, она встала и подняла руки. – Остановитесь!

Рядом с ней поднялись на ноги двое мужчин. Еще один склонился над парнем, который лежал перед баррикадой, свернувшись в клубок.

Вдруг Эрика рухнула на землю, словно подстреленный олень, получив пулю в голову.

Полицейские медленно двинулись вперед.

Эрика лежала неподвижно. Друзья с криками бросились к ней.

Полицейские застыли в растерянности. Парень в костюме тщетно подгонял их вперед.

Таня увидела Сига только тогда, когда он запрыгнул на спину здоровенному полицейскому, возможно, тому самому, который выстрелил в его мать. Полицейский потерял каску. Сиг вцепился ему в горло. Полицейский попытался оттолкнуть его дулом винтовки, но споткнулся, и мальчишка схватил винтовку за ствол.

Полицейский резко нагнулся, пытаясь стряхнуть мальчишку с шеи. Трое товарищей бросились к нему на помощь.

Когда куча-мала растащили, один полицейский был мертв, у второго хлестала кровь из живота. Еще один полицейский прижал Сига к полу, поставив колено на его спину, другой наступил ботинком ему на лицо.

На полу валялся окровавленный нож, лицо Сига было в крови.

Таня хотела помочь ему, спасти от того, что должно было произойти, но когда она попыталась протиснуться сквозь оцепление, ее грубо повалили на пол. Девушка отползла на четвереньках к стене и закричала от бессилия, так громко, что это должно было бы разбудить великанов.

28

– Значит, ты хочешь спуститься вместе со мной в подвал? – спросил Фриц. – И посмотреть, что на том видео, которое ты принес?

Сиг скорчил гримасу, обдумывая это предложение.

– Ты ничего не понимаешь! – рассмеялся Фриц. – Вероятно, это стоит больших денег!

Сиг скорчил другую гримасу. Фриц снова рассмеялся.

Подвал показался Сигу больше, чем сам дом. В него вела шаткая лестница у двери черного входа. Там было темно и холодно, освещение включалось допотопными шнуровыми выключателями.

В основном подвал был забит продовольствием. Полки от пола до потолка были заставлены стеклянными банками с консервированными овощами, в тусклом свете напоминающими части тела. Консервные банки, пачки с крупой и зерном, подписанные шрифтом, который Сиг не мог прочитать.

В одном из помещений стоял большой сейф. Фриц отпер его и разрешил Сигу заглянуть внутрь. Оружие, деньги, патроны.

– По большей части все слишком старое, чтобы этим пользоваться, – объяснил Фриц, погладив деревянный приклад карабина. – Но Билли упорно не желает с этим расставаться.

Дверь в комнату Фрица оказалась железной. Она запиралась на три замка, а на деревянной табличке на ней было выведено старинными буквами:

Погребок

Внутри ощущался сильный запах клея и горелого силикона. Вдоль длинной стены стоял большой верстак, заваленный инструментом и материалами: провода, дерево, брезент, электродвигатели, паяльники, штативы, клей, краска, ножи, дрель. Пожелтевшая книга была раскрыта на странице с графиком, начерченным четкими черными линиями. И посреди этого беспорядка – интересная работа в самом разгаре. Большая модель самолета с треугольным крылом.

– Снова в деле, но уже усовершенствованный, – объяснил Фриц. – Раритетная конструкция. Очень эффективная. Вся проблема в том, как сохранить равновесие.

Пространство под верстаком было заполнено пластмассовыми коробочками, на каждой этикетка, обозначающая содержимое. Справа тянулись глубокие полки с другими миниатюрными летательными аппаратами, спрятанными за занавесками. Вдоль остальных двух стен скопилась электроника. Черные и серебристые коробочки со светодиодами, круглые мониторы и телевизионные экраны, большие ручки настройки и огромный микрофон на стойке. Кабели и провода десятка разных цветов были смотаны в бухты и подвешены под потолком. Пара устройств, судя по виду, действительно старых, в деревянном корпусе, с примитивным управлением.

– Станция прослушивания, – сказал Фриц, щелкая тумблером, чтобы включить устройство.

– И что вы слушаете?

– О, все что угодно. Новости из отдаленных мест. Информацию, получить которую очень трудно. Это также и передатчик. Благодаря ему мы поддерживаем связь с нашими друзьями, о чем никто не подозревает.

Сиг увидел, как на маленьком круглом экране появилась дрожащая голубая линия.

Фриц покрутил настройку. Из громкоговорителей послышался шум, похожий на крики птиц-роботов.

– Все по старинке, – сказал Фриц. – Старые волны. Все это безнадежно устарело, найти ничего практически невозможно, и по большей части это противозаконно. Но компьютеры не умеют прослушивать эти частоты. Даже не подозревают об их существовании. Новые технологии начисто отрицают старые.

Послышался отчетливый голос, говорящий на языке, который Сиг не понимал. Ему вспомнился радиоприемник, который был у Бетти в домике.

– Ну вот, – сказал Фриц, выдвигая ящик.

Он достал коробку с видеокассетой. Той, что с «Посланиями из Лемурии».

Фриц издал звук, напоминающий тот, с каким он поглощал праздничный торт.

– Потерянные континенты, – объявил он, с улыбкой поднимая коробку. – Захватывающие тайны в магазине распродаж. Оригинал мы посмотрим позже, после того как заберем отсюда твой ключ.

– В коробке нет никаких ключей, – сказал Сиг. – Я смотрел.

– Знаю, – сказал Фриц. – Вот.

Он вставил кассету в проигрыватель и включил телевизор. Экран озарился, став из черного синим, покрытым «снегом». Фриц снял крышку в нижней части устройства, под экраном, открывая ручки и кнопки панели управления.

Он схватил с верстака черный портативный компьютер. Древний планшет, громоздкий корпус, маленький экран. Фриц подключил его к разъему монитора. Видеовыход.

Изображение обрело форму. Пирамида, парящая над бескрайней гладью океана.

– Нет, пока что нам это не нужно, – сказал Фриц. Он покрутил ручки, и изображение исчезло, сменившись бегущими по экрану черными полосами.

– Все нужное спрятано в интервале вертикального гашения луча, – объяснил Фриц. – Цифровые самородки, погребенные в аналоговом шуме.

Прищурившись, он посмотрел на экран планшета. Ввел три команды. Нажал кнопку.

– Ну вот. Иди сюда. Взгляни-ка!

Сиг заглянул через его плечо. На экране планшета мелькали цифры и буквы, так быстро, что разобрать их было невозможно.

– Не волнуйся, – успокоил его Фриц. – Мы все записываем.

– Что это? – спросил Сиг.

– Снежные хлопья.

Сиг вопросительно поднял брови.

– «Белый шум».

Сиг не слышал никакого шума. Он потрогал экран.

– Это ключ, – объяснил Фриц. – В виде кода. Выполняющего функцию средства связи. Для тех, кто знает, как им пользоваться.

Сиг наморщил лоб.

– Деньги, – продолжал Фриц. – Альтернативные деньги. Которые не несут в себе программы отслеживания средств шпионящего за своими гражданами государства.

– Кто их делает?

– Никто, – сказал Фриц. – Или все. Все, кто хочет. Их делает сеть. Нет ни банка, ни правительства, ничего. В этом весь смысл. Для того чтобы все работало, пользователи делятся этим друг с другом.

– Можете оставить это себе, – сказал Сиг. – Если у вас есть желание дать мне деньги, дайте лучше то, что припрятано в сейфе с оружием.

– Знаешь, что я тебе скажу? – рассмеялся Фриц. – Я сам сберегу все это для тебя.

Сиг молча кивнул.

29

Это было очень странное чувство: страх от возвращения в родной город. Когда кузен Мелл сказал, где обыкновенно проходят собрания, Таня поняла, что нужно будет одеться соответствующим образом. Поэтому строгий костюм, в котором она ходила на работу, она оставила в гостинице при аэропорте, после чего отправилась в центр. Там она оставила также и свой седан, полагающийся ей как госслужащему, и дальше поехала на автобусе, как и тогда, когда училась в школе. Но только сейчас обстановка была несколько иной.

У Тани мелькнула мысль, сойдет ли она за местную жительницу в окружении своих унылых попутчиков, спешащих после работы домой. Она единственная держала голову прямо, и, посмотрев в грязное окно на угасающие краски дня, она поняла, в чем тут дело. Автобус катился мимо бесконечной очереди в бакалейную лавку; люди терпеливо ждали возможности купить по баснословно завышенным ценам те немногие товары первой необходимости, которые имелись в наличии. У стоящих в очереди не было никакой гарантии того, что им что-нибудь достанется, а счастливчикам, которым удалось что-то ухватить, придется всю дорогу домой оберегать свои покупки от воров. На следующем перекрестке шестеро нищих обрабатывали пассажиров остановившихся машин, клянча деньги, – это были покрытые струпьями подростки, судя по всему, бездомные. Рядом были и другие – их силуэты виднелись в выбитых окнах заброшенного здания.

Выходя из автобуса, Таня едва не наступила на еще двух попрошаек, оголодавшую белую девочку и ее мать с безумным взглядом, сидящих на холоде на протертом до дыр одеяле, расстеленном прямо на тротуаре. Девочка, лет восьми-девяти, молча протянула пластиковый стаканчик, с мольбой глядя на Таню. На дне стаканчика лежали лишь несколько долговых расписок и одна монетка. Таня представила себе, каково жить попрошайничеством при экономике, практически полностью лишенной наличных денег, когда даже самые незначительные выплаты осуществляются электронным способом, пересылаясь по находящимся под бдительным оком государства сетям. Но у нее ничего не было; к тому же она прекрасно сознавала, что лучше не доставать бумажник в таком месте.

Пересекая Хеннепин-стрит под тусклым светом фонарей, Таня видела в каждом идущем навстречу человеческом силуэте потенциальную угрозу, которую нужно было избегать, даже если для этого требовалось перейти на другую сторону улицы или вообще свернуть в переулок. Эти улицы не упустят возможности прибрать к рукам чужое; закон и порядок здесь поддерживали только патрули из числа местных жителей, порой ведущие себя хуже преступников, – и все же никто не мог сравниться с вооруженным ополчением, хозяйничающим вне пределов крупных городов.

Над зданиями, высоко, чтобы было видно с автострады, висел плакат, водруженный «Братством за лучшую Америку» – одному черту известно, кто это такие. Содержание этого плаката было более политизированным, нежели обычные для братства слепые бегуны и патриотически настроенные дети, спасающие бездомных щенков. На нем красовалось ставшее уже каноническим изображение президента, стоящего на развалинах Белого дома на следующий день, кричащего в мегафон, зажатый в уцелевшей руке, перед возбужденными толпами, которые он собрал по всей стране. Внизу большими буквами была выведена подпись:

ВОЖДЬ

Чтобы вести за собой других, нужно быть готовым идти вперед в одиночку

Кто-то забрался наверх и чуть подправил плакат: добавил огромную механическую руку там, где должна была быть вторая рука.

Глядя на лицо, пылающее в вышине, Таня вспомнила мгновение, когда заглянула в эти глаза. Ей захотелось узнать, что придает им такую завораживающую пристальность. Быть может, те же самые качества, которые привели этого человека к власти. Тогда его харизма была более солнечной – ребяческая улыбка и дар выдавать якобы спонтанные перлы ораторского искусства, вводившие слушателей в транс, направлявшие их гнев и нужды в нужное русло, чтобы еще больше возвысить этого человека над всем миром. Но Таню больше всего поразило, как под пристальным взглядом этих глаз чувствовалось, что за ними стоит вся карательная мощь федерального государства, готовая сокрушить любое сопротивление. Словно сейчас, после стольких лет в должности, когда одного завороженного внимания толпы к президенту уже не хватало, он только так мог получить удовлетворение.

Это был стимул, но плохой. Тане хотелось противостоять ему, однако последствия были слишком страшными. В итоге она чувствовала себя совершенно одинокой.

Глядя на плакат, на изображенные на нем дымящиеся развалины, на которых стоял президент, Таня подумала о жертвах того памятного ей дня, о жертвах всех дней, прошедших с тех пор, как президент пришел к власти. О тех, кто лишился жизни, о тех, кто лишился крова над головой, о тех, кто просто лишился своей родины. Или, как это произошло с Таней, узнал, какая она на самом деле, эта родина, когда сорвать с нее маску цивилизованности. На самом деле так было всегда, если почитать учебники истории, которые попечительские советы школ не включали в учебный план. Этот город напомнил Тане о черных пятнах в ее собственном прошлом, о тех днях, когда новый мрак только еще возвестил о своем приходе, и многие предпочли с готовностью расстелить мягкую подстилку, ошибочно приняв ее за спасение. Тяжелые времена требуют тяжелых решений.

Мимо медленно прокатился большой черный внедорожник, и, когда он оказался под фонарем, Таня смутно различила лица трех белых бездельников, рыскающих в поисках добычи. Посмотрев на нее, они что-то сказали, но она их не услышала; у них были лица охотников, обменивающихся шутками по поводу добычи.

Таня ускорила шаг, надеясь на то, что место, о котором говорил Мелл, защитит ее, гадая, знает ли Мелл, как купить на черном рынке пистолет.

30

На следующий день Билли взяла Сига с собой на окраину города выжигать землю.

Это оказалось большое поле, заросшее высокой травой, выцветшей и бурой к концу зимы. Спящие растения были припорошены снегом. Вдалеке тянулась линия лишенных листвы деревьев. Сиг заметил на голой ветке ястреба.

– Сегодня безветренно, – заметила Билли. – Идеальная погода.

Их было семь человек – Билли и пара пожилых мужчин из кооператива и четверо ребят одних лет с Сигом, два парня и две девчонки. Они приехали на большой машине, сзади лежало снаряжение и инструменты. Лопаты, топоры, ведра и факелы. Один мужчина ехал следом в видавшем виды старом пикапе с двигателем на биодизельном топливе, в кузове стоял большой пластмассовый бак с водой.

– Ты готов поработать ради светлого будущего? – улыбнулась Билли, схватив Сига за руку.

– Чем мы будем заниматься? – спросил тот.

– Биорекреацией! – ответила Билли.

Сиг попытался представить себе, как пишется это слово.

– Исцелять землю растениями, – объяснила Билли. Она указала на просторное поле. – Это один из тестовых участков. Обрабатывался на протяжении ста пятидесяти лет, последнюю треть этого срока с применением химикатов, которые убивают – убивают почву, а не только насекомых и сорняки. Мы вернем сюда то, что росло здесь прежде, травы, цветы, и уже они станут привлекать всех остальных живых существ.

– Новое возрождение, – сказала одна из девушек. Под низко надвинутой шерстяной шапкой с туго завязанными ушами были видны только голубые глаза и розовые щеки; невозможно было даже различить цвет волос.

– Совершенно верно, Ханна, – подтвердила Билли. – Всего через несколько недель начнут распускаться первые полевые цветы. Затем наступит лето и прилетят колибри и бабочки.

Сигу нравились все эти люди, но он не собирался долго здесь задерживаться.

– Одним из побочных эффектов экономического краха, – продолжала Билли, – является отток населения и забвение со стороны центральной власти. Со стороны крупного капитала, бизнеса. Это дает нам простор испробовать различные методы обработки земли, на которой мы живем. Многие считают, что одичавшая, заброшенная земля не может ничего дать, но это не так. Нужно только пересмотреть то, как с ней обращаться. Как брать не больше, чем даешь сам.