Текст книги "Шведское солнце и пармезан"

Глава 19
Расмус

– Что, простите?

Расмус видит, как Хильда поднимает глаза от пасты, хотя прежде сидела словно загипнотизированная ею. Он наблюдал за ней с той самой минуты, как они сели ужинать. Она… такая смешная, когда ест. Как будто еда – это спорт, и она полностью отдается этому занятию, словно профессиональный спортсмен.

А теперь Карина явно пытается наладить с ней контакт.

– Я спросила, как вас зовут. Ханна?

– Э… Хильда.

– О, Хильда! Какое красивое имя! И к тому же довольно редкое. У меня была, точнее, у нас…

Она хлопает Расмуса по плечу.

– У нас была родственница, которую тоже звали Хильда, сестра нашей бабушки. Она сгорела, это ужасно. Но имя Хильда очень красивое, старинное. Кстати, у вас есть смартфон?

Расмус в изумлении смотрит на сестру. Что она задумала?

– Э, да, – растерянно отзывается Хильда, с крошечным кусочком песто, прилипшим к уголку рта.

– Замечательно! Понимаете, мой только что разрядился. А мне очень хочется заснять все те блюда, которые мы здесь готовим. Я занимаюсь скрапбукингом. Собираю фотографии и приклеиваю их в альбом. Вы позволите сфотографировать наш ужин вашим смартфоном и отправить снимки на мой адрес?

– Да, конечно.

Хильда достает айфон и протягивает его Карине, которая тут же принимается кружить вокруг своей тарелки с пастой и соусом песто, словно это известные на весь мир фотомодели. Следом вскакивает Расмус, делает снимок сверху, наклоняется и принимается щелкать крупные планы.

– Может, мне поправить освещение? – предлагает Расмус. – Помахать над песто веером? И предложить ему бокал игристого вина?

– Перестань валять дурака, Расмус.

– Еще больше света? Светоотражающий экран?

– Ну вот, готово. Спасибо большое, Хильда.

Карина протягивает телефон обратно девушке.

– Ничего страшного. На какой номер мне отправить снимки?

– А, на… ноль… ноль семь ноль… О боже, Расмус, какой у меня номер телефона?

– Ты меня об этом спрашиваешь? Серьезно?

– Мы же каждый день говорим по телефону!

– Да, но твой номер забит в моем списке контактов. И потом, все же знают свой собственный номер телефона!

Расмус чувствует, как от всей этой ситуации его слегка прошибает пот. Неужто в самом деле никто больше не помнит чужих телефонных номеров? Одна из тех вещей, которые канули в прошлое несколько десятков лет назад, вместе с громоздкими телевизорами и брюками длиною в три четверти.

– Черт, – бормочет Карина. – Твой телефон с собой? Ты же можешь найти мой номер в списке твоих контактов?

– Он остался в номере.

Карина так вздыхает, словно это в паре километров отсюда. Хотя на самом деле речь идет лишь о минутной прогулке. Но тут ее лицо светлеет.

– Но, Расмус, я же знаю твой номер!

– Да неужели?

– Да. Потому что заставила Юлию выучить его. Чтобы она могла кому-нибудь еще позвонить, если мы с Андерсом будем недоступны. Вы можете отправить снимки на телефон моего брата?

И Карина переводит взгляд на Хильду, которая выглядит совершенно растерянной. Хильда встречается глазами с Расмусом, и тот холодеет. Словно вечерний ветер внезапно сменил свою температуру и пробрался ему под рубашку. Сейчас она получит мой номер телефона. Он так и не рассказал сестре, что это Хильда убиралась в ее доме. Полуголая. С включенным на полную громкость «Блендером».

Хильда взволнованно чешет шею.

– Э… э…

– Ну что, можно? – спрашивает Карина, как о чем-то само собой разумеющемся. – Готовы?

Хильда смотрит на Расмуса, словно говоря ему: Простите. И следом кивает. Расмус делает большой глоток вина, слушая, как Карина скороговоркой произносит его номер телефона, называя при этом все цифры в абсолютно правильном порядке.

* * *

В десять часов Карина и Расмус возвращаются в свой номер. Они делят на двоих уютный двухместный номер (который, если честно, мог бы целиком уместиться в гардеробной Юлии у них дома в Норртелье). На стенах – обои «Уильям Моррис», светлый деревянный пол устлан разноцветными половичками. На подоконнике красуется глобус и позолоченная статуэтка белочки, над кроватью висят пейзажи с деревенскими мотивами и круглые зеркала.

Здесь уютно, думает Расмус. Нет, правда. Причем настолько, что он мог бы даже остаться здесь жить. Ему нравится вилла Карины и Андерса, но он никогда не понимал всех этих интерьерных заморочек. Скажем, два года назад они отремонтировали кухню, и та из милой, оформленной в деревенском стиле поварни превратилась в прозекторскую Каролинской больницы. «Очень красиво», – выдавил Расмус, когда Карина с гордостью продемонстрировала ему плод своих стараний. «Знаешь, откуда мы черпали вдохновение?» – спросила его Карина, на что Расмус ответил: «Из сериала «Молчаливый свидетель»? Хотя он, конечно, знал, что источником вдохновения послужила кухня Анники, соседки Карины (и ее извечной соперницы по части кто лучше обставит дом). На что Карина лишь закатила глаза и заявила, что Расмус ни черта не смыслит в интерьере и моде. Но как бы то ни было, стиль оформления номера в пансионате Флоры нравится Расмусу куда больше. Милый, красочный, в сельском стиле.

Примерно такой выглядела их с Лолло квартира.

При мысли о Лолло он вздрагивает всем телом.

До сих пор.

Так не должно быть, но телу не прикажешь. И спустя два года, с того самого дня, когда мир рухнул, все остается по-старому.

Расмус ложится в постель и смотрит в потолок. Карина в ванной, чистит зубы, на это у нее уходит минут двадцать. Пока ее нет, Расмус пытается очистить свое сознание от воспоминаний. Как его учили. Он ходил на психотренинг и даже загрузил на свой телефон специальное приложение. Позвольте мыслям течь легко и свободно, сосредоточьтесь на своем дыхании. Если ваше внимание ускользает, просто направьте его обратно в нужное русло.

Лолло. Вдох. Лолло. Выдох.

Несколько птиц до сих пор щебечут в саду. Сквозь неплотно затворенное окно проникает аромат лета и свежескошенной травы. Кто-то в Орегрунде развел огонь под грилем и пахнет подгоревшим мясом с капустой.

Лолло. Вдох.

Внезапно Расмус оказывается в их старой квартире. Трехкомнатной, с видом на речку Норртелье. Он отчетливо видит узор обоев в их спальне, черно-белую плитку в ванной, ящик с поделками, которыми она занималась по выходным. Она любила делать себе бусы, несмотря на то что ей было тридцать. Она и сама говорила, что это ребячество. Но Расмус находил это восхитительным. Все было идеально. Ну, может, не совсем идеально, но… хорошо. Это была Жизнь. Он жил по-настоящему, тогда, два года назад.

А потом… все закончилось.

Потому что внезапно из его жизни исчезла она.

Раздается сигнал, и Расмус вздрагивает. Берет с ночного столика телефон и видит снимки пасты с соусом песто. Снимает с телефона блокировку и отправляет снимки дальше, на телефон Карины. Какое-то время смотрит на неизвестный номер. На экране – три крохотные подпрыгивающие точки. Это означает, что отправитель набирает текст. Он лежит и ждет. И наконец на экране выскакивает сообщение.

Buon appetito. Надеюсь, снимки получились хорошими.

P.S. Я не сталкер. Даю слово. И сейчас сотру ваш номер.

Хильда

Расмус два раза перечитывает это сообщение. Ощущая угрызения совести. Разумеется, это не что иное, как чистая случайность, что эта девушка убиралась в доме Карины, а теперь они встретились в этой поездке. Как он мог подумать что-то иное. Внезапно он краснеет. Сталкер. Ну да, лет десять назад еще куда ни шло. Свихнувшаяся Лена, сумевшая каким-то образом раздобыть его телефон. Но теперь? Он – звезда, ушедшая со сцены. Времена, когда он выступал на лотерейных розыгрышах и в парках, давно канули в прошлое. Теперь ему едва ли позвонят с передачи «Танцы со звездами». Или даже из «Самый большой VIP-неудачник». С какой стати она будет его преследовать.

Ничего страшного, я и не думал вас в чем-то подозревать.

Вам не нужно ничего стирать!

Надеюсь, вы остались довольны вашим соусом песто.

Наш получился вкусным, вот только с пармезаном, кажется, переборщили. Только не говорите ничего моей сестре, иначе она меня с потрохами сожрет!

Расмус

Он отправляет сообщение, но откладывать телефон не спешит. Его взгляд задерживается на экране, на котором опять прыгают три точки.

Ха-ха. Я не стану на вас стучать. Но пармезана никогда не бывает слишком много. Ведь что ни говори, а мы все участвуем в туре «Солнце и пармезан». Само название обязывает, не находите?

Расмус улыбается наедине с самим собой. Следом слышит, как Карина плещется в ванной, и быстро набирает ответ:

Да, теперь, когда Тоскана нам не светит, похоже на немного фальшивый маркетинговый ход. Думаете, сыр действительно был итальянским? Или из серии «почти пармезан»? Какой-нибудь твердый сыр из России?

Хильда тут же отвечает:

Сделанный из вторично переработанной пластмассы? Не боящийся перепадов температур и с вкусовыми добавками?

Расмус смеется. Из ванной с зубной пастой вокруг рта выглядывает Карина и спрашивает, что он сказал. Расмус в ответ качает головой.

Расмус: Надеюсь, что нет! Иначе бы тогда пришлось переименовать тур в «Пластиковый сыр и переменная облачность».

Хильда: Звучит как название бестселлера! Однако шутки в сторону: я не властна над погодой, но в чем в чем, а в сырах разбираюсь. Тот, что мы ели сегодня вечером, был пармезаном. Самым настоящим, без подделки.

Расмус кивает сам себе. Ждет немного, не придет ли еще сообщение. Больше ничего не приходит, и он откладывает телефон в сторону. Возвращается к своему дыханию, попутно испытывая чувство признательности к своей несостоявшейся сталкерше. Благодаря ей он на целых пять минут отвлекся от мыслей о Лолло.

Но даже такая малость уже за радость.

Глава 20
Хильда

Хильда не может уснуть: внутри все так и ходит ходуном. Она переписывалась с ним по телефону. Переписывалась с самим Расмусом Розеном. Просто с ума можно сойти!

Свет везде погашен, и телефон лежит рядом с ней на ночном столике, но она все равно никак не может успокоиться. Может, стоит выйти подышать воздухом и сделать пару сигаретных затяжек? Она прихватила с собой одну пачку.

Она никогда не была заядлой курильщицей. Жевательный табак, это да. Но сигареты – крайне редко. Хотя время от времени обстоятельства все же вынуждали ее закурить сигаретку, и тогда она чувствовала, как ее постепенно отпускает. Может, это именно то, что ей сейчас нужно?

Хильда выбирается из постели, натягивает на себя висящий на вешалке в гардеробе халат и достает пачку «Мальборо Лайт» из сумочки. После чего как можно тише спускается по лестнице и выходит в сад.

Под ногами мокрая от ночной росы трава. Хильда огибает дом и останавливается у фасада здания, где ее никто не увидит. Чтобы не замочить ног, она встает на узкий каменный бордюрчик, окаймляющий клумбу. После чего прикуривает сигарету и делает глубокую затяжку.

Пахнет отвратительно. И вместе с тем – восхитительно.

Она закрывает глаза, ощущая, как под воздействием никотина ее тело взбадривается и вместе с тем расслабляется. Голова кружится, и камни внезапно начинают скользить под ногами.

Вот черт.

Она поспешно сует сигарету в рот и разводит руки в стороны, чтобы удержать равновесие, но камни слишком скользкие, а голова слишком сильно кружится. Хильда теряет опору под ногами и падает на клумбу, попутно ударяясь об окно, которое – слава тебе господи! – не разбивается. Дзинь! Ай, черт возьми… Хильда впечатывается лицом в оконное стекло. Щеки расплющиваются, а между губ по-прежнему торчит зажженная сигарета. Внезапно темнота перед ее глазами приходит в движение. Жалюзи поднимаются, и она видит по ту сторону стекла чье-то лицо.

– Э, здравствуйте, – удивленно выдавливает из себя Расмус. Изо рта у него торчит зубная щетка. Он слегка приоткрывает окно.

– Э, здрасте.

Ну конечно, кто ж еще? Хильде удается отлепить лицо от стекла и принять вертикальное положение, но тут она с ужасом замечает, что на окне остался большой след в форме ее головы. Она спотыкается и вынимает тлеющую сигарету изо рта.

Расмус встревоженно глядит на нее:

– Все хорошо?

– Простите, – говорит Хильда. – В смысле, я ни за кем не шпионю, ничего подобного. Я просто собиралась выкурить сигарету, а камни оказались скользкими, вот я и… Простите, что помешала. Вот, значит, где вы живете. Просто замечательно!

И в ту же секунду за спиной Расмуса возникает Карина, и тоже с зубной щеткой во рту.

– Что здесь происходит?

– Я просто хотела покурить! – в отчаянии выкрикивает Хильда и для верности машет сигаретой.

– О, сигарета! – с вожделением тянет Карина.

– Забудь, – тут же обрывает ее Расмус. – Андерс запретил тебе.

– Эй, ты на чьей, вообще, стороне?

– Я пойду спать, – кричит Хильда. – Извините, что помешала!

Расмус и Карина машут ей рукой, и жалюзи опускаются.

Хильда бросает окурок на клумбу и плетется обратно в свою комнату – с мокрыми ногами, колотящимся от никотина сердцем и горящими от стыда щеками.

Глава 21

Чья-то фигура бродит в ночи.

Если бы ее сейчас кто-то увидел, то решил бы, что она просто бродит в растерянности без всякой цели. Однако цель у нее была, и вполне определенная. Но вот умение ориентироваться на местности оставляло желать лучшего. Несмотря на то что чуть раньше в этот день она всю дорогу от самой Арланды следовала за зеленым микроавтобусом, теперь умудрилась заблудиться. Сразу после обеда она сняла номер в дешевом «Bed&Breakfast», а после слонялась по округе и искала.

Днем она сделала паузу и купила в местной булочной бутерброд с сыром фета и паприкой. После чего ей пришлось присесть на скамейку у моря, чтобы отдышаться – тело устало после нескольких часов прогулок по живописным орегрундским улочкам. Она невесть сколько раз прошла мимо красивой церкви, одних и тех же деревянных домиков и вилл с видом на море.

Ноги гудят, а скоро уже одиннадцать часов вечера. Ей пора возвращаться в свой номер. Пора спать. Во всяком случае, если она собирается продолжить свои поиски завтра.

Хотя вот теперь… теперь она останавливается перед большим и желтым, как солнышко, домом. На табличке над железной калиткой изящными буквами написано «Пансионат Флоры». За калиткой виднеется крохотная парковка всего для трех-четырех машин. И одну из них она узнает. Большой зеленый микроавтобус.

На ее лице расползается улыбка.

Наконец-то.

Теперь она знает, где он живет.

Глава 22
Хильда

Хильда просыпается с солнцем за окном и идет в душ.

Вчера ее настроение было, прямо скажем, не на высоте. Мечты об Италии разбились, словно яйца об пол. За несколько часов верх и низ поменялись местами.

По своему характеру Хильда – оптимистка. Этим она вся в дедушку. Тот всегда старается найти повод для радости и надежды. В отличие от бабушки, которая вечно предается бесконечным размышлениям и боится всего на свете, но которую Хильда все равно любит всем сердцем.

Да, когда Хильда была помоложе, дедушкин оптимизм проявлялся во всем. Сломался миксер? Не беда! Зато плита по-прежнему работает. Всю неделю идет дождь? Так это же полезно для цветов на клумбе! Если на скотном дворе заболевала корова, дедушка Хильды до последнего верил, что она обязательно выздоровеет. И подобной установки он придерживался, даже когда речь шла не только о коровах. Например, он так думал, когда заболела мама Хильды. Пусть даже ей это не помогло.

Но, несмотря на то что Хильда унаследовала дедушкин оптимизм, вчера ей явно его не хватило.

Но то было вчера, а сегодня спозаранку она чувствует себя почти счастливой. И все из-за Расмуса. Она берет телефон и снова перечитывает их сообщения. Улыбается тому, что они вчера вечером друг другу написали. Хильду переполняет детский восторг, и она ничего не может с этим поделать. Это не сон. Я действительно переписывалась с Расмусом Розеном. О боже!

Если бы она знала об этом лет десять назад, когда слушала исключительно «Розы Расмуса». И пусть теперь Хильда подсела на другие коллективы, она всегда будет помнить наизусть «Твои слезы», «Лето на побережье» и «Самая большая любовь».

До четырнадцати лет Хильда не проявляла особого интереса к музыке и знала только тех, кого передавали по радио. Единственное, что всерьез могло ее увлечь, было чтение и еда, пока однажды вечером бабушка с дедушкой не уговорили ее пойти вместе с ними на танцы. Негоже сидеть одной дома в выходные. Пошли с нами в деревенский клуб! Хильда предпочла не говорить, что ее вполне устраивало сидеть дома одной в субботний вечер, читать бабушкино собрание рецептов, смотреть по телику «Стремясь к звездам» и лопать попкорн. Но что-то в бабушкином тоне все же заставило ее надеть платье и пойти в клуб.

Бабушка с дедушкой с юности обожали танцевать и до сих пор выбираются куда-нибудь раз в месяц с друзьями или просто вдвоем. Пьют пиво, по несколько часов кряду кружатся в танце, а после возвращаются домой с куском вареной колбасы с хлебом и ощущением счастья, которое не покидает их еще несколько дней.

Тот летний вечер, когда Хильда впервые отправилась на танцы, выдался жарким. В садах пахло только что подстриженной травой, и местные рокеры проносились мимо на своих машинах пятидесятых годов выпуска, с Элвисом в динамиках и порцией жевательного табака за щекой. Когда они пришли в клуб, там было уже полно народу. Начались танцы. На сцене выступала кавер-группа, которая играла исключительно танцевальные композиции. Сплошь классика – «Никто нас теперь не остановит», «Последние светлые годы», «Я хочу быть твоим, Маргарет», – и все то, что прежде Хильда думала о музыке, как ветром сдуло. Одноклассники подняли бы ее на смех, увидев здесь. Но они и без того уже смеялись над Хильдой, поэтому какая разница? А эта музыка… Она… она творила с ней что-то невероятное. Она заставляла ее подскакивать на месте, а сердце биться быстрее… Она делала ее счастливой.

В начале вечера Хильда просто стояла в сторонке и наблюдала, потягивая апельсиновый сок. Но потом быстро затесалась в толпу и принялась танцевать. Одна, среди других привычно отплясывающих пар. Она кружилась, размахивала руками, смеялась, давая веселой музыке увлечь ее за собой. Еще никогда Хильда не чувствовала себя настолько свободной.

И после того вечера данс-бэнд стал неотъемлемой частью ее жизни.

* * *

Понятие «дневной ленч» имеет в Швеции довольно унылый оттенок. В ресторанчиках Норртелье это обычно означает рагу из цыпленка, калопс или липкие спагетти-карбонара. В «Сливе» зачастую все дело сводится к макаронам с вареной колбасой. Но здесь, на кулинарных курсах «Солнце и пармезан», обед состоит из пасты домашнего приготовления с похожим на густые сливки соусом сальсичча.

Хильда улыбается, стоя возле своего рабочего стола. Тоскана или Руслаген – это ничего не меняет, итальянская еда все равно останется итальянской едой.

– Ну вот, теперь пришла пора приготовить то, чего боятся многие шведы. А именно – своя собственная паста!

Паула хлопает в ладоши и обводит взглядом собравшихся на лужайке слушателей. Приятно пригревает солнце, и с моря время от времени долетает прохладный ветерок

– Можно кое-что спросить? – Марианна поднимает руку.

Ее подруга выглядит смущенной, словно она уже знает, о чем собирается спросить Марианна.

– Разумеется, – кивает Паула.

– Стоит ли вообще самостоятельно готовить пасту? В смысле – достаточно же зайти в любой продуктовый магазин и обнаружишь на полках десятки различных сортов макарон. И свежих, и высушенных.

Паула улыбается, и Хильда вместе с ней. На секунду их взгляды пересекаются, и Хильда понимает, что сейчас скажет Паула.

– Конечно, вы правы. Купить готовую пасту куда проще, да и по вкусу она зачастую ничем не отличается.

Марианна растерялась.

– В самом деле?

– Но вкус не всегда самое главное.

– Не самое главное? – удивленно переспрашивает Марианна. – Но это же кулинарные курсы, верно?

– Точно, – подтверждает Паула. – Но кулинария – это не только то, что лежит у нас на тарелке. Знаете, когда-то я встречалась с одним молодым человеком. Его мама была итальянкой, и как-то раз она призналась мне, что все ее подруги часто жалуются, что столько часов торчать на кухне, если готовое блюдо все равно съедается меньше чем за пять минут, – это пустая трата времени.

Марианна по-прежнему выглядит задумчивой, словно Паула не поняла ее вопроса.

– Но для нее главным была не еда. Эта женщина готовила пищу, потому что сам процесс готовки приносил ей радость. Она обожала, когда стол был уставлен мисками, когда что-нибудь побулькивало на плите или подрумянивалось в духовке. Она обожала этот кухонный мирок. Кулинария была для нее больше, чем просто хобби, это был ее образ жизни. А после это стало и моим образом жизни. Поэтому, Марианна, я переформулирую ваш вопрос: зачем покупать готовую пасту, которая варится десять минут, когда можно делать свою собственную и проводить на кухне целые часы?

Паула улыбается. А Марианна согласно кивает.

* * *

Руки Хильды липкие от муки и яичных желтков, когда в кармашке ее джинсовых шорт звякает мобильный. Она перестает месить тесто и оглядывается. Чуть поодаль за своим рабочим столом трудятся Расмус и Карина. У Карины все лицо перепачкано в муке, и она явно злится на маленькую любопытную птичку, которая скачет рядом по траве, выискивая, чем бы поживиться. Расмус смотрит в сторону Хильды. Их взгляды встречаются, и он слегка улыбается.

Хильда отворачивается и снова сосредотачивается на тесте.

О боже, Расмус Розен улыбается мне. С ума сойти. Неужели это он сейчас прислал мне сообщение? Хильда вновь думает о том, что они написали друг другу вчера вечером, и внутри нее все екает. На помощь! Ей необходимо каким-то образом достать мобильник. Что он мог ей там написать?

И вот, пока ее напарник по кулинарным курсам Данте полностью поглощен приготовлением чрезвычайного липкого теста для пасты, Хильда торопливо достает телефон из кармана. И плевать, если он запачкается в муке. Любопытство куда сильнее.

Привет, курочка. Я по тебе соскучился. Моя постель пуста и холодна. Сколько ты еще будешь в отъезде? Я уже изнемогаю!

Хильда каменеет. Курочка. Только один человек на свете способен назвать ее этим ужасным словом, которое заставляет Хильду чувствовать себя курицей-несушкой. Она быстро набирает ответ:

Я тебя умоляю, Пекка. У тебя есть жена, вот о ней и думай. А у меня отпуск. Мы поговорим, когда я вернусь.

Мысли о жене Пекки, Ивонне, мучают Хильду и часто не дают ей спать по ночам. Потому что Хильда знает – то, чем они с Пеккой занимаются, неправильно. Наверное, здесь все же больше вина Пекки, но и ее есть тоже. Хильда делает то, чего делать не должна. И что в итоге может причинить боль совершенно чужому человеку. Она знает, как выглядит Ивонна, видела ее фотографию на ночном столике Пекки. У нее узкое, костлявое лицо, да и сама она чем-то смахивает на кошку голой породы. Из тех женщин, что заказывают в ресторане только салат, а потом жалуются, что там был майонез. Но пусть Ивонна будет хоть тысячу раз голой кошкой, ненавидящей майонез, Хильда играет с ее голокошачьей жизнью и вполне отдает себе в этом отчет. И ненавидит себя за это.

Телефон бренчит снова.

Прости. Я помню наш уговор не слать сообщения, но мои чувства слишком сильны! Я скучаю по тебе. Видел в соцсетях, что ты в Орегрунде. А я думал, ты собираешься в Тоскану?

Хильда быстро запихивает обратно в карман перепачканный в муке мобильник. Отвечать ей неохота. Чертов интернет. Чертов Пекка. Везде ее достанет. Значит, он заходит на ее страницу и смотрит, какие снимки она там выкладывает? Вот черт. Черт, черт, черт. Хильда никогда не отличалась особой активностью в соцсетях. В отличие от своих школьных приятельниц, которые считают своим долгом отчитываться о каждом прожитом дне, рассказывая о фантастическом замужестве или одаренных детях. Сегодня Ингрид сделала свой первый шаг – какая же она умница!!!#самыйумныйизкогдалибосуществовавшихдетей #следующийпрезидент? Или: Вчера мой Торкиль подошел к учительнице и сказал, что она замечательно ведет уроки. Ну разве он не ЧУДО?!?!?!

Обычно Хильде нравятся их фотографии, да и как-то неудобно испытывать к ним неприязнь. Но читая подобные строки, она всегда закатывает глаза. Почему так получается, что все родители думают, что их дети первые, кто научился ходить? И потом эти имена – Ингрид, Торкиль, Сикстен. Что за мода поколения восьмидесятых – называть детей в честь героев фильма «Эмигранты»? [13]13
    Шведский художественный фильм режиссера Яна Труэля, снятый по романам писателя Вильхельма Муберга и вышедший на экраны в 1971 году.


[Закрыть]

На странице же Хильды можно найти фотографии только одной вещи – еды. Блюда, которые она приготовила сама и которые ела в ресторане или дома у бабушки с дедушкой… Да, просто еда. И когда она вчера выкладывала снимок собственноручно приготовленного соуса песто, то, конечно, не подумала, что соцсеть укажет, где он был сделан.

Черт бы побрал эти цифровые технологии. Почему бы сразу не отправить координаты местонахождения Хильды и такси Uber до дома Пекки и Ивонны?

Она утирает пот со лба и замечает встревоженный взгляд Данте.

– Все в порядке? – спрашивает тот.

Хильда кивает и выдавливает из себя чуть нервную улыбку:

– Да-да, все окей! Едем дальше!