Текст книги "Там за туманами"

Так, а денег нам, хоть дадут?

Я блефовал по полной, мне уже стало легко. Сейчас главное, чтобы Пётр быстро выразил общественности сомнение по поводу отправки меня на нары, а к нему всё-таки прислушиваются, нашёл бы мне серьёзную отмазку за Херсон и всё бы оставалось на прежних местах, так как на мою работу не поставишь кого попало и замену надо готовить тщательно. Напротив, чтобы проехаться ветерком на поезде до границы, много ума не надо и конечно же человека найти будет гораздо проще. Тем более, что до следующего аукциона время ещё оставалось.

Конечно же он понимает, что я ему крайне необходим. Я возьму на себя все риски, связанные не дай бог с законом и ещё более не дай бог с Гурамом. Ну никак без меня не обойтись в случае, если до того дойдёт всё это. Тогда Пётр просто морозится и говорит, что ни причём, все стрелы на него перевёл я, потому что решил отомстить за что-нибудь и опорочить его честное имя. Ну и конечно же без меня, самой сделки не может быть и он так и не узнает, где находится клад.

– Всё это слишком просто и красиво, чтобы быть правдой – задумчиво проговорил он – как ты хочешь потом проходить границу с таким товаром, её сейчас проходить труднее, чем западную? Да и где гарантия, что там не примут со стволами или наручниками.

– А вот для этого у меня и будут союзники в лице Петра и Саши, кстати сказать, очень головастые ребята и с огромными связями на всём пост советском пространстве, думаю, что я им и поручу все процедурные вопросы.

– Как ты уже достал своим плоским юмором и кто может тебя выдержать больше десяти минут.

– Так вы, зайчики мои, терпите меня уже битый час, то-то май френд злится, что вы процесс тормозите, не ровен час, гонг ударит на второй раунд. Кстати материал здесь, конечно и естественно отчет у меня не готов, я обычно готовлю на начало месяца.

Я воспользовался тем, что Саша был немного в стороне, потянул его за руку, он сразу всё понял.

– Так а какой смысл сейчас отчитываться, просто мы боялись, что ты забухал и не дай бог посеял всё. Так же Петя?

– Так же, так же – скривившись буркнул Пётр – пусть всё равно покажет материю, а то может бомжи уже давно бухают за здоровье античных императоров, вернее, за упокой души.

Это он напоследок решил оставить своё слово последним. Я его уже хорошо знал и с готовностью предоставил это слово. Молча, полез под кровать, вытянул мешок, из мешка вынул большую полосатую сумку – «мечту окупанта», а уж из неё достал три дипломата с кляссерами и две иконы (доски) завернутые в несколько слоев плотной материи.

Краем глаза я всё время следил за Григорием, всё-таки молодой и здоровый, он, похоже, приходил в себя, так что хоть с остановками и потихоньку, но ехать сможет. Всё, как в том анекдоте про ручки тоненькие, ножки тоненькие: «Ты хоть ходить можешь? – Могу. – Ну и иди на х……».

Петр мельком взглянул на товар, можно подумать он знал, чего и сколько там должно было быть.

– Завтра ждем тебя в Одессе и без фокусов.

– Никак не получится, послезавтра меня ждут в Харькове, а это, если ты хорошо знаком с географией, в другом конце нашей необъятной страны.

– Ой, блин, я уже больше не могу. Саша, где ты его надыбал? Эй ты, горе боец, ехать можешь?

– Да – с готовностью приподнялся Гриша и тут же его начало рвать.

– М-м, да-а. И что будем делать, я то водительское с собой не брал. Понабирают детский сад, бляха!

– Нет-нет, это я просто что-то съел, а так ехать смогу, если станет плохо, остановимся, два пальца суну в рот и опять поедем.

– Тебе надо сунуть не пальцы и не только в рот – прошипел Пётр.

Я то знал, что это самое обычное сотрясение, но удерживать по известным причинам не стал. Проводил их до машины, пожал Сашину руку, протянул руку и Петру, он очень-очень нехотя ответил на пожатие, понимая, что в конечном итоге проиграл этот поединок и всё же решил напоследок отыграться:

– Ты наверное ещё месяц будешь вонять этой блевотиной, которая разит от твоих друзей и подруг.

– Мои друзья хоть не в балонии,

Зато не тащуть из семьи,

Блевоты запах от Григория,

А это всё друзья твои.

И глядя со смехом на несчастного Гришу, совсем уж трезвым голосом спросил:

– Да, кстати, не звонили тебе на счёт визы, уже должна быть, по идее.

– По-моему там отказ по тебе, это не точно, но скорее всего.

Вот тварь, неужели сможет устроить мне отказной штамп в загранпаспорте. Ну да ладно, всё, что ни случается – к лучшему.

Вот на такой полу мажорной ноте мы и расстались.

Битому не ймется

Все шло своим чередом ближайший месяц и даже немного больше. Я по-прежнему блефовал напропалую. Заграничный паспорт, как ни странно, мне отдали с визой, но только одноразовой, в Вену поехал, очевидно, кто-то другой, хотя повод для волнения сохранялся, вдруг что-то не срастётся и всё по новой.

Но вот, наконец пронеслась весть о происшествии на границе, о том, как пострадал какой-то коллекционер, перевозивший антику на большую сумму, и что теперь, скорее всего затянут гайки и надо быть осторожнее в разы иначе можно попасть под анти контрабандную компанию, которую в таких случаях по директивам спускают сверху вниз. Я вздохнул с облегчением и подумывал только о том, как погасить визу.

Ехать надо было, как всегда, сочетая приятное с полезным. Приятное потому, что ни разу не бывал в Австрии, полезное, так как надо было искать самостоятельный выход на сбыт. Человека, который в основном осуществлял приём материала, шедшего с нашей стороны, звали Митко. Вот пожалуй и всё, что мне было известно по теме.

Я понимал, что с ним то и нельзя было пересекаться, он, скорее всего, не станет менять коней и сдаст меня или здесь, или там. Самое сложное заключалось в том, что я не знал его в лицо, хотя кое-какие признаки все же были, он неплохо говорил по-русски, кроме того был в очках и полный. Скорее всего инкогнито Митко бывал на киевских тусовках, так что мы могли друг друга видеть, что ещё больше усложняло дело.

Пётр с Сашей торопили меня с новыми знакомыми, настаивая, что бы я их засветил. И я не видел причин, по которым можно было бы им отказать – партнёры, мать бы их.

В конечном счёте можно было послать всё это куда подальше, но бизнес приносил хорошие деньги, лучшие, чем любые моря и реки вместе взятые. Так опрометчиво, я – глава семейства из четырёх человек, поступить, как мне тогда казалось, не мог и продолжал свой блеф, хотя начинал уже готовить почву для соскока.

Это гораздо позже, уже через несколько месяцев, сидя в вагоне, который гнал меня в Калининград навстречу неизвестности, я понимал, что заигрался тогда и что обыкновенная жажда наживы чуть не стоила мне жизни и не только мне, но об этом немного позже.

К нашим баранам или со свиданьицем

Сейчас же вернёмся в плацкартный вагон поезда Харьков – Калининград, где ваш покорный слуга, томимый головной болью, тошнотой и пост запойной депрессией, перемещался на северо-запад европейского континента, медленно и уныло удаляясь от того, что было, но стремительно и бесповоротно приближаясь к тому, что будет (красиво).

Поезд прибывал ближе к полудню. За ночь прошли три границы, соответственно шесть пропускных пунктов. На двух из них меня раздевали до трусов, интересно, за кого они меня принимали? Хотя может быть мой недавно свернутый на бок нос их не вполне устраивал, очевидно они думали, что от человека с такой формой носа ничего хорошего ожидать не приходится, а может просто белорусское, равно как и литовское любопытство толкало на подобные тренировки скучающих таможенников. Ну, словом, ночь весёлая была.

Что касается моего носа, то в течении жизни его форма претерпевала различные метаморфозы ввиду нестандартности мировоззрения и некоторой сложности характера. Но в этот раз изменения были достаточно внушительными и, конечно же, требующими хирургического вмешательства, так как сломаны были и перегородки, и наружные кости.

Ну вот и вокзал. Выхожу на перрон.

– Вы Юрий?

– Ес ай эм – отвечаю.

Ко мне подошёл молодой парень лет тридцати и женщина лет пятидесяти с лишним, приветливо поздоровавшись парень взял чемодан и мы с дежурными любезностями и расспросами отправились на привокзальную площадь, где нас поджидал старенький ГАЗ 2410, совершенно антикварный для этих мест автомобиль. На нём и поехали дальше.

Уже по дороге я понял, что меня принимают не совсем за того, кем я являюсь на самом деле. Вадим зарисовал меня, как человека, делающего деньги из воздуха, в прошлом моряка, который не прочь сходить пару раз в рейс, если масть пойдет. А вообще, я приехал помочь пережить плохие времена и направить в нужное русло бизнес этих горе предпринимателей, проще говоря, прибыл чуть ли не консультантом по обогащению с помощью подручных средств. Дома же я изнывал от скуки и ничегонеделания или попросту «кипел в бездействии пустом». Да и семья у меня уже в печёнках сидит, вот и вырвался на свободу.

Я был настолько обескуражен подобной постановкой вопроса, что не смог внятно и аргументировано опровергнуть подобные заблуждения, да и не было уже никакого смысла. Да, Вадим, увлечённый желанием помочь одновременно и мне, и своим друзьям, решил свести всех в одной квартире, а там будь, что будет, видимо он считал, что все неувязки и противоречия рассосутся сами собой.

Мы подъехали к длинному двенадцатиэтажному дому, поднялись на седьмой и оказались внутри довольно уютной трёхкомнатной квартиры. Обстановка была какая-то до боли знакомая, потом до меня дошло, что это был вариант квартиры, принадлежавшей моряку с очень большим цензом плавания, со всеми сопутствующими атрибутами. Те же слоны, те же ковры, те же гарнитуры и прочее, даже посуда и сувениры те же. Как будто и не было вовсе этих двенадцати тысяч километров с востока на запад, а так же этих двенадцати лет, что я на берегу. Дежавю – ни дать, ни взять.

А вот и главный мореман.

– Николай – представился мне коренастый мужчина лет шестидесяти, подавая ещё довольно крепкую руку.

Если бы мне не было достоверно известно, я всё равно определил бы в нём «деда». У опытных старших механиков, как и у капитанов, в подавляющем большинстве спокойный, уравновешенный, я бы сказал не бегающий взгляд. Но у деда, как правило, меньше отрешенности в том же взгляде, именно поэтому стармехи смотрятся более человечнее, чем «мастера», хотя это, конечно, очень субъективно и вовсе не значит, что так оно и есть.

– Ну что Раиса, давайте за стол, по русской традиции. У тебя я знаю всё уже готово, да и склянки давно пробили. Сергей, раздвигай стол, сядем в зале.

– А тебе лишь бы шар залить побыстрее, других мыслей у тебя нет – не известным мне до этих пор голосом сказала Раиса.

Пока ехали интонации преобладали иные, да, видимо не всё гладко в отношениях между супругами. За столом долго вели неспешный разговор ни о чём, или о том, о чём могут говорить между собой незнакомые люди, с той лишь разницей, что в очень сжатые сроки у нас были большие перспективы стать довольно близко знакомыми, поэтому осторожничали усердно и это ощущалось во всём.

Так длилось примерно около полутора часов, пока не опустела вторая бутылка и не откупорилась третья. Под хорошую закуску водка, надо сказать довольно сносная, шла, как по маслу.

Я первый не выдержал и попытался перевести разговор в нужное мне русло. Заговорил о Владивостоке, о том, как похожи между собой моряки любых флотов, о том, как скучаю по морю и что в этом самом море я провел лучшие годы своей жизни.

Особого отклика со стороны присутствующих моё выступление не возымело и уже через несколько минут я очень пожалел, что заговорил об этом в столь превосходных степенях, ничего не подозревая о той скрытой, до предела натянутой пружине, затаившейся внутри этой небольшой ячейки общества.

Буквально десяти – пятнадцати минут монолога Раисы Львовны мне хватило, чтобы понять, как опасно трогать эту тему в их доме вообще. Я так же понял, что Николай Петрович дедом был только на судне, дома он салага, а их сын Сергей, который успел после средней мореходки сходить пару рейсов на рыбаках механиком – наладчиком и вовсе шнурок, не имеющий права голоса. Есть ещё и дочка, но она сбежала в Америку по гринкарте, «стерва», и когда она промотает последние деньги и будет умолять Раису Львовну о пощаде, то пощады не будет. И вообще в этом доме есть только один нормальный человек – это маленький комнатный пёсик по кличке Гордей.

– Иди сюда, мой Гордеюшка, я так тебя люблю, ты единственная моя отрада – целуя Гордея прямо в слюнявый нос, говорила Раиса.

Я на всякий случай прикрыл глаза, не то, что бы я был очень брезгливым, но всё-таки водка, какая бы хорошая она она ни была, остаётся водкой и могла пойти обратная смычка, глядя на такие любезности с Гордеем.

– А вы, два идиота, совершенно без мозгов и голова вам нужна в той лишь связи, что на ней есть рот, дабы пить и жрать! Кушай, кушай, Гордеюшка, это мама не тебя ругает. И если бы не деньги, которые я умудрилась за все эти бездарные морские годы сохранить и хоть как-то протолкнуть в дело, сидели бы вы на мусорных баках, как вороны в ожидании очередной порции отходов. Мой мальчик, он любит свою мамочку, вот как он её любит, – я опять прикрыл глаза.

В следующие несколько часов я, собственно, узнал всю подноготную этих людей, все перипетии, которые им пришлось пройти, после развала флота и страны советов, как таковой, все их хождения по мукам, связанные с перспективой открытия собственного дела и как это, с позволения сказать, дело сейчас добивало до ручки эту в общем то среднестатистическую постсоветскую семью.

Обед постепенно перешёл в ужин, выпито было около пяти бутылок, пили все на равных, кроме Гордея, который так и не слез с рук своей хозяйки и принимал самые лакомые куски со стола. Он, как и любое живое существо, быстро понял, что здесь он второй по значимости и вёл себя, надо сказать, просто отвратительно. Удивительно, как же всё-таки собаки похожи на людей в своих повадках? Или люди на собак, но это вопрос уже скорее сакраментальный.

Тут же я понял, что к флоту никто никакого отношения уже не имеет. У Николая вахта на гаражах и шабашки, связанные с ремонтом авто, у Сергея с напарником изготовление несложной кухонной мебели под заказ в тех же гаражах и денег он зарабатывает не мало, но куры денег не клюют, потому что он им не даёт.

Когда я выложил концепцию своего приезда в их город, они были немало удивлены, но тут же, каждый в отдельности, выразил решимость помочь мне уйти в море уже завтра, ну на худой конец послезавтра.

Раиса Львовна всё время повторяла, что такой интересный молодой человек не должен идти в море и тратить там свою жизнь на глупую болтанку где-нибудь на ржавом корыте и что на свете есть много интересных дел, чем, по её мнению, можно было бы заняться.

Для меня же всё стало окончательно ясно, никто мне здесь не сможет помочь уйти в рейс, попробую сам, хотя, конечно же, не буду отказываться от неуклюжих попыток помощи со стороны этих очень даже милых людей.

Было уже около восьми, когда была допита шестая бутылка. Все говорили по слогам за исключением Сергея, который ничего говорить уже не мог. Я тоже излагал не очень разборчиво и связно, мечтая скорее упасть в люлю, так как и без того всю ночь тренировал «отбой – подъём 45 секунд». Стол решили не убирать и это было правильное решение. Я заснул, не раздеваясь, на диване в этом же зале. Последнее, что я услышал сквозь дремоту:

– На этом ржавом корыте, в какое-то море!? Что за чушь! Никаких морей!!!».

Солнце вышло из-за ели, а бичи ещё не ели

Утро начинается с рассвета, так, во всяком случае, поется в одной старенькой песенке про целину. Но это было точно не про моих новых знакомых, так как в нашем случае, оно началось в обед и было довольно хмурым и молчаливым. Хотя минут через пятнадцать – двадцать Сергей заметно повеселел, а за ним вскоре встрепенулся и Николай Петрович.

Это обстоятельство не осталось без внимания Раисы. Тут всё началось по-новой. Брани было, где-то по моим подсчётам, часа на полтора, может даже чуть больше. За это время я допонял то, чего вчера ещё не успел.

В этом доме никто и никогда не перечит главе семьи Раисе Львовне, все отлично понимают, что это будет себе дороже и по сути надо продержаться только до дверей. За дверью для всех наступает другая жизнь, где у каждого совсем иная роль. В этом смысле наиболее последовательным является Гордей. Он всегда и везде второй по списку – в доме, за столом, на улице и даже в машине у него место справа от водителя. А если его выгуливает кто-то другой или он дома остаётся с кем-либо, то соответственно он становится первым, начинает рычать и вести себя зверски, как и положено зверю, хоть и домашнему.

Ну да бог с ним, с Гордеем. Дело в том, что мне надо было как-то переводить вектор внимания к своим проблемам и начинать собственно то, для чего я сюда приехал.

Поэтому очень осторожно я всё-таки спросил Николая Петровича, что он имел ввиду, когда говорил о быстрой возможности уйти в море. На что он с готовностью вызвался прямо сейчас проводить меня к человеку, который, якобы, всё устроит.

Я конечно же понимал, что это просто короткий путь к тем самым спасительным дверям и с радостью подыграл, подхватив его идею, так что Раисе было уже не совсем удобно, как гостеприимной хозяйке, не отпустить своего супруга для оказания помощи гостю. И после обеда мы всё-таки пересекли границы этой самой двери и вырвались на свободу.

– Неугомонная она у меня, командовать любит. А так вообще добрейший человек, просто множество всяких неприятностей за последние годы изрядно подпортили характер.

– Да я понимаю, у меня нет никаких вопросов по этому поводу, после шикарной жизни жены моряка на хлеб и воду. Очень многие просто ломались и падали на самое дно, а тут ещё хватило сил на преобразования.

– Да какие там преобразования, смех один, хоть и сквозь слёзы. Ей же ничего не докажешь. Возомнила, что всё знает лучше других, может, хоть ты будешь для неё авторитетом, было бы что-то наподобие терапии.

– Это было очень любезно со стороны Вадима направить меня сюда, во исцеление страждущей, где-то я про такое уже читал. Кто-то уже был послан на Землю с такой же миссией. Но, кажется, он плохо закончил, Вы не помните, Николай Петрович, что там было дальше?

Он искренне расхохотался и опять я увидел другого человека, спокойного и уверенного в себе. На мысль пришёл старый морской прикол, еще времен Находки – «солнце вышло из-за туч, выпил бич и стал могуч».

На самом деле Николай был достаточно продвинутым в современной обстановке человеком. Его маленький гаражик со всеми необходимыми атрибутами приносил хоть и небольшой, но достаточно стабильный доход так, как руки росли у него из плеч, а опыт ремонта всевозможной техники был просто огромен.

Начинаем поступательное движение (шаг вперёд и две назад)

В числе его клиентов, оказывается, был высокопоставленный чиновник департамента морского транспорта, через которого он и собирался мне помочь. Николай прямо с проходной гаражного общества позвонил на работу Филипповичу (так звали чиновника), выяснив, что тот в отпуске уже три дня и будет дней через двадцать не раньше. Я подумал, что если не везёт – то с детства и теперь мне точно не отвертеться от бизнес – консалтинга, про который мы вчера весь день говорили. Но вчера мы были пьяные, а сегодня совсем наоборот, хотя ещё не вечер.

И кто внушил Вадиму мысль о том, что я хорошо разбираюсь в вопросах торговли. Нет, конечно я не особенно стеснялся торговать на рынке, будучи фарсовщиком, приходилось заниматься этим делом, когда оно было ещё в не закона, до развала СССР. В этом был даже какой-то кайф или драйв, как сейчас говорят, но что бы аргументировано определить в торгово-закупочном бизнесе направление, по которому надо двигаться хотя бы в ближайшей перспективе, не говоря уже в расчёте на года – это я пас. И никому похоже не понятно, что я полный ноль в таком деле, так как бизнес у меня был строительный, а он имеет свои особенности, никак не связанные с нюансами торговли, ну разве что совсем чуть-чуть. Да и законодательство, как потом выяснилось, на Украине значительно отличалось.

На счет законодательства – это я, конечно, загнул, аж самому смешно стало. Имеется ввиду, методы обдирания предпринимателей на Украине, особенно на местах, были круче в разы, ну а в России были свои особенности, которых я по известным причинам знать не мог, да и не стремился, потому что крылышки мои были обожжены на столько, что казалось, никогда я не стану заниматься каким-либо худо – бедно легальным делом.

Уже спустя несколько лет, когда я всё же вернулся к строительной теме, то понял, что в России бизнес возможен и не по причине принятия правильных законов, а благодаря всё той же «оголтелой» коррупции, как это и не парадоксально звучит. Кто знает, тому и объяснять не надо, а кто не знает, тот и не поймет, поэтому не буду заморачиваться на объяснения.

Просто скажу, что если бы мне в Калининграде пришлось работать, а не в Днепре, то не сидеть бы мне несколько месяцев под следствием и не оставаться голым и босым после пяти лет плодотворной работы на стройках «самостийной» из-за того, что кто-то резко поменял правила игры, решив играть без пешек, да и в других фигурах надобность отпала на какое-то время. Ведь делить всегда было легче на один. Принцип чем меньше нас – тем больше нам в России тоже имеет место быть, но здесь, всё-таки, иногда понимают, что одному всё кушать – можно и подавиться.

Ну, в общих чертах, на тот момент, у проходной гаражного общества «Колесо» я думал только о том, как прожить эти двадцать дней до возвращения Филиппа Первого, так я условно назвал для себя всемогущественного Филипповича, большого человека из департамента морского транспорта Калининградской области. Я конечно же не очень надеялся на Филиппа, понимая, что с первого раза попасть в яблочко тут вряд ли удастся, просто мне было важно понимать, что поступательное движение начато и теперь дело за другими шагами.

Для начала я набрал газет и перечитал все объявления, связанные с морской тематикой. Купил телефонную карточку, так как мобильники только-только появились и были скорее не средством связи, а атрибутом роскошной жизни, подчёркивая статус владельца. Зато у автоматов можно было простоять больше часа в ожидании всех желающих. Альтернативы советским двухкопеечным в России создано не было, равно как и на Украине, Белоруссии да и во всех республиках бывшего СССР. Ситуация, когда молодой человек признается в любви помимо своей избранной ещё десятку любопытных зевак, была почти нормой из-за отсутствия совковых телефонных кабинок, хоть как-то приглушающих звук, все они были давно разобраны на метал.

Вот из такого автомата я позвонил сначала домой и доложил, что всё нормально, всё идет по плану. Больше ничего не успел так, как карточка закончилась, ну и на том спасибо. Затем я купил ещё две и попеременно, пропуская после каждого разговора по одному, толпившихся за мной граждан, прозвонил по вакансиям и конечно же мой энтузиазм поутих.

Такса на то, чтобы с тобой начали разговаривать значительно выше, чем в Одессе. Прямо об этом конечно никто не говорил, тем более по телефону незнакомому человеку, но в последнее время я уже очень хорошо научился понимать людей, которые хотели бы получить от меня денег, сейчас или в среднесрочной перспективе, буквально или в каком-нибудь другом эквиваленте.

Да, без протеже будет очень и очень трудно, тем более с украинскими документами. Нужно что-то выходящее из ряда, даже если это «что-то» находится не в совсем правовом поле. После моих недавних мытарств на родине все проблемы были какими-то мелочными, не настоящими, с размытыми контурами, что ли. Любая авантюра, равно как и афера не приводила бы меня в такой ступор, как может быть какого-нибудь среднестатистического обывателя, который не спал бы ночами, мучаясь видениями того, как его разоблачают и карают по всей строгости закона.

Это сейчас, прочитав труды таких, мною почитаемых авторов, как Кастанеда, Зеланд и некоторых других, понимаю, что притягивал со страшной силой неприятности на свою голову и на Украине, и здесь в России. Они не заставляли себя долго ждать и в какой бы стране мира я не оказался, всё повторилось бы, ну разве что с другим сюжетом. Неприятности были бы налицо так, как я носил их с собой, не вынимая из кармана. Это моё отношение к происходящему вокруг модулировало их последние годы. Надо было сразу разглядеть эту тенденцию.

Ещё до того, как развалили мою фирму «Луч» и забрали всё, что только было, я перестал делить людей на хороших и плохих, думая, что в общем то, разницы нет и всё решают время, место и обстоятельства. Когда же неприятности посыпались, как из ведра, я начал понимать, что есть таки разница в людях и стал делить их на плохих и очень плохих, а себя видел то в одном, то в другом лагере, не выражая приверженности ни к одному из них.

Этот цинизм и повлёк все последующие события, которых бы хватило, как я сейчас вижу, на пару тройку спокойных и размеренных жизней. Но как говорит классик «если бы я был такой умный, как моя мама потом».

Итак, план минимум, который я себе составил на эти двадцать дней, состоял из двух пунктов:

Первый) – найти нечто выходящее за общепринятые представления о том, как можно уйти в море, для этого желательно заводить больше знакомств с людьми, имеющими к проблеме хоть какое-то отношение;

Второй) – попробовать всё-таки помочь моим новым знакомым с умирающим бизнесом, тем самым оправдать их надежды на «прозорливость Вадима и его умение разбираться в тонкостях человеческой души», как это было заявлено на приветственном мероприятии.

Остаток дня я провёл, гуляя по Калининграду и знакомясь с достопримечательностями. Город мне очень понравился и дело тут вовсе не в прусской готике, скорее какое-то едва уловимое сходство с Владивостоком делало его таким близким для меня. Те, кто бывал во Владике никакого сходства, как правило, не находят, но у меня были стойкие ощущения аналогичности.

К вечеру, который здесь начинался не раньше восьми, я опять пришел в гараж. Там был уже и Сергей изрядно выпивший и потрёпанный. Втроем мы пошли по направлению к дому. По дороге заглянули в магазинчик, взяв два литра пива и бутылку водки, дежурную закуску и три одноразовых стаканчика. Всё делалось на автомате из чего я сделал вывод, что это обычная практика. Здесь же не вдалеке заброшенные сады со множеством бесхозных яблонь, груш и слив, где мы это всё неспешно и приговорили. Фрукты меня просто удивили, они были очень сочные и вкусные, ничем не хуже, чем на юге. Благодатный красивый край, прав был Вадим, хоть здесь не обманул.

По мере приближения к дому, Сергей начал заметно нервничать. Ему хотелось подольше побыть на свободе и он конечно же искал предлог не идти за ненавистную границу. По Николаю Петровичу трудно было что-либо определить, уже перед самым домом он как-то резко сник и замкнулся в себе. Я подумал, что эти люди чем-то похожи на мазохистов, а вслух сказал, что нас уже, наверное, заждались. Николай ухмыльнулся как-то неестественно и вошел в подъезд, за ним вошёл и я с Сергеем.