Текст книги "Шведское солнце и пармезан"

Глава 15
Флоренция, 1996

Лето такое жаркое, что раскаленный воздух дрожит над асфальтом Флоренции-Перетола, второго по величине аэропорта Тосканы. Едва она выбирается из недр самолета и начинает спускаться по шаткому трапу, как пекло обрушивается на нее, словно горячее дыхание из груди великана. Вау, думает она. Я и в самом деле здесь. Именно такой она и представляла себе Италию. Красивой и жаркой. Где даже сам воздух пахнет аппетитно.

Маттео берет ее за руку, помогает спуститься по трапу и ведет к пункту выдачи багажа. Пока они ждут свои чемоданы, его пальцы заигрывают с ее. Они отправились навстречу приключению, о котором всего несколько лет назад она и думать не смела.

Тогда она была самой обычной девчонкой, которая мечтала лишь о том, чтобы переехать жить в город. Она выросла в местечке, представлявшем собой нечто среднее между городской застройкой и деревней. В населенном пункте, где не было ни красивых пейзажей, ни биения пульса большого города. Ни то ни сё. Ничего.

Когда ей исполнилось восемнадцать, она собрала вещички и ушла из дому. Села на Центральном вокзале на поезд до Гётеборга и отправилась навстречу новой жизни. Но едва она успела провести в Гётеборге год, как уже настала пора переезжать вновь. И это все его вина, Маттео. Впрочем, нет, не вина. А скорее – заслуга.

Она заглядывает в глаза Маттео. Большие, темные, бездонные. Целует мягкие губы.

Его родители родом из Флоренции. И пусть он сам никогда тут не был, его корни все равно здесь. А корни – штука глубокая. Это знают все, кому доводилось дергать сорняки.

Он сам однажды ей сказал, что его дом – здесь. И ее теперь, наверное, тоже. Ее дом там, где есть он.

Забрав багаж, они садятся на автобус, следующий в один из пригородов Флоренции. Там начнется их новая жизнь. Он будет изучать архитектуру, а она… просто жить.

Автобус такой старый, словно его сделали еще в тот год, когда только изобрели первые автобусы, и страшно тарахтит, когда они выезжают на шоссе. Вскоре перед ними разворачивается панорама полей и лугов. Оконное стекло с ее стороны грязное, но ей все равно видно, как снаружи оживает Тоскана. Она на секундочку закрывает глаза – так страшно что-то пропустить, но так хочется насладиться этим мгновением. Слеза скатывается по ее щеке и падает на обтянутую джинсами коленку. Маттео кладет руку ей на плечо.

– Дорогая, ты плачешь?

Она смеется.

– Ты просто ходячая эмоциональная бомба, – смеется он в ответ и целует ее в щеку.

Да, она эмоциональная бомба.

Счастливая до чертиков эмоциональная бомба.

Часть третья
Искусство приготовления соуса песто

Глава 16
Паула

Колесики дробно стучат по булыжникам мостовой, перекликаясь с щебетом птиц. Паула страшно благодарна кассирше из супермаркета за то, что та позволила ей взять на время тележку для покупок. Если бы не она, ей пришлось бы совершить не меньше четырех-пяти рейдов между гаванью и пансионатом Флоры, чтобы доставить все эти ящики с винами и тяжелые пакеты с продуктами. На лбу Паулы блестят капельки пота, она отдувается, толкая перед собой тяжеленную тележку, а пенсионеры и дети на велосипедах озадаченно глядят ей вслед. Интересно, о чем они думают? Что она ограбила магазин?

Не так все должно быть, с горечью думает Паула.

Ой не так.

Примерно в это самое время они должны были уже приземлиться во Флоренции и сесть на автобус до Панцано, городка, который Паула знает как свои пять пальцев. А дальше – вечер в саду пансионата, красивого строения из красного обожженного кирпича. Они бы готовили еду под виноградными лозами, слушали пение цикад и наслаждались бы тем самым тосканским вечерним зноем. Но вместо этого они здесь. В Руслагене.

Я подвела их. Я подвела их всех.

Паула делает глубокий вдох. Глубже уже некуда. Она здорово запыхалась от своей прогулки. Теперь она по гроб жизни обязана своей кузине Флоре за то, что та предоставила туристам пустующие номера в своем пансионате. Отчасти Паула даже рада тому, что дела ее кузины обстоят сейчас не слишком блестяще. Иначе что бы она тогда делала? Потому что пустующие по десять месяцев в году номера в пансионате Флоры, к сожалению, не редкость. По словам кузины, только в июле и августе пансионат заполнен полностью. Но вот устраивать кулинарные туры ей точно не по карману. Во всяком случае, не тогда, когда вместо Италии везешь туристов в Орегрунд.

Но все же сад здесь тоже имеется. Он, конечно, не изобилует виноградными лозами и цикадами, но зато здесь есть несколько апельсиновых деревьев и ухоженный газон, где можно в дневное время и по вечерам готовить блюда. Лишь бы погода не подвела. Добрый боженька, сделай так, чтобы не было дождя!

Больше половины туристов соскочили уже там, в Арланде, едва услышав, как обстоят дела. И, разумеется, потребовав обратно свои деньги. И они их получат. Паула понимает их желание вернуться домой. Это вообще чудо, что ей удалось сколотить этот маленький коллектив, который в итоге предпочел поехать с ней.

Мысленно Паула еще раз перебирает всех членов своей туристической группы. Всего шесть человек.

Хильда. Пухленькая девчушка с веснушками и светлыми волосами, чуть стоящими дыбом, словно после удара током. Интересно, сколько ей лет? Тридцать пять? Потом еще взъерошенный мужчина по имени Расмус со своей старшей сестрой Кариной. Следом Данте, двадцатипятилетний парень, который мало вписывается в их компанию, и это еще мягко сказано. И наконец, Пия и Марианна, две дамы лет семидесяти, которые либо сестры, либо подруги, – Паула не вдавалась в подробности.

Да, чуднáя компания у них подобралась. Удастся ли им вместе провести всю последующую неделю, учитывая отсутствие волшебной итальянской атмосферы, которая в этом смысле буквально творит чудеса? Справится ли Паула? Или все закончится тем, что ее закидают перезрелыми помидорами? Вдруг и эти шесть человек потребуют обратно свои деньги, не дожидаясь окончания недели?

Паула затрясла головой. Прочь нелепые мысли!

Она должна быть полностью уверена в себе. Веселее, выше нос, подруга! Ладно, пусть все плохо. Пусть все рухнуло. Но зато теперь мы начинаем заново. Вперед! Buona sera!

И, встряхнувшись, Паула с куда более бодрым настроем катит дребезжащую тележку дальше.

* * *

Часы пробили шесть, но немеркнущий свет шведских летних ночей превращает вечер в день. Жарко, но это приятная жара. Кузина Флора помогла собрать все кухонные принадлежности, которые могут им понадобиться: ступки, ножи, разделочные доски, миски, бумажные полотенца. В саду подготовлены три стола, и сами туристы поделены на три группы – по двое человек в каждой. На каждом столе – кухонная плитка, горшок с базиликом, таким же зеленым, как летний вечер, и бутылка оливкового масла. Рядом, дополняя натюрморт, лежат чеснок, сыр пармезан и несколько желтых лимонов. И упаковка спагетти.

Они с кузиной разыскали портативные динамики, которые позабыл кто-то из прежних постояльцев пансионата, и Паула включила «Спотифай», предусмотрительно вбив в поиск Тоскана. Некоторые композиции чисто инструментальные и наводят на мысли о свежем деревенском хлебе и травянисто-зеленом оливковом масле, другие же – хиты современной эстрады. Вроде Эроса Рамаццотти. Это, конечно, банально, думает Паула, но большинство шведов действительно очень любят Эроса Рамаццотти. У многих с его песнями связаны летние романтические воспоминания.

Никто не знает, что для Паулы имя Эроса связано с кое-чем совсем иным. И что музыка этого певца вгоняет ее в дрожь, причем отнюдь не приятную. Но сейчас Паула старается об этом не думать. Все осталось в прошлом. Все то, о чем она должна просто забыть.

– Итак, друзья!

Она разводит руки в стороны и улыбается участникам сегодняшнего вечера. Все надели на себя фартуки с надписью «Солнце и пармезан» на груди и теперь дружно поднимают головы и замолкают, когда она поднимает руки.

– Настало время начать эту неделю. Я уже много раз выражала свое сожаление по поводу того, что наша поездка началась по меньшей мере несуразно. Но я хочу, чтобы вы знали: я очень рада и глубоко признательна вам за то, что нам все-таки удалось создать группу и приехать сюда.

Раздается одобрительное бормотание, и Паула видит, как некоторые слушатели ободряюще ей кивают.

– Как бы то ни было, а я обожаю готовить. Это самая большая страсть в моей жизни. Мой папа часто говорил мне, что каждый хорош на своем месте. Признаюсь, во многих делах я полный профан. Вон даже не догадалась организовать резервное жилье в Италии для туристов в случае непредвиденных обстоятельств.

Слышатся смешки.

– …но в чем я действительно хороша, так это в готовке. Кулинария – мой конек. И мне нравится учить других искусству приготовления пищи. Как вы все наверняка прочли на сайте, я профессиональный повар и сомелье, я бы даже сказала – купажист. Я работала в «Подвальчике оперы» [9]9
    Operakällaren.


[Закрыть], «Заднем кармане Эрики» [10]10
    Eriksbakficka.


[Закрыть] и «Принце» – шикарные рестораны, особенно для такой провинциалки, как я. Но лишь получив работу в старинном итальянском ресторанчике, я поняла, вот она – Италия! Я по уши влюбилась в искусство итальянской кухни. Позже я какое-то время жила в Тоскане и научилась еще большим премудростям. А теперь я здесь и веду занятия по итальянской кулинарии.

Паула делает паузу, набирает в грудь побольше воздуха и чешет затылок. Она понимает, что рассказала лишь о светлых моментах своей жизни. И ни словечком не обмолвилась о тех мрачных тучах, что были между ними. Но я и не должна этого делать, уговаривает она себя. Это же не очередной выпуск шоу Опры Уинфри. Ты не обязана расписывать перед ними всю свою жизнь.

– Но довольно обо мне. Ведь речь же идет о еде! Я знаю, что у всех у вас разный опыт в приготовлении блюд. И это совершенно нормально. Вы будете готовить сообща, а кулинария это вам не ядерная физика – тут все гораздо проще. Вы будете изучать вкусы, ингредиенты и текстуры. Узнаете, что порой простое блюдо может оказаться вкуснее сложного. И чтобы это продемонстрировать, сегодня вечером мы приготовим и, разумеется, съедим нечто, что многие из вас наверняка ели прежде, и не раз. Соус песто!

Слушатели дружно смотрят на столы. Одна из пожилых женщин поднимает руку. Марианна, если Паула не ошибается.

– Простите, но… разве у нас не должно быть миксера?

Паула сияет.

– Отличный вопрос! Действительно, можно и так подумать. И с технической точки зрения нет никакой ошибки в том, чтобы готовить песто в миксере. Никто от этого не пострадает. Кроме самих ингредиентов.

В залитом солнцем саду раздается еще более громкий смех.

– Но сегодня вечером мы приготовим песто классическим итальянским способом. В ступке. Приготовление по-настоящему вкусного песто с идеальной консистенцией – это целое искусство. Может быть, соус и не получится таким нежным и кремообразным, каким он бывает, когда мы взбиваем его в миксере, но тем богаче будет его вкус и текстура. Итак, приступим!

Глава 17
Расмус

Расмус перетирает в ступке зелень базилика. Измельченный каменным пестиком чеснок лежит рядом, и, когда он добавляет к нему листья растения, из миски поднимается волшебный аромат. Стоящая рядом Карина наблюдает за ним. В ее глазах читается благоговение, словно она очутилась на небесах.

Расмус не может не признать, что здесь довольно мило. Живописный сад в классическом стиле, свойственном провинциальным шведским городкам. Красный заборчик, кусты сирени и черной смородины и белые облезлые скамейки. Но вот по части готовки он полный профан и никогда не понимал, зачем так изощряться. Ведь в наше время, даже чтобы в ресторан пойти, надо быть подкованным во всяких гастрономических тонкостях.

А теперь – закуска! Гаспачо с экологически чистой олениной, жареными сморчками и порубленной зеленью. Buon appetito!

Расмус не понимает, к чему вся эта тягомотина, когда для того, чтобы насытиться, достаточно просто запихать в рот гамбургер в первой же попавшейся придорожной забегаловке. Но Карине это нравится. Она наклоняется над ступкой и с наслаждением вдыхает аромат.

– Ммм… Правда же, пахнет как… как…

– Как чеснок или базилик?

– Тебе следует развивать свой обонятельный диапазон, Расмус. И вкусовой тоже. Мне этот аромат напоминает самый последний день весны. Когда все вокруг распускается, понимаешь? Когда пригревает солнышко и горячий асфальт словно дрожит в воздухе!

– Хочешь сказать, мое песто пахнет асфальтом?

– Ты понял, о чем я.

И в эту секунду в кармане джинсов Карины пиликает телефон. Сестре приходится изрядно повозиться, чтобы добраться до него через фартук.

– По идее, ты должна была его выключить, – замечает Расмус.

– Секундочку, это всего лишь Андерс. Алло? Здравствуй, дорогой! Как там ребенок, жив? Это хорошо. Скучаете по мне? Ну-ну.

Расмус добавляет в ступку ядрышки пинии. Те радостно хрустят, и аромат становится еще сильнее. Надо же. Пожалуй, иногда стоит переключаться с гамбургеров на нечто подобное. Это самое песто и в самом деле вкусно пахнет. Он бросает взгляд на Паулу, которая ходит между столиками, ободряюще похлопывая слушателей по плечу. Она явно признательна им за то, что они приняли ее план Б и согласились сюда приехать.

– Что ты сказал, Андерс? Погоди, я не пойму, ты что, не умеешь обращаться со стиральной машиной? Она у нас уже лет десять как стоит, и ты не знаешь, что в ней стирают? Одежду? Ясно, что одежду, не Юлию же ты там собрался купать. Но какую одежду? Какой расцветки?

За третьим рабочим столом трудится несостоявшаяся преследовательница Расмуса. Ну ладно, наверное, нехорошо ее так называть. Ее зовут Хильда – теперь он знает ее настоящее имя. Она готовит соус на пару с мускулистым парнем. Иногда судьба подкидывает нам сюрпризы. Потому что это в высшей степени странно, что его два раза за одну неделю угораздило столкнуться с этой девушкой – сначала в доме его сестры и теперь вот здесь, в поездке.

А в самом деле, что такое судьба? Разве не с этого начинаются все детективные фильмы? Ну надо же, ты тоже здесь? Как интересно! А потом промотаешь ленту вперед на сорок пять минут, и твоя ярая фанатка-преследовательница уже забирает ребенка из садика и топит жену в ванной.

У Расмуса нет ни жены, ни детей, но это ничего не меняет. Хотя стоит признать, что Хильда весьма органично вписывается в их компанию, стоя за столиком и натирая пармезан на большой разделочной доске. Ее руки работают так ловко, словно она ничем другим больше в жизни не занималась, только сыр терла. И ее взгляд чем-то похож на взгляд Карины, когда та только что вдыхала аромат песто.

Выходит, она тоже этим живет? Готовкой?

– Но, Андерс, ты же должен понимать, что нельзя стирать вместе белые и черные вещи! Так, значит, ты засунул в стиральную машину белое праздничное платье Юлии со своими черными носками? Что ты сказал? Ну еще бы! Конечно, она расстроилась! Еще бы не расстроиться! С таким же успехом ты мог бы запихать платье в посудомоечную машину!

Расмус продолжает наблюдать за Хильдой. Под ее крепко завязанным на талии фартуком видна цветущая загорелая кожа. Он чуть усмехается, не прекращая толочь в ступке. Стоит отдать ей должное – у нее уникальный стиль. Немногие способны носить желтое платье, не выглядя при этом как пасхальная ведьма. Но ей оно весьма к лицу. Она элегантна в своей простоте. В каком-то смысле даже красива.

– Ну как можно не уметь стирать? Ты что, пещерный человек, Андерс? Теперь ты обязан купить Юлии новое платье. Съездишь с ней в город, договорились? И больше не стирай, от тебя все равно никакого толку. Ну все, мне пора. Чмоки, чмоки. Люблю тебя.

Карина запихивает телефон обратно в карман и закатывает глаза.

– Все нормально дома? – спрашивает Расмус.

– Ну вот как мужики среднего возраста становятся такими? Настолько… некомпетентными?

– Вопрос не ко мне. У меня еще нет среднего возраста.

– Тебе недавно исполнилось сорок.

– Сорок – это вторые двадцать.

– Знаешь, кто так говорит? Сорокалетние.

Расмус пихает ее в бок, и Карина смеется. И тут к ним подходит Паула. На губах – широкая улыбка, и зубы поблескивают, словно крохотные ракушки.

– Как продвигаются дела?

– Отлично, – отзывается Расмус. – Конечно, толочь – это не миксером шуровать, времени нужно чуть больше, но зато…

– Получается куда вкуснее, – заканчивает за него Карина.

– Не правда ли? – И Паула радостно заглядывает в ступку.

На долю секунды Расмус пугается, что сейчас она увидит там что-нибудь этакое, что ей не понравится, и, подобно Гордону Рамзи из «Адской кухни», сметет ступку со стола с воплем: «ЭТО ПОМОИ!»

Но она лишь улыбается:

– Выглядит красиво.

– Спасибо, – благодарит Расмус.

А Паула переходит к следующему столику.

Глава 18
Хильда

На часах уже восемь, когда вся компания наконец садится за стол. По ветвям прыгают птицы, и вечернее солнце брызжет сквозь зеленые кроны деревьев.

На столе перед Хильдой стоит тарелка с пастой под соусом песто и две миски с салатом, который приготовила Паула. Хрустящие листья капусты, красиво нашинкованный фенхель, авокадо и простая заправка из дижонской горчицы, оливкового масла и лимонного сока. И все это венчают чуть поджаренные семечки подсолнечника. Вау. Просто удивительно до чего же вкусным может быть самый простой салат, думает Хильда, с наслаждением жуя. Он не идет ни в какое сравнение с теми, которые она ела в детстве.

Подростком Хильда жила на ферме у дедушки с бабушкой в двух километрах от Норртелье. Она переехала к ним в четырнадцать лет, после того как ее мама скончалась после короткой и неравной борьбы со злокачественной опухолью мозга. Дедушка с бабушкой держали поросят, кур и выращивали много картошки. Бабушка пекла хлеб и продавала его в местном супермаркете (подпольно, как впоследствии узнала Хильда), а дедушка постоянно следил за тем, чтобы в морозильнике не переводилась дичь. Другими словами, Хильда выросла на простой и вкусной еде. Дедушка с бабушкой пекли собственные оладьи со свининой, готовили валленбергаре [11]11
    Wallenbergare (шв.) – шведское блюдо, состоящее, как правило, из измельченной телятины, сливок, яичных желтков, покрытых панировочными сухарями. Его традиционно подают с отварным картофелем или пюре, брусничным вареньем и зеленым горошком.


[Закрыть] и калопс [12]12
    Тоже традиционное шведское блюдо. Представляет из себя тушеную говядину с овощами.


[Закрыть]. Но вот салат для них всегда был просто салатом. Айсберг, помидоры на ветке и нарезанные кружочками огурцы с неубранными сердцевинками. Никакой салатной заправки, а итальянские специи только по пятницам. И поэтому, когда позже Хильда начала интересоваться кулинарией, то на салаты она почти не обращала внимания.

Но этот салат… просто нет слов! Округлый насыщенный вкус авокадо, пахнущий анисом фенхель, хрустящая зелень с кисло-сладкой заправкой… Теперь по возвращении домой Хильда станет больше готовить салатов – это точно! Да и Анетт из «Весонаблюдателей» оценит.

– Итак, дорогие дамы и господа, – произносит Паула, вставая. – Сегодня мы приготовили с вами наше первое блюдо – пасту с соусом песто. И к этому блюду я собираюсь предложить вам «Барберу Альба».

И она показывает на три бутылки, стоящие в центре стола в окружении горящих свечей.

– Виноград барбера выращивают главным образом в Пьемонте на северо-западе Италии. Возможно, Пьемонт ассоциируется у вас с неббиоло, сортом, из которого производят вина бароло и барбареско. Барбера – более легкий сорт с фруктовыми нотками, не такой терпкий. Благодаря этому вино из него получается с мягким приятным вкусом, отлично подходящим к песто!

Хильда слушает, впитывая в себя каждое слово. Стараясь запомнить все. Если бы это было ей по карману, она бы, наверное, тоже выучилась на сомелье. Но это дорого. Она смотрела в интернете: минимальная стоимость курсов – пятьдесят тысяч крон. Боже, это же огромная куча денег! Четвертая часть ее годовой зарплаты! И к тому же она вряд ли сможет применить свои новые знания в детском садике «Слива». Что скажешь, малыш Торстен, подойдет бокал шатонеф-дю-папе к мясной запеканке? И глоток сладкого сотерне к грушевому пюре? Нет, это не актуально.

«Слива».

Хильда ест песто, элегантно макая в соус завитки макарон, сваренных «аль денте». Сейчас ей совсем не хочется думать про детский садик. И вообще про работу. На ум приходят слова дедушки, что вся беда каникул в том, что они имеют привычку заканчиваться.

Девушка так долго ждала эту неделю, и вот теперь она здесь, и один день уже позади. Почти. А это значит, что через неделю она снова должна быть в «Сливе». Конечно, Хильда рада, что у нее есть работа, где она может готовить еду. Почти все дети очень милые и жизнерадостные малыши. Кроме четырехлетней Беатрис, которая однажды спросила: Сколько ты весишь, Хильда? Причем с таким видом, словно Хильда весит, как китайский авианосец. Но это пустяки, и на кухне в компании с Зейнаб Хильда чувствует себя счастливой.

Нет, дело в другом. У того, кто в последний год вносит порядочный хаос в жизнь Хильды, имеется имя. Пекка.

Пекка – заведующий детским садиком «Слива», который занимает эту должность уже почти полтора года. Прежнюю заведующую звали Герда, очень милая дама, которая обожала хохотать так же сильно, как и смолить сигареты марки «Гула Бленд». Герда выкуривала не меньше пачки в день, но, несмотря на то что от нее за версту несло табаком, Хильде она нравилась. В какой-то степени она напоминала ей бабушку.

А потом Герда ушла на пенсию, и ее место занял Пекка. Пятидесятилетний швед финского происхождения, обожающий футбол и пиво, типичный мужлан, словно его специально изготовили на фабрике гетеросексуальных мужланов. И заведующий из него тот еще. Вечно забывает отчитываться о заработной плате, что бы ни случилось, во всем винит персонал и с самого первого дня своей работы в детском садике стал вводить режим строгой экономии. До Пекки воспитатели частенько водили детей на театральные представления, по музеям и в кино. Для кухни закупались редкие ингредиенты, чтобы дети могли попробовать и оценить блюда из самых разных уголков планеты, а дорогостоящая игровая площадка во дворе всегда блистала чистотой. Но Пекка урезал бюджет и предпочел откладывать деньги, чтобы открыть по соседству еще одно учреждение дошкольного воспитания. И теперь на те же самые средства существует уже не один, а целых два садика: «Слива» и «Персик». Большинство экскурсий пришлось отменить, персонал вынужден разрываться на два фронта, и по понедельникам утром игровая площадка вечно загажена окурками и пивными банками, которые оставляют после себя торчащие здесь по выходным алкаши.

Но что подкосило Хильду больше всего, так это сокращение расходов на питание. Прежде она по собственному усмотрению планировала меню на неделю. Она не транжирила выделенные деньги направо и налево, но все же следила за тем, чтобы детям закупались вкусные, натуральные и питательные продукты. Но теперь с этим покончено, и в меню сплошные макароны, готовые тефтели и картофельное пюре.

И все же не это самое худшее. Хуже всего то, что, пока весь коллектив, включая саму Хильду, с самого первого дня ненавидит Пекку, ей приходится раз в неделю делить с ним постель.

Да, это правда.

Хильда стала партнершей по части перепихнуться у своего финско-шведского шефа, который старше ее на семнадцать лет.

Если бы Хильда вздумала оценивать себя по шкале от одного до десяти, где один – немножко жалкий, а десять – невероятно чертовски жалкий, то, наверное, она бы поставила себе восемь баллов. Но об их связи никто не знает. Ни Зейнаб, ни Джилл, ни бабушка, ни дедушка, ни… в общем, никто из тех, кому Хильда могла бы рассказать. Ее еженедельные встречи с Пеккой стали их грязной тайной. И у нее до сих пор в голове не укладывается, как она дошла до жизни такой.

Началось все за праздничным столом в прошлое Рождество. Пекка в качестве новоиспеченного заведующего пригласил весь персонал детского садика в Стокгольм. Они собирались отметить праздник в «Траттории» на Норр Мэларстранд, прямо на берегу блистающего ледяной гладью залива Риддарфьерден. Еще никогда прежде коллектив «Сливы» не едал за столь роскошным праздничным столом. Герда обычно заказывала еду навынос в ближайшей пиццерии и включала плей-лист с рождественскими песнями на «Спотифае» (за который никто не хотел платить и поэтому рекламные вставки то и дело портили удовольствие). Но теперь у них новый заведующий, и с ним придут новые времена!

Персонал не знал, что это была всего лишь одна из многочисленных уловок Пекки, чтобы переманить их на свою сторону. Добиться лояльности сотрудников, чтобы потом безнаказанно творить свои дела.

Но в тот снежный декабрьский вечер Хильда понятия не имела о том, что их ждет. Она стояла возле столика с мясными закусками, когда внезапно ощутила на своей шее чье-то горячее дыхание. Чью-то руку на своем плече. Конечно, несколько бокалов вина тоже сыграли здесь не последнюю роль, она этого не отрицает, и Хильда чувствовала себя малость опьяневшей. Подумать только, их новый заведующий пригласил их на шикарный ужин в Стокгольм! Еда была просто божественной, и Пекка, несмотря на все свои лета, в тот момент не казался ей слишком уж отталкивающим. Он был немножко похож на старика с круглым брюшком и серебряной цепочкой на шее. Лысоват, правда, но при этом крупный и крепкий. По-мужски самоуверенный. Внушительный. А Хильду уже так давно никто не желал. Очень давно.

Она была одинока. Она и сейчас одинока.

Это правда. Она до ужаса одинока. Когда она ложится спать, ее постель всегда холодна. И в тот вечер в «Траттории» она не могла припомнить, когда в последний раз ощущала мужские губы на своих губах…

Поэтому все случилось так, как случилось. Когда все ушли, чтобы успеть на обратный автобус до Норртелье, в ресторане остались только Хильда и Пекка. Они распили на двоих бутылку «Рипассо» восемьдесят третьего года. А когда заведение закрылось, они вместе вышли в ночь под разгулявшуюся метель. Вопросы мельтешили в воздухе вперемешку со снегом. Это было неправильно, глупо и совершенно неприемлемо. Но когда у тебя в крови шесть промилле, такие вещи доходят с трудом. И они начали тискаться, прямо там, на декабрьском морозе. И наутро Хильда проснулась с похмельным Перл-Харбором в голове и волосатым мужиком под боком. Больше этого никогда не произойдет, подумала она. Никогда, никогда, никогда.

Но это продолжало происходить. Много раз.

И происходит до сих пор. Даже сейчас, спустя полтора года. Каждый раз Хильда говорит себе, что этот раз – последний. Что эти свидания лишь для того, чтобы хоть изредка почувствовать себя чуть менее одинокой. А когда Пекка начинает постанывать, она представляет себе лицо Ченнинга Татума, чтобы сделать происходящее чуть более приятным. Хильда понимает, что выглядит жалкой. И по возвращении в «Сливу» она скажет Пекке, что все, хватит. Больше так продолжаться не может.

И тем не менее… тем не менее она сомневается, что найдет в себе силы прекратить это.

Она отправляет в рот новую порцию пасты. Солоноватый вкус свежей зелени. Не думай о будущем, Хильда. Живи настоящим. Ты же сейчас в Италии. Ну, или почти. Вот и наслаждайся этим. Она делает глоток барберы, ощущая, как мягкие фруктовые нотки соединяются с солоноватым вкусом пасты. Вау!

– Так как, говорите, вас зовут?

Хильда поднимает голову. Женщина напротив улыбается ей. Это Карина. Сестра. Сестра Расмуса.