Текст книги "Мастер Боя (Повелитель боя)"

Глава 14

Они продолжали беседовать, когда самолет приземлился в Дуази-Дайяне. И как-то так неожиданно получилось, что их беседа продолжилась за столом ресторанчика, где они решили вместе поужинать.

Женщина-оператор и помощник улизнули по своим делам. Кому-то хотелось поплавать в бассейне и немного размяться, а кому-то попросту вздремнуть. Хопстер знал поблизости один ресторанчик в крестьянском стиле, где они решили побаловать себя раками и холодным как лед местным пивом. Поверх униформы Луиза накинула плащ.

Впервые за многие недели она чувствовала себя великолепно. Может быть, ей так казалось, но после участия в боевой операции в горах Скуллас Луиза никак не могла прийти в себя.

Затем они отправились прогуляться по набережной, мимо огромных рекламных щитов с ружьями и черепами, будто не замечая существования последних. Впрочем, то же касалось и прекрасного вида на реку. С помощью удостоверения личности Хопстера они сняли номер в гостинице и предались любви с такой восхитительной горячностью, какая могла соответствовать прелести остального вечера.

Луизе именно это и требовалось. Как давно, как чертовски давно она не занималась любовью! Пожалуй, этот факт представлял серьезную проблему в жизни каждого боевого офицера. Приходилось выбирать между семьей и карьерой. Устав ИТАА запрещал вступление в брак. Приходилось часто переезжать с места на место, одним прыжком преодолевая расстояние в несколько световых лет. Друзьям, которых вы оставили дома, уже давно перевалило за сто лет, и возвращаться было некуда, так как не было и «родного очага».

Разумеется, Луизе было известно, что Хопстер женат и у него трое детей. Но это, пожалуй, было даже к лучшему: в настоящий момент Луизе вряд ли нужны были постоянные отношения. Ее бы устроило время от времени, скажем, не чаще раза в месяц, встречаться с мужчиной. А у Хопстера, знала она, есть женщина в каждом порту. У его жены, возможно тоже были любовники, и жизнь их размеренно текла, как и у многих подобных им пар.

Затем Луиза лежала, нежась, в постели и разглядывала в окно городской пейзаж.

– Как я понимаю, завтра утром ты отправляешься к себе в Каудрей-Кара? – произнесла она наконец.

Хопстер уже встал, собираясь в душ.

– Нет, уже сегодня вечером. Представление продолжается. Мне надо взять интервью у Палатины Каудрей.

– Этой блистательной дебютантки?

– Мне надо быть там завтра к девяти утра. Придется вылететь сегодня вечером.

Ясное дело. Чтобы у жены и домашних не возникло подозрений. Луиза представила сцену. Себе она ни за что не пожелала бы подобного.

– Но уже поздно. На север больше нет рейсов.

– Знаю, но есть один ночной самолет в Люк. Оттуда бы я смог легко добраться попутным транспортом в Френтана-Бич. Там я могу, если успею, пересесть на самолет до Каудрей-Кара, а оттуда прямым автобусом добраться до центра к девяти утра.

– Примешь успокоительные таблетки и выспишься в самолете?

– Я могу вздремнуть на пути из Люка до Френтана-Бич.

– Значит, торопишься к жене и детям?

– Да, – кивнул Хопстер, и она почувствовала в его голосе нотки досады. – Мне обязательно надо успеть к ним, У нас еще будет время. Все будет прекрасно.

Луизу вдруг пронзило странное чувство – горькая смесь вины и боли. Как, должно быть, чудесно возвращаться к родному очагу, туда, где тебя ждут тепло и уют, любовь и уважение. Разве это можно сравнить с холодной раскладушкой командующего силами ИТАА на планете Вексель, в комнате, где надо ежедневно проводить обыск, искать подслушивающие устройства!

Луиза подождала, пока Хопстер не выйдет из душевой, чтобы задать ему еще один вопрос:

– Я увижу тебя снова?

Он улыбнулся и нежно поцеловал ее в губы.

– Нам было хорошо, не правда ли? Поверь, я бы хотел остаться, но ведь я уже объяснил – мне надо к семье. Поэтому, если ты хочешь снова увидеть меня, я отвечу «да», но только здесь, в Дуази-Дайяне. По этому поводу у нас с женой есть определенное соглашение.

– Никаких чужих юбок в родном городе?

– Да, мы оба развлекаемся в других местах.

Наступил ее черед снисходительно улыбнуться.

– Понимаю. У меня не то положение, чтобы обзаводиться семьей или часто менять любовников.

– Да, мне понятно. В этом деле ты новичок.

– К тому же это небезопасно. Мне столько предстоит сделать в ближайшие месяцы. И от этого зависит слишком многое.

– Похоже, тебе достались неплохие козырные карты.

– И я пока разыграла первую. Я знаю, как держать себя в руках. Видишь эти красные нашивки? Каждая присвоена за участие в боевой операции.

Это не произвело на него особого впечатления.

– Да, я знаю. Я успел повидать настоящий бой. Но здесь все по-другому. Эти люди просто убийцы. Вспомни Баптиста. Здесь не остановятся ни перед чем.

Луиза одарила его холодным взглядом.

– Уж не хочешь ли ты сказать, что шпионишь в пользу сестер Каудрей?

– Нет. А если бы и вправду?

– Тогда бы я оказалась скомпрометированной. Пришлось бы выходить из игры и, поджав хвост, возвращаться в распоряжение Центра.

– Ну, тогда я смогу оказать тебе услугу.

Внезапно Луиза почувствовала легкое раздражение.

– Я знаю, что ты остер на язык. Недаром я не поленилась изучить всю твою подноготную. И я не ошиблась, выбрав тебя для этого интервью.

– Эй, меня выбрала телекомпания, а ей ты приказывать не можешь.

– Конечно же, нет, но я обратилась с просьбой.

Хопстер пожал плечами:

– Что ж, получилось неплохое интервью. Оно должно выйти в эфир уже сегодня в вечерней программе. Думаю, оно станет гвоздем теленовостей.

Раздражения Луизы как не бывало. Она снова стала смотреть в окно, а Хопстер принялся одеваться.

Когда он ушел, Луиза вдруг ощутила одиночество. Однако она решительно повела с ним борьбу, в чем ей весьма помогли теленовости и бокал виски. Затем она уснула.

Глава 15

Это было за гранью возможного, одним шансом из бесконечного множества. Однако при всей фантастичности это было реальностью.

Мастер Боя пробудился в новой эпохе Вселенной. А то, что это была новая эпоха, сомнений не оставалось. Со времен катастрофы минула целая вечность. После того как сознание покинуло его, колесо времени совершило уже не один миллион оборотов, разгоняя в стороны, разбивая вдребезги, погружая в холод оцепенения бесчисленные миры. И все же удивительное, безупречное по замыслу тело Мастера Боя сохранилось, погруженное в сон, пережив при этом все катаклизмы.

Осознание возвращения к жизни было на удивление приятным. Мастер Боя упивался радостным ощущением бытия, самой возможности мыслить и принимать решения.

Прежде всего следовало заняться регенерацией. Лишенная мозга масса пришла в плачевное состояние. При проверке в наличии оказались все основные органы. По мере создания новых органов масса тела постепенно увеличивалась. Похожие на щупальца нервные ответвления были заменены новыми.

Обновленная система оптического наблюдения изучила внутреннее устройство инкубатора с убийственной точностью. Корпус был изготовлен из прочной керамики, однако в структуре имелись металлические части и вставки из прозрачного стекла, бывшие, вероятно, смотровыми отверстиями передней поверхности.

Мастер Боя не сомневался в том, что эта машина является частью неизвестного ему лабораторного оборудования. Запас питательного желе пополнялся через трубку из бака, помещавшегося в основании машины. Было также предусмотрено устройство для поддержания в инкубационной камере постоянного давления и температуры. Похоже, все вокруг было создано в научных целях. И конечно же, это свидетельствовало о высоком уровне технического развития.

На мгновение в сознание Мастера закралась мысль о том, не выжил ли его древний враг, батрахийская цивилизация. Неужели этот странный эксперимент проводят батрахийцы? Может быть, он попал в плен к врагу?

Обследование смотрового окошка оказалось небесполезным: при помощи пары довольно странных удаленных оптических сенсоров сквозь смотровое стекло на Мастера Боя взирало двуногое существо с маленькой головой на относительно большом теле.

У существа был плохо развит сенсорный аппарат, так как напротив окошка была установлена механическая оптическая система. Следовательно, все, что происходило внутри инкубатора, тщательно регистрировалось.

Предположение о том, что это лаборатория, подтвердилось. Однако врагов-батрахийцев нигде поблизости не было. Это давало повод для ликования. Однако один вопрос по-прежнему оставался без ответа – как долго он пробыл без сознания?

Мастера Боя охватил необъяснимый страх: а что, если он единственный представитель империи Аксона-Нейрона, кому удалось выжить? Неужели ему суждено стать последним из великой расы высшей нервной системы?

Что делать? К несчастью, перед ним не стояли четко очерченные задачи, кроме одной – выбраться из тесного инкубатора и раздобыть себе подходящую форму-носитель.

На эту роль вполне подходило заглядывавшее в окошко существо. На вид оно было подвижным и, очевидно, достаточно гибким. Обладало ли оно разумом, не имело ни малейшего значения. Это была примитивная биоформа, загнанная в тесные рамки генетического кода, который мог вооружить это создание лишь примитивными физическими возможностями. Однако эти возможности плюс безусловно высокий технический уровень этой цивилизации могли бы послужить отличным сырьем для превращения ее представителей в форму-носитель.

Таким образом, пока продолжалась проверка имеющихся в наличии органов, Мастер Боя сумел получить дополнительную информацию о внешнем мире, окружавшем его инкубатор. Он смоделировал разведчика, вырастив его из регенерированной почки внутри пищеварительного тракта. Благодаря смешанной генетической структуре удалось получить форму небольших размеров. Он выпустил ее в раствор желе под основной массой тела, а затем отправил вниз по канализационной трубке в основании инкубатора. Внутри канализационной системы разведчику удалось избежать саморазрушения, когда он пробивал прокладки фильтров, а затем прокладывал себе дорогу вниз по трубке. В конце концов он обнаружил выход и принялся изучать окружающую обстановку. Вернулся он с парой крошечных незнакомых биоформ.

Для их изучения в основании тела Мастера Боя была приготовлена специальная сумка с рецепторами. После тщательного осмотра эти биоформы были растворены и поступили в пищеварительную систему. Мастер Боя понимал, что он сам является предметом научного исследования. Поэтому он прибегнул к крайней предосторожности, не желая выдавать свою деятельность по изучению окружающего мира.

На всех его действиях лежал груз тяжелой ответственности. Скорее всего, он остался единственным во всей Вселенной и, будучи в полном одиночестве, должен быть готов к выполнению важной миссии – возрождению великой расы Аксона-Нейрона. Грандиозная задача!

Но Мастер Боя не был обычной формой-воином, ему не приходилось носить в себе Высшую Форму и поэтому в этом отношении он был свободен от чьих-либо указаний. Им руководило единственное желание – увидеть возрожденную империю богов Аксона-Нейрона, готовую к новым доблестным победам.

Следующим шагом Мастера Боя было придание необходимой твердости кончикам нескольких щупалец – с их помощью он намеревался отвинтить болты и сломать пластмассовые стенки. Затем он сформировал небольшой прочный мешок, который наполнил раствором сильнодействующей органической кислоты, способной разъедать металл, а также пригодной в качестве наступательного оружия. Мастеру Боя удалось проникнуть во все внутренности инкубатора. Щупальца и «независимые бегунки» изучили даже самые дальние его уголки. В конце концов, в инкубаторе не осталось ни единого винтика, который бы не подвергся детальному осмотру. По мере накопления информации ему стали известны многие параметры данной ситуации. Мастер боя находился в центре некой средних размеров структуры, которая, по всей видимости, была предназначена для содержания в ней определенного количества крупных животных. За пределами этой структуры простиралось планетарное пространство. Об этом свидетельствовали ветер, дождь и прочие природные явления.

Двуногое существо было единственным, входившим внутрь этой структуры. Появлялось оно крайне редко и никогда не задерживалось внутри надолго. Подойдя к инкубатору, оно ограничивалось лишь беглым осмотром оборудования. И все.

Однако предположение о том, что двуногое существо не было единственным во всем внешнем мире, подтвердилось образцами свежих испражнений животных, принесенными разведчиком из дальнего внутреннего угла структуры.

Совсем недавно поблизости находилось еще одно двуногое существо. Мастер Боя почувствовал укол сожаления. Знай он раньше, что совсем рядом находилась подходящая форма-носитель, он уже давно вернулся бы в подобающее для его священной миссии состояние.

Мастер Боя снова переключил свое внимание на двуногого, который навещал его чаще.

Такая возможность скоро представится.

* * *

Рэм Кервилиг, находившийся в данный момент в узком ущелье реки Климати, не знал, что ему делать – смеяться или плакать. Жизнь его превратилась в кошмарный клубок радости и страха. Рина вернулась к нему и теперь игнорировала и Гриффа, и Ларшеля. Это было поводом для радости. Однако соперники Рэма замышляли его убийство, и тут уж было совсем не до смеха.

Теперь каждый вечер Рина уходила вместе с ним в лес, где они давали волю своим страстям. В сексе Рина была ненасытна, и Рэм совсем потерял голову. Он едва мог думать о чем-то ином, кроме нее.

Остальные же мужчины находились далеко не в радостном состоянии. Ларшель и Грифф, как товарищи по несчастью, стали закадычными друзьями. Как-то поздним вечером они сидели у костра и плели веревку, строя при этом Рэму злобные рожи.

Следующим вечером Грифф с намеренным пренебрежением пнул ногой пивную кружку, проходя совсем рядом с Рэмом. Тот взвился было, но перехватил холодный, угрюмый взгляд Ларшеля, наблюдавшего за ним из глубины пещеры, и сник.

Рэм знал, что прикончить его здесь им будет легче легкого. Возможно, Рина как раз этого и хотела. Она, очевидно, обожала, когда мужчины вступают из-за нее друг с другом в схватку. Быть может, ей хотелось и того, чтобы из-за нее умирали.

Рэму оставалось только одно: либо однажды утром проснуться с кинжалом в груди, либо оставить ряды ОАЮЗА, бежать на север и, попытав удачи в отряде «регуляторов», постараться начать жизнь заново. Это было бы, конечно, нелегко. Он уже давно находился в поле зрения властей, и его имя и личный номер были занесены в память компьютера. Попадись он, его бы без лишних раздумий расстреляли прямо на месте.

Для любой легальной работы потребуется «личный индекс», а покупка нового, поддельного, потребует кучу денег. У Рэма же, естественно, не было ни гроша за душой. Однако дальнейшее пребывание здесь означало для него верную смерть.

На горы уже спускались сумерки, когда появилась Рина. У нее было странное выражение лица, а на губах блуждала улыбка, когда она позвала его в лес.

Рина поднялась вверх по крутой тропинке. Рэм огляделся по сторонам, поднялся на ноги и с небрежным видом пошел за ней. Он услышал, как за его спиной кто-то демонстративно сплюнул.

Рина ждала его на самой вершине тропы, и прикосновение ее тела, ее груди и губ снова зажгло безумный огонь в его чреслах. Они пошли дальше, в глубь леса. Рина оглянулась, чтобы убедиться, не идет ли кто-нибудь за ними следом, но там, позади, никого не было.

Оказавшись на небольшой просеке, она вытащила из дупла дерева надувной спальник и нажала на особую кнопку, чтобы развернуть и надуть его. Пока он стремительно, прямо на глазах, надувался, руки Рины без устали двигались вдоль тела Рэма, а губы крепко прижимались к его губам.

Обнаженные, они легли на спальный мешок, и Рина перевернулась, чтобы усесться на него верхом. Это была ее излюбленная поза, когда она могла главенствовать.

Обычно во время занятий любовью с Риной время для Рэма переставало существовать, и он терял всякое представление о нем. Так было и сейчас. Но неожиданно их любовное уединение было нарушено самым бесцеремонным образом. Чья-то рука грубо ухватила Рину за ее великолепные волосы и сильно дернула назад, прочь от Рэма.

Женщина пронзительно закричала. За криком тотчас же последовал звук пощечины. Рэм получил сильный удар сапогом в бок, но вовремя успел откатиться в сторону, ослабив тем самым силу пинка. Второго удара ногой ему тоже удалось избежать – он схватил нападавшего за ногу и резко крутанул ее. Неприятель рухнул на землю. В следующее мгновение Рэм уже был на ногах и потянулся за оружием.

Нападавшим оказался Грифф. Он был один. Гриффа Рэм не боялся – опасен для него был только Ларшель. В поединке Грифф слишком горячился, Рэм был более хладнокровен.

В руках Гриффа сверкнул нож. Где же Рина? Рэм бросил на нее быстрый взгляд. На ее лице он увидел кровь, но это явно не было ножевым ударом. Через мгновение Грифф бросился на Рэма снова, но тому удалось увернуться от ножа, и он попытался ударить Гриффа в коленную чашечку. Видя, что разгорячившийся Грифф слишком суетится, Рэм почувствовал, как к нему возвращается уверенность. Он сделал обманное движение в сторону, вынудив Гриффа нанести еще один удар, и снова увернулся от него, но ответного удара так и не нанес. Они снова принялись, слегка пританцовывая, медленно двигаться друг перед другом. После того как Грифф в очередной раз бросился на него, Рэм отбил в сторону руку с ножом и нанес своему противнику сильный удар в солнечное сплетение.

Грифф издал свистящий выдох и отшатнулся назад. Все еще сохраняя равновесие, он еще раз взмахнул ножом, но Рэм опять отразил удар. Потом еще один, и Грифф, не удержавшись, упал на одно колено.

Краем глаза Рэм успел заметить какое-то стремительное движение, инстинктивно пригнулся и услышал глухой звук. Грифф рухнул лицом вниз. Над ним стояла Рина, сжимая в руках тяжелую дубинку. Глаза Рэма широко раскрылись от удивления. Это была дубинка, предназначенная для того, чтобы добивать попавших в капкан животных. Она была спрятана где-то здесь поблизости.

Рина стремительно подняла ее и ударила еще раз, причем с такой силой, что мозги Гриффа брызгами разлетелись во все стороны. Женщина презрительно посмотрела на свою жертву.

– Черт возьми, Рина, – пробормотал Рэм. – Ты убила его!

– Сукин сын давно заслуживал этого, – сухо проговорила та.

Рэм поймал себя на мысли, что тут он с ней согласен. Однако возникали определенные проблемы.

– Нам нужно куда-то спрятать тело. Иначе Ларшель не успокоится, пока не убьет нас.

Рина рассмеялась и положила руку на бедро:

– О Ларшеле не беспокойся, милый. Ларшеля Дево я могу заставить делать все, что мне только заблагорассудится. Как-то раз я заставила его лаять по-собачьи.

Не отрывая глаз от ее прекрасного тела, Рэм достаточно ясно представил себе обстоятельства, при которых подобная глупая сцена могла произойти.

– Да, но ведь это совсем другое, тут ведь убийство. Я не представляю себе, каким будет лицо у Ларшеля, когда он об этом узнает.

Рина вместо ответа пожала плечами и, прежде чем одеться, выпустила воздух из спального мешка: спальник зашипел, уменьшаясь в размерах, сам скатался в трубку и защелкнул зажимы.

Рэм торопливо оделся, стараясь не смотреть на размозженную голову Гриффа. Осмотревшись, он остался доволен, что не испачкал свою одежду.

– Куда ты теперь собираешься, Рина? – спросил он.

– Обратно к пруду, куда же еще? Я хочу искупаться и съесть чего-нибудь. Я также думаю, может быть, отправиться сегодня ночью спать в лес. А как ты, Рэм?

Рэм подумал, что это замечательная идея.

Глава 16

Графа Карвура настолько охватила страсть к бледнокожей Каролине Риз, что он этой ночью совсем забыл наведаться в коровник. Получилось так, что он проснулся рано на рассвете, тотчас же возбудился и не медля ни секунды овладел женщиной еще раз, прежде чем она успела стряхнуть с себя остатки сна.

В ее покорности и женственности было что-то такое, что действовало на Гизля в высшей степени возбуждающе, особенно после всех этих корявых крестьянок, к которым он так привык за последнее время.

Секс взбодрил графа, он быстро умылся, окунувшись в бадью с холодной водой, после чего позавтракал кашей и молоком. Затем он отправился на осмотр коровника и его содержимого.

Дождь прекратился, и поместье теперь окутывал толстый слой тумана. Где-то мычали быки. На полях усердно трудились крестьяне. Дожди в этом сезоне начались рано, и земледельцы были заняты посадкой пшеницы, сои и картофеля.

Граф несколько раз глубоко вдохнул свежий, бодрящий утренний воздух, полный деревенских запахов. Совсем скоро, сказал он себе, вся эта скука останется позади. Он снова станет прежним графом Гизлем Карвуром, проводящим зиму во Френтана-Бич, а на лето переезжающим в Кара-Сити.

Гизль поправил рубашку, вылезшую на спине из-за пояса, и принялся набирать комбинацию на дверном замке. Она открылась, издав при этом свой обычный звуковой сигнал. Оказавшись внутри коровника, граф не удержался и заглянул в смотровое отверстие. Сердце бешено заколотилось у него в груди.

Искусственная матка инкубатора была пуста! Изумленный Карвур бросился к экрану стоявшего на столе компьютера. На нем все еще сохранялось изображение инопланетной твари.

Карвур проверил микрокомпьютер, но его вспомогательный экран не показывал никакого сигнала тревоги. Ничего необычного замечено не было. И тем не менее его находка исчезла.

Что же, черт побери, произошло? Может быть, существо умерло или испарилось в течение ночи? Карвур сжал руками голову и закричал в бессильном гневе.

Его бесценную находку вырвали у него из рук. Его мечты восстановить былое положение в обществе потерпели крах. Вдруг спина графа покрылась холодным потом. Он понял, что же произошло. Кто-то взломал помещение и украл его находку. Компьютер каким-то образом вывели из строя и скрылись с украденным в то время, пока он забавлялся в постели с этой милашкой-профессором.

Гизль поклялся жестоко отомстить ворам. Предательство совершил кто-то из его ближайшего окружения. Он еще раз поклялся кровью своих предков, что заставит похитителей болтаться на виселице. Это крестьяне, чертовы бездельники-крестьяне с их закоренелыми предрассудками и суеверием!

Они всегда старались ограничить его суверенные права, а теперь они еще и обокрали его, отобрали его последний шанс разбогатеть!

Карвур в ярости закрутился на месте, потом замер. В коровнике, кроме него, находился еще кто-то.

Нечто находящееся вне пределов его представления о мире вспорхнуло в сторону с поспешностью давно проголодавшегося существа. Гизль увидел белесое, похожее на стручок создание примерно трех футов в высоту и шести футов в толщину. Оно бежало, перебирая своими многочисленными длинными похожими на веретено конечностями. Еще секунда – и оно набросилось на графа. Граф попытался оказать сопротивление этому маленькому, но проворному агрессору и попробовал ударить его. Но тут его лодыжку наподобие лассо обвило прочное красное щупальце, а затем последовал рывок. Не успев среагировать, граф упал спиной на пол, больно при этом ударившись. Стручкообразное тело непонятного существа сразу набросилось на него. Новые руки, вернее щупальца, обвили туловище графа. По прочности они не уступали проволоке, и их объятие было ужасающе крепким.

Карвуру удалось высвободить одну руку. Он ухватился ею за белесый стручок и на какое-то мгновение сумел оторвать его от своего тела. Стручок был весь покрыт толстым слоем теплой слизи. Рука графа бессильно соскользнула, щупальце обвило его запястье и принялось пригибать его к земле. Вторая рука Гизля была полностью блокирована, прижатая щупальцами в запястье, локте и предплечье. Было невозможно сдвинуть ее даже на дюйм.

Теперь стручок плотно прижимался к графу и все новые и новые щупальца обвивались вокруг его шеи. Карвур скорчился от боли и завертелся с безумной силой, однако все его попытки высвободиться были безуспешны. Он ударялся то здесь, то там об пол, сбил подставку-треножник с видеокамерой, врезался в основание инкубатора, но существо все крепче и крепче сжимало его в своих жутких объятиях.

Графу всего лишь раз удалось приподняться и встать на колени, но он тут же был опять притянут назад и прижат к полу. Становящаяся с каждой секундой все более густой паутина щупалец покрывала теперь все его лицо, затрудняя дыхание. Остальные щупальца принялись разрывать на нем рубашку. Он почувствовал, как склизкое стручкообразное тело приникло к его животу. Графу показалось, что оно словно трепещет от желания.

Издавая пронзительные вопли ужаса, Карвур дергался из стороны в сторону, но высвободиться никак не мог. Щупальца проникли в его уши, затем в рот и нос, затем в анус и пупок и наконец, в кончик его пениса.

Его крики достигли кульминации, затем, вдруг резко оборвавшись, когда щупальца скользнули глубже внутрь тела, превратились в рычащие стоны. Другие щупальца, имевшие острые черные кончики, подобно острым клешням вонзились в живот и грудь. Иглообразные отростки больно впились в его плоть, где молниеносно нащупали нервные сплетения. Все более тонкие отростки ответвлялись от черных кончиков щупалец и вгрызались в главные нервы, одновременно уничтожая и занимая их место. Невообразимая боль пронзила тело Карвура.

Когда существо подобным же образом атаковало нервные окончания графа в горле, груди, животе и, наконец, в позвоночнике, боль достигла апогея. Тело Гизля обмякло и обессиленно дернулось, как загнанная до смерти лошадь. Иногда оно выгибалось и подскакивало с пола, словно рыба, прыгающая по дну рыбацкой лодки.

Последней настала очередь мозга. Из всех пыток эта была самой мучительной. Гизль все чаще терял сознание и, когда высшие участки головного мозга оказались отрезаны от остальной нервной системы, провалился в спасительный обморок.

Сладостное забытье перешло во мрак вечности, и графа Гизля Карвура больше не стало. Но хотя сам граф был мертв, его тело существовало и претерпевало стремительные изменения, чтобы превратиться в форму-носителя для Мастера Боя.

* * *

А в это время находившаяся в спальне Каролина Риз терзалась все нараставшим беспокойством. Граф отсутствовал уже около часа – неслыханно долгое для посещений коровника время. Она приняла душ, переменила нижнее белье, а затем выглянула в окно: на небольшом расстоянии от дома возвышался огромных размеров сарай, а рядом с ним коровник.

Где же граф? Он обещал скоро вернуться, и – Каролина с опаской ожидала его возвращения, поскольку граф был просто помешан на сексе и в постели вел себя как безумный. Сейчас Каролине казалось, что она скорее предпочтет смерть похотливым домогательствам Карвура. В голове мелькнула мысль о побеге, о котором она думала на протяжении всей этой ужасной ночи, проведенной ею в постели графа. Но теперь эта мысль полностью завладела Каролиной, и она больше не могла думать ни о чем другом.

Она решила спуститься вниз и добраться до «Бэшлита», стоявшего в отдалении на летном поле.

Входная дверь оказалась запертой, Каролина несколько раз дернула за ручку, но напрасно. Тогда она внимательно осмотрела окно. Комната находилась на четвертом этаже. Снаружи под окном Каролина увидела узкий выступ, соединенный с желобом водостока, спускавшегося вниз с выложенной черепицей крыши. Если ей удастся сохранить равновесие и она не рухнет вниз на каменную террасу, то сможет, пожалуй, добраться до желоба и спуститься по нему вниз к наполовину открытому окну кухни.

В чистом небе высоко стояло солнце, на полях виднелись занятые работой крестьяне, однако в непосредственной близости от Каролины никого не было видно.

Она открыла окно, выбралась наружу и ступила на узкий карниз, выложенный из побитого непогодой кирпича.

Карниз был гладким на ощупь и имел в ширину примерно восемь сантиметров. Расстояние от этого окна до желоба водостока составляло около четырех метров. Больше держаться было не за что, так что Каролине предстояло продвигаться к своей цели медленно, дюйм за дюймом, и молиться, чтобы не упасть.

От земли ее отделяли тридцать футов. Каролина посмотрела по сторонам. Графа нигде не было видно. И она решилась.

Она принялась осторожно продвигаться по карнизу к водостоку. Это было нелегким делом – медленно продвигаться по узкому карнизу, прижимаясь спиной к древней кладке стены. В стене, к счастью, оказалось несколько выступов. В ней были также трещины и крохотные ямки в тех местах, где в стыках кладки известковый раствор выпал.

Как бы то ни было, Каролина все-таки добралась до своей цели, потянулась к ней и чуть было не упала, едва не потеряв опору под ногами, но все-таки сумела удержаться на самом краешке. В следующее мгновение она уже держалась рукой за водосток, и ей удалось снова надежно прижаться спиной к стене. Опять обретя дыхание, Каролина буквально переползла на другую сторону желоба водостока, открыла окно и свалилась внутрь. Она упала на ступеньки лестницы, ведущей на третий этаж. С нее ручьями лил пот.

Со стороны коридора не было слышно ни единого звука. Однако доносившийся снизу шум свидетельствовал о присутствии там людей. Из-за открытой двери доносились чьи-то голоса и сдавленные восклицания. Каролина быстро сбежала по ступенькам вниз. Пол третьего этажа был устлан толстыми красными коврами, а стены явно нуждались в побелке. Вдоль стен повсюду громоздились потускневшие от времени портреты, написанные маслом.

Двери из черного мореного дуба были по-прежнему закрыты. Каролина пошла дальше до первого лестничного пролета, затем спустилась на первый этаж и остановилась перед двустворчатой наружной дверью. Ей оставалось пройти лишь через прихожую со стенами красного кирпича и белыми изразцовыми колоннами.

Каролина на мгновение остановилась. Дверь отворилась, и ее взгляду предстали две женщины.

– Вот она! – пронзительно взвизгнула одна из них. Акцент выдавал в ней уроженку Руинарта.

– Что это вы тут делаете, мисс? – спросила вторая.

Разведя в стороны руки, они стали зловеще приближаться к Каролине.

На обеих были простые бело-коричневые одеяния, такие же как и у всех графских слуг.

– Я собиралась посмотреть, где граф, – ответила Каролина.

– И чего это он вам так понадобился? – с ухмылкой проговорила одна из служанок.

– И тогда графу снова захочется ваших ласк, да? – с понимающей усмешкой спросила другая.

Неясное, зловещее чувство, исходившее от обеих женщин, испугало Каролину.

– Поверьте, дело очень важное. Нам обязательно нужно найти графа. Прямо сейчас, немедленно.

Женщины подошли еще ближе.

– Граф сейчас в коровник. Его нельзя беспокоить.

– Мы лучше отведем вас наверх. Графу очень не понравится, если он не застанет вас там.