Текст книги "Кооп-стоп (сборник)"

19

Вернувшись из Мурманска, в котором Марк Бородин успешно договорился о поставках нескольких тонн яблок из белорусской глубинки, председатель Оршицкого райпотребсоюза застал сюрприз – юбилей высокопоставленного работника Витебского облпотребсоюза Евгения Викторовича Жаркова. И это сообщение Бородина явно не обрадовало: едва залатали одну дыру, тут же возникла новая. А что делать? Для поддержания авторитета и множества связей с ответственными работниками необходимо было постоянно делиться. И это означало только одно: опять банкет и подношения из «фонда».

– Люсенька, позовите Бельковича и Глузина ко мне!

– Глузин, Марк Наумович, еще из Азербайджана не вернулся!

– А Рыжиков?

– Его тоже нет на месте!

– Ну пусть один Белькович придет, срочно!

Вскоре в кабинет председателя протиснулся круглый живот Бельковича:

– Вызывал, Наумыч?

– Да, жду. Вот что. У Жаркова юбилей!

– Да что ты! И сколько ему?

– Да какая разница! Надо что-то дарить!

– Кабана подарим, чем не подарок на юбилей? – присел на стул вспотевший Белькович.

– Неплохая мысль, вот и займись делом! Да, еще надо выяснить, кто будет из высоких лиц. Коньяк, икра, балык… В общем, ты все знаешь, бери из моего фонда, да не забудь в книге пометить.

Белькович нехотя встал со стула и поплелся исполнять поручение авторитетного человека, от которого здесь зависело все.

И через несколько дней все повторилось в ресторане на окраине города. На сей раз поздравить юбиляра приехали начальники из Витебска и местное начальство в лице первого секретаря Оршицкого райкома Николая Ивашова, председателя Оршицкого исполкома Николая Прищепо, и, разумеется, прибыл сам юбиляр. В зависимости от важности начальника и его личной благосклонности к райпотребсоюзу Бородин дал указание поднести каждому столько-то бутылок коньяка, экспортной водки или вина.

– И как ты думаешь, Евгений Викторович, юбиляр ты наш, почему в городишке провинциальном райпотребсоюз процветает? А я отвечу! Не перевелись на земле белорусской опытные руководители-самородки, – молвил тост за здоровье Бородина Николай Ивашов.

– Надо присылать к тебе, Марк Наумович, делегации опыт перенимать! – вторил ему Николай Прищепо.

– Так уж присылают чуть не каждую неделю! Отбоя нет! – отшучивался Марк Наумович с грустными глазами.

Венцом праздника под всеобщее улюлюканье стал вынос кабана – жирного подарка юбиляру.

– Ты с ума сошел, Марк Наумович! – крикнул довольный Евгений Викторович, но распорядился тут же унести кабана в служебную машину.

Боясь встретиться с грозной Верой Андреевной, Рыжиков подъехал на торжество только к шапочному разбору, чтобы проконтролировать отправку высоких чиновников по домам. Но, как назло, у самого входа головой врезался в большой живот партийной дамы.

– Фима, вы здесь? – сменила гнев на милость Вера Андреевна. – Я уж и не надеялась вас увидеть.

– Простите, я очень спешу, – трусливо пролепетал Рыжиков.

Когда крупная идейная дама поняла, что Фима по-прежнему ее избегает, от милости не осталось и следа.

– Очень скоро, Фима, вы поплатитесь за неучтивое поведение! – в мстительном гневе голос Веры Андреевны стал похож на низкий лай огромной собаки.

– Вы мне угрожаете? Ну почему? Чем я провинился перед вами, голубушка?

– Скоро, Рыжиков, скоро вас настигнет возмездие!

– Чушь какая! Поймите! Я не могу вам оказывать знаки внимания! Я женат! То была ошибка!

– Ошибка? Я вас не желаю знать! – с громом крикнула Вера Андреевна, и то ли от грозного крика, то ли от внезапного порыва ветра упало и покатилось прочь помойное ведро у парадного подъезда ресторана.

– Что с тобой, Фима? Ты как будто привидение встретил! – вышел подышать Марк Наумович.

– Уж лучше бы привидение…

– Проблемы?

– Не волнуйтесь, Наумыч, это личное.

– Ну, смотри сам. Проверь тут все, как всегда. Я уехал, – сказал Бородин и умчался на своей верной 21-й «Волге», чтобы рано утром отправиться в следующую командировку, на этот раз в Пярну.

20

Крупный рыбоконсервный комбинат в эстонском городе Пярну был построен в послевоенные годы. А в середине шестидесятых годов директором на градообразующем комбинате стал однополчанин Бородина – Отто Райнис, сумевший добиться на предприятии невероятных успехов.

– Как я рад тебя видеть, Марк! Молодец, что приехал! Устал с дороги, или пойдем покажу тебе свое государство?

– Не устал, Отто, водитель устал, отпущу его в гостиницу и пойдем…

– Что ты, какая гостиница! Сейчас я все организую – я же тут как рыба в воде.

Светловолосый мужчина с длинным прямым носом и ясными голубыми глазами в элегантном костюме тут же по селектору связался с секретарем и определил белорусских гостей в местный санаторий «Эстония».

– Извини, хотел пристроить тебя в специальный санаторий, где обычно отдыхают советские космонавты, но сейчас самый разгар сезона, все занято. Знаешь, Пярну не так давно стал курортом общегосударственного значения! Но в «Эстонии» тоже неплохо, я думаю, тебе понравится. Пусть водитель едет, устраивается, а мы с тобой пройдемся.

Слегка убеленный сединой Райнис не без гордости провел небольшую экскурсию по рыбопромышленному предприятию, и Бородин по-хорошему позавидовал давнему другу, с которым в окопах пришлось пережить самые страшные дни в жизни.

– Чисто у тебя, красиво и слажено…

– А рыба ждать не любит! Да и у эстонцев порядок в крови, как у моей мамы: в доме должно пахнуть пирогами, а на столе всегда чистая скатерть. Ну что, выбрал, что брать будешь? Шпроты, салака, сайра, треска, да и икра есть! Все доставим в лучшем виде! Пойдем, я тебя самыми вкусными шпротами горячего копчения угощу! И великолепным пивом! Знаешь, у нас пиво очень хорошее.

– Слушай, друг, не нравится рыба? – с изумлением смотрел Отто на Марка, сидя в маленьком уютном кафе на берегу Балтийского моря.

– Ну что ты, очень вкусно…

– А что глаза такие грустные?

– А когда они были веселыми? Разве воевали мы с веселыми глазами? – по столу длинные музыкальные пальцы перебирали фортепианное соло.

– Ну что ты сравниваешь, 25 лет прошло, как прогнали фашистов, сейчас-то чего грустить? Живы остались!

– Это конечно, живы. Вот скажи мне, Отто, ты много работаешь, тебя уважают, ты доволен тем, что у тебя есть?

– А что? Все хорошо, Марк! У меня хороший дом, жена, дети выросли, у меня есть любимые собаки. Колли… Я так люблю с ними по утрам бегать!

– Молодец, у меня тоже как будто все нормально. Я не об этом.

– А о чем? Как это у вас говорят, «лучше журавль у небе, чем синица в руке»?

– И об этом тоже. Ты не замечал, кто принцип «кто не работает, то не ест» давно не актуален в нашей стране? Почему для того, чтобы хорошо жить, надо непременно выкручиваться, что-то доставать, кому-то что-то дарить, устраивать… Ну почему нельзя просто жить и работать, а не налаживать связи, выколачивать планы, а потом их стараться не срывать?

– Тебя на философию потянуло? Или кризис среднего возраста почувствовал? Что тебя гложет?

– Да ничего, это я так, пиво расслабило немножко. Устал. Но не оттого, что много работаю, устал не видеть результата своего труда. Все хотят на дармовщинку в рай попасть.

– Ты себя не идеализируй. Ты же тоже пользуешься какими-то благами!

– Я это заработал своим горбом!

– Друг, ты живешь в системе, и плохо тому, кто из этой системы выпадает. Конечно, на Западе ты бы уже миллион заработал. Но знаешь, как-то знаменитый американский финансист Рокфеллер сказал: если ваша единственная цель – стать богатым, вы никогда не достигнете ее.

– Я никогда не хотел быть богатым, – и без того близко посаженные черные глаза стали ближе и сосредоточенней. – Я хотел иметь свое дело, которое можно было бы передать детям, как когда-то было в царской России, до революции.

– Эко тебя занесло! Тогда ты не в той стране родился и не в то время! Пойдем лучше прогуляемся!

Они шли по тихой узкой улочке, наслаждаясь приятным морским бризом и еле слышным шумом волн. Двухэтажные дома, выстроенные в разных стилях, смотрелись не вычурными, а скорее ухоженными, с множеством палисадников и приоконных горшков с высаженными цветами.

– Когда-то Пярну назывался русским названием Пернов, а в начале XVIII века после Северной войны город перешел во владение русской империи. И в Пернове проживал Абрам Ганнибал – прадед Пушкина и сподвижник Петра Первого.

– Я не знал.

– И сейчас многие известные люди облюбовали Пярну. Долгие годы здесь отдыхал выдающийся скрипач Давид Ойстрах с семьей. Вот на этой улице они жили – улице Муули… Ты не переживай, дружище, все образуется…

– Да, конечно, прости за философские темы. Ты знаешь, скоро мне звание Героя Социалистического Труда должны присвоить. Косыгин недавно приезжал…

– Вот видишь! Вот и передашь свое дело, когда время придет! У тебя же три замечательные дочки! Выйдут замуж, зятья пойдут, внуки…

– А придет оно, это время?

– Не переживай, придет…

21

Горунов не спал всю ночь. Глядя на изрядно округлевшую луну в распахнутом окне, он нервно курил сигарету за сигаретой. Накануне вечером опер ОБХСС встретился со своим давним осведомителем Кешей, который поведал интереснейшую информацию. Несколько дней тот следил за Раскиным, в недавнем прошлом – сибиряком Броутманом, незаметно таскаясь повсюду. За все это время зубной техник ничем особо себя не выдал. В магазине больших денег не тратил, на рынке – тоже, в ресторанах не был, один раз в такси прокатился, но что в том особенного? Одевался элегантно, но не броско, так, один костюмчик серенький, правда, не из дешевых. С прекрасным полом не общался, на работу и с работы являлся вовремя. И, кажется, тихий и скромный советский гражданин, не к чему придраться. И нечего было бы и добавить к этому портрету, если бы Кеша не догадался зайти в стоматологическую клинику. Записавшись на прием к зубному, он присел в длинном белом коридоре с розовой каемкой на казенную кушетку в ожидании своего времени.

В осведомители к Горунову Кеша попал достаточно давно за мелкую спекуляцию и, как это обычно бывает с правоохранительными органами, пошел на сотрудничество ради свободы. И почему-то с виду не очень привлекательное дело так увлекло, что порой новоявленный осведомитель и сам уже представлял себя милиционером-сыщиком. Сидя в очереди к стоматологу, Кеша не страшился вставить давно выпавший зуб и, если потребуется, потратить таким образом свою собственную энную сумму на праведное сыскное дело.

Вокруг сидели иные страждущие починить челюсти в лице седовласого мужчины и трех почтенных дам. Кеша окинул взглядом всех присутствующих, остановившись на чересчур расфуфыренной клиентке, сидевшей по соседству. Золотая цепь с внушительным кулоном и драгоценным ограненным камнем на дряблом декольте, бряцающие увесистые серьги в ушах, окольцованные золотыми перстнями разбухшие пальцы свидетельствовали не столько о достатке обладательницы украшений, сколько о бездарном вложении внезапно свалившегося на мощно начесанную голову богатства. Кеша перевел взгляд на седовласого мужчину, читающего журнал «Знание – сила», и на двух скучающих дам, сидевших напротив. Вдруг повисшую тишину коридора, в которой слышалось только тиканье настенных часов, нарушил стук каблуков, и к очереди присоединилась прехорошенькая блондинка средних лет.

– Ираида Марковна, как я рада вас видеть!

– Ой, Милочка, какими судьбами? Как папа? И что, вы тоже к нему? – вопрошала Ираида Марковна, указывая на соседнюю дверь стоматолога.

– Спасибо, все хорошо с папой, я орехи недавно неудачно поела, теперь надо что-то делать, – и, переходя на шепот, блондинка продолжила, – Рудик сказал принести материал, чтоб быстрее было и качественнее.

– И что вы подразумеваете под материалом?

– У нас есть золотые монетки царской чеканки, Рудик сказал, что это весьма качественный материал.

Женщины стали шептаться еще тише, так что, как ни приклеивал ухо Кеша, больше ничего не услышал. Правда, и того, что услышал, было вполне достаточно, чтобы незаметно удалиться и бежать со всех ног к Горунову. Шальной осведомитель с ходу вывалил оперу новости про золотые монеты царской чеканки, не забыв описать в красках всех действующих лиц коридора стоматологической клиники.

И теперь, глядя в слегка освещенное луной ночное небо, Горунов размышлял о том, как следует распорядиться полученной от осведомителя информацией. Вряд ли будет толк от живца, посланного в стоматологическую клинику к осторожному Рудику, если тот рассчитывает только на своих клиентов и материал из драгоценных золотых монет царской чеканки. Человек, отбывший десять лет в местах не столь отдаленных, чужого к себе близко не подпустит. Кроме того, даже если операция на «живца» даст какой-то положительный результат и Раскина, что маловероятно, удастся взять с поличным, где гарантия, что дело у Горунова не заберет КГБ, не дождавшись, пока он доведет его до логического конца и разгонит шайку-лейку Оршицкого райпотребсоюза во главе с Бородиным? Честный и убежденный коммунист Горунов уже стал посмешищем в глазах коллег за бесконечные рапорты начальству и множество обращений в партийные органы по поводу устоявшихся хищений в особо крупных размерах в Оршицкой потребительской кооперации. Так что же изменится, если к этим обращениям добавится еще одно? А ничего. И что тогда? Молчать и наблюдать за круговой порукой? А как же коммунистические принципы, идеи? – не спалось взволнованному оперу ОБХСС. – Должна же где-то быть управа на жуликов? Только где? Нет правды на земле, но нет ее и выше? Выше, выше, выше… стоп! В ЦК КПБ, лично Машерову! Причем не по почте, а лично отвезти в приемную к первому лицу БССР!

От внезапно найденного решения Горунов испугался и разволновался пуще прежнего и все же, докурив последнюю сигарету, пошел писать в четвертом часу утра развернутую жалобу в ЦК о том, что в системе райпотребкооперации процветает воровство.

Он проснулся в восемь утра разбитым, вспомнил о своих ночных бдениях и волнениях, но найденный выход, казалось, придал смысл и ускорение холодному душу, включению газовой конфорки и завариванию кофе в турке. Придя на работу, Горунов тут же написал заявление на отгул, с легкостью подписал у начальства и отправился на поезде в Минск.

Во втором подъезде здания Центрального комитета Коммунистической партии Белоруссии у Горунова спросили паспорт и служебное удостоверение старшего оперуполномоченного ОБХСС Оршицкого РОВД, пометили в журнале обращений его фамилию и бесхитростно взяли увесистый конверт, адресованный лично Петру Мироновичу Машерову. Что делать дальше, Горунов не представлял. В Александровском сквере у Купаловского театра, посидев на лавочке у круглого фонтана со скульптурной группой, в которой мальчик играет с лебедем, он тупо насладился игрой малышки в сарафане в горошек и ее заботливой бабушкой, прошелся по центральной площади, где по праздникам обычно проходили парады и на специально выстроенной трибуне махал рукой проходившим мимо трудящимся Петр Миронович. Горунов такие картинки обычно видел по телевизору и теперь узнал мраморные трибуны и широкий Ленинский проспект. Вокруг туда-сюда сновали озабоченные своими мыслями советские люди, и никому не было дела до настоящего подвига, несколько минут назад совершенного простым милиционером Горуновым. Радостное ощущение выполненного долга понесло Горунова по проспекту в сторону вокзала пешком, и вскоре он наткнулся на длиннющую очередь в книжный магазин. Он никогда не видел ничего подобного! Нет, конечно, очереди привычно вошли в его сознание чуть ли не с молоком матери, но это были очереди за колбасой или апельсинами, в крайнем случае за бананами. А вот чтобы люди по сто человек собирались в очередь за книгами – такая картина разворачивалась на глазах у милиционера впервые. Вячеслав Горунов пристроился за крайним мужчиной в очках, поинтересовался, какой такой дефицит пригнал в центр столицы столько народу.

– «Приключения Томека» Альфреда Шклярского выбросили.

Глагол «выбросили» Горунову был понятен, чего нельзя было сказать о незнакомом Альфреде Шклярском и каких-то его «Приключениях». Мужчина в очках, прочитав недоумение в глазах Горунова, тут же пояснил:

– Это польский писатель, пользующийся громадной популярностью во всем мире. Он пишет серию приключенческой литературы о мальчике по имени Томек, который путешествует по Африке или по стране кенгуру. Мои дети просто до дыр зачитываются!

Не успел мужчина договорить, как кто-то бросил клич, что всем может не хватить популярного издания, и у магазина началась самая настоящая давка.

«Вот жизнь, толкаются, как тараканы в банке!» – подумал Горунов и поплелся восвояси по направлению к вокзалу. Трясясь в плацкартном вагоне, Горунов долго думал о том, чем ему предстоит теперь заняться. Было бы здорово попутешествовать по Австралии, как литературный польский мальчик Томек, но кто ж его, простого советского милиционера, туда пустит. А вот если вдруг наградят за совершенный героический подвиг по поимке особых государственных преступников, расхитителей социалистической собственности, то он, пожалуй, попросит разрешения, может, и пустят в далекую Австралию посмотреть на кенгуру…

В Оршице Горунов неторопливо прошел через привокзальную площадь по направлению к дому, перед светофором закурил последнюю сигарету и, как только загорелся зеленый свет, двинулся на проезжую часть. Неожиданно на большой скорости из-за угла выскочил груженный яблоками громыхающий грузовик, Горунов попытался увернуться, но было поздно. От мощного удара милиционера выкинуло на середину дороги, и какое-то время он еще был в сознании. Вокруг собрались зеваки, кто-то кричал, что надобно вызвать скорую, водитель грузовика принялся собирать разбросанные по проезжей части яблоки. А Горунов, глядя на синее небо, почувствовал необыкновенную легкость бытия, представляя себя верхом на лошади в австралийской прерии, скачущим вместе с забавными кенгуру…

22

Тихон Яковлевич Киселев, не так давно назначенный Председателем Совета Министров БССР, давно мечтал осуществить в Минске грандиозное строительство – метрополитен. Как правило, в СССР этой чести удостаивались только городамиллионеры, то есть те, в которых население достигло миллиона человек, к примеру, Свердловск, Тбилиси или Куйбышев, а в столице Беларуси к началу семидесятых годов проживало пока только порядка 850 тысяч. И все же Тихон Яковлевич рассчитывал на поддержку первого лица республики, поскольку в первую пятилетку его правления ВВП БССР увеличился чуть ли не на 60 процентов, закрепив за белорусской республикой образ добросовестного и современного промышленного края с разветвленной индустриализацией, не связанной с первичной переработкой или добычей полезных ископаемых. Конечно, метрополитен в Минске если и мог быть, то неглубоким из-за плавучих грунтовых вод, но как бы он решил транспортные вопросы города! Тихон Яковлевич не раз, бывая в московском метро, буквально заболел идеей строительства метрополитена в Минске. Именно с этой целью изложения новой идеи он вошел в кабинет первого лица республики, с которым бок о бок работал не первый год.

Петр Миронович, выслушав идею, неторопливо отложил в сторону увесистую папку, за изучением которой застал его Тихон Яковлевич:

– Так это ж Брежневу надо не раз поклониться! Только он может все решить!

– Так и поклонимся, Петр Миронович, какие наши годы! У нас есть, чем похвалиться перед Москвой! Считай, передовая республика, какая промышленность, какие дороги! И потом: я знаю многих министров, сумею вопрос решить положительно, не сомневайтесь! Мы еще с вами первый камень на строительной площадке заложим! Мне бы только вашей поддержкой заручиться!

– Я только за, но надо подсчитать, во что это строительство выльется, прежде чем в Москву ехать, чтобы о конкретных цифрах разговаривать.

– Вот и чудненько! Спасибо тебе, Петр Миронович! – на бегу бросил Тихон Яковлевич, в дверях столкнувшись с Никулкиным, с недавнего времени назначенным председателем КГБ при Совете Министров БССР.

– Доброго здоровьица, Яков Прокопьевич! Какими судьбами с утра пораньше?

– Да вот, Сам вызвал по срочному делу! – парировал Никулкин.

«Нечасто Петр Миронович приглашает к себе в кабинет для личной беседы таких людей», – удивился Киселев, но не придал встрече особого значения, поскольку своих дум в голове было и так предостаточно.

– Звали, Петр Миронович?

– Вот хорошо, что пришел, Яков Прокопьевич! Присаживайся! Времени в обрез, так что я перейду сразу к делу. Тут мне папку передали удивительную о хищениях в особо крупных размерах на одном предприятии в Оршице. Изучите и дайте мне знать!

– А откуда папка, могу поинтересоваться?

– Так и я подумал, что странно: милиционер один местный сам лично привез, на месте не смог добиться ничего. Круговая порука, говорит. Вы представляете, если это правда? Не может быть, чтобы в нашем прогрессивном обществе, победившем фашизм, под боком работали такие нечистые на руку граждане! Вы у нас человек новый, вам и карты в руки. Хотя в системе государственной безопасности опыта у вас предостаточно. Вы будете объективны, я думаю…

– Изучу непременно, будьте уверены!

– И помните: этот вопрос у меня на контроле, так что держите меня в курсе.

– Непременно!

Вернувшись в свое ведомство, Никулкин вызвал начальника оперативного отдел и вручил ему драгоценную папку.

– Ознакомьтесь и секретной почтой перешлите в Управление Комитета государственной безопасности по Витебской области. Пусть там создают следственную группу, командируют в Оршицу, но работать необходимо аккуратно, надо встречу с этим дотошным опером организовать, пусть расскажет и покажет все, что знает…

– Слушаюсь!

– Да, и не забудьте: операция под грифом «совершенно секретно», вполне вероятно, что в деле высокие чины замешаны, при должностях и погонах. Докладывать тут же! Дело на контроле у первого лица.

– Есть! Разрешите идти?

– Идите.