Текст книги "Искатель приключений"

LXII. Обман

Было около десяти часов утра, когда веселый солнечный луч разбудил кавалера де ла Транблэ. Молодой человек, внезапно оторванный от обольстительного сновидения, спрыгнул с постели и осмотрелся вокруг с некоторым беспокойством.

Это беспокойство впрочем не оправдывалось ничем. Все было на своем месте, как накануне. Ничья нескромная рука не дотронулась до шкатулки; дверь оставалась запертой. Рауль пересчитал свое золото – все оказалось в наличности. Успокоившись, молодой человек вспомнил свой сон и сказал себе, что это мифологическое видение было верным предзнаменованием счастливой действительности. Без всякого сомнения, он женится на Эмроде, очаровательной племяннице Бенуа, и этот союз обеспечит ему наследство богатого купца, доставит возможность пользоваться неисчерпаемыми источниками золотой реки.

Развеселившись этой обольстительной перспективой, Рауль оделся с чрезвычайным старанием, позвал Жака и велел подать завтракать. За несколько минут до двенадцати часов Бенуа явился в гостиницу «Золотое Руно», как обещал накануне.

– Ну, что? – спросил последний, дружески пожав руку Бенуа, – видели вы майора Танкреда?..

– Нет, но я получил от него сейчас записку…

– Что он вам пишет?

– Он меня уведомляет, что сообщит мне приятнейшие известия, и предупреждает, что будет в улице Грента в два часа.

– Приятнейшие известия… – повторил кавалер. – Что бы это могло быть?..

– Нетрудно понять!.. Он верно встретил барона Гектора де Кардальяка, и, без сомнения, ваше дело решено…

– Дай Бог! – прошептал Рауль.

– Впрочем, – продолжал Бенуа, – мы скоро узнаем, что значат слова майора, потому что, повторяю, в два часа он будет у меня…

Обменявшись этими словами, Рауль опять приказал Жаку оставаться в своей комнате и пешком отправился с Бенуа на улицу Грента.

Рауль нашел Эмроду свежее и милее – если только это было возможно, – чем вчера. Бенуа под каким-то предлогом оставил «племянницу" и кавалера наедине. Рауль поспешил воспользоваться несколькими минутами свободы. Влюбленный так сильно, как только можно влюбиться в его лета и в одни сутки, прошептал он на ухо молодой девушки страстное объяснение, которое было выслушано с волнением, не совсем притворным. О! Если бы в эту минуту Эмрода могла свободно располагать своим сердцем и своей рукой, как радостно повиновалась бы она влечению, которое чувствовала к этому молодому и очаровательному дворянину!.. Как она полюбила бы его и с какой искренностью сказала бы ему это!.. Но Эмрода не была свободна!.. Несчастная девушка отреклась от права хотеть и действовать. Она была звеном в цепи, колесом в машине и знала, что если решится на сопротивление, будет тотчас же уничтожена. Чувство этой зависимости, столь полной и столь жестокой, явилось ей в первый раз во всей своей горечи и болезненно сжало ее сердце. Две слезинки, прозрачные жемчужины, скатились с бархатных ресниц на атласные щеки.

Рауль объяснил эти слезы лихорадочным волнением, возбужденным в молодой девушке его нежным признанием. Он не сомневался более, что он любим, и счастье его удвоилось.

Когда возвратился Бенуа, ему достаточно было одного взгляда, чтобы понять, что случилось во время его отсутствия. Он подошел к Раулю и сказал ему с выражением беспредельной важности и истинно родительского умиления:

– Сначала составьте себе положение, а потом… Ну! а потом, может статься, ваши желания сойдутся с моими…

Раулю захотелось броситься на шею этого достойного и превосходного человека и сжать его в своих объятиях. Без сомнения он и сделал бы это, но приход майора Танкреда д'Эстаньяка остановил это пылкое излияние чувств.

– Ну что? – с живостью спросил Бенуа у майора.

– Я не ошибся, – отвечал тот.

– В чем?

– В том, что барон де Кардальяк третьего дня порешил наследство своей тетки!..

– Разорился?..

– В пух.

– А все верит своему секрету?

– Еще бы… и даже более, чем прежде!..

– Стало быть, он соглашается продать свою роту?..

– В ту минуту, когда я заговорил с ним об этом, дело было уже почти решено с другим…

– Ах! Боже мой! – вскричал Рауль.

– Успокойтесь, – перебил майор, – я несколько возвысил цену, и, так как я товарищ барона, нам отдано преимущество.

Рауль подпрыгнул от радости.

– Итак, кончено? – спросил Бенуа.

– Я дал слово за нашего молодого друга…

– А цена?

– Пятьдесят тысяч, конкурент наш предлагал сорок восемь.

– Когда можем мы кончить? – спросил кавалер.

– Когда хотите. Патент и передаточная расписка барона со мною…

– Я побегу за деньгами! – вскричал молодой человек.

– Постойте, – остановил его Бенуа. – Как вы думаете, – прибавил он, обращаясь к майору, – не надо ли, чтобы прежде, нежели наш любезный Рауль отдаст свои деньги, регент одобрил и подписал уступку этой роты?..

– Да, конечно, – отвечал Танкред.

– Опять задержка! – прошептал Рауль.

– Никакой, если только регент в Париже… Вы знаете, здесь ли он, любезный майор?

– Да. Он не выезжает из Пале-Рояля.

– Стало быть, сегодня вечером все будет кончено, – продолжал Бенуа. – Я, кажется, вам говорил, что виконт Ролан де Сильвера в большой милости при дворе… Я отправлюсь к нему и отдам эти бумаги. Он тотчас поедет к регенту, и вы можете расплатиться вечером. Я думаю, это будет вам очень приятно, потому что вы должны спать не совсем спокойно возле вашего чемодана, набитого золотом!..

– Сколько же я буду вам должен? – сказал Рауль.

– Десять тысяч ливров, которые прибавлю к вашим сорока, – отвечал Бенуа, смеясь, – и уверяю вас, что вы найдете во мне не слишком жестокого кредитора… Однако пора! Я бегу к виконту. Вы подождете меня здесь, не правда ли?..

– Если вы позволите… – пролепетал молодой человек, которого мысль снова остаться наедине с Эмродой приводила почти в исступление.

Надежда эта была обманута. Бенуа точно вышел, но майор Танкред остался с молодыми людьми. Бедная птичка была так опутана, что ей невозможно было улететь. Следовательно, средства обольщения, употребляемые до тех пор, становились бесполезны; с другой стороны, благоразумие требовало не допустить Эмроду сделать какой-нибудь из тех необузданных поступков, которые так свойственны дочерям Евы. Рауль предпочел бы дуэт, но принужден был покориться необходимости и довольствоваться трио.

Отсутствие Бенуа было продолжительно. Он возвратился только к шести часам вечера и в карете.

– Регент подписал! – вскричал он, войдя в комнату, и показал Раулю пергамент, запечатанный огромной печатью, с гербом Франции, и подписанный Филиппом Орлеанским.

– Рота ваша, любезный друг, – сказал он юноше. – Только надо заплатить, и сегодня же вечером.

– Я готов, – отвечал Рауль.

– Я приехал в карете, – продолжал Бенуа. – Поедем к вам, возьмем деньги и вернемся сюда обедать. Потом мы с майором отвезем пятьдесят тысяч бедному безумцу Кардальяку, который тотчас их прокутит.

Рауль мог только согласиться на это предложение. Он сел в карету со своими двумя покровителями, и все трое приехали в гостиницу «Золотое Руно». По приказанию господина, Жак отворил дверь и на лице его отразилось сильная радость, когда он узнал, что с него будет снята всякая ответственность. Рауль раскрыл чемодан, чтобы вынуть вещи, доставшиеся ему от маркиза Режинальда, но тотчас передумал.

– Окажите мне еще одну услугу, – сказал он Бенуа.

– Какую?

– Поберегите у себя эти вещи, пока я их не попрошу у вас.

– Охотно, – отвечал Бенуа. – В моей кассе они будут в совершенной безопасности…

– Разумеется, гораздо более, чем в моих руках, – отвечал с улыбкой молодой человек.

Чемодан был отнесен в карету, и трое спутников возвратились на улицу Грента.

LXIII. Щедрость Бенуа

Приехав в магазин «Серебряный Баран», Рауль, Бенуа и Танкред д'Эстаньяк нашли там виконта де Сильверу, который ждал их с Эмродой. Кавалер де ла Транблэ с жаром поблагодарил виконта за беспокойство, которое он принимал на себя, чтобы способствовать успеху важного дела, подробности которого мы изложили и перед нашими читателями. Виконт вежливо отвечал, что считает себя счастливым, найдя случай быть полезным Раулю.

Наконец сели за стол. Обед не был так оживлен, как накануне. Какое-то непонятное смущение царствовало между собеседниками и леденило их веселость. Рауль был грустен, хотя и повторял себе, что достиг наконец цели своих желаний и что счастье, постигшее его, было так неожиданно. Какое-то тайное, необъяснимое предчувствие омрачало его мысли.

Эмрода, казалось, была нездорова. Она отвечала только односложными словами на все вопросы, по большей части хранила угрюмое молчание и ничего не ела и не пила. По временам она печально взглядывала на Рауля, и тогда ее большие глаза наполнялись слезами, которые она отирала украдкой.

Бедная Эмрода! Погибшее создание! сообщница воров! в ее сердце оставался, однако, уголок не совсем развращенный, и в этом уголке таились два небесных цветка: много, сострадания и немного любви!..

Бенуа, очевидно, был очень озабочен. Обращение молодой девушки его сердило. Он бросал на нее грозные взгляды, которых она по большей части не видала и которые заставляли ее пожимать плечами, если неравно она примечала их.

Танкред д'Эстаньяк, молчаливый против обыкновения, сосредоточил все свое внимание на рябчике с трюфелями и шамбертене, к которым, как казалось, питал истинное обожание.

Один между всеми собеседниками, виконт де Сильвера сохранил свою блистательную веселость и остроумие. Но напрасно он усиливался расшевелить своих товарищей, наконец отказался и замолчал, по примеру других.

Когда обед кончился. Бенуа взглянул на часы.

– Девять часов, – сказал он, посмотрев на майора Танкреда.

– Барон Кардальяк ждет вас, – отвечал д'Эстаньяк.

– Не заставим его ждать.

– Вы оставили карету?

– Разумеется, она стоит у дверей.

– Это прекрасно, таким образом, мы вернемся домой раньше, чем через час.

Бенуа раскрыл чемодан, вынул оттуда вещи Рауля, находившиеся в кожаном мешочке, и положил их в большой железный сундук, стоявший в углу комнаты, потом вынул из кармана портфель, казавшийся туго набитым, и показал его Раулю, говоря:

– Тут лежат десять тысяч франков, дополняющие сумму, которую вы должны Кардальяку. Мы привезем вам расписку.

Не ожидая благодарности Рауля, Бенуа взял чемодан и вместе с майором д'Эстаньяком отнес его в карету, в которую сели они оба и уехали.

Как только замолк стук колес на грязной мостовой улицы Грента, девушка горько заплакала.

– Боже мой! – вскричал Рауль. – Что с вами?

Эмрода не отвечала.

– Что с вами? Что такое? – повторял молодой человек страстным и умоляющим голосом.

– Ничего… – шептала Эмрода. – Я страдаю… Я задыхаюсь… Умоляю вас, не обращайте на меня внимания.

Рауль хотел настаивать, но виконт де Сильвера поспешил занять его и развлечь до возвращения Бенуа и майора Танкреда. Они скоро вернулись. Эмрода отерла слезы и, казалось, успокоилась, если не совсем утешилась.

– Милый друг, – сказал Бенуа, подавая Раулю бумагу, которую кавалер даже не развернул. – Вот расписка барона де Кардальяка. Все кончено: рота ваша!.. Мы откупорим бутылку эпернэ и весело осушим се в честь ваших эполет!

Пенистое вино заискрилось в стаканах, и новый офицер отвечал на тост, предложенный достойным Бенуа.

– Примите мое искреннее поздравление, кавалер! – вскричал виконт, пожимая руку Раулю.

– Примите также и мое, любезный товарищ, – сказал майор Танкред в свою очередь. – В Королевско-Шампанском полку с этой минуты стало одним прекрасным офицером больше!

– Благодарю вас, господа!.. Благодарю, друзья мои! Мои добрые друзья! – отвечал Рауль, пожимая протянутые ему руки. – Никогда, нет, никогда, не забуду я всего, что вы сделали для меня!..

– Когда вы поедете в полк? – спросил Танкред.

– Так скоро, как только возможно.

– Вы знаете, что я беру на себя вашу экипировку, – сказал Бенуа.

– Я поеду с вами в Валансьен, – перебил майор, – хочу иметь удовольствие сам представить вас нашим товарищам офицерам.

Рауль снова поблагодарил и принял любезное предложение д'Эстаньяка.

Пришло время разъезжаться. Рауль хотел проститься, но в эту минуту Эмрода подошла к Бенуа, взяла его руку и увлекла в угол комнаты. Там она начала что-то шептать ему. Бенуа нахмурил брови. Эмрода продолжала. Лицо мнимого дяди делалось все мрачнее и мрачнее. Наконец он отвечал Эмроде. Без сомнения, ответ этот не согласовался с желаниями или скорее с волей девушки, потому что ее очаровательные брови нахмурились в свою очередь; молния сверкнула в глазах ее, и она с нетерпением и даже с гневом топнула ногой. Потом разговор продолжался еще с минуту. Наконец Бенуа, казалось, уступил, хотя неохотно. Он пожал плечами и не говорил более ничего. Молодая девушка вернулась на свое место. Бенуа поговорил с виконтом и майором о посторонних вещах, которые, очевидно, должны были служить только переходом от одного предмета к другому, потом взял Рауля за руку и отвел его в сторону.

– Право, – сказал он ему вполголоса, – я старый ветреник!..

– Почему же? – спросил молодой человек.

– Самые простые вещи выпали у меня из памяти!.. Я, кажется, потерял голову…

При этом предисловии, глаза Рауля выразили самое полное удивление. Бенуа продолжал:

– Вы отдали мне деньги сегодня вечером…

– Да.

– Все ваши деньги?

– Без сомнения.

– Стало быть, у вас не осталось ничего?

– Это правда! – сказал Рауль.

– Решительно ничего?

– У меня остается только один луидор и немного мелочи, – отвечал молодой человек, шаря в карманах.

– Этого не хватит для того, чтобы ждать даже несколько дней… Считайте меня, пожалуйста, вашим банкиром и свободно черпайте из моей кассы. Десять тысяч франков, которые я заплатил за вас сегодня вечером, несколько опустошили ее, но послезавтра она снова наполнится… Возьмите же пока эти двадцать пять луидоров, через три дня я привезу вам несколько тысяч экю.

Рауль легонько оттолкнул руку Бенуа, которая протягивалась к нему с пригоршней золота.

– Нет, сказал он, – я не приму от вас…

– Почему же? – спросил купец.

– Потому что этого слишком много!.. слишком много!.. Отец не сделал бы для сына того, что вы делаете для меня!..

– Какая шутка!.. полноте, возьмите эту безделицу…

– Нет, – повторил Рауль.

– Я хочу!..

– Я не могу…

– Прошу вас…

– Не настаивайте.

– Упрямец! – вскричал Бенуа с умилением. – Вы огорчаете меня и еще другую особу…

И мнимый купец указал глазами на Эмроду, которая не теряла ни одной из подробностей этой маленькой сцены.

– Ну… – продолжал Бенуа, – теперь осмельтесь-ка сказать еще раз «нет».

В самом деле Рауль был побежден. Он протянул руку и отвечал:

– Если вы хотите… если непременно нужно… я принимаю…

– Ну, вот и прекрасно! – вскричал Бенуа, – вот теперь я вас люблю!

Простились. Рауль вернулся в свою гостиницу с деньгами, которые Бенуа дал ему, с пергаментом, посредством которого Филипп Орлеанский, регент Франции, давал ему роту в Королевско-Шампанском полку, и наконец с распиской барона Гектора де Кардальяка в получении пятидесяти тысяч ливров. Все его состояние теперь заключалось в двадцати шести луидорах золотом и в двух трехфранковых экю.

LXIV. Обкраден!!!

В эту ночь Рауль заснул спокойно и не видал ничего во сне. Уверенность, что он сделал своему маленькому состоянию хорошее и полезное употребление, сняла с его души мучительную тяжесть. Отныне он имел положение серьезное и почетное. Будущее принадлежало ему. Он был уверен, что ему будет на что жить!..

Рауль проснулся рано, дал луидор Жаку и, отпустив его на целый день, позволил ему располагать своим временем, как он хочет. Легко можно угадать, что Жак очень обрадовался этому позволению, потому что с тех пор, как он был в Париже, он не видал ничего, кроме узкого двора, кухонь и меблированных комнат гостиницы «Золотое Руно». Он весело положил луидор в карман и тотчас же отправился в путь.

Рауль сделал то же со своей стороны. Первой его мыслью, первым движением было отправиться в магазин на улице Грента. Эмрода накануне была печальна и нездорова, и Раулю казалось весьма естественным и приличным осведомиться о ее здоровье. Приличие было, по правде сказать, только предлогом, который Рауль предавал тайным желаниям своего сердца, потому что, повторяем, молодой человек любил Эмроду, или, лучше сказать, принимал за любовь сильный восторг, который почувствовал, увидев ее.

Пройти с улицы Паради-Пуассоньер на улицу Грента было недолго. Кавалер быстрыми шагами подошел к двери магазина. Там его ожидал неприятный сюрприз. Дверь была заперта. Рауль постучал. Никто не отворял.

«Вероятно, все вышли, – подумал он, – однако сегодня не праздничный день… Я вернусь немножко позже».

И молодой человек со скукой и обманутым ожиданием пошел расхаживать по улице Сен-Дени. Во время этой прогулки мимо него проходило много хорошеньких гризеток, и не раз он был поражен приятной наружностью лавочниц и мещанок этого квартала. Но образ Эмроды занимал так много места в его сердце, что он не мог долго предаваться размышлениям такого рода. На лавочниц и гризеток смотрел он рассеянно и даже не оборачивался, чтобы следовать за ними взором.

Через час он воротился на улицу Грента. Дверь «Серебряного Барана» была заперта по-прежнему. Молодой человек снова постучал. Как и в первый раз, никто не отвечал на его зов. Только один лавочник, стоявший у дверей своей лавки, на противоположной стороне улицы, начал хохотать довольно громко. Рауль обернулся и, не понимая причин этой веселости, пошел расспросить лавочника. Увидев, что высокий и красивый молодой человек подходит к нему, лавочник тотчас сделался серьезным.

– Извините, – сказал ему Рауль, – позвольте вас просить ответить на один вопрос.

– С величайшим удовольствием, – отвечал лавочник.

– Разве хозяева этого магазина имеют обыкновение запирать его таким образом среди дня, без всякой причины?

– О каком магазине вы говорите?

– Вот об этом…

И Рауль указал на «Серебряного Барана».

– Я не могу ответить вам на ваш вопрос…

– Почему?

– Потому что вы меня спрашиваете о том, чего я сам не знаю…

– Может быть, вы недавно живете в этой улице?

– Скоро будет двадцать лет…

– Как же это?..

– Что я не знаю того, о чем вы меня спрашиваете?

– Именно.

– Это очень просто… не я поселился недавно на здешней улице, а этот магазин…

– «Серебряный Баран»…

– Да.

– Вы шутите?

– Нисколько.

– Как! Разве фирма «Серебряный Баран» не существует тут свыше трехсот лет?

Лавочник расхохотался.

– Как? – продолжал Рауль, раздираемый чувствами испуга и недоверчивости. – Вы не знаете Николаса Бенуа?..

– Три дня назад я в первый раз увидал его имя…

– Где?

– На этой вывеске.

– Кому же до него принадлежал «Серебряный Баран»?..

– Никому…

– Что вы говорите?..

– Я говорю, что этот магазин не принадлежал никому, потому что его просто не было…

Раулю показалось, что дом обрушился над головой его, и он с минуту стоял как оглушенный.

– Ради Бога, объяснитесь яснее! – вскричал он потом, – я боюсь понять вас… если действительно ваши слова имеют тот смысл, который мне представляется, значит я глупец, попал в сети мошенников… я погиб!..

– Милостивый государь, – сказал лавочник, тронутый отчаянием, выражавшимся в лице и в голосе Рауля, – я вам сообщу все, что знаю…

– Прошу вас об этом на коленях!

– К несчастью, я знаю очень немного! Три дня тому назад пришли сюда работники и повесили над дверью этой лавки железный лист, на котором нарисовали, как видите, барана и имя Николаса Бенуа… В тот же вечер приехала повозка с тюками, которые должны еще находиться в магазине: по крайней мере, я не видал, чтобы отсюда что-то увозили. В продолжение трех дней в магазине перебывало довольно народа; экипажи и портшезы останавливались перед ним частенько, сегодня же не приходил никто… Более я не могу сказать вам ничего, это все, что я знаю…

– Благодарю, – прошептал Рауль, который уже почти не сомневался в своем несчастье.

– Не худо бы вам расспросить хозяина дома, – продолжал лавочник. – Может быть, от него вы получите какие-нибудь полезные сведения.

– Вы правы.

– Вот его имя и адрес: Пьер Шовэ, на улице Ренар-Сен-Совер, номер 21.

– Благодарю вас тысячу раз, – сказал опять Рауль. – Я воспользуюсь вашим добрым советом.

Молодой человек поспешно отправился по указанному адресу. Пьер Шовэ, к которому он обратился, отвечал ему, что, четыре дня назад, низенький старичок, довольно приличной наружности, назвавшийся Николасом Бенуа, пришел снять магазин в нижнем жилье дома в улице Грента и заплатил, по обычаю, за шесть месяцев вперед. Более Шовэ ничего не знал.

Печальные предположения молодого человека превратились теперь в уверенность. Очевидность выказалась неопровержимо. Бедный Рауль попал в адские сети, раскинутые искусными плутами. Но как ни хитры были плуты, одурачившие его, могло статься, что еще было средство найти их следы и заставить возвратить украденное. Рауль прицепился к этой последней надежде и побежал к префекту полиции. Прошли целые сутки прежде, чем он мог добиться аудиенции. Наконец он очутился в присутствии высокой особы, которой было поручено охранять в столице порядок и нравственность. Рауль назвал себя и рассказал свое несчастное приключение со всеми подробностями. Слушая этот рассказ, префект несколько раз улыбался.

– Вы имели дело с первостепенными плутами, – сказал он наконец нашему герою. – По крайней мере, это утешительно… Если ваши денежные дела и пострадали, зато не страдает самолюбие. Нет ни малейшего стыда быть обманутым такими искусниками.

Это утешение нисколько не обрадовало Рауля. Он расспрашивал префекта, нет ли какой-нибудь возможности отыскать украденные у него деньги, но префект снова улыбнулся и покачал головой с видом сомнения, чем заставил молодого человека прийти еще в большее отчаяние.

– Вы понимаете, кавалер, – сказал префект, – что люди, изобретающие комедии, как та, в которой вы без вашего ведома играли незавидную роль, не затруднятся выдумать новую комедию, которая собьет с толку моих сыщиков… Впрочем, полиция искусна… Положитесь на нас; мы употребим все наши усилия, чтобы помочь вам.

Потом он велел проводить Рауля к одному из главных сыщиков, которому поручены были самые трудные операции подобного рода и который за свою изумительную проницательность давно уже получил и от своих товарищей и от воров прозвание Рысьего Глаза.

Рауль должен был опять начать свой рассказ. Выслушав его, сыщик покачал головой точно так же, как сделал это префект за несколько минут назад.

– Черт возьми! Черт возьми! – пробормотал он сквозь зубы.

Взяв у Рауля все необходимые сведения и заставив его сделать подробное описание примет Бенуа, виконта Ролана де Сильверы, майора Танкреда д'Эстаньяка и наконец очаровательной Эмроды, сыщик записал все это и обещал тотчас же разослать по всем направлениям своих подчиненных.

– Впрочем, – прибавил он, – я не надеюсь, что мы достигнем удовлетворительного результата. Данное вами описание, без всякого сомнения, ни к чему не послужит. Будьте уверены, что все эти люди уже успели так переменить свою наружность и ухватки, что вы пройдете мимо них и не узнаете. Прибавьте к этому, что у них, наверно, есть десять квартир и тридцать переменных имен, и вы согласитесь со мною, что предприятие, на которое мы пускаемся, не из легких… Однако, – закончил он, как и его начальник, – положитесь на нас, мы сделаем все, что от нас зависит.

Когда Рауль вышел от сыщика, он потерял всякую надежду.