Текст книги "Чародей в ярости"

– Да, – подтвердил Род. – На этот раз он подействовал.

– Ты хочешь сказать, папа, что ты не будешь больше гневаться? – вскричала Корделия, а остальные дети обрадованно подняли головы.

– Не могу этого обещать, – уклончиво сказал Род, – но, думаю, мне удастся лучше сдерживать гнев. А в чем дело? Что вы там затеяли?

Их ответ опередило появление поваров, спотыкаясь, доставивших обед. Они расставили блюда по столу, и дети с радостными криками кинулись туда. Первым туда добрался Магнус, и открутив у курицы ножку сунул ее отцу.

– Вот, папа! Эта твоя законная часть!

– Ну, спасибо, – поблагодарил позабавленный Род. – Приятно знать, что я пользуюсь здесь некоторым рангом.

– А другую мне, – Корделия протянула руку за другой куриной ножкой.

– Нет, тебе птичьи ножки никогда не нравились!

Рука Джефри молниеносно метнулась вперед и схватила кость раньше нее.

– Отдай! – закричала Корделия. – Я первая предъявила на нее права!

– А коснулась ее первой моя рука!

– Но я добрался до птицы раньше вас обоих! – положил руку Магнус на кость раздора. – Если я не забыл об отце, это еще не отстраняет меня от выбора!

– Э, дети, – кротко обратился к ним Род, – потише, пожалуйста.

– Она моя!

– Нет моя!

– Я самый старший! Мое право первое!

– Дети! – Род чуть повысил голос. – Прекратите!

Гвен успокаивающе положила ладонь ему на руку. Это подействовало, его гнев так и не полыхнул.

Корделия повернулась к братьям.

– Так вот, черт возьми, вы самые надменные, грубые мальчишки, каких когда-либо видел…

– А зачем черту брать тебя? Ты и так чертовка!

И спор перешел в дикие крики обвинений и контрообвинений.

Род стоял, оцепенев, пытаясь сдержать нарастающий гнев. Затем он поймал взгляд Саймона. Род пристально посмотрел в спокойные, отвечающие ему ровным взглядом глаза Саймона и запас силы, которой за собой и не числил. Он сделал глубокий вдох и напомнил себе, что их ссоры могут придавать ребячливый вид им (как оно и полагается), но не ему. Если он не начнет кричать вместе с ними. Эта мысль обуздала его гнев и сдерживала его. Он был самим собой, Родом Гэллоугласом – и был самим собой, ни менее важным, ни вообще меньшим, в каком-либо смысле, просто потому, что его дети не обращали на него внимания.

Но он знал, как добиться их внимания. Протянув руку, он схватил последнюю куриную ножку и открутил ее.

Дети с удивлением резко развернулись к нему.

– Папа! Нет! Тебе не нужна! У тебя уже есть одна, папа!

– Так несправедливо! – заикнулся и маленький Грегори, агрессивно выставив подбородок поверх сложенных рук.

– Но это разрешает спор, – указал Род. Он повернулся к Гвен, и, рисуясь, с поклоном вручил ей куриную ножку. – Дорогая, сегодня ты спасла положение. Твоя слава ничуть не уступает моей.

– Но, папа! – уперла кулачки в бока Корделия, сердито глядя на него. – Тебе же полагается быть теперь любезным папочкой!

– Да ну, – промурлыкал Род, – с чего это ты взяла?