Текст книги "Кооп-стоп (сборник)"

10

Ранним утром заготовители потребительской кооперации Ефим Андреевич Шлесинберг и Иосиф Моисеевич Белькович выехали в Гродненскую область на закупку и заготовку рогатого скота. Для этих целей им всегда выписывались под отчет крупные суммы. Несколько часов пути на тарахтящем грузовике – и заготовители очутились на деревенском базаре, на котором столпились сдатчики, их большеглазые коровы да упитанные бычки.

– Здорово, мужики! Как сегодня товар?

– Смотри, уважаемый, все как на подбор.

Шлесинберг подошел к давнему знакомому деревенскому старику Митричу и его коровам, а Белькович, заметив неподалеку несколько крепких бычков, двинулся дальше.

– Хороша Зорька, хороша. Что просишь?

– Пятьсот рублей, не обижу, хороший товар.

– Да ты что, Митрич, з глузду з’ехаŷ? Ты где такое видел? Я что, похож на капиталиста? 100 рублей – красная цена!

– Ефим Андреевич, не дай помереть с голоду семье, какие сто рублей! Я ж кормил сколько Зорьку-то, смотри, какая упитанная.

– Аж ребра торчат, упитанная! 100 рублей и дело с концом. А вот еще ту куплю – за две 200 отдам! Ты когда такие деньги видел, Митрич? Соглашайся!

Митрич еще несколько минут пыхтел, пыхтел, но согласился. И правда, семью кормить надо, другие и этого не дадут, а если и дадут, то через год. А тут можно прямо сегодня получить заветные деньжищи.

– Забирай Зорьку, и Венеру забирай! – прогундел Митрич.

– Скрестили арбуз с тараканами, че, прям на самом деле Венера? – усмехнулся Шлесинберг. – Вот тебе двести рублей, и дело с концом!

Вдалеке базара торговался Белькович, наступая массой тела и громогласным баритоном на тщедушного мужичонку с бородкой:

– Слушай, это – не телятина, а старая говядина!

– Эй, мил человек, что ты говоришь, слушай, этот теленок только сегодня утром бегал за коровой.

– Так он не за молоком бегал! Наверное, за чем-то другим! – под общий гогот базара парировал Белькович, подходя к привязанной за веревку животине:

– Ну что, коровка, что ты мне сегодня дашь – молочка или говядинки?

Белькович заплатил за корову, погрузил в машину и направился дальше. Обладая полной свободой при закупке рогатого скота, он, как обычно, снижал вес и цену до неприличия, пока не нарвался на здорового крестьянина, готового постоять за себя и за свою упитанную корову:

– За 100 рублей иди кабанам хвосты крутить! 100 рублей он мне предлагает!

– Так твоя корова не стоит больше, уж я-то знаю!

Вскоре у мужиков аргументы закончились, в бой вступили кулаки, так что следующая покупка рогатого скота закончилась дракой.

Уже вечером в чайной всех продавцов и заготовителей примерила водка. У каждого нашелся повод отпраздновать и забыть нанесенные за день обиды. Теперь мужики, гремя стаканами, хвастались друг перед другом, сколько заработали за один базарный день. И на самом деле было уже не важно, кто и кого на этот раз обхитрил…

Иосиф Моисеевич Белькович вернулся из командировки довольным: ему удалось заработать до неприличия приличные деньги. И теперь он, имея полную свободу сдать в контору мясо по фактическому весу, выписывал на неучтенный вес фиктивные квитанции. А если учесть, что конина и субпродукты имели практически ту же цену, – как минимум 800 рублей чистой прибыли за два дня командировки Иосиф Моисеевич точно урвал!

Сидя в частном деревянном доме на завалинке, он писал на листках ученической тетради примитивные документы с огромным количеством грамматических ошибок. За неполные семь классов образования в средней школе Белькович не успел овладеть грамотой в полной мере. Однако, чтобы при проверке не подкопались ревизоры, понятное дело – надо бумажки оформлять по всем правилам, но на вымышленных лиц. Вряд ли в силу своей необразованности он читал когда-либо гоголевские «Мертвые души», но в смекалке накопления денег, не проходивших через бухгалтерию, ему было не отказать.

Обслюнявив синий химический карандаш, Белькович старательно выводил последнюю подпись на свежесостряпанном документе, как за спиной показалась голова супруги.

– Я смотрю, денег прибавилось в семье! Йеся, купи мне шубу! Я давеча в универмаге видела, что новые завезли!

– Ну скажи мне, Марго, на кой тебе четыре шубы? – не отрываясь от ученической тетрадки, пропыхтел Белькович.

– Так я в комиссионку норковую отнесу…

– И ты хочешь сказать, что все в районе будут знать, что у тебя четыре шубы? Ты смерти моей хочешь? Или чтоб я на нарах ошивался? – от нервного напряжения огромный пивной живот Бельковича стал перекатываться то влево, то вправо.

– Ну тогда давай на море съездим! Так давно не были! – не унималась Марго.

– А три месяца назад я вернулся из Пицунды? Отстань, не гневи бога, у нас скоро очередь на машину подойдет.

– Ты бы уже давно купил машину, чуть переплатив без очереди!

– Чтобы навлечь ревизоров на проверку? Откуда, черт возьми, это у Бельковича такие доходы? Спасибо, матушка, уважила! Иди лучше не стол накрывай, есть хочу!

Марго скривила губы в недовольной гримасе, но делать нечего, надо подчиниться главному кормильцу. Пышные женские формы поплыли на летнюю кухню греметь тарелками, ибо только так и можно было выказать недовольство решением мужа отказать в покупке новой шубы.

Иосиф Моисеевич тем временем закончил мусолить документ, достал из кармана аккуратно свернутые в трубочку купюры и, сложив деньги в стеклянную литровую банку, спрятал в деревянном туалете под крышу.

– Водки налей! – прогундел Белькович, глядя на поставленную перед ним тарелку ароматных свежих щей. Марго, по прежнему дуясь и играя в молчанку, беспрекословно налила 70-граммовую рюмку и стукнула ею по столу, словно сваю вбила.

– Полегче на поворотах, ишь надулась, шубу ей подавай! – прокричал было заготовитель, но тут же поперхнулся ложкой горячего супа, увидев перед собой на веранде соседа Владимира Абрамовича Минько. «Вот нюх у человека, как только где сто грамм наливают, он тут как тут!»

– Здорово живешь, Йеся, извини, я на минутку!

– Присаживайся, соседушка, – поменяла гнев на милость Марго, доставая тарелку из шифоньера для нежданного гостя. – Щи свеженькие, попробуй!

– Благодарствую, Маргарита Павловна, не откажусь, коли так!

– Рюмочку?

– Ну что ты спрашиваешь, Марго, когда Владимир Абрамович от рюмочки отказывался?

– Спасибо, соседушка, вот жена у тебя, Иосиф Моисеевич, загляденье! Понятливая! Заботливая!

– Будь здоров и не кашляй! Да не заглядывайся! – буркнул Белькович, недовольно чокаясь с соседом.

Уже через полчаса два соседа, сидя на завалинке после сытного обеда и выпитой поллитры, рассуждали на вариации темы «Ты меня уважаешь?». Горячительная влага согрела не только трубы, но и душу, поэтому обычно грозный Белькович раздобрел, обмяк и растаял при одной только мысли, что какую-нибудь бумажечку можно оформить и на соседа. Не зря же он ему водку наливал!

– Абрамыч, на, подпишись за моего кабана!

– Давай, – охотно согласился сосед. – А где?

– Вот тут!

Сосед подписал акт на фиктивную сдачу кабана от своего имени, и теперь Белькович с легкостью мог отчитаться, что он получил за выращенную скотину 274 рубля и 25 копеек.

11

Вера Андреевна шла по непыльной дороге, то там, то сям переступая через не высохшие после дождя грязные лужи. Она направлялась к оперуполномоченному Горунову узнать новости о судьбе своей анонимки про деятельность Оршицкого райпотребсоюза. Судя по всему, какое-то движение анонимка уже должна была получить, и женщина, мечтающая наказать нерадивого мужичка, отказавшего в ее скромном похотливом желании, пребывала в приподнятом настроении от предвкушения услышать подробности об осуществленной мести. Вдруг вдалеке у магазина она заметила две до боли знакомые фигуры – бывший муж с новой пассией направлялся в сторону автомобиля с покупками.

У Веры Андреевны защемило в груди от обиды – не столько от того, что ее какое-то время назад оставил муж, а скорее потому, как он заметно преобразился с молодой женщиной. Он и сам помолодел, постройнел, оттого уже казался выше ростом и – о боже – стал элегантным и обходительным с дамой, чего в прежней жизни за ним никак не водилось. Ну когда это он открывал двери автомобиля перед ней? В их жизни и автомобиля-то никогда не было, так, считанные поездки в такси. «Что такого в ней он нашел, чего нет во мне, образованной и уверенной в себе? Ничего, ничего… погуляешь и вернешься, кобелина…» – думалось Вере Андреевне, на мгновенье остановившейся на перекрестке дорог. Хорошее настроение от предвкушения мести заведующему овощным складом заготовительной конторы растворилось как дым, и теперь уже грузная дама в скромном серо-черном одеянии, не глядя по сторонам, зашаркала на стоптанных каблуках в сторону районного отдела по борьбе с хищениями социалистической собственности.

– Ну что, Вячеслав, чем порадуешь?

– Да ничем, Вера Андреевна, не могу вас ничем порадовать. Рапорт я подал, но прокурор оставил его без движения. Недостаточно фактов. А улик и вовсе нет! – недовольно бурчал себе под нос Горунов, приглашая Веру Андреевну присесть на стул у стола.

– Значит, надо организовать серию анонимок, одной не поверили, а сотне поверят!

– Ох, да где ж их взять? Да еще чтоб не под копирку?

– Нам надо, мы найдем! – парировала женщина, не привыкшая отступать перед трудностями.

Горунов отлично понимал всю безвыходность ситуации с анонимками, уж больно влиятельная контора районная потребкооперация во главе с без пяти минут Героем Социалистического Труда Марком Наумовичем Бородиным. К тому же ему непонятно было, что движет этой властной партийной дамой: уж явно не желание просто так вывести всех преступников на чистую воду. Чем ей насолил Бородин? Или кто-то иной? Хотя, безусловно, зацепиться в деле было за что, поскольку, по сравнению с государственной торговлей с ее бесконечным товарным дефицитом, в этой конторе всегда было чем поживиться. Сама система потребительской кооперации позволяла получать большие деньги всем, кто работал в этой сфере. И все же не пойман – не вор, а как поймать, если на любые проверки посылаются прикормленные ревизоры? И прокурор не дает вникнуть дальше своего носа. Горунов не только носом, всем нутром чувствовал, что в кооперации осуществляется хищение в особо крупных размерах. А хищение в особо крупных размерах, как известно, не может осуществляться в одиночку. И здесь наверняка зарыта круговая порука, но пока нет сотни анонимок, делать нечего. Остается только бороться с мелкими рыбешками, на которых не наложит вето прокурор.

12

Марк Наумович обычно возвращался домой затемно, и потому не всегда его с ужином дожидались верная жена Соня и три дочери.

– Ужинать будешь? Я разогрею.

– Устал, чаю бы попил, только умоюсь.

В настенном зеркале ванной комнаты на Марка Бородина глядели большие глубокие усталые глаза пятидесятилетнего мужчины, который все чаще не понимал череду событий, не соответствующих придуманному им самим идеальному устройству мира. Смыв с себя суету дня, Марк Наумович зашел на кухню и ахнул от удивления. На столе горели праздничные свечи и любимый киевский торт.

– Праздник?

– Девочки не дождались, ушли спать. Какой день сегодня, не помнишь?

– Нет.

– Наша с тобой годовщина.

– Милая, прости, забыл.

Как часто он помнил о своих обязанностях, судьбах и проблемах начальства и подчиненных, забывая о таких простых семейных и дорогих сердцу вещах. И теперь, стыдясь забывчивости, он молча поцеловал любимую спутницу жизни. От нахлынувших воспоминаний молодости, прошедшей в годы военного лихолетья, деревенской нищеты и постоянного изнурительного труда, он размяк, поддаваясь, казалось бы, позабытому острому романтическому чувству любви к самой дорогой женщине на свете, как будто дарованной свыше.

Соня после рождения детей давно уже работала библиотекарем, она всегда много читала, а потому была интересной собеседницей в самом изысканном обществе. Но кроме необыкновенной образованности Соня обладала удивительной интуицией предстоящих событий, как будто видела то, что непременно сбудется. И чувствовала людей как никто другой.

– Какой груз ты несешь, зачем обременяешь себя мрачными мыслями?

– Не понимаю, что происходит вокруг, устал без толку крутиться и ничего не получать взамен.

– А что ты хочешь взамен?

– Я не понимаю, почему все хотят только брать и ничего не отдавать, – устало гладил жене руку Марк Наумович.

– Ты отдаешь, этим пользуются все люди, кто тебя знает. Разве этого мало? Что же тебя тяготит?

– Разве мы за это воевали? Почему все так?

– Как?

– Из-под полы, все по принципу: ты – мне, я – тебе. Откуда этот чертов дефицит во всем? Схватить на халяву и удрать поскорей?

– Видишь ли, еще на заре советской власти, когда встал вопрос о модернизации страны, теоретики и большевистские лидеры решали, как следует развиваться советской экономике. Кто-то предлагал стратегию сбалансированного роста с постепенным расширением государственной и коллективной собственности, разумное рыночное распределение и привлечение зарубежной технологии. А кто-то выступал за рост экономики по ускоренной программе по директивному управлению, когда все подчинено государственному планированию и жесткому ограничению в потреблении. Победило то, что проще, ведь к власти пришли необразованные в большинстве своем люди.

– Это понятно. Государство говорит мне, что надо производить, какого качества и в каком количестве. И куда товар потом направить на реализацию. При этом никто не считает, как расходуются ресурсы на производстве, как и в какие сроки продукт продается или не продается, никто ни за что не отвечает.

– Кроме руководителей страны.

– А они-то за что отвечают? Давно живут при коммунизме.

– Но ты-то смог на предприятии построить эффективную систему!

– Только при всей строгой системе Госплана государство эффективность моего предприятия никак не может контролировать! Всем контролерам нужно только побольше мяса, колбасы да коньяка с черной икрой! А как идти в ногу со временем? Как морально устаревшие станки поменять на новые, чтобы произвести новый товар? Пока они наверху согласуют мои прошения, товар устаревает до рождения!

– В этом и есть парадокс директивной экономики! Все население занято, производства загружены, а везде дефицит. И никакого стимула в экономии. Марк, ты просто устал, тебе надо отдохнуть, все наладится, вот увидишь! Давай спать!

– Да, милая Соня, прости, я действительно устал, – Марк обнял жену и нежно поцеловал.

13

Утро пятницы у Марка Наумовича выдалось нервным. Не прошло и недели с прошлого выезда на природу, как его пришлось организовывать вновь. Опять по телефону потревожило начальство – высокопоставленные чиновники, которым подавай стерлядь, воблу и икру. И опять приходится выполнять их волю. Да еще из канцелярии продублировали: смотри, Наумыч, не подкачай! Конечно, Наумыч организует прием, как положено по этикету. И чем выше начальство, тем больше требований, продиктованных сверху.

«Придет большой партийный босс, досыта поест, вдоволь попьет и решит еще что-то с собой прихватить. И без всякой оплаты. А кто-то должен это списывать, кто-то должен за все платить! И отказать нельзя – хуже будет, не отказать – будет ли лучше?» – Бородин продолжал думать невеселые думы, пока по селектору секретарь Люсенька не сообщила:

– Марк Наумович! К вам посетители!

– Кто еще?

– Глузин и Антонов.

– Что им нужно? Не до них!

– Подписать документы, Марк Наумович!

– Хм, ну пусть войдут…

Заместитель директора заготконторы Илья Глузин, слегка оттолкнув заведующего убойной площадки Александра Антонова, первым притиснулся в дверной проем:

– Наумыч, тут это…

– Что тебе подписать, Илья Исаакович?

– Вот, – протянул бумагу Глузин.

Марк Наумович, бегло пробежав глазами написанный химическим карандашом текст, взорвался:

– Какие 12 тощих поросят? На какой откорм? Ты меня в гроб загнать хочешь? В прошлом месяце было 12, в позапрошлом – 12, ты другие цифры знаешь? Или у тебя все по 12?

– Так ведь по партиям, Марк Наумович!

– Ты хочешь сказать, что ты отдал на откорм 36 поросят? А если проверят это Смольянское сельпо? Вы головой подумать можете на несколько шагов вперед? Не можете красть по-тихому? Надо, чтобы все все видели и вам за это ничего не было?

– Не волнуйся, Наумыч, мы там договорились!

– Договорились… – ехидно передразнил Марк Глузина, – и ты везде подписывал, Антонов?

– Так точно, Марк Наумович, наше дело маленькое. Очень скоро мы от них получим 12 откормленных подсвинков.

– На бумаге, Антонов! На бумаге! Идите уже, дайте подумать, что с этим делать! Прямо по Герцену: «Кто виноват?» И «Что делать?», честное слово!

С одной стороны, и Глузин, и Антонов, думал Бородин, элементарный страх потеряли в необузданной и безнаказанной наживе по оформлению бестоварных документов, с другой стороны, практически точно так же ведут себя и партийные, и милицейско-прокурорские боссы, бесконечно берущие со складов райпотребсоюза дефицитные продукты чуть ли не на тысячу рублей, «забыв» уплатить в кассу. Как же потом простому руководителю дебет с кредитом сводить? Есть ли здесь какой-то иной выход? Сегодня же на очередной вылазке на природу будет выпито и съедено 12 подсвинков, а если не съедено, то захвачено с собой! И где больший обман? Кстати, пора подумать о фуршете на природе.

Марк Наумович отправился с инспекцией в колбасный цех, чтобы самому выбрать к званому ужину что-нибудь стоящее из ассортимента колбас и ветчин.

– Нонна Петровна, не слишком ли ты много свиной шкурки в фарш добавляешь? – своим вопросом из-за угла Бородин застал мастера-фаршесоставителя врасплох, и Нонна Петровна Данильченко от неожиданности уронила шматок шкуры на пол.

– Ну что вы, Марк Наумыч, все пугаете?

– А как ревизор из-за угла спросит? Сама-то ешь такую колбасу?

– Да кто ж ее будет есть? Для своих не кладем! А в магазине все купят, не успеваем коптить!

– Вот именно! В прошлый раз Фима навыбирал «деликатесов», я на банкете чуть не поперхнулся – не докапчиваете колбасу! Уволю к чертовой матери, ей богу!

– Ну что вы ругаетесь, Наумыч? – вышла на шум заведующая колбасным цехом Елизавета Киршевич. Но Бородин не унимался:

– И воду добавляете сверх нормы! Ну что вы, как жулики! Кругом обман!

– Так ведь все спросом пользуется! Магазины разрывают на части, им все мало, народ любую колбасу сметает с прилавков! – парировала Киршевич.

– Так вы скоро бумагу в нее засунете! Когда же вы будете работать без нарушения технологии, с соблюдением всех ГОСТов? Покажи мне, что можно взять для банкета!

Киршевич расторопно провела Марка Наумовича в свой кабинет, и там уже глава Оршицкого райпотребсоюза смог выбрать те мясные деликатесы, за которые не пришлось бы краснеть на природе перед очередной партией руководящих боссов.

– Пробуйте, Марк Наумыч! Пробуйте! Это очень вкусно, все будут довольны! – пыталась услужить Киржакова боссу.

На этот раз выезд на природу был запланирован в уютном ресторанчике на окраине города. Лето полным ходом вступило в законные права, на крупных березовых ветках струились витиеватые сережки, и соловьи занялись привычными для теплой поры распевными трелями.

Как только официантки в фирменных фартучках успели расставить по столам нарезки из мясных деликатесов, в зале появились гости – следователи прокуратуры во главе с прокурором области Егором Владимировичем Дунаенко. За ними пожаловала районная партийная элита, которая обычно выпивала элитного коньяка не меньше работников правоохранительных органов.

– За Марка Наумовича!

– За Егора Владимировича!

– За нашу доблестную коммунистическую партию! – поминутно раздавались тосты со всех сторон.

Через полчаса безудержных возлияний Дунаенко взглядом встретился с Бельковичем, подавая знак, чтобы тот вышел на улицу.

– Пойдем покурим! Разговор есть, Иосиф Моисеевич!

У придорожной березки Егор Владимирович смачно затянулся, изящно выпустил клубок дыма, похлопывая по плечу Бельковича:

– Ну что, Моисеич, опять на тебя анонимка пришла!

– На меня? – испуганно отреагировал Белькович. – Я-то что сделал уже?

– Как видно, не дают честным гражданам покоя твои деньжищи, которые ты хапаешь и днем и ночью!

– Да что ж им не живется спокойно, этим честным гражданам! Что я могу для вас сделать?

– Мне костюм нужен, вот понимаешь, скоро коллегия.

– Так ведь нельзя, Егор Владимирович, на каждую коллегию в новом костюме являться, еще как на вас анонимы найдутся!

– Молчи, дурак! Не найдутся, мои тылы крепки!

– Не волнуйся, Егор Владимирович, будет у тебя костюм! Завтра позвоню!

– Ну, пойдем выпьем, что ли, – довольный результатом переговоров прокурор, обняв тушу Бельковича, побрел в ресторан за добавкой.

Весь вечер Фима дергался, ожидая увидеть ту, чья нога чуть ли не сорок пятого размера могла растоптать кого угодно. К счастью, Вера Андреевна не появилась, может быть, оттого, что крупных партийных боссов на встрече не предвиделось. А мелкая рыбешка ее никогда не интересовала. Потихоньку пьянящий напиток ударил в голову, и Ефим Ильич Рыжиков осмелел. Давненько он мечтал об автомобиле и даже стоял в очереди в исполкоме на его получение, но очередь могла продлиться и год, и два, и пять лет, а любимой Аннушке, давеча обиженной на второсортный болоньевый плащ, привезенный из Молдавии, очень хотелось приобрести машину как можно скорее. Фима приметил, как за дальним столом сидит человек из райисполкома по фамилии Рудишкин. Это ли не случай, когда можно запросто к нему подойти и попросить о внеочередной покупке – автомобили в советское время, дорогой читатель, распределялись по квотам, утверждаемым в исполкомах.

– Добрый вечер! – Фима решительно присел рядом с исполкомовским клерком.

– Добрый! Чем обязан?

– Игорь Николаевич, ну что вы так грозно настроены?

– Как обычно, вам-то что?

– Хороший вечер, а вы один!

– Вы меня на танец хотите пригласить? – проминорил клерк, прожевывая кусок шницеля по-министерски.

– Ну что вы! Просто компанию хотел составить. Позвольте представиться, Рыжиков Ефим Ильич, заведующий овощным складом райпотребсоюза.

– Что просить будете? – брезгливо поморщился Рудишкин.

– Ну что вы, как можно! Просить – это когда нечего дать взамен.

– И что же вы можете мне дать?

– Да что угодно! Помидорчики, огурчики, свинину, баранину, икру, коньяк…

– А что же желаете получить взамен?

– Автомобиль… – пролепетал Рыжиков.

Рудишкин поперхнулся, вытаращив глаза на Фиму:

– Вы в своем уме? Я не председатель исполкома, я ничего не решаю!

– Ну вы же в комиссии! Поймите, я стою в очереди на «Запорожец», но с таким успехом я простою еще лет пять, ей-богу! Я прошу вас, помогите, – Рыжиков подвинул стул поближе, накаляя просьбу до предела, – подвиньте мою очередь, моя благодарность будет безграничной! Что хотите требуйте взамен!

Не меняя брезгливое выражение лица, Рудишкин с невозмутимым видом достал перьевую ручку из внутреннего кармана пиджака и написал что-то на бумажной салфетке.

Фима, увидев круглую сумму, выведенную на тонкой бумаге, присвистнул. Игорь Николаевич добавил:

– Вы, как вас там…

– Ефим Ильич.

– Да, Ефим Ильич, вы член партии?

– А при чем тут партия?

– Только членам партии можно подвинуть очередь. К тому же вы должны понимать, что я – не один в комиссии.

– Хорошо, я понимаю, все будет. Не волнуйтесь.

– Заседание через неделю, готовьтесь.

Фима вытер испарину со лба, расшаркался и удалился к своему столу, тут же выпив залпом рюмку коньяка.

Вскоре банкет превратился в простую пьянку, изысканные нарезки буженины и ветчины перекочевали в сумки официантов, а Егор Владимирович бухнулся своей избранной физиономией в недоеденный салат оливье. Бородин был готов к такому повороту событий:

– Фима, проконтролируй, чтобы Дунаенко здесь не остался. Ты же знаешь, что делать, если что? Да, и раздай продуктовые наборы страждущим!

– Да, Марк Наумыч, будет сделано, не волнуйся!

Конечно, сложно оправдать хищение сотен тысяч советских рублей какими-то банкетами и взятками, в результате которых правоохранительные органы закрывали глаза на многочисленные анонимки, подробнейшим образом расписывавшие правонарушения работников райпотребсоюза. Всякий раз, когда ОБХСС инициировал по анонимному сигналу проверку, работа заканчивалась очередной попойкой, и лучший в СССР райпотребсоюз мог процветать и дальше многие годы.