Текст книги "Там за туманами"

Там за туманами
Балтийские грёзы. Часть 1
Ксемуюм Бакланов

© Ксемуюм Бакланов, 2017

ISBN 978-5-4474-2343-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Начало пути

Состав проехал километров сорок, мне показалось, прошла целая вечность. Да, этот поезд далеко не самое комфортабельное транспортное средство на белом свете. Как будто кто-то перенёс меня на двадцать лет назад и на десять тысяч километров с запада на восток, прямо в пассажирский электропоезд Владивосток – Находка. Та же грязь, те же мухи и тараканы, да и проводники те самые, они по-прежнему усталые и очень-очень добрые. Последние года два мне часто приходилось колесить на поездах, поэтому тут все знакомо до боли, и всё же этот был особенно хорош, этот был апогеем украинского железнодорожного сервиса.

В голове какая-то неразбериха, всё будто во сне, расплывчатое, ненастоящее, я бы сказал эфемерное. Вроде бы не со мной всё это происходит, а с кем-то, кто играет мою роль, по-другому и не скажешь.

Эх, чайку бы сейчас. Может попросить? Нет, не надо, слишком опасно. Глядя на багровые лица двух разругавшихся между собой проводниц, это был бы очень дерзкий шаг, но сейчас не время для подвигов, лучше дождаться, пока сами предложат свои суррогаты.

Я и раньше был «Мастер спорта» по глупостям, так иногда в сердцах говорила мама, но сейчас, походу, мне можно присвоить звание «Заслуженного», всё-таки за эти годы я немало поднаторел и крепко добавил в мастерстве.

Начинался новый этап в жизни, и как всегда в таких случаях, требовался подробный анализ предшествующих событий. Но сейчас ворошить прошлое – это просто пытка, вспоминать всегда хочется лишь победы и триумфы, ну, а если с этим облом, то и сами понимаете. Даже не столько не хочется, сколько страшно, страшно думать, что мама, как всегда права, а где-то и недооценивает своего сына, что не смотря на годы, ума нет, а значит не будет, ну и далее по тексту.

Неумолимая память – «мой злой властелин», мысленным взором просматривает события последних дней. Ну и написал, аж самому страшно, все гораздо проще – морщу лоб, гоняю мультики. Совсем нехороший разговор с отцом, он очень сильно сдал за последние пару лет, и во многом, как раз благодаря мне. Трудно ведь осознавать, что твой сын ничего дельного из себя не представляет. Сам я конечно так не думал, но его не переубедить, у него своё видение того, каким должен быть глава семьи и я, по его мнению, никак не заточен под эти критерии.

Вдобавок ко всему этот пятидневный запой с соседом по даче Геннадием перед самым отъездом. Даже и не знаю, почему именно с ним, мы не были друзьями, просто в этот момент было очень паскудно на душе, а он подвернулся под руку. Ну до чего же не кстати была эта беспробудная пьянка, прямо как последний раз в жизни. Здоровья теперь ноль целых, ноль десятых, совсем ещё не отошел, а тут такой оверкиль предстоит в судьбе и прямо сейчас, и прямо, когда совсем не хочется дышать.

Да, наверное, всё-таки угостила меня клофелином сожительница Гены, молодая бабёнка, которая вот уже год, как жила у него со своей шестнадцатилетней дочкой, не по годам разбитной девочкой – два по физике, три по химии. Не знаю, как и выжил, мне уже приходилось пробовать это блюдо, поэтому сомнений практически нет, это клафель, аналогия полнейшая. А я ведь мог и перекинуться на второй раз, неужели те деньги, которые она сняла в результате, стоили бы моей жизни? Хотя жизнь нынче копейка, да и дозировать наверное умеет, раз живой. Ну что же, будем считать, что это плата за молодое тело дочери, которым, если верить её словам, я алчно воспользовался. Если честно, помню только, как пользовался телом постарше, и где был Гена в это время для меня просто загадка, но по ходу, он парень не жадный. Словом, в голове и без того такой мыслеворот, ну его на фиг думать, что там было, чего не было, тем более, это не так и существенно в общем контексте.

Куда важнее, что было потом, уже дома. А дома были разборы редкостные, с привлечением всех моих, а также приобретённых родственников. Последний раз такой слёт был пять лет назад, когда я ушел к молодой восемнадцатилетней девочке Оксане. Но потом все-таки пожалел Оксану и решил не делать «сиротами своих детей», а свою жену «безутешной вдовой», как выразился один очень красноречивый родственник из вновь образовавшихся.

Не то, что бы я сейчас терзался угрызениями совести, моя вторая жена Ира, как вы понимаете, давно привыкла к подобным залётам, я ведь частенько не приходил домой и во времена, когда всё было в шоколаде, просто реально недосчитывался половины денег, которые были как раз «для начала новой жизни». И сейчас, когда семейный бюджет трещал по швам, это было верхом эгоизма, если совсем уж мягко выражаться.

Все были мы когда-то рысаками (за исключением тех, кто не был)

Впервые я пожалел, о «тлетворной» привычке никогда не отчитываться, сколько у меня денег и зачем они нужны мне в таком количестве именно сегодня, крупные суммы носил в кармане всегда и неукоснительно. Эта повелось еще с тех времён, когда приходилось закрывать зарплату рабочим, число которых доходило до ста семидесяти, да и в любой момент могла возникнуть необходимость в дополнительных затратах на материалы или инструменты, а так же на «подкуп Президента» или других высокопоставленных чиновников всяких рангов и мастей, оптом или в розницу. Уже гораздо позже снялась эта головная боль, клади себе на карточку хоть миллион, хоть десять и гуляй спокойно, не с оттопыренной сумкой на пару кило, а с тоненьким декоративным аксессуаром в виде кошелька (терпеть не мог ни того, ни другого).

Это я про то, что деньги у меня были всегда. В молодости, скорее всего меня испортило море, так, во всяком случае, считает моя мама. После мореходки работал сначала вторым радистом, потом начальником радиостанции в Дальневосточном морском пароходстве. Контрабандой занимался по-чёрному, ходил в основном на Японию, реже на Сингапур. Япония для моряка-контрабандиста на рубеже семидесятых – восьмидесятых была просто Клондайком, да и Сингапур не хуже, только рейсы длиннее. Магнитофоны, видики, плеера, ковры, шмотки, всё это пользовалось повышенным спросом в стране, напрочь лишённой своей индустрии, способной самостоятельно производить подобные вещи. Порт Восточный – Йокогама, Порт Восточный – Кобе. Плечо на контейнеровозе короткое, семь – восемь дней.

И опять затариваешься туда часами, золотом, водкой и прочим, назад «колониальными товарами», не забыв конечно и про стражей – таможенников. Чтили библейские законы, не все же себе, оставляли так же «всякой птице, что под небом, да всякой твари, что на земле». Ну в общем денег у меня всегда было, как у дурака махорки.

Первая жена Лида, конечно же, была рада получить свой кусочек внимания, как в натуральном, так и в денежном эквиваленте по моему приходу, и тоже, нет-нет, да почитывала библию, поэтому по моему отходу щедро делилась всем полученным в части его натуральной составляющей с некоторыми страждущими, благо их во Владике всегда было в изобилии. Да и сам я нередко выступал в этой же роли в различных портах, как в Союзе, так и за его пределами. Ну что же, такой паритет, очевидно, устраивал нас обоих по умолчанию.

Отцу с мамой регулярно, каждый месяц высылал переводы в размере своего оклада и не подозревал, что они мне всё складывали на книжку. Дескать, когда-нибудь я оценю их родительскую любовь и умру от счастья, увидев, сколько денег они мне накопили. Ключи от этого счастья отдали мне уже когда я женился во второй раз, при рождении сына Кости, аж в одна тысяча девятьсот девяностом году от Рождества Христова. У меня в горле пересохло, когда я увидел, как они распорядились теми деньгами, в свое время достаточно неплохими. Ну, а тогда, я переобул на них свою «шоху» и на сдачу погулял с друзьями в кабаке.

Возвращаясь к делам дальневосточным, могу сказать лишь одно – жизнь была прекрасна и замечательна и чего бы мне не жить той жизнью, так нет же – «перемен, мы ждём перемен». Решил перебираться на Запад, поближе к родне. С этого момента и начались те самые перемены в моей жизни, да и не только в моей.

После нашего переезда на Украину совсем разладились отношения с Лидой и вскоре мы расстались. У меня начался новый период, я его впоследствии назвал «междужёньем». Он протекал слишком уж бурно и если бы не ряд обстоятельств, последовавших одно за другим, то, не известно, чем бы все это закончилось. А так я, хоть и изрядно потрёпанный, с припухлостями на лице, женился таки во второй раз практически через полтора года после развода. Другими словами, «не долго музыка играла».

И вот еду и думаю обо все этом одновременно. Как всё-таки странно устроен человеческий мозг, ума нет, а мысли есть. И перелетали они неугомонные с места на место, с одного эпизода на другой, собрать их в кучу не было никакой возможности, да и желания, если честно.

Море, море, мир бездомных

Не давало покоя, что скорее всего напрасны все эти потуги, что годы ушли и море меня не примет назад в свои радушные объятия и не будет лелеять и пестовать, как раньше, во времена, когда мне давалось и прощалось так много, что если вспоминать всё это, выглядеть будет совсем уж смехотворно и неправдоподобно, как в каком-то гротеске.

Время ушло, я это понимал, но какая-то неведомая сила тянула меня опять в неизвестность, какая-то неумолимая вера в то, что впереди жизнь, которую я должен прожить и она то и есть моя, то есть предначертанная. И почему-то совсем не пугало, что уже не те стартовые условия, да и мир стал более отчуждённым, хотя сейчас начинаю понимать, это моё отношение к окружающему пространству спровоцировало враждебный холод в ответ, тогда же я не слишком заморачивался такими выводами.

Россия уже стала «заграницей» и никто меня там не ждал по большому счету. В таком возрасте начинать новую жизнь, да ещё и с нуля – дело, очень мягко говоря, рискованное, а флот, вернее то, что от него осталось после тотальной распродажи судов и другого имущества – это и не флот вовсе, а так, пародия.

Руководят морскими кадрами, за редкими исключениями, по сути сборища мошенников, в лице всевозможных «крюингов» – агентств по отправке моряков на суда, а также вновь образовавшихся судовладельцев, которые в случае, если первые кинули не до конца, докидают уже по месту. Тогда в печати и в других источниках информации их начинают называть недобросовестными судовладельцами, а те, в свою очередь, никак не могут понять, почему же они недобросовестные, если всё, что задумано, выполнено очень даже добросовестно.

И всё же я ехал. Одним словом – зомби, наверное от этого и ощущения, что кто-то вселился в меня, добро бы человек хороший, а если какой-нить урод? И похоже это именно он напевает мне на мозги «перемен, мы ждём перемен».

Дома денег почти не оставил, а тут школа на носу. Учебники, тетради, портфели, одежда. Косте уже десять, растет быстро. Да и Людмила, хоть и не родная дочь, но сердце за неё болит, она совсем уже девица, пятнадцать лет, практически женские запросы и никому не скажешь, что папа заработает денег чуть позже, а сейчас не обессудьте за старенькое платьице, которое уже не в полной мере скрывает весьма обозначенные женские принадлежности, на радость мальчикам – одноклассникам.

Самое удивительное, пожалуй, что все мои морские начинания уже апробированы в Одессе, где я был успешно прокинут двумя крюингами и как результат, провел достаточно длительное время в этом городе. Если честно, нисколько не жалею об этом.

Жизнь получилась весьма содержательна и на приключения богата. Множество свежих эмоций, и новых знакомых, включая женщин – красивых и не очень, а также мужчин – деловых и не очень, ну и как водится настоящих и не очень настоящих друзей.

Этим двум годам можно посвятить целую повесть и было бы в этой повести всё: любовь и измена, дружба и предательство, деньги и полное их отсутствие, а так же прочие страсти, включая драки, погони и перестрелки.

Самое главное, чему научила меня Одесса – жить в непривычных, я бы сказал экстремальных условиях или, как сейчас принято говорить, вывела из зоны комфорта и заставила мыслить другими категориями, что впоследствии много раз мне помогало, а иногда, прямо скажем, спасало. Но всё это я понял гораздо позже, а сейчас ехал и наматывал обрывки воспоминаний на кулак.

На ковре из жёлтых листьев

Этот Вадим не идёт из головы, может быть он чего-то недопонимал, когда советовал ехать в Калининград, да и скорее всего так и есть. Вроде бы с виду толковый мужик и по разговору не лох. Договорился, что меня встретят и помогут определиться на первых порах. Семья его друзей, вся сплошь морская, «шарят» по теме. Он очень часто говорил: «Главное никакого кидалова, ручаюсь». Я, как никто, понимал, что такие заверения, обычно голословны, но свято верил в свою планиду.

Мы с Вадимом подружились как-то вдруг, я бы сказал стремительно. Вообще настороженно отношусь к таким знакомствам, которые, как снег на голову, падают не известно откуда, но его я принял, мы были с ним на одной волне.

Хотя почему «не известно откуда»? Очень даже известно, из самой, что ни есть «молдаванки», много раз упоминаемой в песнях, баснях, былинах и прочем одесском эпосе. Я в очередной раз зашёл к своему Светику в «Прибой», где она песнями Успенской под караоке за небольшую плату, которую мы обычно там же благополучно и спускали, раскручивала клиентов на дополнительные возлияния, чем приносила серьёзную добавку бюджету этого кафе на молдаванке, району прямо-таки, не очень богатому, если не сказать безденежному в конце девяностых.

Приняв небольшую порцию водочки, которую, как раз только несколько минут тому назад разлили и запечатали в подвале этого же дома (ощущалось по температуре и пузырькам в закупоренной бутылке), я исполнил свою коронку под караоке, это был «Вальс Бостон». Она всегда нормально у меня получалась, этим, наверное, я и прельстил Светлану, сорокалетнюю аппетитную женщину, желаемую очень многими посетителями заведения. Много раз приходилось бы мне туго, если бы ни её категорическая отставка всем непрошенным и назойливым. Она была сама из молдаванских и это как-то успокаивало зарвавшихся, хотя пару раз приходилось и самому отстаивать свои права.

Обычно на эту песню бурно реагируют женщины, но в этот раз ко мне подсел мужчина лет пятидесяти пяти и сказал, что после Розенбаума, это лучшее исполнение. Я не очень любил этот комплимент, который слыхал не один раз, поэтому довольно холодно отреагировал вначале. Только Светик говорила мне, что я лучший, но наверное у неё был свой взгляд на моё пение, взгляд снизу, надо полагать. Лучше автора спеть нельзя, я в этом глубоко убеждён, да и Розенбаум – певец не из последних.

Всё равно не любил этого сравнения, старался петь по-другому, но по-другому и не придумаешь, всё-таки в этой песне он гений, как и во всех ранних.

Потом слово за слово, съели мы с ним килограмма полтора водочки под закуску сытную, пивком заполировали, в общем Света придерживала меня, ведя к себе домой. Всю дорогу я разгорячённо возмущался, почему, дескать, ей приплачивает Виктор за караоке, а мне, такому талантищу – нет!

– Мог бы хоть бессиво своё наливать бесплатно. Нет, всё-таки он поц ещё тот!

Вадим – так звали моего нового знакомого, опять появился, где-то дней через пять и всё повторилось один в один. Ещё при первой встрече выяснилось, что он родом из Калининграда, но сейчас проживает в моём родном Никополе, небольшом и уютном городишке на берегу Днепра, точнее Каховского водохранилища или, как его называют никопольчане, жабохранилища, а значит, ко всему, он теперь земляк. Так я и не понял, почему он уехал из Калининграда, сильно уж нахваливал янтарный край.

– Одесса – мама курит по сравнению с величием вотчины Прусских королей и тевтонских рыцарей, а Чёрное море – это просто грязная лужа, которую и морем назвать нельзя, то ли дело прохладные воды Балтики.

Я за столько лет работы ни разу не бывал на Балтийском, но точно знал, что Чёрное – не лучшее из морей, поэтому не особенно возражал против его пьяных эпитетов.

Ну в общем на этот раз мы расстались прямо-таки друзьями. Он расплатился за стол сам и дал немало денег на чай офигевшему официанту, смеясь и повторяя мою поговорку – «всё пропьем, но флот не опозорим». Выяснилось, что он как раз на десятку старше меня, хотя по размаху желаний и не скажешь, весьма широкий спектр интересов. Здесь он в доме отдыха, а на молдаванку забрёл так просто, посмотреть, где она, «больница, что еврейскою зовут», ну и попал под нашу со Светкой раздачу.

К ней он тоже клинья бил, особенно после её шпагатов, всё-таки цирковая школа не прошла даром и она при всяком удобном и, на мой взгляд, не всегда удобном случае, как заключительный аккорд к какой-нибудь песне, прямо на паркетном полу, демонстрировала свою растяжку, эффектно обнажая красивые ноги и сексуальное нижнее бельё, приводя в неистовство мужскую половину посетителей. Она продолжала быть артисткой цирка и конечно ей нужны были аплодисменты. Я же в такие моменты готов был её просто убить, не пойму от чего, но точно не от ревности, скорее из-за претензий на индивидуальный просмотр, короче, элементарная жадность.

Так вот Вадим тоже поначалу пробовал приударить за Светланой, но когда узнал, что она моя женщина, оставил эти попытки и больше к этой теме не возвращался.

На следующий день мы упрочили свою дружбу. Я приехал к нему в санаторий, а там баб, ну просто море необъятное. Они по лености или по скромности своей, не выходя, сидели в корпусах так, как время осеннее и на берегу было уже прохладно. Вадик пользовался заслуженным успехом в своей возрастной категории и не только. Ну и я пришелся ко двору, еле ноги уносил, имеется в виду, еле переставлял, когда уходил. Да и опять же, крепко выпивши, за одно и оправдание на ночь для Ирины, она как раз приехала этим утром и ждала в маленькой однушке на Мясоедовской, которую я снимал последние пол – года. С меня то один голый «вассер», высосали, как кокос. А тут приполз, на бочок и до утра не кантовать.

Надо сказать, мне привычна стала такая жизнь. Жизнь без сценария или как говорится в одном, хорошо нам известном бестселлере – «пусть день сегодняшний позаботится о себе сам».

Да вы, батенька, никак нумизмат

Я давно уже занимался довольно рискованным делом. Работал курьером по перевозке дорогих картин, предметов старины и прочих коллекционных ценностей, но главное, по перевозке античных монет и сырья для них, что само по себе, тянуло на хороший срок и в этом случае я попадал не только под удар криминалитета, но и под правоохранителей мать бы их всех вместе.

Что такое сырьё и почему оно вне закона – тема отдельная. Как из этого сырья получаются монеты третьего тире шестого веков до нашей эры, да и вообще любые античные изделия, включая «дельфинчики» и даже наконечники стрел, которые в ещё более ранние периоды являлись первыми эквивалентами, вернее сказать, были прототипами наших денежных знаков, про всё это можно долго рассказывать, но уж слишком надо углубляться, а задача стоит совсем иная.

Одно только могу сказать, на юге Украины пара – тройка десятков человек серьёзно занимались этим бизнесом и денег там ходило немеряно. Во главе этой группы стоял авторитетный грузин из Киева, который координировал все поставки античных ценностей из бывшего СССР в Австрию на аукцион.

Одним из таких людей был мой старый знакомый, – коллекционер Саша, которому я в свое время, будучи при больших делах, помог уйти от серьёзных неприятностей. И теперь он переехав в Одессу, круто здесь развернулся, мы в некотором роде поменялись местами. Александр отрекомендовал меня на эту работу, и вот я гоняю туда-сюда чужие ценности на суммы, в два – три десятка раз превышающие стоимость моей жизни в пересчете на украинские гривны.

Но самое главное, всё это перевозилось без какого-либо прикрытия, в одиночку, в обыкновенных поездах, под час в плацкартных и даже общих вагонах. Почему не было страха – не могу понять до сих пор.

Я это к тому, что денег у меня хватало, как всегда, а значит и привычек менять не пришлось. Ира время от времени производила несанкционированный отъём средств, если я добровольно не приезжал домой, хотя бы раз в месяц и всё текло по уже устоявшемуся руслу.

Про море я ни то что бы забыл, но оно было где-то глубоко в контексте. Оно было своего рода оправданием тому, что я не живу дома, как все нормальные люди. Правда, я регулярно предъявлял свои претензии тем, кто взял с меня денег, обещая вывести на контракт с богатым судовладельцем. Кончилось тем, что деньги пришлось забирать силой, причем с привлечением бандитов, своих сил оказалось явно недостаточно. И потом уже самостоятельно, время от времени проходил всевозможные собеседования в разных конторах, как на русском, так и на английском языке. Один раз с налету хотел пройти даже на немецком, я его когда-то в школе учил, но выяснилось, что кроме «майне кляйне поросенок вдоль по штрассе пиз… овал» ничего не помню. И все бы оно и было так весело, если бы в один прекрасный момент не стало так грустно.

Группой лиц мне было выражено доверие стать курьером уже на Австрию, дескать «человек ты проверенный, знаешь английский, можешь вести правильный диалог, если надо будет». На последнем «если надо будет» был сделан особенно четкий акцент – это означало, что не надо базарить совсем.

Вена – это первый перевалочный пункт за пределами Украины, да и России. Аукцион в Вене – это начальная стадия, ну а дальше уже Лондон и т. д. Коридор гарантировался, визы, деньги, билеты, – ничего меня не касалось. Прицепной вагон прямо в Одессе, ну просто кайф!

И всё-таки, что-то не давало мне по полной вкусить удовольствия от мысли, что скоро «бьютифул лайф». Больно складно всё получалось, да и не ездили «непосвящённые» на такие симпозиумы. Сложность заключалась в том, что среди нумизматов у меня никого, с кем можно было бы пообщаться на эту тему. Везде гриф супер секретности и конспирации, причём в общих же интересах.

За два года я уже приобрёл немало разных знакомых в этой среде и понял, что дружбы здесь не бывать, поэтому вёл себя отстранёно. Соответственно, так же холодновато все относились и ко мне, усматривая в этом элемент высокомерия.

И всё-таки случай мне подвернулся. В Херсоне на очередном выезде, когда мне уже делали визу на Австрию, разговорил я двух ребят, не из последних. Серьезной «антики» у них никогда не было, так себе, по мелочам промышляли, но интерес проявляли недетский. Все расспрашивали на первых порах, откуда, дескать, взялся такой, ведь тебя никто не знает, хотя подобные вопросы здесь задавать не принято, в общем, не очень далёкие ребята. Они были, как двое из ларца и ездили только в паре, хотя практически все группами и ездят кроме меня, никто не должен был знать сколько и чего я везу, это, наверное и спасало.

Так вот, в этот раз я был сама любезность, сдружился за пять сек. Никогда не думал, что могу быть таким лицемерным. Анекдоты, чаёк-кофеёк, можно было бы и коньячок – так нельзя. Выяснилось, что ребята, ввиду простоты наивной и любознательности нездоровой, имеют немало всякой ненужной, можно даже сказать обременительной информации. Один из них вдруг начал рассказывать, что на прошлом аукционе, цитирую: «не были представлены некоторые ранее заявленные лоты, по-видимому, был сбой на границе». Когда он произносил эти слова, у меня начал развиваться комплекс неполноценности, ну или «не совсем полноценности». Такая эрудиция и знание вопроса – с ума сойти, и лицо одухотворённое, как у Моны Лизы.

– Да и хрен с ним – сказал я, – нас то, как это касается? И тут выяснилось, что я ничего не смыслю в хитросплетениях античной мафии, сейчас грядут большие корректировки в бизнесе, а один «серьезный бес» сказал им по секрету (!!!), что надо будет пару кило мануфактуры пожертвовать на погоны.

Картина сложилась вряд моментально, я тут же потерял всякий интерес к Бобчинскому и Добчинскому, поспешно удалившись думать свою мысль, чем очень сильно расстроил последних, они давно не видели таких обаятельных почитателей своего таланта и разносторонних способностей. И вот эта свободная пара ушей уходила, так и не дослушав авторитетного прогноза на будущее нумизматики и коллекционного дела в целом.

Да, теперь не было никакого сомнения, меня хотят отдать в жертву т. е. при переходе границы, таможенники должны были обнаружить у меня античных предметов, запрещённых к вывозу на сумму достаточную, чтобы можно было рапортовать об очередном пресечении хищения культурных ценностей и попытки их вывоза за бугор. Здесь конечно на лицо сговор заинтересованных лиц и поэтому никто дальше не стал бы копать, одним хорошие показатели, другим спокойствие, ну а со мной как в той песне —

– Все довольные остались,

– Снова к Досе все подались,

– А Иван уехал в Магадан.

Саша, вот сучёнок!!! Он не мог не знать о подставе и не маякнул. Конечно же, он всего лишь винтик и своя рубаха ближе, но всё равно, в память о том, из какого дерьма я его вытянул, мог хотя бы намекнуть. Никому нельзя доверять.

Сейчас главное понять, что делать. Как красиво уйти целым и невредимым. Ведь если откажешься, то перекроишь себе кислород в этом бизнесе навсегда, хотя какой там бизнес, сплошная рулетка.

Ситуация, мягко говоря, очень щепетильная, да и червь сомнения не даёт покоя, вдруг сам себе всё это придумал и нет на самом деле ничего страшного. Но интуиция и без того говорила мне обратное с самой первой минуты, а теперь и логика не могла не увидеть явного провокационного подтекста и подсказывала, что я по всем параметрам прекрасно подхожу на роль козла отпущения.

Действительно, я ведь так и не стал своим в этой среде и отчуждённость была иногда прямо-таки неприкрытой. Логика в тандеме с интуицией – это термоядерная смесь и она сильнее любых доводов. Всё, надо спрыгивать.

Причина. Нужно было искать серьёзную причину. Хотя с другой стороны, она должна быть настолько простой, что бы можно было сказать: «дурак, он и в Африке дурак». Сложность заключалась в том, что меня не считали этим самым дураком, и потом надо, что бы никто, не дай бог, не заподозрил моего сговора с Сашей, тем более, что его и не было. А вот на Сашу у меня теперь совсем другие виды, он мне нужен был при добром здравии, да и себе я желал бы не хворать.

Конечно можно было бы тупо заболеть, но это как раз совсем не то. Решение пришло как-то внезапно. Запить. Ведь это же так просто, взять и запить. Более естественным, чем запой, для русского человека может быть только одно – очень сильный запой. Тем более я всегда любил сочетать приятное с полезным. И начинать надо прямо сейчас, что бы успели подготовить замену.

До того, пока коллекционеры всех мастей разъедутся из Херсона по домам, ещё пара-тройка часов, поэтому можно зарисоваться уже сегодня. Я принял дозу коньяку и с полупустой бутылкой заявился на слёт, имитируя слишком подвыпившего балагура из провинции. Нёс всякую ахинею, очень сильно расстроил своих новых друзей, один из которых, как всегда беспардонно и очень разочаровано сказал: – «Надо же, как спиртное меняет людей! Ну никогда бы не поверил, если бы сам не увидел».

И потом, где-то через часик, я все-таки услышал долгожданный шёпот: «Вот что бывает, когда падает код». Слегка отпив из бутылки, как бы в пьяном угаре, развернувшись и чуть не завалившись на «головы беспечных парижан», я переспросил: «Кто-кто падает?!» – и увидел, что это был Миша – сильнейший реставратор из Запорожья, а по совместительству близкий приятель Гурама, для кого, собственно, весь этот спектакль и устраивался.

– Не дождетесь, скорее я сейчас начну кое-кого валить.

Все молча выслушивали этот бред, думая, а вдруг в сумке «волына», кто его знает, дурака пьяного. Благо, что публика вся сплошь культурная, а так могли бы и в голову настучать.

План минимум был выполнен. Громко выругавшись и заключив на прощанье, что среди собравшихся нет ни одного нормального мужика, с которым можно потолковать и выпить по чуть-чуть, отвалил восвояси.

Теперь второе – Саша, вернее мое поведение в отношении него. Сказать ему, что я взломал их план? А вдруг он подстрахуется и все выложит по лестнице, вот тут-то будет совсем плохо, хуже, чем если бы я просто отказался от предложения. Тут меня сразу обвинят в мутках, которые привели к убыткам.

И все-таки встречаться с ним необходимо, но чуть позже, когда он узнает о случившемся, вернее о реакции заинтересованных лиц на случившееся, тем более, что у меня материала тысяч на сто.

Короче, еду в Никополь, а там будет, что будет. Саша знает, где меня искать.