Текст книги "Твист на банке из-под шпрот. Сборник рассказов CWS"

Олег Зиновьев. Замдиректора зоопарка

Приятно, когда в какой-нибудь развитой стране за местного принимают. Взять, скажем, испанское королевство, город-герой Мадрид. Раз пять за неделю было: подходят тамошние, или колониальные, не знаю, провинциалы, спрашивают что-то по-своему. Улыбнешься для приличия, но абло, дескать, эспаньол. И топаешь дальше; видок-то, воображаешь, у нас ничего, вполне экспортный.

Но потом засомневаешься. Не брился ведь две недели, тряпчишко обновил перед поездкой, подровняли – на человека наконец стал похож. Списываешь, в общем, на их близорукость.

Правда, с нашим братом такие ухищрения не прокатывают. Родную твою кислую рожу земляк фиксирует с ходу, и благо, если человек порядочный, – отворачивается. А иные не прочь поконтактировать. В этом смысле и претерпел – в упомянутом населенном пункте.

По календарю там был сентябрь, но по факту – лето: жарко, душно; а холмы еще, улицы кривые – то винтом, то зигзагом… К обеду уже не гуляешь, а ползаешь. Естественно, от такого климата и урбанизма еще и сухость в горле образуется, внеурочная.

Как-то днем спустился в заведение среднего пошиба – наугад, от нетерпения. К чертям, думаю, этот ваш «Трипадвайзор», комменты все равно нерелевантны. После уже, вечером, прочитал, что в кафе любят соотечественники прохлаждаться, – о чем сообщали разочарованные туристы, в основном наши.

Внутри было малолюдно: за барной стойкой маячила улыбающаяся голова девушки; кто-то снимал на телефон гитариста, который сидел на стуле в углу, набренькивая что-то томное.

– Уна канья, пор фавор! – щегольнул я фразой из путеводителя.

Принесли пива. Едва распахнул меню – грянула родная речь:

– За…сь, амиго!

Ну, приехали… Человек с телефоном развернулся – в поисках того, кто бы разделил его эстетическое удовольствие.

– Годно лабает, а! – похвалил он музыканта, глядя на меня.

Лицо волго-вятского формата, бордовая футболка, имитирующая форму сборной России, черные джинсы, белоснежные кроссовки…

Пиво я допил залпом. Хотел попросить счет, но соотечественник помешал:

– Зёма, что ли?

Я малодушно подтвердил.

– Антоха, – протянул он лапу, осклабившись. Схватил с соседнего столика бутылку и бокал, уселся напротив; плеснул в мой стакан красного: – За знакомство!

Антоха оказался ижевчанином, проживающим в Москве и продающим там корейские автомобили.

– Ну, за Россию!

Во избежание патриотической серии, я спросил, что тот делает в Мадриде. Антоха шмыгнул, глотнул вина:

– Женщины идея… Запарил ты, говорит, меня, езжай-ка на недельку, развейся. В Праду там сходишь, винища попьешь, а не пивка. Футбол нормальный посмотришь – всегда ж типа мечтал на «Реал» сходить…

– То есть, «запарил»?

– Ну, я уже целый год ей вроде как мозг выношу. Достал, мол, со своей ревностью, и все такое… Я ревнив, да, есть немного. Но если по чесноку – не в этом дело. Ржать будешь… Короче, все из-за животных.

Я был невозмутим.

– В двушке нашей, кроме нас, еще целый зоопарк, – Антоха стал загибать пальцы: – кот-кастрат, кошка, на всю башню расторможенная, еще какая-то писклявая птичка, еще улитка, размером с эту птичку, но главное, – Антоха потряс большим пальцем, – кобелище марки немецкий дог, размером с теленка. И вот это чудо, бл…, природы – это п…ц, брат… Он ведь все делает за двоих! – и жрет, и… ну, ты понял.

– Да уж… И эта фауна в комплекте с женщиной шла?

– Не, постепенно накопилась, под шумок – во время конфетно-минетного периода, когда я не очень бдительный был… Потом уж я женщине говорю: «Товарищ директор зоопарка, утомило меня ваше зверье! Может, псину хотя бы переселим? – к теще, например». После такого предложения мне доступ к телу на две недели был закрыт. Хотя все черновые обязанности – как замдир – я должен был четко исполнять… Обидно.

Антоха помахал официантке пустой бутылкой.

– Да, братан, такие дела… Но ты знаешь, если по чесноку, мне все эти Прады, Сантьяги эти Бернаберы – на хер бы не нужны. Я даже города толком не видел за три дня. Сижу тут, бухаю, музло их унылое слушаю, из «Вконташи» не вылезаю – пишу Ленке: люблю, мол, туда-сюда, спрашиваю, как там Максик…

– Максик?

– Ну. Дог этот – Макс. Она его так называет. Меня хоть бы раз Антошей назвала…

Он наклонился:

– Братан, нескромный вопрос: скажи честно, ты когда-нибудь видел немецкого дога в возбужденном состоянии?

Я признался, что не имел такого удовольствия.

– Повезло тебе, брат! Щас покажу, у меня на телефоне…

– Э-э, нет-нет, лучше не надо…

– Да шучу! Не очкуй. Хе-хе.

Антоха обернулся, выглядывая официантку, которая не спешила с вином.

– Пойду-ка отолью, что ли, – сказал он. – Я резко. Ты не убегай только, ок? Тебе ж в Праду не надо?.. Ну и за…сь.

Когда Антоха исчез, я положил на стол деньги и вышел.

Через два дня я увидел его в аэропорту, в зоне вылета. Он прихрапывал, сидя неподалеку от выхода на посадку, – подперев щеку, раскинув ноги. У нас был один гейт; московский самолет вылетал на полчаса позже питерского.

Когда объявили мой рейс, я растолкал Антоху. Мало ли, подумал, – проспит еще замдир.

Екатерина Казанкова. Фермерский рынок

Закваска для йогурта. Баклажаны. Морковь. Так начинался список продуктов для похода на знаменитый фермерский рынок «Коза-Дереза». Список лежал в цветастой экосумке. Сумку несла девушка Лиля. У Лили были кулинарные планы на вечер и проблемы с ориентированием в незнакомых местах. Рынок оказался чудесным. Приветливые продавцы в зеленых фартуках с улыбающейся козой. Деревянные лотки с фруктами, разложенными по цветам радуги. А главное… «Доброе утро. «Зеленое радио» приветствует вас». Лиля мысленно ответила дружелюбному радио и занялась поиском необходимых продуктов. Часы летели незаметно.

Через несколько поворотов среди прилавков с ярко-красными помидорами и белоснежным творогом Лиля поняла, что заблудилась. На очередной развилке она наткнулась на плакат «Мы расширяемся! Национальная программа развития сельскохозяйственного foodservice…» Ниже была карта рынка, похожая на сказочное дерево. Ясно было одно: попав сюда через просторный вход, ты уже никогда не выберешься отсюда. И это сказочное дерево росло не по дням, а по часам, что наглядно показывала карта: свежие веточки рынка были пока обозначены пунктиром. Если все веточки вырастут, то рынок займет несколько районов, все ветхое жилье вокруг снесут, а потом и до ее бесперспективной жизни доберется перспективный рыночек. А в воздухе гремело вездесущее «Зеленое радио»… «Приглашаем вас на дегустацию свежей рыбы. Сектор 3.8, павильон 1615.» Какую рыбу едят свежей, Лиля не знала и знать не хотела. Вывеска соседнего павильона обещала «Fast casual Медовуху»; на полках стояли бутыли с медовухой в виде медвежат, журавлей и уточек. Возле сооружения, напоминающего наскоро сколоченный кабак, стоял пьяненький мужчина и раздавал зеленые флаеры, зазывно горланя: «Добро пожаловать в точку общепита с современными концепциями!» Мужчина сунул Лиле флаер с надписью «Экопиво, чтобы солнце Вам светило!». Возле пустого павильона сидели нищие в зеленых футболках с улыбающейся козой, видимо, чтобы не выбиваться из стилистики рынка.

От блужданий, сказочных деревьев и веселых козочек у Лили закружилась голова, силуэты палаток закачались, и Лиля грохнулась на землю. Когда она открыла глаза, то оказалась на сцене родного клуба художественной самодеятельности «Лужок» в костюме курочки. Над ней летели фанерные белые облака, вокруг росла изумрудная трава из поролона, а в зрительном зале сидели овощи: Баклажаны в пиджачках, дылды-Морковки в ботинках на платформе, простаки-Картофелины в мятых штанах и маленькая черная Редька с портфелем. Прищурившись, Редька щелкнула пальцами, и из фанерных облаков хлынул дождь. Лиля закудахтала, а овощи начали галдеть и бегать по залу. Воспользовавшись суматохой, намокшая курочка-Лиля помчалась к открытой двери. Махая крыльями, Лиля выбежала на крыльцо, оттолкнулась лапками и… полетела. Поднимаясь все выше и выше, курочка заметила внизу старую водокачку и односельчан, показывающих на нее пальцем. «В Москву! В Москву!» – думала Лиля.

Кто-то плеснул Лиле воду в лицо. Очнувшись, Лиля увидела того самого мужичка с зелеными флаерами. «Цыпа моя», – нежно сказал мужичок, обмахивая Лилю флаером. Лиля шарахнулась от него и побежала к зеленой вывеске «Выход», второй раз за сегодняшний день. Она, конечно, не заметила нарисованную козу на вывеске. Она держала табличку с пояснением «Выход из сектора 3.8. Вход в сектор 3.9». Лучше бы Лиля осталась в секторе 3.8, вышла замуж за пьяненького мужичка и всю жизнь питалась сырой рыбой. Едва только Лиля вышла из сектора 3.8, двое нищих в зеленых футболках закрыли ворота и дали друг другу «пять». Раздался щелчок, и на воротах повис черный замок. Цветастая экосумка, забытая впопыхах Лилей, лежала на земле, и из нее тонкой струйкой сочилась закваска для йогурта.

Елена Ковалевская. День рождения

Как хорошо, что в фейсбуке есть напоминалки про дни рождения! Чуть не забыла, сегодня день рождения у Сашки! Мы с Сашкой уже давно не виделись, лет пять, наверное, а может и больше, но благодаря фейсбуку на связи. Много раз собирались встретиться, но все никак не найдем время. «Как дела? Давай как-нибудь пересечемся», – пишу я ей. «Все ок, давай», – отвечает она, и так до следующего раза, но ощущение такое, что только вчера расстались, ничего не изменилось, а это так здорово! Надо все-таки обязательно увидеться, Сашка такая классная и веселая!

Я зашла на ее страничку, ого, сколько поздравлений, цветов, смешных мишек и котиков у нее на стене. «С днем рождения, Саша! Любви и здоровья», – пишу я и прикладываю фотографию миленького букетика. Ну вот, поздравила!

Друзей за этот год у Сашки, кажется, прибавилось! Сразу видно, она очень общительный человек. А среди поздравлений есть и очень забавные, в стихах. Надо будет скопировать и тоже кому-нибудь отправить – отличный подарок. Как много друзей ее поздравило! Человек пятьдесят. Надо все-таки встретиться наконец.

Пишу ей «в личку»: «Сашка, давай увидимся в этот раз, не будем откладывать! Ок?»

– Давай, – отвечает она.

Роберт тактично толкает меня лапой. Лень вылезать из кровати, но пора на прогулку. Откладываю ноут и выбираюсь.

А день то какой! Ни облачка! В лужах отражаются уже готовые распустить свои сережки березы, небо такое, что хочется взмахнуть руками и полететь! Роберт отчаянно тянет куда-то вперед. Ладно, воскресенье, пройдусь с ним подальше.

Хороший дворик, сюда мы еще ни разу не забредали. А Роберт все тянет и тянет. Нашел приятельницу, какой милый кокер. А кто хозяйка? Это же Оля! Вот это совпадение! Сто лет ее не видела. Она как раз с Сашкой дружила. «Привет, как дела?» Приятно вот так неожиданно с ней встретиться и поболтать обо всем.

«Галя?.. А Мишка?.. Что? Валерка?.. Вот это да! Смешно конечно!.. Не верю!.. И он так сказал?» Вот уже пятнадцать минут мы вспоминаем друзей и общих знакомых. Какой прекрасный день!

– Что?! Умерла Сашка? Когда? Пять лет назад? Не может быть! Ведь мы все время были на связи, общались, собирались встретиться, у нее куча друзей, поздравлений, да я и сегодня предлагала ей встретиться, и она ответила «ок».

– Когда она уходила, просила, чтобы я отвечала за нее на фейсбуке и принимала приглашения дружить, не хотела, чтобы знали. – Я опять вижу отражение берез, на этот раз в глазах Оли. Ее зрачки стали огромными и затягивают как в черную дыру. Хочется ухватиться за что-нибудь спасительное, но ничего не приходит в голову.

– И эти пять лет?

– Я отвечала «ок», «норм.», «давай». Больше ничего и не требовалось. Приглашали дружить, я принимала приглашения, спрашивали «как дела?», отвечала – «ок», писали «давай пересечемся», отвечала «давай», этого было достаточно.

Роберт насытился общением и опять тянул вперед, солнечные зайчики перескакивали с лужи на лужу.

Наталия Кузнецова. Срок годности

Тележку с просроченными продуктами из супермаркета вывозили всегда в одно и то же время. К тринадцати часам около мусорных баков во дворе собиралась небольшая толпа из постоянных потребителей того, что потреблять уже нельзя. Сладкая мороженая картошка, окорочка с характерным запахом, почерневшие бананы, нарезные батоны, на которых виднелись зеленые плесневелые точечки. Особой удачей были пирожные и торты, настоящее лакомство и роскошь для тех, кто не может себе позволить жизнь с оглядкой на срок годности. Саид знал про «просрочку» из супермаркета, но никогда ее не брал, ему было неловко толкаться в толпе, вырывать у кого-то из рук гнилье, он никак не мог заставить себя стать частью этого ритуала.

В один из дней Саид, как всегда, подметал двор и убирал мусор с газонов. В половине первого он заметил, как из подсобки супермаркета двое мужчин вывезли тележку с товаром. Саид кинул взгляд на мусорные баки. Около них не было ни души. В одно мгновение он бросил метлу и кинулся наперерез через двор к мусорным бакам и замер в ожидании тележки. Оставалось каких-то сто метров до ее приближения, Саид снял засаленную черную шапку с головы и протер ею потное, но счастливое лицо. Тележка с грохотом приближалась…

Внезапно из-за угла дома послышались крики «стой, тормози», четверо мужчин с тряпичными авоськами бежали к тележке, их догоняла толстая женщина в рваной куртке, рядом с ней бежал подросток с рюкзаком и чуть позади резвая пенсионерка в платке и галошах на босу ногу. Группа людей в один миг оказалась около тележки и стала потрошить ее. Саид стоял в оцепенении, потом кинулся к толпе. Один из мужчин увидел его и резким ударом в грудь повалил на землю со словами: «Куда прешь, черножопый, тебя тут не хватало!»

Саид лежал на земле и боялся пошевелиться. Люди кричали, обзывали друг друга и дрались за «просрочку», кто-то порвал пакет с яблоками, и они выкатились на грязный и мокрый асфальт. Подросток кинулся их собирать. Саид закрыл глаза. Никто не обращал на него внимания, как будто его не было.

Когда тележка была опустошена, толпа испарилась так же внезапно, как и появилась. Саид медленно встал с земли, отряхнул свои вещи; около дерева валялся нарезной батон в целлофановом пакете, по счастливой случайности он выпал из тележки и его не заметили. Саид поднял батон и положил его в большой карман своей рабочей куртки.

К мусорным бакам со стороны газона подошла старушка, она тяжело дышала и опиралась на палочку. Осмотревшись, она поняла, что опоздала. Старушка стала причитать, что опять осталась ни с чем, окаянные привезли тележку раньше времени, и что у нее болят суставы, и что тут ветреная сторона и ее постоянно продувает, когда она долго стоит у мусорных баков. Саид достал из кармана батон и протянул его старушке. Трясущимися руками она схватила его и, разочарованно спросив «это все?», повернулась и заковыляла в сторону подъезда… Саид пошел туда, где оставил метлу, в груди сильно жгло, голова кружилась. Он остановился около скамейки на детской площадке, снял куртку, постелил ее и лег, закинув ногу на ногу. Весеннее солнце заставило Саида зажмуриться. Он положил свою черную шапку на лицо и открыл глаза. Сквозь несколько маленьких дырочек виднелось ясное небо…

Мария Маноцкова. Феназепам

Какое же наслаждение – выйти покурить, когда никто не мешает. Не порицает, не требует почитать, попить, помочь с домашкой.

С балкона было видно многое. Вот порхает по крыше школы тамошний завхоз. Вот тетенька в оранжевом жилете, поднимая тучи пыли, самозабвенно бреет лысый газон около детской площадки. Вот рабочие красят асфальт черной краской.

Стоп. Асфальт? Черной краской? Совсем съехали с этими выборами. Видимо, на нашем участке кто-то из начальства будет голосовать.

Лена издала неодобрительный хрип и презрительно поджала губы. Так, что еще у нас тут?

Ворона клюет труп голубя. Идущая мимо девушка остановилась и показала вороне средний палец. Ворона оскорбленно отвернулась и продолжила клевать труп.

«Мило», – подумала Лена и вдруг зацепилась взглядом за какой-то предмет на детской площадке, знакомой Лене каждым своим унылым камешком, каждой трещинкой на убогом покрытии. Мешали раскачивающиеся на ветру деревья, тем не менее Лене удалось разглядеть, что это был человек. Он лежал не двигаясь. Мимо шли люди: вот мальчик с самокатом подъехал, остановился и уставился. Вот мальчика увела мама.

Лена поколебалась и достала из кармана телефон, но через мгновение убрала его обратно.

Она не очень любила взаимодействия с окружающим миром. «“Окружающий мир” – это полная фигня, ненавижу», – говорил когда-то ее младший сын. «Эх, душечка моя, – думала тогда Лена, – знал бы ты, как мало твой учебник по этому странному предмету отражает подлинную фиговость окружающего».

Однако уже спустя несколько минут она все же звонила в «Скорую».

– Да. Ленинский, 89 дробь 2. Во дворе лежит человек, кажется, без сознания. Ну я с балкона вижу его. Да, сейчас спущусь.

Это оказался мужчина. Молодой, чисто одетый, на ногах дорогие кроссовки.

– Эй! – она присела на корточки и неловко пихнула его.

Мужчина не реагировал. С облегчением Лена заметила, что он все-таки дышит, и начала трясти его за плечи.

Мужчина не реагировал.

Минут через двадцать приехала «Скорая», и врач-великан так его тряханул, что мужчина пришел в себя. Теперь он бродил по детской площадке, пытаясь не упасть и все-таки иногда падая, а потом мучительно вставая снова. Лена подошла к нему.

– Как тебя зовут? Где ты живешь?

Мужчина поднял голову и попытался сфокусировать на ней взгляд.

– Как тебя зовут? Я Лена. Как тебя зовут?

– Кирилл.

– Сколько тебе лет?

– Двадцать семь.

– Как тут оказался?

– Не помню.

Порывшись в карманах, Лена извлекла чупа-чупс.

– Держи. Сейчас. Ты. Это. Съешь. А потом расскажешь мне, что с тобой. Понял, Кирилл?

Кирилл взял протянутый ему леденец и сунул в рот вместе с оберткой, потом смущенно вынул, содрал зубами обертку и с хрустом сжевал.

– Спасибо. А сигареты нет?

Вздохнув, Лена протянула ему сигарету. Он начал ощупывать карманы в поисках зажигалки.

– Ох, телефон спиздили…

Лена вдруг почувствовала себя страшно уставшей. Ей захотелось пойти домой и лечь спать.

– Что ты съел? Алкоголем не пахнет.

Кирилл опустил голову и пробормотал:

– Четыре таблетки феназепама.

– Ну дура-ак! Где ты живешь?

– Не помню.

Лена не очень-то понимала, можно ли ему верить, а также совершенно не знала, с какой целью можно взять и выпить четыре таблетки. Разве от него есть какой-то кайф? Или он так самоубивался? Тогда почему только четыре?

Вздохнув, Лена пошла поговорить с врачом. Врач благодушно, но не без цинизма, сказал, что все, что они могут – это доставить его в Склиф. Где его поставят на учет.

Лена вернулась к Кириллу, который успел докурить свою сигарету и теперь пытался на четвереньках добраться до урны.

– Так, если не хочешь в Склиф и на учет, быстро вспоминай какой-нибудь свой адрес, я тебе такси вызову.

Кирилл аккуратно потушил сигарету и выбросил ее в урну. Потом вскарабкался на стоящую рядом скамейку и задумчиво произнес:

– Обручева, шесть. Первый подъезд, квартира пять.

– О, помнишь, значит. Это же совсем близко отсюда.

Лена, быстро тыкая в телефон, вызвала машину.

– Все, сейчас приедет. Две минуты, пишет.

– Спасибо.

Вдруг взгляд его снова расфокусировался, и он начал раскачиваться из стороны в сторону.

– Спасибо. Спасибо. Спасибо. Спасибо.

– Господи, вот подфартило мне. Так, вон машина, пошли.

Кое-как запихав Кирилла в такси, Лена уже собиралась захлопнуть дверь машины, но вдруг решила спросить:

– Ты феназепам-то зачем пил?

Кирилл молчал, но видя, что Лена ждет ответа, равнодушно ответил:

– Да скучно.

– Скучно?!

– Ну да.

Водитель недоуменно поглядывал, но Лена не отпускала дверь и продолжала стоять, уставившись на Кирилла. От возмущения и злости ей сделалось тяжело дышать.

– Скучно?! Ни фига себе! Скучно если, пойди вон постой с пикетом у Госдумы. Сразу станет ой как не скучно, обещаю. Придурок. Мажор!

С силой хлопнув дверью, она, все еще задыхаясь, побрела домой. Такси уехало, увозя Кирилла, с почти трезвым удивлением смотрящего вслед Лене.

Лена же, неровными шагами двигаясь по тротуару, нашарила в кармане упаковку таблеток, достала одну и с усилием проглотила.

«Да знаю я, знаю, но жить-то как-то надо», – сказала ей ворона, продолжая клевать голубиный труп.

Часть 2. Вращение

Елена Поддубская. Набрали по недобору

Баба пышная, как начес на лаке, постучала в дверь ногой. Узнав гулкие и частые удары, Галя открыла. Шуба, распахнутая на груди, плотно вцепилась соседке в прорези подмышек. Оттуда понесло морозом, вчерашним чесноком, пивом, духами, влитыми в декольте, и потом женщиной за сорок.

– Здорово, Оль. Если ты гулять, то у меня уборка, – Галя оперлась на швабру.

– Какой гулять?! Не видишь, что ли: ночью мяли, утром не разгладили. Убирай себе на здоровье. Только глянь, что мне в аптеке дали? Там набрали по недобору, а я не вижу. Они в машине уехали.

– Кто? Дай! Проходить будешь?

– Не буду, – отказалась Ольга, перешагивая через порог.

Соседка указала на тряпку на полу:

– Ноги не забудь. Полдня мотыляюсь: то поставь, то положь.

Ольга кивнула и пошлепала в сторону кухни.

– Чем у тебя пахнет? Давай к свету. Открой балкон, зря я, что ли, шубу выгуливала?

– Мосёлики кипят на щички. Холодно, не открою. Ходи туда, – указала хозяйка на зал.

В такой беседе – сразу и обо всем – женщины не терялись. Зайдя в зал, сели на диван. Ольга бросилась объяснять:

– День у меня – не в коня овес. Он пирог попросил, а у меня только сметаны нет. Стала смотреть – и лука мало. А без него – не то пальто. И поехала яйца купить. Ему сказала делать уроки и ни шагу на улицу.

– Ты про сына, что ли? – Галя, радуясь передышке, откинулась на спинку дивана, прикрыла глаза. Ольга, скинув шубу с плеч, последовала примеру:

– А про кого еще? Моего пирогом не побалуешь. После вчерашнего – ни тяти, ни мамы, послал… в бочку на рынке за огурцами. – Речь гостьи, без интонации, текла, натыкаясь только на пороги точек и запятых: – Туда шла, рыбы не было, обратно иду – лежит. А руки-то отрываются. Лариска уговорила с мясом: тот кусок на крутку, этот на резку. Возьмешь – вроде много, а дома усушка-утряска, обрежешь, и есть нечего. А ее соседка сама молоко делает. Я попробовала, думаю: надо брать. А то, поди знай, кто за какие сиськи немытые дергал. Творог купила, а к нему как чаю не взять? Да конфет надо, раз уже в магазин зашла. Хотела только слойки с яблоками завесить, но, думаю, че себя не побаловать? Денег все равно нет. Зарплату нам платят якобы за то, что мы якобы делаем. Что же теперь, не есть? – Ольга поправила руками лифчик и выдохнула.

– И че, купила рыбу? – дослушать до истории знакомства бабушки соседки с Буденным Гале не хотелось.

– Да чтоб она сдохла!

– Кто?

– Кто-кто? Дереза эта: «Эх, скучно вы живете». «Ничего не скучно, а очень даже дружно да весело», – соседка могла наизусть не только пересказать любимый мультфильм, но и озвучить его, как артистка, и даже справиться с немудреной хореографией козы. Гали вновь вмешалась:

– Обвесила?

– Еще чего! Я очка мимо не пронесу. Фу, как у тебя жарко! – догадавшись снять шубу полностью, Ольга оттянула воротник свитера.

– Топят до одури, – объяснила Галя.

– Не, это я в маршрутке угорела. Рядом сел один – чистый тройной одеколон, – она помахала перед носом. – Мне б от своего на рынке отдохнуть, а тут: шофер музыку врубил, машина укачивает, мужик дышит, топка надрывается, пробка стоит. Всё в одну посуду. Даже шуба вспотела. Еле я доехала. А помощник гуляет.

– Ты про сына или про мужа?

– Да про какого мужа? – река приблизилась к водопаду. – Говорю же, очки мои уехали с ним в машине. Не вижу даже, где этикетка. Сыну, сучьему отродью, навешала, что б знал! Да еще эти круги наворачивают. Я кульки давай разбирать, а там душок – мать честна́я! Я кричать, а у кошек хвосты от страха, как у белок. Чтобы этой золотозубой самой такую рыбу есть! И что делать? Яйца ведь купить забыла. Да еще звери душу вынимают. Я хвосты отрубила, пусть знают, что мамка пришла.

– Кошкам? – выпучив глаза, Галя даже выпрямилась.

– Ну а кому? Что б не орали, – Ольга сняла и свитер, осталась в нательной майке. Женский дух стал еще отчетливее. Галя пересела на стул:

– И что, перестали?

– Ага. Как же! Пришлось еще и головы отрезать.

– Не жалко?

– Как не жалко: столько денег уплочено. И ухи не будет.

– Какой ухи?

– Думала, нажористой, а теперь – только на засол.

– Ты про рыбу?

– А ты про что?

– Я про кошек.

– При чем тут кошки? Они пуза набили и сразу с ума сошли: залезли на полки, как в плацкарте едут. А тут еще этот со своей шеей! У меня аж голова разболелась. Так жалко.

– Сына?

– При чем тут сын?! – Водопад оказался Ниагарским – и брызги во все стороны, и пар: – Настроилась на пирог, а ни яиц, ни муки. На этот рынок только зайди! А дома – шея! И очки не вернулись! Я в аптеку. Прихожу, ей, вот как тебе, все рассказываю, а она смотрит, а глаза такие честные. Ты посмотри, че она там дала?

Галя взяла пузырек и сморщилась:

– Это валерьянка.

– Кому?

– Тебе.

– А мне-то зачем?

– Ты же сама сказала, сердце щемит.

– Ниче у меня не щемит, просто я же тебе объясняю: сметаны нет, яйца забыла, муки мало.

– Ну вот: снова-здорово. Некогда мне. Я тут вспотела, а теперь уже остыла.

– Ясно: как выходной, так не продохнуть. Это потому, что ты баба.

– А ты че, мужик, что ли?

– Еще не хватало! Давай пузырек. – Ольга побулькала жидкостью: – Эх, нет мебели, и это не обстановка. Пойду кошкам дам. Пусть не орут, дуры жадные. Заодно и сыну налью, без пирога он расстроился больше, чем от шеи. И сама выпью; говорю же – плохо мне, аж в груди щемит. Это ты правильно сказала. Чем в поликлинике польта вешать, лучше шла бы работать в нашу аптеку.

На этом соседки и расстались.