Текст книги "Кошачье семейство. Эмпат"

С другой стороны, может, и хорошо, что он не имеет ни малейшего понятия о каких-либо интригах. Потому что у меня на его месте первой была бы мысль о том, а с какой стати мне верить так удачно и невероятно вовремя подвернувшейся под руку «кошке»? И я понятия не имею, как его разубедить, если что-то в этом роде однажды все же придет ему в голову…

Я не стала излагать зверю свои дальнейшие размышления, мне хватило его реакции на уже сказанное. Но сама, разумеется, просчитывала варианты.

Допустим, нашу встречу все-таки устроила «крыса». Та самая «крыса», которая искала Призрака в столице.

Цель?

По-прежнему Призрак или все-таки я?

Если Призрак – то это можно выяснить только в замке, оборотень должен пока просто быть рядом со мной.

А вот если я – то могут быть варианты. Чем он может быть опасен мне в пути?

Чувствую я его действительно великолепно, до сих пор изумляюсь настолько идеальному контакту. Иногда кажется, что ему даже рычать не обязательно, я понимаю его и так, просто считываю эмоции, возникающие после моих слов, без тени сомнения.

И да, я ему верю.

Но я ведь не понимаю, что за заклинания на нем висят. Учитывая его проблему со сменой облика, с большой вероятностью энергетический ошейник как раз блокирует его превращения. А сеть может быть как частью ошейника, так и чем-то самостоятельным.

Например, ментальной закладкой.

И сработать она может в любой момент, заставить его сделать… что?

Выдать ложную информацию? Учитывая его полную неискушенность в нашем деле, сомнительно. Даже если и так, вычислю я это достаточно быстро. Как эмпат могу и не заметить, все-таки я знаю это существо всего второй день и, где начинаются для него странности, могу и не понять. Но как аналитик – вычислю. Тем более что ментальные закладки не могут работать долго. Минут пять – предел для заклинания мага высшего уровня.

Отвлечь в нужный момент? Тоже маловероятно, нас все-таки четверо. И если оборотню я выдала официальную легенду про наемников, то «крыса» не может не знать, что со мной опытные «коты». Все вместе мы вряд ли поддадимся на одну и ту же провокацию.

Напасть? Вот, пожалуй, единственный опасный для меня вариант.

Оборотень старается постоянно поддерживать со мной тесный контакт. Возможно, знает, что в общем случае для эмпата легче уловить чужое состояние через прикосновение, и просто пытается облегчить наше общение для меня. Возможно, ищет инстинктивно тепла и защиты после как минимум месяца жизни бессловесным бесправным животным среди равнодушных людей. Не принципиально.

Важно, что позиция для внезапного нападения у него – лучше не придумаешь. И если ментальную закладку активировать сейчас, то как минимум серьезно ранить он меня успеет. Убить все-таки вряд ли, реакция оперативников ненамного уступает звериной, да и сама я не беспомощный подросток. И «крыса» не может этого не понимать. Даже с этим вариантом логичнее подождать до замка. Да, там «котов» меньше не станет, но они не будут со мной постоянно, как сейчас оперативники. А один на один справиться с оборотнем, будем честны, мне вряд ли под силу.

И все же это – риск.

Готова я так рисковать?

Да.

Я могу, конечно, держать зверя на расстоянии сейчас. Пусть даже на расстоянии шага-двух, этого достаточно, чтобы я успела защитить жизненно важные органы, а оперативники – полноценно меня прикрыть.

Но это создаст определенную напряженность в отношениях с ним.

Объяснить ведь я ему ничего не смогу, нет гарантий, что на нем именно ментальная закладка. Может же быть и что угодно другое. Да хоть бы и «передатчик», транслирующий все произнесенное «крысе» или его людям. Я пока не сказала ничего, что оказалось бы для них новым и полезным. Подозрение о неслучайности встречи? Скорее было бы странно, если бы не заподозрила. Желание сыграть и поймать провокатора? Так это азы. Даже пример с инсценировкой – из учебника Академии. Разве что я прямым текстом сказала, что они не понимают, что такое грамотный эмпат. Ну так они сами уже должны были об этом догадаться по развитию событий, если на оборотне действительно «передатчик».

И если я просто создам дистанцию между нами, его доверие я, скорее всего, потеряю. Он умный взрослый оборотень, он все поймет, когда я смогу наконец это объяснять, но толку? Я прекрасно знаю, что такое доверие не восстанавливается пониманием и извинениями.

А мне почему-то позарез нужно его абсолютное доверие.

Хм, интересно. Не понимаю, зачем мне это, но ощущение отчетливое.

Что ж, пусть так. Я привыкла верить себе.

Оборотень тем временем привычно улегся рядом и положил голову мне на колени. Солнце уже было в зените, жара усиливалась. Мы скинули куртки и расстегнули воротники рубашек. Даэн так и вовсе расстегнул рубашку полностью. Подозреваю, он бы и снял ее, да только перестегивать все наручные крепления клинков, затянутые поверх рукавов, ему было лень.

Бедный зверь, ему-то свою «шубу» не снять…

– Э, пушистый, ты еще жив? – я ласково потрепала оборотня на ухо. – Может, тебя водичкой полить? Все легче будет.

Оборотень жалобно уркнул, но даже не пошевелился.

Я сняла с пояса свою флягу и тонкой струйкой полила его загривок. Вода закончилась быстро, и ее хватило только слегка намочить шерсть у него на голове.

Проходивший мимо рулевой, которого только что сменил на посту его коллега, посмотрел на эту картину и повернул к нам.

– Ребята, может, вам проще ведро с веревкой выдать? – предложил он. – За бортом воды хоть отбавляй, а от соли в порту его отмоете.

Зверь воодушевился и охотно поднялся на лапы.

– Пошли, – усмехнулся Сальер.

Купание оборотня я наблюдала из-под навеса. Зверь фыркал, смешно тряс мордой, когда вода заливала глаза, но с удовольствием подставлялся под переворачиваемое на него раз за разом ведро.

Последнее ведро воды Сальер опрокинул на себя.

– А правда полегчало, – улыбнулся он и вновь бросил ведро за борт.

Опрокинув на себя еще одно, оперативник вернулся под навес, улегся на палубу и с удовольствием закурил.

Зверь вернулся ко мне и привычно положил голову на колени.

– Фу, ты мокрый! – возмутилась я и попыталась его спихнуть.

Оборотень только фыркнул, но с места не сдвинулся. Ну да, у нас разные весовые категории, ничего я с этой тушей не смогу делать, если он сам не захочет.

Впрочем, что-то в этом было. Мокрые штаны и рубашка и правда вполне прилично холодили тело даже под едва заметным ветерком.

К закату мы распрощались с командой корабля и сошли на берег. В одном из постоялых дворов Сан-Брайта, которыми мне нравилось пользоваться по пути домой, был для нас большой двухкомнатный номер, так что прошлый вечер повторился практически полностью: ужин наверху, поход за водой к колодцу, прежняя схема размещения и распределения ролей. Разве что оборотня действительно пришлось отмывать от морской соли прямо у колодца, свалявшаяся шерсть превращала его в несчастного бродягу и вызывала желание постоянно чесаться.

Восемь лет назад, Мелар,

Академия МУР

Привычку опускать непроницаемую магическую защиту в любой более-менее спорной ситуации я подхватила от родителей еще дома. Да и сложно было бы не заразиться паранойей, когда оба родителя «коты». В замке защиты стояли на всех жизненно важных помещениях: на спальнях каждого представителя рода, на кабинетах отца и мамы, на лаборатории Жасса.

Но настоящий смысл я поняла только в Академии.

В самом начале второго курса у нас был практикум, потрясший меня до глубины души и сделавший паранойю осознанным стилем жизни. Для нас это была практика скрытного общения, для четвертого курса – слежки.

Каждому курсанту второго курса преподаватели назначали определенное слово, которое он в течение декады практикума должен был употребить ровно десять раз в разных обстоятельствах. Можно в размышлениях вслух наедине с собой, можно в диалоге с другом или однокурсником, можно в вопросах преподавателю или тренеру. Ограничений у нас было два. Во-первых, слово должно быть сказано вслух. Можно шепотом, но так, чтобы собеседник тебя услышал. За один разговор кодовое слово можно было употребить любое количество раз, но один разговор засчитывался как одно произнесение кодового слова. Смысла в этом не было, это лишний шанс дать слежке услышать нас. Во-вторых, кодовое слово нельзя говорить в жилых комнатах общежитий. Предполагается, что именно за местом проживания противник установит слежку в первую очередь.

Нас сразу предупредили, что в слежке за нами участвуют группы четвертого курса, но кто именно за кем из второкурсников следит – этого мы не знали и узнать не могли. Их задачей было услышать то самое слово в разговорах своего подопечного максимальное число раз. У них тоже было два ограничения. Во-первых, выведывать обстоятельства произнесения кодового слова у собеседников объекта нельзя. Только услышать, можно лично, можно от коллеги из соседней группы слежки или даже в непосредственном диалоге, если тебе вдруг так повезло расположить к себе младшего. И во-вторых, заклинание прослушки нельзя вешать непосредственно на подопечного. Были артефакты, которые развеивали в небольшом радиусе все простенькие заклинания и прослушку в первую очередь, предполагалось, что мы ими пользуемся. В реальности их просто не хватало на всех курсантов, поэтому было поставлено такое условие.

На время практики, разумеется, весь четвертый курс начал проявлять недюжинный интерес ко второму. Это и возможность подобраться поближе к своим подопечным, и шанс разговорить нас, и прикрытие для всех них сразу, потому что свою слежку поименно никто из младших не знал.

Моя практика усугублялась еще и тем, что Реар и вся его компания, в которой я уже считалась своей, были как раз с четвертого курса, а запрета на участие в слежке друзей или хороших знакомых не было. Отношения отношениями, но при настолько четко поставленной задаче скидки мне не сделал бы никто. Скорее уж уважать перестали бы, если бы я вдруг, закрыв глаза, им поверила.

Самый интересный момент был в том, что нам определили слова персонально, исходя из наших же собственных интересов и предпочтений. Мне досталось слово «свобода». Это была как раз самая актуальная для меня тема на тот момент, я искала внутренний баланс между своими интересами, человеческим обществом и долгом разведчика. И остро реагировала на обсуждение именно этой темы. По сути, преподаватели таким образом нас еще и провоцировали на неосознанное произнесение кодового слова в горячке случайного спора.

Несмотря на всю мою домашнюю подготовку и довольно специфичное воспитание, практика оказалась для меня тяжелой: постоянно отслеживать, что именно и кому я говорю, отбиваться от настойчивых ухаживаний старших парней, постоянно оглядываться через плечо, да еще и не приближаться к брату. Я точно знала, что рядом с ним пока не контролирую себя вообще, и потому предпочла полностью исключить общение с ним.

Найти возможность поговорить с однокурсником наедине и обменяться кодовыми словами еще нужно было ухитриться, и это практически невозможно было сделать дважды. Старшие увивались вокруг нас круглые сутки, и второй раз встретиться наедине одним и тем же людям они просто не оставляли шанса. Старшекурсники работали в группах, и, соответственно, при примерно равном числе курсантов на втором и четвертом, у каждой группы должно было быть несколько подопечных. Однако это мало что значило, – похоже, им было даже неважно, кому именно из младших они мешают пообщаться наедине, это вполне могли быть и не их подопечные, – весь четвертый курс действовал единым фронтом, наглядно демонстрируя командный дух МУР. Казалось, они были везде, куда ни кинь взгляд.

Наши попытки изобрести что-то неожиданное, например, собраться большой толпой второкурсников и уйти на тренировку совершенно открыто, чтобы никого своим поведением не заинтересовать, не работали совершенно. Не мы первые, они в свое время проходили ровно ту же практику и хорошо представляли, что мы можем придумать, сами так делали. Использовать для переговоров между собой занятия мы тоже не могли, на время этой практики четвертый курс от учебы освободили полностью, в отличие от нас.

Промучившись пару дней и сбросив наконец некоторое ошеломление от резкой перемены окружающей обстановки и новых вводных, я остановилась на разнообразии. Мои способы произнесения кодового слова не должны повторяться, заодно и опробую разные методы, казавшиеся мне эффективными.

Когда за очередную проделку меня вызвали в кабинет ректора, я сказала кодовое слово ему. Ставка была на неприкосновенность его кабинета и наглость, которую далеко не каждый курсант осмелился бы себе позволить. Ректор лишь усмехнулся и продолжил разговор, прекрасно поняв, для чего я попалась на такой глупости именно сейчас.

Второй раз я шепнула свое кодовое слово на ухо своему спарринг-партнеру в учебном бою, когда мы отрабатывали очередной захват. Эта моя идея пошла в народ, и многие ее повторили, наверное, не по одному разу.

Еще раз ввернула кодовое слово на лекции, общей для курса, подняв руку и задав вопрос при всех. Очень уж удачно оно туда ложилось, не удержалась, хотя и сомневалась до последнего, стоит ли вообще этот способ включать в свой список.

Пустой холл здания, в котором проводились лекции, уже после окончания занятий, показался мне неплохой идеей, и пара однокурсников меня в этом поддержала. Поскольку их было двое, то в течение пяти минут каждый из нас «пополнил свой счет» двумя нужными разговорами.

В женском туалете тоже все же рискнула однажды обменяться с однокурсницей кодовыми словами, хотя эту идею считала изначально провальной, но хотела именно это и проверить.

Еще раз произнесла кодовое слово «в монологе наедине с собой», забравшись вглубь продуктового склада и убедившись за пару часов неподвижного сидения в темноте среди коробок и бочек, что здесь никого нет.

Моей основной «ставкой» были случайные встречи, но старшекурсники опекали нас слишком плотно, причем чем дальше, чем сложнее было от них улизнуть. Я всего пару раз почти в самом начале декады улучила момент, когда случайно встречала однокурсников где-то на территории Академии и вокруг никого не было, и больше мне это повторить не удалось.

Поскольку идеи кончались, короткий монолог наедине с собой я повторила еще раз, только на крыше общежития. Выбраться туда тихо за пару часов до рассвета было отдельным приключением, но я справилась.

Эта практика была ознакомительной, ее результаты не играли вообще никакой роли для второго курса, однако на этот раз азарт разобрал даже меня. Ну не верила я, что осторожного человека, внимательно смотрящего по сторонам, так легко подслушать.

Да, заклинание прослушки было очень простым и большого магического резерва не требовало, но у него была одна особенность: один человек мог слушать звук только в реальном времени и только с одного места. Если это конкретное место он слушать больше не хотел, ему нужно было деактивировать заклинание и пойти повесить слуховой «якорь» в другое место, которое он хотел слушать. Расстояние, на которое наблюдатель мог удалиться от своего «якоря», было вполне достаточным, чтобы оставаться незаметным на плотно застроенной территории Академии.

Обнаружить слуховой «якорь» почти нереально, он слишком слабый для того, чтобы маг уловил его энергетический фон издали. Можно, конечно, найти, если задаться целью, но расстояние уверенного обнаружения составляет около локтя. Это надо в полном смысле этого слова засунуть свой нос во все щели и пройтись по периметру полностью, включая пол и потолок.

Пользоваться заклинанием прослушки, разумеется, могли не только маги, уж таких простеньких артефактов для обычных людей на складе Академии было вдоволь.

Но все же ключевое: один человек – одно место. Не могли небольшие группы старшекурсников перекрыть все места, где бывали их подопечные.

Только потом, уже при разборе практики, я поняла, насколько была наивна. Не было фактически никаких групп среди старших. Против нас работал слаженно весь курс. Самые читаемые места, вроде коридоров общежития, мест общего пользования, аудиторий и полигонов, они прослушивали постоянно. Дежурили сменами по несколько часов, круглые сутки. Остальные, свободные от смены на «стационарных» прослушках, создавали ту самую «карусель» вокруг нас и под конец декады следили уже целенаправленно за теми младшими, кто прокололся за это время наименьшее число раз.

По итогам этой практики я неожиданно оказалась победителем. Мое кодовое слово старшекурсники услышали всего пять раз. Сработали идеи с кабинетом ректора, случайными встречами на территории, с продуктовым складом и крышей.

Случайные встречи в принципе практически невозможно отследить, если на объекте нет слухового «якоря» и он не задерживается для разговора дольше, чем на несколько секунд, – наблюдатель просто не успевает подобраться к объекту и повесить рядом с ним слуховой «якорь». А мы обменивались кодовыми словами на ходу, даже не останавливаясь, лишь чуть притормаживая на минимальной дистанции. Эти вещи за провал не считали ни сами курсанты, ни преподаватели, хотя целью закрученной вокруг нас «карусели» было именно свести эти случайные встречи без свидетелей к минимуму.

А вот остальное было именно их провалом. Причем, как с досадой признали старшие, склад и крышу они упустили только из-за нехватки людей, а вот про кабинет ректора действительно никто не подумал. Сам по себе мой выход на крышу засекли, но оперативно и тихо пройти вслед за мной в тот момент было некому: дежурный по прослушке коридора находился в другом корпусе, а средств для оперативной связи на территории Академии у курсантов нет. На следующую ночь дежурный по прослушке моего коридора уже сидел в моем общежитии, но с крышей я не повторялась. С кабинетом ректора и складом я сработала чисто. Однако даже если бы им хватило людей на перекрытие всех потенциально опасных помещений, с кабинетом ректора я бы их все равно переиграла, и это вызвало неподдельное уважение.

Для меня эта практика закончилась однозначным выводом: если против тебя работает опытная и грамотная команда профессионалов, тайну может гарантировать только магический щит, наглухо отсекающий все. Любые разговоры, ведущиеся вне защиты, по умолчанию нужно считать известными противнику. Лучше излишне перестраховываться всю жизнь, чем один раз попасться в расставленную с использованием твоей же информации смертельную ловушку.

Настоящее время, Мелар,

Третья Южная Линия, родовой замок Де’Рион

Утром мы позволили себе выспаться и неторопливо позавтракать. От моего родового замка нас отделяло всего три десятка миль, к вечеру мы любом случае туда доедем. Захватив с собой еще теплых пирогов из пекарни, попавшейся нам по дороге, мы взяли лошадей внаем на ближайшей конюшне и направились на выезд из города. Основная утренняя толпа уже схлынула, так что времени на городскую толчею мы не потеряли.

Дорога тоже не показалась нам оживленной, особенно по сравнению с дорогами Первой и Второй Линий. Несколько раз мы обогнали небольшие торговые караваны, развозившие товары из порта Сан-Брайт в замки и форты Третьей Линии, один раз мимо нас пролетел взмыленный курьер. В остальном мы неторопливо ехали через безлюдные поля, фруктовые сады и редкие перелески, а кое-где вдалеке виднелись одинокие башни фортов.

Солнце редко и неохотно выглядывало из-за облаков, прохладный свежий ветер подгонял в спину, так что конная прогулка оказалась вполне приятной.

Замок Де’Рион мы увидели за пару часов до заката. В примыкающем к нему поселке как раз началось вечернее оживление. Люди закончили дневную работу и выходили на улицы в поисках ужина, развлечений или просто на прогулку.

Неудачное для нас время. Здесь меня знали в лицо как дочь барона Де’Рион, и я достаточно часто появлялась здесь в несвойственном леди виде, чтобы одежда наемницы не помешала людям меня узнать. Еще и оборотень, сопровождающий нашу группу, вызывал вполне естественное любопытство.

Однако мои опасения оказались напрасными, к нам так никто и не подошел поздороваться, разве что пара человек молча кивнула мне издали. Это ерунда, на молчаливый вопрос оперативников я кратко пояснила, что уже бывала здесь.

А в замке нас вышел встречать сам отец вместе с магом-хранителем замка.

Отец практически не изменился. Все тот же мощный широкоплечий мужчина, от которого веяло силой и основательностью. Разве что в темных прежде волосах каждый раз, когда я приезжала домой, появлялось все больше серо-стальных прядей седины.

– Леди, – вежливо и отстраненно кивнул он, увидев, что я не одна, – господа, рад приветствовать вас в замке Де’Рион.

Мы спешились и коротко поклонились хозяину.

– Добрый вечер, барон Де’Рион, – ответила я. – Я прошу вас выделить время для разговора и устроить на ночлег моих спутников. Завтра они продолжат свой путь, а я задержусь, если позволите.

– Разумеется, – кивнул отец. – Меня предупредили о вашем приезде.

Служки забрали наших лошадей. Комендант замка коротко поприветствовал нас и увел оперативников с собой, вероятно, в казарму. Оборотень остался со мной, смирно усевшись у моих ног.

– Леди? – выразительно приподнял брови отец, глядя на него.

– Прошу прощения за непредвиденного гостя, – улыбнулась я, положив руку на голову зверя. – Мы случайно встретили этого двуликого в Порт-Лаоне. На нем заклинание, блокирующее смену облика. Я сочла возможным предложить ему свою помощь и забрать его с собой.

– Что ж, ваше право, – кивнул отец. – Идемте. Если не возражаете, я бы хотел выпить с вами кофе, пока служки готовят вашу комнату.

– Благодарю.

Мы вошли в дом, и все вчетвером направились на второй этаж.

Отец вошел в свой кабинет последним, закрыл за нами дверь и активировал защиту. Он обнял меня и шепнул:

– Ну, здравствуй, блудная дочь.

– И я рада тебя видеть, отец, – улыбнулась я в ответ. – И вас тоже, Жасс.

Маг кивнул, а я обернулась к оборотню:

– Знакомься, это мой отец, барон Де’Рион. И наш маг-хранитель замка, мэтр Жасс Шеллер. Да, это мой дом, добро пожаловать. Наемники не знают, кто я такая, поэтому встреча получилась настолько официальной.

Оборотень коротко приветственно рыкнул, переводя взгляд с отца на мага, но приближаться к ним не стал.

Жасс уселся в кресло, я предпочла кушетку, оборотень настороженно присел возле меня, а отец привычно расположился за столом.

Кофе с какими-то символическими закусками к нему стоял на низком столике около кушетки. Я налила себе кружку, Жасс и отец отказались.

– Прежде чем мы начнем что-либо обсуждать, – произнесла я, – у меня просьба к вам, Жасс.

Маг заинтересованно кивнул и перевел взгляд на меня. Все это время он не отводил взгляда от оборотня, но, судя по спокойствию зверя, не пытался активировать магическое зрение, просто его рассматривал.

– Наша встреча с оборотнем вряд ли была случайной, – продолжила я. – Подозреваю, что тут приложила лапу наша контора.

Брови отца взлетели, но он промолчал.

– Хочу, чтобы вы просканировали его и сняли с него те заклинания, которые сможете.

– А на нем их больше одного? – удивился Жасс.

– Я не знаю. Но допускаю такой вариант.

Зверь недоуменно уркнул и повернулся ко мне.

– Я ни в чем не уверена, – объяснила ему. – Но хочу подстраховаться. Если на тебе «передатчик», например, то сейчас защита его отсекла. Из этой комнаты ничего не уйдет. Но стоит нам отсюда выйти, и он заработает вновь. Нам надо, чтобы наши планы стали известны врагу?

Оборотень согласно рыкнул.

Отец с одобрением кивнул, глядя на наше общение, а Жасс хитро улыбнулся.

– Что ж, сделаю, что смогу, – ответил маг, вставая. – Стандартные штучки вроде передатчика я уберу мигом, а вот с обликом… надо смотреть.

– Благодарю, – улыбнулась я.

– Я подготовлю сканер и вернусь за вами. Сами отсюда не выходите. Проведу до лаборатории под таким же куполом, если двуликий позволит.

Оборотень согласно уркнул.

– Ну и отлично.

Маг двинулся к двери. Остановился на мгновение, обернулся, встретил взгляд отца. Тот кивнул.

Жасс открыл дверь и только после этого отключил защиту кнопкой рядом с дверью. Серая пелена перед магом исчезла, и, стоило ему миновать порог, отец тут же нажал свою кнопку под поверхностью стола, вернувшую ее на место. Слаженно работают, защита исчезла всего на секунду.

Я встала и закрыла дверь.

– Быстро вы нашли общий язык, – улыбнулся отец, переводя взгляд с меня на зверя.

Оборотень тем временем нерешительно направился к нему.

Отец уверенно протянул ему руку и, когда зверь подошел, мягко погладил по голове. Видимо, ощущения оборотню понравились, потому что он бесцеремонно положил голову на колени мужчине и уселся рядом.

– Со мной будет сложнее, я не эмпат, – сказал отец. – Но тебе ведь это и не нужно по большому счету? Достаточно, чтобы к тебе прислушивались, ты все донесешь сам.

Оборотень тихо недовольно заворчал, но отстраняться не стал.

– Поясни, – попросила я отца.

– Все оборотни эмпаты, – сказал он. – Без физического контакта они улавливают только самые яркие всплески, но если они прикасаются к кому-то, то эмоции считывают без проблем. Не такие мощные, как ты, но эмпаты все поголовно. Особенность расы.

Я удивленно смотрела на зверя.

Так вот почему с ним все так четко и однозначно.

По себе знаю, постоянно раскладывая на составляющие свои и чужие эмоции, учишься не только держать их под контролем, но и регулировать их «громкость». Мои первые «приступы», когда эмпатия только просыпалась, были обусловлены как раз отсутствием контроля, меня накрывало волной чужих эмоций, и я ничего не могла с этим сделать. Со временем я научилась регулировать яркость восприятия. Сейчас уже могу приглушить до почти полной неразличимости и чужое, и свое, равно как и прибавить силы любой из существующих эмоций, отодвинув остальные на второй план. Это базовые вещи для любого эмпата.

Именно эти навыки контроля и структурирования эмоций и позволили оборотню так легко со мной общаться. Он подсвечивал ответ на эмоциональном уровне, и мне не приходилось привычно напрягаться, разбираясь в чужом клубке противоречий.

– А ты не ворчи, – добавил отец, потрепав оборотня за ухо. – Она была с тобой честна, и, поскольку ты пока не можешь ответить тем же, я просто заполняю некоторые пробелы.

– Да не буду я тебя бояться, – возмутилась я в ответ на опасения зверя. – Так замечательно друг друга понимали, и тут вдруг я решу все изменить? Чего ради?..

Оборотень поднял голову, встретил мой взгляд и, благодарно уркнув, вновь улегся на колени к отцу.

– Расскажи пока про него, – предложил отец.

Он, видимо, думает, что это совсем простая история.

Ну что ж, кратко можно и рассказать. А выводами с отцом делиться бессмысленно, наверное. Он все просчитает куда глубже и полнее меня.

По мере моего рассказа отец поднимал брови все выше, да и его рука, поглаживающая зверя, в какой-то момент замерла без движения. Окончание моего рассказа явно породило кучу неприличных слов, которые он удержал невысказанными только из-за моего присутствия.

– Хм… Так, двуликий, – заговорил отец, – извини, я знаю, насколько вам неприятен запах табака, но я все-таки закурю.

Оборотень вяло что-то проворчал, но с места не сдвинулся.

– Шай, ты молодец, – выпустив клуб дыма, сказал отец. – Рискованно, конечно, но – молодец. Я не эмпат, но полностью с тобой согласен, оборотень в этой комбинации, кто бы ее ни провернул, – пешка. И он на твоей стороне.

Я улыбнулась.

Зверь же даже ухом не повел.

– Что касается Академии… Ты могла и не знать этого, но среди «котов» никогда не было оборотней. Слишком явный след. Это обычные люди среди миллионов населения страны могут затеряться, а вычислить оборотня, если он однажды засветится, будет очень просто, они все стоят на учете королевской канцелярии на случай войны. Среди людей постоянно живут всего несколько сотен оборотней, приличная часть взрослых служит на границе, да даже и все их поселки просеять при необходимости несложно. Двуликих сейчас едва ли с десяток тысяч.

Оборотень нехотя отстранился от отца и повернулся в мою сторону.

– Да можешь валяться, если тебе так нравится, я все равно пойму, – улыбнулась я ему. – Сородич – твой родственник?

Утвердительный рык.

– Чистокровный?

Фыркнул неодобрительно.

– Полукровка? Оборачиваться не может в принципе?

Вновь урчит.

– Да, такое возможно, – кивнул отец. – Полукровку практически невозможно отличить от человека, если он сам не засветит слишком острые слух и обоняние. Думаю, не ошибусь, если предположу, что те, кто принимал его в Академию МУР, просто не знали, что он не обычный человек.

– Думаешь, он просто там учится?

– Скорее всего. Держать пленника на одной территории с оравой любопытных малолеток, которых к тому же профессионально натаскивают на разведку, – безнадежная затея, сама должна понимать. Дети его быстро нашли бы и, почти наверняка, вытащили. А там и до разоблачения виновных недалеко, даже если это наставники. Никаких происшествий в МУР, вроде исчезновения курсантов или странных болезней наставников за последние полгода не было. Я же правильно прикинул срок? – уточнил он у оборотня. Тот коротко утвердительно рыкнул. – Куда проще убедить мальчишку – это же парень? – оборотень вновь тихо рыкнул, – что у него нет особых вариантов, и предложить учебу. Очень престижную учебу, заметь. Постороннему внутрь Академии проникнуть практически невозможно, а курсантов не выпускают за периметр первые два года обучения. Идеальный расклад.

Да, пожалуй, отец прав. Поступить в Академию – любую из пяти Академий страны – очень сложно, количество претендентов на одно место зашкаливает. Удержаться там и получить полное образование – еще сложнее. Но если человеку это удается, то дальше ему открыты все пути. За год из Академий выпускается порядка пяти тысяч специалистов суммарно. Из них гражданских чуть больше половины. Это капля в море на фоне шести миллионов населения страны.

Что ж, если парень удержится в Академии МУР, можно считать, что ему повезло.

Это, правда, не отменяет необходимости поставить его в известность, что он не одинок, и что с его родственником все в порядке. И чисто по-человечески, и чтобы исключить возможность давления на него с этой стороны.

– Вот только как бы нам его найти, – задумался отец, вновь почесывая оборотня и обращаясь к нему. – Имени ты не скажешь, особых примет у него нет, запах, который безошибочен для тебя, нам бесполезен. Записали его, скорее всего, сиротой, но это не слишком сузит круг поиска, там таких едва ли не половина, а на первом курсе так и больше… Да, задачка…

Оборотень тихо жалобно заскулил.

– Да найдем мы его, – успокоила оборотня я. – Не так сразу, конечно, но найдем. Чтобы «коты», да не отыскали мальчишку на своей же территории?!