Текст книги "Твист на банке из-под шпрот. Сборник рассказов CWS"

Твист на банке из-под шпрот. Сборник рассказов CWS

© Новакова Д., Шальнова Е., Матыкова Е., Крушинская К., Топчиев Е., Витценко И., Геба Ю., Гуртовенко А., Дерюгина О., текст, 2019 Журавель П., Зиновьев О., Казанкова Е., Ковалевская Е., Кузнецова Н., Маноцкова М., текст, Поддубская Е., Скворцова А., Гусев Р., Белоусова Е., Плескачевская И., Федоров А., Кривоносова Е., Щербакова Л., Дымов А., Савельева А., Задохина Е., Яркова О., Маркова Т., Орлова Ю., Валитов Т., Кузнецова Е., Давыденко Е., Степанова А., Горлова А., Лушникова О., Кожухин К., Карайчева М., Волкова А., Смагин Д., Цирулева М., М. Мандлис., Бабурова Г., Остромина А., Евдокимов А., Каплун Э., Тульская А., Перелыгина С., Седов С., Баринова О., Млынчик Т., Салтанова Н., Глебова В., Шишканов Д., Спиричева М., Кирьянова В., Миронов П., Жукова И., Гудиева Н., Бруй А., Новоселова Е., Стебловская С., Лысова Ю., Антар Е., Овчинникова Е., Владимирова Е., Репринцева П., Бирюлина А., Фатеева О., Маи В., Шулина А., Мащенко Н., Кокусева Т., Чмель А., Куприянова Е., Ивченко Е., текст, 2019

© Осипова Н., Афлатуни С., предисловие, 2019

© Авинова Е., оформление, 2019

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2019

* * *

Перед вами – сборник короткого рассказа.

У моего друга, поэта Санджара Янышева, в одном из ранних стихотворений была строчка: «Но твиста не сплясать на банке из-под шпротов…»

Короткий рассказ – и есть такой «твист». Сжатый объем требует скупой, точной прорисовки, энергичного стиля – и, конечно, яркого сюжета.

Книга собрана из рассказов, отобранных по результатам конкурса среди выпускников мастерских CWS, созданных несколько лет назад Майей Кучерской. Для тех, кто не в курсе: CWS – Creative Writing School, «Школа литературного мастерства».

Спектр тем и сюжетов – самый широкий. Это и истории любви, и семейные драмы (и комедии), и детство, и старость, и офисные – полярные – консервные будни… Московская пробка и парижское кладбище. Фантастика и сугубый реализм. Объединяет рассказы одно: точное авторское зрение, умение сказать коротко о многом и цельно – о разном.

Отбор был жестким – в сборник вошло чуть более трети из пришедшего на конкурс. Отбирал только то, что мог бы предложить в любой из ведущих литературных журналов. Впрочем, некоторые выпускники CWS в них уже печатаются.

Итак, семьдесят пять твистов на банке из-под шпрот. Танец начался. Предлагаю занять читательские места и следить за танцевальными па.

Сухбат Афлатуни

Creative Writing School (CWS) – это литературные мастерские, созданные для преподавания инструментов творческого письма и поддержки талантов. На наших глазах формируется

и растет новое поколение писателей.

Литературные мастерские CWS основали Майя Кучерская – писатель, критик, руководитель и вдохновитель CWS, Наталья Осипова – филолог, директор CWS, и Елена Авинова – художник проекта, автор графического дизайна. Преподаватели нашей школы – профессиональные писатели, переводчики, критики, филологи, – живые классики.

Перед вами рассказы 75 новых авторов – нового поколения литераторов. Семьдесят пять коротких, быстрых и энергичных рассказов. Школа литературного мастерства Creative Writing School и издательство Эксмо придумали этот конкурс – большую танцевальную площадку, чтобы дать молодым литераторам право голоса, право движения. Главное – удержаться, не упасть на повороте, с точностью до градуса выверить каждое слово.

Твист – танец быстрый, энергичный и простой. В середине XX века он стал революцией. Не только потому, что стало можно танцевать без партнера, но и потому, что впервые главным правилом явилось полное отсутствие правил. Твист как литературный прием – это танец текстом: поворот, опрокидывание сюжета.

Темп, Вращение, Игра, Скорость, Точка – пять элементов новой литературной реальности.

Команда CWS

Часть 1. Темп

Дарья Новакова. Тропа великанов

– Язаписана на шесть, – буркнула Зоя и, не глядя, направилась в парикмахерский зал.

– Подождите! – из-за стойки обиженно выскочила администратор – миниатюрная девушка в джинсах и крохотных, почти кукольных балетках. – Я сообщу о вас мастеру, и она вас пригласит. Присаживайтесь!

Зоя села на краешек дивана и, проводив девушку взглядом, хмыкнула: будь у нее такой рост и фигура, она бы носила только каблуки. И только мини.

Огляделась. На стенах – постеры. С каждого на Зою загадочно смотрела стройная длинноволосая девица.

– Пройдемте, – администратор остановилась перед диваном, и Зоя снова уперлась взглядом в ее балетки. Их носы чуть разъезжались в разные стороны, словно улыбались. Зоя машинально задвинула ноги в кроссовках сорок первого под диван. Жаль, что туда же нельзя задвинуть массивные плечи, полные бедра, дурацкое имя и всю свою жизнь.

– Я – Ольга, – улыбнулась парикмахер, когда Зоя уселась в кресло, – слушаю вас, что бы вы хотели?

– Перекраситься, – быстро сказала Зоя. – В рыжий.

– В рыжий? – удивилась Ольга, перебирая Зоины русые пряди. – Мне кажется, вам бы больше подошел блонд.

– Я хочу в рыжий, – Зоя почему-то охрипла.

– Но я не вижу вас рыжей! Для меня вы блондинка. Светлая кожа, карие глаза, блонд будет просто шикарно смотреться! Вот смотрите, – Ольга приложила к Зоиной голове крошечную прядь искусственных белых волос. – Шикарно же!

– Я бы все же хотела рыжий, – нерешительно повторила Зоя.

– Поверьте моему опыту: блонд – это ваше. Попробуйте, и вы не захотите больше ничего менять!

– Нравится? – спросила Ольга спустя два часа, и Зоя вынырнула из своего телефона. Сделала вид, что смотрит в большое зеркало:

– Да.

Оставила Ольге «на чай».

– Вам очень идет! – приветливо сказала администратор, пока Зоя расплачивалась.

Дома Зоя поочередно выдвинула ящики письменного стола. Кажется, в последний раз она видела пудреницу с зеркальцем здесь. Нашла, с усилием посмотрелась и снова кинула в ящик.

Подошла к компьютеру и тронула мышку. Экран послушно высветил последнюю незакрытую страницу:

«Для съемок фильма под рабочим названием «Тропа великанов» нужны крупные мужчины и женщины (рост от 190 см) с рыжим цветом волос! Блондинов, брюнетов и шатенов просим не беспокоиться! Цвет глаз – зеленый/голубой!»

Зоя закрыла страницу, удалила с рабочего стола обои с изображением моря и базальтовых колонн и выкинула в помойку упаковку зеленых контактных линз.

Елена Шальнова. Тайный гол

Мила Андреевна жила этажом выше. Она была последней женой заслуженного поэта страны. Почетное звание. Тяжелое бремя. Поэта я не застала, но видела его многочисленные портреты в квартире, слишком просторной для одинокой дамы.

Я обожала соседку. За свободомыслие, за революционные взгляды на искусство, и литературу, и жизнь вообще… просто за все.

Нас сблизили пороки. Мы вместе курили. Она научила меня крутить самокрутки, утверждая, что чистый табак не приносит никакого вреда. Вместе мы пили коньяк, сплетничали и делились любовными приключениями. Помню, у Милы Андреевны случился роман с бездомным художником, гением и несчастным человеком. Он отказывался оставить свою коробку под мостом, воссоединиться и переехать в ее хоромы. Пришлось расстаться. Она очень переживала и уехала в Америку. Потом в Тибет, Сингапур, Японию, Корею, Индию и Новую Зеландию, Мексику… даже не помню, куда еще. Только в Великобритании не была, визу не дали.

В канун своего восьмидесятилетия она окончательно вернулась и начала писать книгу. Я зашла к ней по-соседски, поздно вечером, с коньяком и самокрутками.

Дверь в квартиру, как всегда, была открыта. Посреди бумаг и фотографий, в прекрасном настроении, восседала Мила Андреевна.

Мемуары?

Не совсем…

Про жизнь с поэтом?

Ни в коем случае, дорогая моя! Я полжизни была «жена поэта», потом «вдова поэта». Бывает, меня называют «милочка», но я прямо слышу строчную букву в снисходительном тоне. Никаких воспоминаний про гениев! Напишу про путешествия и приключения. Про тех, кто был знаком со мной, а не женой-вдовой поэта. Про тебя напишу.

Про меня неинтересно…

Будет очень интересно. Слушай, сделай одолжение, давай сыграем в футбол на площади у посольства Великобритании?

Уже ночь…

Поздний вечер, собирайся. У меня есть мяч.

Можно было отказаться, но если честно, запустить мяч в ворота этого особняка было моим тайным желанием много лет. Большие чугунные ворота с причудливым растительным орнаментом, который извивается и получается такое дупло, в которое хочется заглянуть.

…Мила Андреевна сделала пас, охрана при входе в посольство выпрямилась. Но волноваться нечего – старушка и взрослая женщина робко пинают по футбольному мячу в центре города. Через пару минут появился полицейский и свистнул в свисток. С этого момента невинная шалость превратилась в настоящее футбольное сражение. Полицейский свистел, сначала робко, потом все сильнее, потом предпринял попытку отнять у нас мяч. Безуспешно. Мила Андреевна и я были одной командой, сражались мы самоотверженно. На нашей стороне были численное преимущество и азарт. На стороне полицейского – хорошая физическая подготовка. Он завладел мячом, потом, видимо, поддался инстинкту, ловко и сильно пнул по нему и попал. Попал! Точно в ворота. Чугунные прутья издали глухой, почти колокольный звон. Мы замерли, охранники переглянулись, они все еще решали, присоединиться или наблюдать. В следующий миг сработала сигнализация. Мила Андреевна закричала «Гол!» и начала прыгать…

Меня увезли в участок. Суд, штраф и пятнадцать суток. Милу Андреевну в больницу. «Вдову поэта» нельзя в участок.

Она ушла через год, успела написать воспоминания о приключениях и хороших людях. Но футбольной истории в книге нет, пришлось изъять по просьбе моего мужа. Он считает, пусть лучше этот гол останется в тайне, тем более забил его полицейский. Жаль, что не я.

Евгения Матыкова. Горько

Костя Чуханцев не пришел на свою свадьбу.

«Не ждите. Уехал. Не могу. Извинись за меня», – написал он в эсэмэске, которую получила Елена Викторовна Чуханцева, женщина стройная, независимая и стойкая, как металлоконструкция. Его мать несколько раз прочитала текст, сжав тонкие накрашенные губы, незаметно вытерла вспотевшие ладони о длинное синее платье и тряхнула головой, будто поправляя пышную укладку.

– Ну? Дозвонились ему? – Николай Степанович, с черными усами фигурной скобкой, медленно и по-военному дисциплинированно бродил вдоль стен Красногорского ЗАГСа и задавал один и тот же вопрос каждый раз, когда приближался к своим.

– Нет, пап, – невеста Катя сидела на железной ограде спиной к усыпанному лепестками роз крыльцу ЗАГСа. Она звонила Косте тридцать раз. На тридцать первом оператор сообщил, что абонент недоступен, и Катя флегматично закурила, стараясь не испортить пеплом белое атласное платье.

– Узнала, узнала! Катюша, все узнала! – выбежала из ЗАГСа запыхавшаяся Светлана Петровна, мать невесты, в узком и дорогом коротком платье. – Фуф, господи. Узнала. Распишут! Распишут после всех, вечером. Так что ждем, ждем спокойно.

– Кать, ты не переживай, – успокаивала невесту свидетельница Вика. – Ну ты же знаешь, как бывает. Напились вчера, проспал, торопился, телефон забыл… Или в пробке стоит! – Больше Вика не могла ничего придумать и принялась открывать бутылку вина.

Отец ослабил галстук и расстегнул верхнюю пуговицу рубашки. Чтобы успокоиться, считал: среднее количество поженившихся пар в час, среднее количество гостей на единицу свадебной пары, среднюю скорость прохождения от одного угла дома до другого.

Чухонцева держалась отстраненно, делала вид, что обзванивает больницы, но сама писала сыну истерическими буквами: «ТЫ С УМА СОШЕЛ?! СЛАБАК! ТЫ МЕНЯ ПОДСТАВИЛ!!! БЫСТРО ВЕРНУЛСЯ И ЖЕНИЛСЯ!!!»

«Костик, приезжай, распишись, умоляю! Потом спокойно разведетесь» – это была эсэмэска последней надежды, белый флаг перед безоговорочной капитуляцией. И она Костику не доставилась.

– Ой, господи. Случилось, случилось что-то. Соседям позвонить? – Светлана Петровна генерировала идеи. – Вдруг авария? Коля! Коля! Что ты ходишь там?! Новости читал? Аварий нет на Волоколамке? Катенька, Катёнок, доченька, ты, главное, не нервничай, не надо. Не надо нервничать, доча. Сейчас мы его найдем. Лена все больницы обзвонила, нигде их нет, значит, живы. Время есть, все хорошо. Приедут, распишемся, все успеем. О господи! Коля! Коля! Принеси из машины валерьянку! Ну что ты ходишь там, господи!

– Да не надо мне валерьянки, мам! – Катя взорвалась. – Отстаньте от меня все!

Спустя пять вышедших из дверей поженившихся пар Чухонцева поняла, что пора сказать правду. Но не могла. Признать, что ее сын бросил невесту прямо у ЗАГСа? И даже не смог ей об этом сообщить! Позор, какой позор. И что же говорить будут, как будут проклинать потом и ее, и ее родню. И ладно бы только проклинать, но ведь у Волковых связи в органах. А расходы? Как кредит теперь выплачивать? Что знакомым говорить?!

– Леночка, ну иди, выпей валерианки с нами. Ну что там, новости есть?

– Молчит. Молчит, Света. Уже и не знаю, что думать. Соседям звонила, в больницы звонила, в морги звонила. Не поступал никакой Чухонцев. Куда пропал – не понимаю. Не могли же его похитить?! Так и в инопланетян можно поверить…

Все замолчали, будто бы осмысливая существование инопланетного разума. Катя закурила еще одну сигарету. Мимо Волковых и Чухонцевых прошла очередная свадебная свита, брызнув им в лица кислым запахом шампанского и неестественно сильным ароматом цветов.

– Пашка, Пашка звонит, тёть Свет! Это друг Костика! – сказала Вика и включила громкую связь.

– Ну это, короче. Свадьбы не будет, ребят… Костик слился. Сорян, ребят. Катюх… ты держись… он твоих слез не стоит…

Невеста Катя, воспользовавшись шоковой паузой, резко встала и быстро вышла к дороге. Поймала такси и назвала адрес самой дальней гостиницы. Ехала молча, телефон выключила, всю дорогу смотрела на майский обновляющийся город. На светло-джинсовое небо, на желтые глаза встречных машин, на раздутые светящиеся рекламой торговые центры, на гигантские параллелепипеды новостроек. Открыла окно, вдохнула прохладной гари, послушала белый шум МКАД.

У ЗАГСа рыдала Светлана Петровна Волкова. Елена Викторовна Чухонцева пила валерьянку. Николай Петрович удалился в безлюдный переулок, чтобы интеллигентно обматерить бесхребетную молодежь, избалованных мужиков, государство, президента, галстук и неудобную рубашку. Вика с остальными гостями тихо удалилась, захватив пару бутылок спиртного.

А Катя приехала в гостиницу, заказала лучший номер, купила в баре вино. Закрыла за собой дверь, задернула бархатные шторы. Громко облегченно выдохнула. Сняла тяжелое платье и, выпивая из бутылки вино, начала танцевать перед зеркалом, напевая любимые песни Меладзе.

Кажется, она была счастлива.

Ксения Крушинская. Барсетка

Из школы домой в тот вечер Макс шел на автопилоте. Не отрываясь от экрана айфона, залипал в инстаграме. На этот раз, правда, не в Маринкином. Макс внимательно изучал странички блогеров, силясь понять, что за загадочная вещь «фэнни пэк» – поясная сумка. Самая модная сумка сезона и, как выяснилось на большой перемене, Маринкина заветная мечта.

Макс плохо помнил, как добрался до двери квартиры – кажется, пару раз налетел на прохожих и один раз чуть не врезался в столб. Только в прихожей он, наконец, расстался с гаджетом, бросив его на трюмо. Настроение было – мрачняк. Самая дешевая «фэнни пэк» стоит пять тысяч, а у него в кармане пятьсот рублей, и это на две недели. А Маринкин день рождения – вот он. Через два дня.

– Сын! Ужин стынет! – прервал безрадостные размышления голос матери из кухни.

Макс помыл руки, плюхнулся за стол, во главе которого уже восседал отец – бородатый, чинный, благообразный. Есть хотелось жутко, но как всегда пришлось ждать: сперва надо было послушать молитву, которую торжественно, как пономарь на службе, читал отец. «Ему бы попом быть! – пронеслось в голове у Макса. – Живем как в церкви». Стены квартиры Макса и правда походили на церковные: тут и там – и даже на кухне – с них настороженно смотрели Христос и святые. Только свою комнату Макс трогать не разрешил: там по-прежнему висели постеры ДжейЗи и Фараона, за что от отца периодически влетало.

О том, что отец Макса Юрий Борисович – истовый православный, знали все друзья семьи и соседи. Последние были в курсе хотя бы потому, что не так давно у них в доме, по инициативе Юрия Борисовича, побывал священник: освящал подъезд, неодобрительно косясь на окурки и презерватив, валявшиеся у мусоропровода. В тот день Макс краем уха услышал перешептывание старушек на скамеечке:

– Юрка-то из сто седьмой ишь как в Бога уверовал!

– Ну, он-то понятно почему. Грехи замаливает.

Макс не понял, что они имеют в виду, и очень быстро выкинул это из головы. Мысли были заняты другим: грядущими экзаменами, репетиторами. А теперь еще и Маринкой, внезапно нахлынувшей любовью, ее днем рождения и этой чертовой «фэнни пэк».

– Ма! – Макс, особо ни на что не надеясь, попытался закинуть удочку, когда после ужина они с матерью остались на кухне вдвоем – она мыла посуду, он грыз корочку «Бородинского». – Ма, дай денег. Тысяч пять нужно.

Мать подняла голову от раковины, решительным жестом закрутила кран:

– Сынок, какие пять тысяч, ты чего? Мы тебе за репетитора по математике только заплатили! Тебе… Тебе вообще зачем?!

– Сумку хочу подарить Марине на день рождения, – Макс внимательно рассматривал узор на клеенке, покрывавшей кухонный стол. – Фэнни пэк.

– Фэнни… как?

Макс вышел из кухни, в прихожей взял с трюмо айфон, вернулся, сунул под нос матери:

– Вот такую сумку. Которую на поясе носят. Сейчас так модно.

Мать пару секунд, сощурившись, внимательно разглядывала фото из инстаграма блогерши Кьяры Ферраньи. Затем ее лицо вдруг просветлело, словно из-за туч в смурной ноябрьский день выкарабкалось тусклое солнце:

– Так это ж барсетка!

Торопливо обтерев руки полотенцем, мать вышла из кухни. Макс несколько минут прислушивался к странным шорохам и скрипам, доносившимся из комнаты. Наконец мать вернулась – почти вбежала – обратно, неся в руках небольшой черный предмет, который тут же сунула Максу:

– На! Держи. С антресолей достала.

Макс сперва подумал, что у него глюки. Хорошенько проморгался, но картинка осталась прежней: перед ним была самая настоящая «фэнни пэк». Черная, кожаная, на молнии. Совсем как новенькая – только пыль стереть, и заблестит.

– Это отца твоего. В девяностые носил. Он про нее не любит вспоминать, – тут она вдруг перешла на шепот: – Хотел выкинуть, но я сберегла. Девочке своей можешь подарить, я лично не против.

Когда вечером дня Х Макс позвонил в дверь Маринкиной квартиры, оттуда уже доносились шум голосов и бодрый рэп.

– Ма-а-акс! – раскрасневшаяся, пахнущая сладкими духами Маринка повисла у него на шее и затянула в прихожую. Сердце Макса заколотилось в ритме новой речевки Фэйса. Он снял рюкзак, порылся внутри, достал оттуда сверток с черной кожаной «фэнни пэк»:

– С днем рождения, Марин!

Маринка развернула целлофан, взвигнула, подпрыгнула:

– Почти как у Кьяры!

Повертев подарок в руках, она потянулась к молнии на сумке. Макс вздрогнул, вспомнив, что не успел проверить, есть ли что у отцовой барсетки внутри. Но ему тут же стало смешно: «Да что там может быть? Просвирка засохшая?»

– Ого! А эт-то что такое?!

Макс увидел, что она достает из нутра сумки два блестящих металлических цилиндрика:

– Гильзы! Я знаю, я в тир ходила! – Маринка протянула ему ладонь, на которой сверкали цилиндры. – Откуда?!

Макс не знал, что ответить, но в этот момент, кажется, наконец-то понял, что значит «грехи» и почему некоторые так старательно завешивают стены портретами святых. Он пожал плечами:

– Не знаю.

– Дурак! – хихикнула Маринка.

Макс притянул ее к себе, крепко обнял и впервые в жизни по-настоящему поцеловал.

Евгений Топчиев. Поиск мужа

Мы не знаем в точности, как она решилась на этот шаг, но 25 октября 2018 года выпускница МАРХИ тридцатилетняя Настя Прохорова разместила в фейсбуке пост, который разом изменил ее жизнь.

Правда, совсем не так, как она хотела.

Она хотела найти себе мужа, а вышло так, что сама стала исчезать.

В буквальном смысле – она практически лишилась своего тела.

А за что?

Она не сделала ничего плохого!

Текст, с которым Настя обратилась к миру, был безыскусный, нагой и до последней капельки точно передавал то, что она хотела сказать.

Люди, я не хочу быть одинокой, я ищу себе мужа, и я знаю, что здесь много тех, кто ищет себе пару, и я знаю, что среди них есть немало тех, кто подходит мне; и среди них, в свою очередь, немало тех, кому бы я смогла принести радость и покой. Я обращаюсь к моему будущему мужу: если ты думаешь так же, как я, напиши мне, это может быть шансом для нас.

Потребовалось полчаса, чтобы читатели странички вгляделись в необычный текст, а затем на нее хлынули теплые воды восхищения и поддержки.

«Какая вы хорошая и красивая! Пусть у вас все будет волшебно и здорово!»

«И мне, и мне мужа! – отреагировала близкая подруга. – Настюха, какая ты смелая, просто молодец!»

«А что, так можно было?» – написала какая-то особа, явно с чувством юмора, и только один этот комментарий набрал за два дня сто лайков.

Чего уж говорить про саму публикацию, которая уже купалась в щедрых репостах с волнующими заголовками.

Но было, конечно, и неприятное.

Незнакомые люди стали называть ее хорошенькой, да неудачливой, взялись учить жизни: нашли где искать, мужа надо выстрадать, и вообще, сами-то вы, барышня, что сможете ему дать?

Или вот:

«Как вы себе мужа найдете, если вам сейчас тут все писать начнут? Со всеми будете встречаться? Расписание установите? Порядочному мужчине такая, как вы, не нужна!»

Скоро она бросила смартфон и забралась с головой под одеяло.

В тот вечер у нее стала исчезать правая ступня и кусок лодыжки.

Когда она утром зашла в фейсбук, то ощутила дурноту, будто ее вырвали из постели и подняли в чем мать родила на воздушном шаре. Она даже не придала особого значения тому, что у нее уже не было ног, а нижняя часть туловища была странно размыта – с этим можно будет разобраться позже…

Злосчастный текст как огромный шар плыл над городом, и в корзинке болталась она, растрепанная, растерянная и уж точно ничего такого не ожидавшая.

Настя начала читать комментарии, и увидела, что какой-то дурак выложил Настину фотку и написал комментарий. Настя прочитала, и ее как плетью по лицу ударили: «Zheltye zuby na etoy photke».

Через два дня у нее было первое свидание. Денис написал ей в личку после того, как прочитал ее пост. Они решили встретиться днем в кафе и пообедать.

К тому времени она перестала видеть свой живот и руки: сначала исчезла правая кисть, затем размылся пупок, и вот уже Настя – лишь голова и плавающий в белом воздухе бюст с сиськами и затравленными глазами.

Она перестала есть, она перестала ходить в туалет, только мочилась где-то далеко внизу, словно от ее тела осталась только длинная трубочка; она умывалась с трудом, поддевая губой ручку смесителя и бодая лицом струну воды.

Они с Денисом сидели в кафе, и Настя никак не могла сосредоточиться. Что-то в окружающем воздухе было не так.

Вдоль светлой, с окнами в пол, стены, трое совершенно одинаковых парней в водолазках усердно работают карандашом, делают какие-то наброски, смотрят на Настю и – вновь за дело, продолжая какую-то странную, словно касающуюся ее, Насти, работу.

– Отчего ты туда смотришь? Кого-то знаешь? Сходи поздоровайся, – хмыкает Денис.

Денис ей не нравится. Она не будет больше встречаться с ним. Хорошо, что на пробу они извели обеденный перерыв, а не целый вечер.

Но что делают эти трое?

Настя приближается к странной троице. Они не успевают убрать листы, и Настя ловит их с поличным.

Все трое рисовали ее, Настину, голову – все, что от Насти осталось. «Рисунок гипсовой головы», видно, ребята собираются поступать в архитектурный и набивают руку.

– Девушка, – мягко говорит один, – не двигайтесь, нам надо дорисовать.

Назавтра по дороге на работу у Насти из ушей выпало два комочка серы. Она смутилась и шепотом попросила женщину в метро помочь ей.

– У вас есть платок? Мне очень стыдно…

Женщина порылась в сумке, достала ватную палочку и протянула ее Насте.

– Разве вы не видите, я не могу… – заплакала Настя.

А потом из ушей полезло столько серы, что к ней подскочили, уложили ее на пол и стали собирать серу руками, но ее было столько, что пришлось искать пакеты. И пакеты тоже скоро наполнялись, и тогда мужчины относили их и подставляли новые, и все это время Настя плакала и говорила: простите, мне очень стыдно…

Одним из этих мужчин был ее будущий муж.