Текст книги "Роджер Федерер. Долгий путь и прекрасная игра мастера"

– Все, что я делаю, сосредоточено на идее, что однажды я тебе не понадоблюсь, – говорил Марколли. – Я не хочу создавать зависимость, никогда не хочу создавать отношения, в которых люди говорят, что им хорошо, только когда я рядом. Моя мантра: «Я хочу, чтобы ты однажды сказал мне: “Спасибо, я понял. Я могу сделать это без тебя”». Конечно, этот день будет эмоциональным, но я считаю это своей главной обязанностью.

Однако Федерер вряд ли достиг баланса. Начиная с апреля он проиграл в первом раунде на грунте в пяти турнирах подряд, включая поражение 6–1, 6–1 Сержи Бругера в Барселоне. Дорошенко вернулся с Бругера всего около двух недель после того, как покинул Швейцарскую федерацию.

– Я сказал Серджи: «Послушай, возвращай топспин на бэкхенд Роджера и ни о чем не беспокойся», – рассказывает Дорошенко. – Бругера восстановился после операции на плече, и это был его первый матч, но, играя на грунте, вы выиграете, если знаете, как правильно отбивать фирменный удар Федерера. Но, честно говоря, не так много игроков могут это сделать хорошо, потому что удары Роджера проходят так быстро, что у вас не остается времени на то, чтобы собраться с силами.

Рафаэль Надаль, который на этом этапе все еще был подростком, в ближайшие годы нанесет сокрушительный удар Федереру в финале Открытого чемпионата Франции.

Но пока у Федерера были другие проблемы.

– Он просто не побеждал, – сказал Дэвид Лоу, в то время менеджер по связям с общественностью ATP. – Он проиграл Иржи Новаку в Монте-Карло, 7–5, в третьем, и я помню, как шел на пресс-конференцию, и по дороге Роджер спросил: «Почему я проигрываю все матчи?»

Он сделал хорошую попытку на Открытом чемпионате Франции 2000 года, выиграв три раунда, прежде чем проиграть Алексу Коррета, еще одному отличному испанскому игроку на грунте с отличными топспинами. Но вскоре Федерер снова впал в панику, допустив шесть поражений в первом раунде в Ноттингеме, Уимблдоне, Гштааде, Канаде, Цинциннати и Индианаполисе.

Лоу чувствовал, что Роджер стоит на распутье и реализация его теннисного потенциала находится под угрозой.

– Нельзя сказать, что он мог пойти другим путем, потому что ему нравилась жизнь профессионального теннисиста, путешествий и смеха, – вспоминает Лоу. – В раздевалке он здорово шутил, но у него было так много энергии. И это действительно смущало: «На что ты собираешься потратить эту энергию? Как ты собираешься ее использовать?»

Джон Скелли, американец, тренировавший Винса Спейди, Боба, Майка Брайана и других игроков, вспоминает, как на этом этапе его путь пересекся с Федерером и Лундгреном.

– В то время Федерер был довольно спокойным, – вспоминает Скелли. – Он определенно любил тусоваться и выпить пива, как и его тренер. Я помню, как в 2000 году на Уимблдоне встретил чертовски пьяного Федерера в Уимблдонской деревне. Он определенно любил выпить в молодые годы и ходил на вечеринки с игроками.

Однажды Роджер невольно сыграл роль в потере работы Скелли. Спейди убедительно обыграл Федерера в Монте-Карло ранее, в 1999 году, но затем в спешке проиграл ему в Вене в конце сезона. Скелли сказал, что отец Спейди Винсент-старший был настолько расстроен, что сделал один из самых плохих прогнозов в истории тенниса.

– Папа Спейди сказал сразу после матча: «Ты уволен! Этот парень отстой! Он никогда не станет никем!»

Скелли, который позже воссоединился со Спейди, определенно ничего не имел против Федерера.

– Действительно классный парень, – сказал он. – Он ничуть не изменился со всеми своими достижениями. Он всегда относился ко мне хорошо и с уважением, всегда широко улыбался, когда мы пересекались.

На Олимпийских играх улыбка вернулась к Федереру, ведь он выиграл четыре матча подряд и вышел в полуфинал, победив Давида Приносила, Карола Кучера, Микаэля Тиллстрома и Карима Алами. В этом списке не было великих теннисистов, хотя Кучера, подвижный словак, когда-то входил в десятку лучших. Тем не менее Федерер вступил в медальный раунд с большей уверенностью в себе. Там он встретился с Томми Хаасом, немцем с одноручным ударом слева и плавной игрой на всей площадке. Хаас, в отличие от Федерера, в юности уехал из Европы, чтобы тренироваться в США в Академии Боллетьери в Брадентоне, штат Флорида, особенно сблизившись с основателем академии Ником Боллетьери, общительным, постоянно загорелым парнем, который женился восемь раз, но прежде всего был женат на своей работе. У Боллетьери была безмерная потребность в саморекламе, но также была искренняя любовь к теннису, который он преподавал лучше, чем сам когда-либо играл.

Хаас, которому тогда было двадцать два года, уже достиг полуфинала турнира Большого шлема на Открытом чемпионате Австралии 1999 года и в 2002 году занял второе место в мире, прежде чем серьезные травмы сломали его карьеру. Но у Хааса, как и у Федерера, был неудачный сезон 2000 года до Олимпийских игр. Он относительно легко победил Федерера, выиграв 6–3, 6–2, поскольку Федерер был непостоянен и даже в отчаянии подкинул ракетку в воздух, когда Хаас отыграл победу, чтобы выйти в олимпийский финал и гарантировать себе медаль.

Нужно отметить комментарий Лундгрена, сделанный ранее на турнире:

– Когда Роджер проигрывает, ему иногда все еще трудно бороться.

Но у Федерера все еще был шанс на медаль из-за необычного формата тенниса Олимпийских игр. Он сыграл еще с одним соперником – с 21-летним Арно ди Паскуале из Франции – в матче за бронзу.

Ди Паскуале, занявший 62-е место, и Федерер были в дружеских отношениях, но их неожиданный поединок в Сиднее с самого начала был напряженным.

Ди Паскуале победил, 7–6 (7–5), 6–7 (7–9), 6–3, не сумев реализовать матч-пойнт во втором сете на тай-брейке, но выиграв третий сет.

– Я боялся, очень боялся, но сказал себе, что не смогу уйти с корта с поражением, – вспоминает ди Паскуале. – Это был самый важный момент в моей карьере.

На тот момент нельзя было сделать такого прогноза, но это действительно останется самым важным моментом в его карьере: ди Паскуале ушел из спорта в 2007 году, не добившись большего успеха.

Федереру пришлось довольствоваться тем, что он финишировал четвертым – самым неприятным местом в любой игре. Он изо всех сил пытался эмоционально оправиться от поражения Хаасу и очень сожалел о матче с ди Паскуале.

– Честно говоря, это так расстраивает, – сказал он, прикрывая глаза бейсболкой на послематчевом интервью. – Я очень плохо сыграл в полуфинале против Томми Хааса. Сегодня мой теннис стал лучше. Дело было в мелочах. Очень больно потерять такую медаль, когда она почти в руках.

Но первые Игры Федерера на самом деле закончились на более счастливой ноте. В свой последний вечер в Сиднее он впервые поцеловал Вавринец. То, что у них появилась возможность проводить так много времени вместе, было случайностью: Вавринец могла вообще пропустить Олимпиаду.

Они не увидятся до декабря, поддерживая связь по телефону, но они нашли друг в друге что-то особенное, и никто не сыграет более важную роль в карьере Федерера, чем Мирка.

– У нее была очевидная цель, – считает Грюневельд.

Случайность, безусловно, сыграла свою роль, но Роджеру, чтобы стать тем самым Федерером, потребовалось еще много тяжелой работы и куча тяжелых решений, как ловко сформулировал это швейцарский журналист Лоран Фавр.

– Мирка искренне верила в то, что я не теряю талант зря, – сказал мне Федерер много лет спустя. – Потому что она знала, что в какой-то степени ограничена. Она была чрезвычайно трудолюбива, но она знала, что с моими талантами я могу достичь гораздо большего, и эта вера очень сильно повлияла на меня.

Глава шестая

Уимблдон, Лондон, Великобритания

– Вы знакомы с традициями на Центральном корте? – спросил судья у Роджера, когда тот готовился войти в теннисный храм Уимблдона.

Федерер ответил, что он много раз смотрел матчи на Центральном корте по телевизору, но никогда там не играл, поэтому судья озвучил ему неписаные правила, в том числе обычай, когда игроки приходят и уходят с корта вместе, а также традицию кланяться Королевской ложе (в 2001 году это все еще было актуально).

Девятнадцатилетний Федерер готов был соблюдать протокол, но одну традицию он все-таки нарушит. Его матч четвертого круга был против Пита Сампраса, сильного и сдержанного калифорнийца, который проиграл на Уимблдоне всего один раз за восемь лет – в 1996 году Ричарду Крайчеку.

На этом этапе Центральный корт принадлежал Сампрасу не меньше, чем самому Всеанглийскому клубу. Но Федерер после многих лет наблюдения и подготовки был готов прервать победную серию Сампраса и продемонстрировать ничего не подозревающей мировой аудитории свои теннисные навыки и новообретенное хладнокровие.

Те из нас, кто следил за спортом круглый год, понимали угрозу. Мы видели, как Сампрас боролся на протяжении всего сезона 2001 года, так и не сумев выиграть титул.

– Мне просто интересно, подошел ли он к тому периоду жизни, когда вы все еще очень стараетесь, а ничего не получается, – прокомментировала Мартина Навратилова, одна из немногих, кто мог посоревноваться с успехом Сампраса на Уимблдоне с ее девятью титулами в одиночном разряде.

Мы также видели, как Федерер превратился в более стабильного игрока: выиграл свой первый титул ATP в Милане, отличился в Кубке Дэвиса, вышел в четвертьфинал Открытого чемпионата Франции на грунте и в полуфинал на травяном корте в Хертогенбосе. На Уимблдоне, где он не выигрывал ни одного матча с тех пор, как взял юниорский титул в парном и одиночном разряде в 1998 году, он тоже преуспел: обыграл Ксавьера Малисса в пяти сетах во втором раунде, а затем в двух сетах у Йонаса Бьоркмана, шведского ветерана, который наслаждался игрой на траве.

Британские поклонники тенниса уже с нетерпением ждали возможного четвертьфинального сражения Сампраса с Тимом Хенманом, английским теннисистом. Но знатоки сосредоточились на Федерере.

– Я достиг того, чего хотел: сыграть с Питом на Центральном корте Уимблдона, – сказал Федерер швейцарской прессе. – Я иду туда не для того, чтобы выиграть сет. Я иду туда побеждать.

Да, Уимблдон действительно должен утратить свой статус. Это анахронизм. Кто сегодня играет в теннис на траве? Когда-то на этом покрытии проводились соревнования Открытого чемпионата Австралии и Открытого чемпионата США. Но теннис на травяном корте сейчас занимает в календаре всего пять недель. Его вытесняют синтетические покрытия. И все же Уимблдон остается важным турниром, где игроки воссоединяются со спортивным прошлым и становятся звездами современности.

Это единственный из четырех основных турниров, который проводится в частном клубе, но Всеанглийский клуб тенниса и крокета нельзя назвать частным во время Уимблдона, так же как Augusta National сложно назвать частным во время Мастерса.

Трибуны во время чемпионата переполнены, и турнир редко разочаровывает пришедших. Клуб более холмистый, чем кажется, и более современный, чем многие думают, но Центральный корт именно такой, как мы видим по телевизору. Он больше похоже на театр – акустика концертного зала и полное отсутствие рекламы.

Корт стал слегка асимметричен в 2009 году после установки внушительной выдвижной крыши, но, когда Федерер впервые ступил на его траву, тот был еще в первозданном виде.

Федерер и Сампрас были знакомы. Роджер выступал в роли боллбоя в команде Сампраса во время турнира ATP в Базеле. Позже они встретились и вместе тренировались – после того, как Сампрас заметил, что Федерер почти единолично уничтожил американскую команду Кубка Дэвиса в феврале.

Но Сампрас по-прежнему был первым сеяным и самым успешным игроком на траве в эпоху Открытого чемпионата. Он по-прежнему стремился стать первым мужчиной, восемь раз выигравшим Уимблдон в одиночном разряде.

Однако во втором раунде, когда Барри Коуэн, приветливый англичанин, занимавший скромное 265-е место, проиграл Сампрасу в пяти сетах, для Федерера загорелся желтый свет.

– Нормальный Пит Сампрас победил бы его в трех сетах, – сказал Федерер.

Нормальный или нет, Сампрас сокрушил Саргиса Саркисяна в третьем раунде, и был по праву уверен в себе.

– Я чувствовал себя хорошо, – поделился Сампрас двадцать лет спустя. – Я немного знал Роджера и понимал, что он многообещающий игрок, поэтому не расслаблялся. Но я действительно чувствовал, что должен выиграть, и меня немного застали врасплох.

На том этапе Федерер был доволен своим теннисом, но его тело сигнализировало ему, что это не обычный матч. Руки казались Роджеру «ледяными» во время пятиминутной разминки на Центральном корте. Но он начал матч стильно, подав эйс в начале игры, и еще один немного позже.

По ходу матча Роджер вместо того, чтобы твердить о своих ошибках, перебирал струны между розыгрышами, совсем как Сампрас. Это действительно был прогресс: результат многолетней работы над собой и конструктивной критики со стороны окружающих, от родителей до спортивного психолога Кристиана Марколли, от тренеров до его подруги Мирки Вавринец, которая сидела на трибуне Центрального корта.

Питер Лундгрен однажды предупредил Федерера:

– Все знают, что ты лучший теннисист, но они не сдаются, потому что, если ты потеряешь самообладание, они у тебя выиграют.

Спокойствие Федерера также было обусловлено тем, что он стал более знаменитым и его выходки на корте могли испортить ему имидж.

На Открытом чемпионате Италии в мае он победил Марата Сафина, российскую звезду, в напряженном трехсетовом матче, полном криков, обиженных взглядов и подбрасываний ракеток, что было воспроизведено на европейских спортивных каналах. Федереру не понравилось то, что он увидел.

Через неделю после игры с Сафиным Федерер сражался в Гамбурге с аргентинцем Франко Скиллари. Потеряв матч-пойнт на своей подаче, он сломал ракетку.

– Ударил ей изо всех сил, – прокомментировал он.

Но на этот раз Федерер ушел с корта, рассерженный своим поведением, а не просто очередным поражением. Он сказал себе, что пора серьезно измениться, прежде всего для собственного блага. Несмотря на все лоббирование со стороны близких людей, решение должно было исходить от него самого.

– Это был решающий момент, – признался он много лет спустя. – Я начал чувствовать себя некомфортно, когда меня вот так показывали по телевизору. Это просто неприятно, когда ты видишь, как бросаешь ракетку. Ты думаешь: «Боже мой», и сильно расстраиваешься. И я просто сказал себе: «Это выглядит глупо. Давай немного поработаем над этим». Знаешь, это заняло у меня много времени. Это было интересно, но непросто.

Федерера волновала грандиозная обстановка, в которой он оказался, но он также осознавал, что его эмоциональные всплески влияли на игру.

– Я знал, что мое поведение меня же истощает. Я приходил на четвертьфинал турнира и говорил: «Ах, я так устал», – признает Федерер. – Это происходило не из-за самих матчей, а из-за того, как я себя чувствовал во время игры. Столько эмоций! Самое смешное, что, когда мне было двенадцать или тринадцать, все вели себя одинаково. Марко Чиудинелли и Майкл Ламмер, я. Мы все кривлялись и пытались разозлить соперника. Это было нормально, но внезапно вы попадаете на большую сцену и больше не можете так себя вести, потому что теперь вы играете против Пэта Рэфтера или Пита Сампраса или кого-то, кем вы на самом деле восхищаетесь. Вы понимаете, о чем я? Поведение просто не может быть прежним.

На самом деле может. Переход на большую сцену не всегда останавливал истерики других звезд тенниса, они продолжали бросать ракетки и ломать стулья. Вспомните хотя бы Джона Макинроя, Сафина и Ника Кирьоса.

Но Федереру этого было достаточно. По крайней мере, внешне. Внутри все еще кипела кровь.

– Ага, можно и так сказать, – подтвердил Федерер.

Речь шла о том, чтобы научиться управлять пламенем, вместо того чтобы тушить его, о превращении пожара в медленно горящее топливо, а не в костер эмоций.

Он проявил стойкость в матче против Сампраса, даже если ему казалось, что он находится в эпицентре внетелесного опыта. Федерер никогда не играл с другими кумирами своего детства – Борисом Беккером и Стефаном Эдбергом, – и он еще не встречался с Марсело Росом. Но здесь был Сампрас, американская звезда, которой Федерер имел обыкновение восхищаться издалека. Сам Сампрас направлял свою грозную подачу в сторону Федерера, окруженного тишиной Центрального корта.

– Вначале все было именно так, – поделился Федерер. – Вы играете против своих героев с ТВ. Вы должны пережить это.

Сампрас быстро справился с подобной ситуацией. Когда ему было девятнадцать, он победил Ивана Лендла и Джона Макинроя на пути к победе на Открытом чемпионате США 1990 года, где он также выиграл у Питера Лундгрена, будущего тренера Федерера, во втором раунде.

Это был первый Открытый чемпионат США, который я освещал, и я всегда буду помнить застенчивый взгляд Сампраса, как у ребенка, которому перед экзаменом вручили вопросы и который хорошо знал, что он все сдаст. Теперь Сампрас был чемпионом-ветераном, почти ровно на десять лет старше Федерера, который ему подражал – от одноручного удара слева до разрушительного форхенда и акробатических импровизационных приемов.

У обоих теннисистов была ритмичная подача «без шага», они ставили ноги, подбрасывали мяч, а затем сгибали колени и выпрыгивали. Многие другие игроки, включая Рафаэля Надаля и Энди Мюррея, после броска делают шаг задней ногой.

Сампрас и Федерер были одного роста (186 см) и веса (80 кг). Даже ракетки у них были одинаковые – Wilson Pro Staff 85 со сравнительно небольшой головкой в 548 квадратных сантиметров, которая так хорошо ощущалась при своевременных ударах. Я играл такой в течение многих лет и всегда считал, что лучшим описанием для ударов этой ракеткой будет слово «скользкие».

Тома Галликсона, брата-близнеца покойного тренера Сампраса, Тима Галликсона, сильно поразило сходство Сампраса и Федерера, когда он наблюдал за ними с трибун.

– Мне приходилось как бы протирать глаза, – сказал он мне тогда.

Они не были точными копиями. Прямая осанка Федерера контрастировала с легкой сутулостью Сампраса. Федерер был более подвижным. Сампрас был более устрашающим персонажем с мощной подачей и более взрывными движениями в передней части корта. Без каких-либо угрызений совести он подавал вторую подачу в темпе первой. Но общие черты безошибочно угадывались. Контрасты в стилях обычно обеспечивают самые зрелищные теннисные матчи, но эта дуэль на Уимблдоне окажется не менее впечатляющей из-за высокого качества и разнообразия ударов, чистого атлетизма, быстрого темпа и хода игры «ноздря в ноздрю».

До эпохи Сампраса да и во время нее теннис на траве был не таким захватывающим – его портили короткие розыгрыши и предсказуемость. Но наблюдать за Сампрасом и Федерером много лет спустя было горько-сладким напоминанием о том, что чистый атакующий теннис с его быстрым стаккато-ритмом все еще обладал своим очарованием, особенно когда два теннисиста обмениваются эйсами и быстрыми ударами.

– Это был теннис старой школы, – сказал мне недавно тренер Федерера, Питер Лундгрен. – Вы больше такого не увидите. Сейчас площадка Уимблдона вытоптана вокруг задней линии. Тот матч был таким, как раньше: голая буква «Т», от задней линии до сетки. Смотреть интересно, мне такое нравится.

Сампрасу пришлось отбивать три брейк-пойнта со счетом 0–40, прежде чем продолжить подачу. Он был характерно смелым даже под давлением, но по мере того, как матч продолжался, начал допускать нехарактерные оплошности: некоторые прямые удары слева попадали в сетку, он не спешил забивать слета и даже допустил промах в своем фирменном приеме – этаком «слэм-данке» над головой.

К сожалению, это будет их единственный официальный матч. Но, по крайней мере, мы увидели классическую дуэль, рассчитанную всего на несколько ударов. Например, Федерер при счете 5–6 в первом сете на тай-брейке выполнил подачу, которая казалась долгой, но достаточно хорошей, к ужасу Сампраса, который справедливо выразил свой скептицизм после того, как не реализовал своей сет-пойнт. Еще одним примером может послужить форхенд с лету, который Федерер нервно выполнил и проиграл второй сет. Отметим и кусающуюся подачу Сампраса, когда удивленный Федерер волшебным образом нашел способ выкрутиться, направив головку ракетки в сторону травы. Сампрас прибегнул к еще одной высокой подаче и проиграл третий сет.

Но затем Сампрас форсировал пятый, доминируя на тай-брейке в четвертом сете, прежде чем уйти с корта на перерыв. Федерер остался в своем кресле, у него было достаточно времени, чтобы обдумать ситуацию. Он даже обернул голову полотенцем.

Сидя на трибуне для прессы на Центральном корте, я думал, что Сампрас выиграет. Американец был не в своей лучшей форме, но тем не менее оставался сильным игроком – у него был импульс в матче и самоуверенность, ведь так много претендентов на титул сломались под его напором.

Мы знали, на что способен Сампрас. Нам не нужно было заниматься предсказаниями, он доказывал свое мастерство годами. Федерер был нам неизвестен.

Сампрас ни разу не проиграл пятый сет на Уимблдоне. Федерер не знал об этой статистике, что, возможно, и к лучшему. Несмотря на ноющее напряжение в приводящей группе мышц левой ноги, он чувствовал себя свежим и, что не менее важно, спокойным.

Ни один из игроков не столкнулся с брейк-пойнтом в финальном сете, пока Федерер не подавал на 4-й.

Сампрас на протяжении своей карьеры долгое время работал над тем, чтобы добиться достаточно качественных возвратов и получить один брейк-пойнт – все, что зачастую было нужно для выигрыша сета, с его-то разрушительной подачей.

Казалось, что такой момент настал, и Сампрас действительно получил два брейк-пойнта. Но, как ни странно, он потратил и первый, и второй. На счете 30–4 °Cампрас выполнил невнятный бэкхенд, чем Федерер и воспользовался. Затем на преимуществе в счете Сампрас отбил форхенд в сетку. Удар был неслабый, но, вероятно, Сампрас нашел бы способ его отбить на пике своих возможностей.

– Мне казалось, что обычно я выхожу из таких ситуаций на этом корте, – признался Сампрас. – Для меня брейк-пойнт равносилен матч-пойнту. В этот раз так не произошло.

Федерер подавал и повел 5–4, затем 6–5, после чего быстро перехватил инициативу на следующей подаче Сампраса, выполнив виннер слева на втором розыгрыше. Затем Сампрас, двигаясь немного скованно, упустил счет до 0–30. Он вернул один розыгрыш (15–30), но проиграл следующий, ударив в сетку.

Счет 15–40. Матч-пойнт для подростка. Сампрас, верный своим привычкам на Центральном корте, указательным пальцем вытер пот со лба и выполнил первую подачу. Она была сложной, но Федерер справился.

– Особенность Пита в том, что он может расставить все точки над «i» своей подачей, а в особо важные моменты эта способность бесценна, – считает Пол Аннаконе, на тот момент тренер Сампраса. – Я помню, как подумал, что Пит сделал подачу примерно на на восемь дюймов ближе, чем хотел, что для него несвойственно в решающий момент.

Федерер шагнул вправо и ударил виннер справа по линии, до которой атакующий Сампрас не мог дотянуться. Победная серия Сампраса из 31 матча на Уимблдоне завершилась. Федерер упал на колени и перекатился на спину, закрыв лицо руками, прежде чем вскочить на ноги для рукопожатия. У него потекли слезы.

– У меня было ощущение, что я действительно могу его победить, – поделился Федерер. – Это чувство сопровождало меня всю дорогу. Вот почему я выиграл.

Он играл как завсегдатай Центрального корта.

– Я думал, что этот момент возьмет под контроль Роджер, а не Пит, – сказал Аннаконе. – Как ни странно, мне показалось, что ни того, ни другого не произошло. Просто Роджер играл немного лучше, что было неожиданно. Это был переломный момент.

Когда матч закончился, Федерер снова выглядел новичком: он пошел к выходу, в то время как Сампрас остановился для традиционного поклона. Федерер, застенчиво улыбнувшись, быстро изменил направление, чтобы уйти вместе с семикратным чемпионом после своего поспешного поклона.

Он посвятил победу Бьорну Боргу, шведскому образцу для подражания и близкому другу Лундгрена, которого последний удивительно хорошо изображал. До изобретения тех времен, когда номер звонящего начал определяться, Лундгрен мог обмануть своими пародиями даже товарищей из Швеции. Однажды он убедил Йонаса Бьёркмана в том, что Борг пригласил его на обед. Бьоркман узнал правду, только когда пришел в модный ресторан в Монте-Карло.

– Он говорит как Борг, даже лучше самого Борга, – признает Бьоркман.

Голос был настолько знаком Федереру, что ему было трудно сохранять невозмутимое лицо, когда он наконец встретил настоящего Борга в Монте-Карло в начале 2001 года.

Один из величайших теннисистов, Борг выиграл сорок один одиночный матч подряд на Уимблдоне и получил пять титулов подряд. Сампрас хотел повторить этот подвиг.

Федерер остановил его, и теперь он хотел поговорить с Боргом напрямую. Телефонный звонок был организован быстро. Агент Федерера Билл Райан давно работал на Борга.

– Роджер был похож на маленького ребенка в кондитерской, когда разговаривал с Боргом, – улыбается Райан. – И глаза по пять копеек.

Федерер обыграл Сампраса, ударив равное количество эйсов (двадцать пять), более последовательно выполняя прием подачи, много раз выигрывая розыгрыш второй подачей и нанося удары по мячу более авторитетно. Он часто удивлял Сампраса скоростью его ударов.

– Это правда, – признается Сампрас. Я не хочу сказать, что был подавлен, но за игрой Роджера определенно стоял некоторый вес, к которому, думаю, я не привык. Я впервые играл с ним. Если бы я играл с ним на следующий день, я был бы более подготовлен, но тогда мне было немного не по себе. На тот момент он был очень хорош. Через пару лет он стал великим. Я знал, что у него есть талант и что он будет какое-то время в топе, но не думаю, что кто-то мог предположить, что он будет доминировать в течение следующих двадцати лет. Это не Тайгер Вудс или Леброн Джеймс, когда с двенадцати лет понятно, что они станут суперзвездами. В теннисе не все так однозначно. Чтобы развиваться, нужно время.

Об этом Федереру напомнили два дня спустя, когда он проиграл Хенману в четырех сетах: 7–5, 7–6 (6), 2–6, 7–6 (6). Да, он выиграл свой первый крупный титул в девятнадцать лет, но у него болела нога и ему потребовалось обезболивающее, чтобы выйти на корт. Преимущество Роджера над соперником даже на траве не было очевидным, но он произвел сильное впечатление. Ничто так не поднимает дух юного игрока, как победа над суперзвездой в одном из самых важных матчей. Примером может служить победа Наоми Осаки над Сереной Уильямс в бурном финале Открытого чемпионата США 2018 года. Правило сработало и для Федерера.

– Я думаю, что матч с Питом Сампрасом все изменил, – сказал Лундгрен. – Потому что тогда все узнали, кто такой Федерер. Если вы обыграли Пита Сампраса на Центральном корте в Уимблдоне, то становится понятно, что вы на коне. Я имею в виду, что у Роджера были неплохие результаты и до этого, но менеджеры твердили: «Что не так? Почему он не выигрывает больше?» Я отвечал им: «Он еще не готов». Он отличный теннисист, и нужно время, чтобы выбрать правильное оружие в нужный момент. У него было так много инструментов. Вероятно, у него было пятнадцать вариантов каждого удара.

Победа Сампраса оправдала надежды Лундгрена, Питера Картера, а также успокоила заинтересованных агентов и спонсоров. Хотя это, несомненно, был момент взросления, это еще не означало, что Федерер взобрался на вершину.

– Давайте не будем делать окончательных выводов, – сказал Сампрас в день своего поражения. – Я имею в виду, что я только что проиграл, но я планирую вернуться, поэтому я и играю в этих турнирах. Я чувствую, что причина, по которой я остановился, не в моих способностях, причина в том, что я больше не хочу этого делать. Нет повода паниковать и думать, что я не смогу вернуться сюда и снова выиграть здесь. Я чувствую, что всегда могу это сделать.

Сампрас никогда не выиграет еще один Уимблдон, но заставит замолчать скептиков, выиграв четырнадцатый титул турнира Большого шлема в одиночном разряде на Открытом чемпионате США 2002 года, который станет его последним матчем. Что касается Федерера, то, несмотря на его хладнокровие и успех во Всеанглийском клубе в 2001 году, он еще не был готов доминировать. На этом этапе он получил травму, и после непродолжительного выступления в Гштааде, где он проиграл своему будущему тренеру Ивану Любичичу в первом раунде, Роджер взял вынужденный шестинедельный перерыв для восстановления в Биле-Бьенне.

Во время перерыва он стал шофером. После Ива Аллегро, а затем и Свена Суиннена соседом по дому Федерера стал Майкл Ламмер. Он пытался реабилитироваться после травмы лодыжки, но ему все еще нужно было ходить на уроки.

Федерер, у которого теперь были водительские права, вызвался помочь.

– Роджер сказал: «Я буду отвозить тебя в школу и заезжать за тобой, потому что я тоже травмирован и у меня очень гибкий график. Я буду для тебя таксистом», – вспоминает Ламмер.

Мирка Вавринец, которая тоже оправлялась от травм в Биле, проводила много времени с ними обоими.

– К счастью, Мирка начала присматривать за нашей квартирой, так что нам повезло, – смеется Федерер. – Мы с Майклом до сих вспоминаем, как он пришел навестить меня, мы поужинали и обсудили, как хорошо, что Мирка есть в нашей жизни. Наконец, мы смогли нормально дышать, без всей этой пыли.

Федерер закончил год на 13-м месте – значительное улучшение по сравнению с 2000 годом, но недостаточное для того, чтобы претендовать на участие в финале элитного турнира с участием восьми человек в Сиднее, который в итоге выиграл Ллейтон Хьюитт.

Сезон 2002 года начался благоприятно для Федерера, он заработал титул в Сиднее, показал себя на Кубке Дэвиса в Москве, дошел до финалов в Милане и Майами, а затем выиграл еще один титул на грунте в Гамбурге после побед над мастерами грунтовых кортов, Густаво Куэртеном и Сафиным. Но Федерер все же проиграл в первом раунде Открытого чемпионата Франции Хичаму Арази, прежде чем вернуться на Уимблдон в качестве седьмого сеяного и одного из фаворитов ставок после своего выступления в прошлом году.

Джон Макинрой, агрессивный игрок и смелый в своих предсказаниях, пророчил Федереру титул. Всеанглийский клуб, явно веривший в стиль и перспективы Федерера, поставил его на Центральный корт против квалификационного игрока из Хорватии, Марио Анчича, высокого и худого умного теннисиста, родом, как и Горан Иванишевич, из прекрасного прибрежного города Расколоть. В восемнадцать лет Анчич был на два года моложе Федерера и впервые выступил на турнире Большого шлема. Анчич показал атакующий теннис и разгромил Роджера 6–3, 7–6 (2), 6–3, еще раз доказав, что опыт игры на Центральном корте – это не залог превосходства и постоянного успеха.