Текст книги "Дневник астронавта"

Выбор

 
За путеводной звездой на востоке
Шли поклониться волхвы-пилигримы,
Странники знали, что люди жестоки,
Чуда боятся и неисцелимы.
 
 
Горькая смирна – страданий предвестник,
Золото – власть и печальная слава,
Ладан – дар Богу, но видит кудесник,
Что неминуемы суд и расправа.
 
 
Преданный другом, покинутый всеми
Путник-мечтатель с дороги не сбился,
Будет присматривать с неба за теми,
Кто обособился и заблудился.
 
 
Будет присматривать… Чувствуешь, ночью
Стало как будто немного теплее?
Кто-то зовёт за окном: «Авва Отче!»
Может, и я стану лучше… (сильнее)?
 
 
Некогда в тёмном саду Гефсиманском
Поцеловал Его слабый Иуда.
Был ли прощён? Ранним утром январским
Просит изгнанник любви и приюта.
 
 
Все говорят: Рождество дарит счастье,
Чудо случится, удача вернётся,
Даже страдальцев, разбитых на части,
Крыльями ангел незримый коснётся.
 
 
Был на Голгофе, наверное, каждый,
(Кто – палачом, распинающим жертву,
Кто – гордой жертвой, мечты не предавшей…)
И выбирал между тёмным и светлым.
 

Киты-соулмейты

Говорят, когда умирает кит, его тело опускается на дно океана. Но даже после смерти он продолжает приносить пользу другим жителям. Всегда находятся черви, которые прикрепляются к мертвецу и выживают только благодаря ему. С каждым днём китов становится всё меньше, потому что их естественная смерть – редкость. Самые разумные на земле существа, сотворённые по образу и подобию Бога и названные Им «венцом творения», убивают китов. Это не считают преступлением. За это не садят в тюрьму.

А ещё люди убивают людей, потому что человек человеку – волк. И это тоже иногда остаётся безнаказанным. Когда кого-то ударяют по одной щеке, тот почти никогда не подставляет другую, потому что у него есть свои шипы и он с детства научен только нападать и защищаться.

Речь действительно идёт о самых разумных существах, а киты занимают второе место согласно очередной убогой статистике. Однако они готовы пожертвовать собственной жизнью ради того, чтобы спасти родственную душу.

Одевайся теплее…

 
Одевайся теплее, держись и вдыхай глубоко
Этот призрачный день и немую безлунную ночь,
Твой естественный внутренний свет ярче всех маяков,
Тьма не может быть вечной: однажды она уйдёт прочь.
 
 
Я не буду скучать в ожидании робких лучей,
Я сама могу ярко, как солнце, над миром светить,
Здесь, конечно, немало жестоких и странных вещей,
Слишком многое надо принять и нельзя изменить.
 
 
Оставайся собой: очень скоро наступит та жизнь,
Когда ты перестанешь в холодные дни замерзать,
Идеальным быть скучно: рискуй и опять ошибись,
Добивайся побед, но позволь иногда проиграть.
 
 
Кто сказал, что счастливым быть сложно? сложнее ценить,
что имеешь сейчас, нам не надо с упорством стальным
Покорять Эверест, чтобы этим других удивить,
Быть достаточно просто живым, до предела – живым.
 

Поиски

Здравствуй, тихая грусть. Бесконечное лето всё-таки добралось до развязки, и в душе начинается листопад – чуть раньше, чем за окном… Солнце разбрасывает лучи на бесприютную землю, но не согревает ладони, когда я пытаюсь наполнить их светом. Через меня струится вечность, и сердце, сплетённое из васильков, бьётся сильнее, когда руки касаются небесной скалы.

Я ищу. Продолжаю искать… своё крохотное место в огромном космосе. Но билеты распроданы, в зрительном зале тесно, а на сцене показывают чересчур пошлую комедию. За пределами театра голодный ветер растаскивает по частям чью-то мечту. Где же теперь… моя?

И я ищу. Маленький домик у безымянного ручья, где до сих пор дремлет, втянув голову в плечи, моё упущенное время.

На перепутье

 
Я скиталась по диким лесам,
Наблюдала за танцем стрекоз,
Мудрый сокол парил в небесах,
Засыпала луна среди звёзд.
 
 
Тихий шум ледяного ручья
Убаюкивал призраков тьмы,
И стрелял из немого ружья
Седовласый туман-богатырь.
 
 
Сиротливо сжимается лист,
Слёзы ивы тревожат мой слух,
У сердечной тоски нет границ,
Где же мне отыскать тебя, друг?
 
 
Я простужена горькой мечтой
И стою у сплетения троп,
Только мысли гудят вразнобой,
После нас не случится потоп.
 
 
После нас… Где же прячется смерть?
Вдруг поймут и даруют покой?
Не поймут и не будут жалеть,
Продолжаю искать путь иной.
 
 
А пока твоя лютня молчит,
Чудных песен не слышно вдали.
Эта ночь поднимает на щит
Злую горечь бесплодной земли.
 

О кармических связях

Разве не напоминает путь Неба натягивание лука?

Лао Цзы

Разве жить – это не значит собирать стрелы, выпущенные неосторожными лучниками к нашим ногам? Каждый человек, который робко заглядывает в твою жизнь или, напротив, эффектно появляется на пороге, оставляет после себя запах, звук, цвет. Кого-то невольно заучиваешь наизусть и сможешь продекламировать; иных не подпускаешь и на шаг, выталкиваешь из личного пространства, не желая больше лицезреть в числе незваных гостей.

Невозможно распутать клубок хитроумных симпатий и антипатий, и ты никогда не найдешь правильные слова для ответа на риторический вопрос: «Почему именно он?» Легче вскипятить тишину, чем вытолкнуть из себя звук.

Да, мне тоже встречаются люди, не вызывающие теплого чувства, хотя я не понимаю, за что их недолюбливаю. Это не поддается объяснениям разума, а существует на тонком интуитивном уровне: вроде бы едва уловимо, но вполне осязаемо. В таком человеке раздражает все: походка, улыбка, одежда, манера говорить. А иногда и лицо кажется вполне привлекательным, вот только есть в нем какая-то отталкивающая черта. Или отвратительная вибрация в мелодичном голосе.

Ты стараешься сталкиваться с ним как можно реже, потому что тебе неприятно испытывать презрение (иногда приходит тяжелая вина за собственное несовершенство). Череда столкновений приводит к натянутому обмену любезностями; никто не собирается признаваться, что антипатия взаимна – нелепо озвучивать трюизмы. Волны, во власти которых вы оба находитесь, уже нашептали ответы на фальшивые подергивания уголков губ, и вернее разойтись, чем продолжить бессмысленную игру.

Однако лучше поговорить о противоположном: ты ещё ничего не знаешь о человеке, но заранее чувствуешь к нему расположение. Магическая притягательность лишает органов зрения, и тебе совершенно наплевать на видимые недостатки лучника. Я помню, как не могла объяснить, почему новый человек – неординарная личность для меня. Тот, кого один назовет «обычным», может стать лучшим для иного, потому что круговорот симпатий так же не подчиняется законам логики, как и антипатий.

Я верю в кармические связи, прошлые жизни и реинкарнации. Думаю, практически все, с кем нам довелось делить очередной век, уже проходили мимо, задевали плечом и наступали на ногу. Быть может, с тем весьма неприятным типом, самоуверенно попивающим кофе за соседним столиком, вас связывали прежде не самые теплые отношения: вы боролись за трон, сражались на шпагах, были палачом и жертвой, рабом и господином… Те же, с кем чувствуешь притяжение, – совсем другое; ваша встреча – взрыв, кораблекрушение, треск падающего солнца. С такими лучниками тебе все еще хочется перерождаться, чтобы иметь возможность держать за руку и следовать рядом. Пока не вырвешься из колеса сансары, твоя сбивчивая мелодия не прекратится, личная гармония не установится, но если приходишь вновь ради предопределенной встречи и находишь, борясь за нее до конца, то можно существовать и без выхода.

Человек человеку – волк?

 
Мы держим дистанцию – в страхе скрываемся,
Не в вирусе дело, мы просто спасаемся
От боли, которую сами придумали,
Мы жаждем казаться такими разумными,
Что смех пробирает, а верить-то не во что,
Прощенья у Бога просить вроде не за что,
 
 
Боимся стать кем-то другим приручёнными,
И мы не хотим снова быть побеждёнными.
Привязанность губит открытое сердце,
Никто ведь не пустит надолго погреться.
 
 
Да, волк человек человеку, и точка
Тебе повезло, если ты одиночка,
Но волки готовы проклясть тишину,
Однажды завоет, как волк, на луну
Какой-нибудь странник в столетнем изгнании,
Который всё ищет ключи к мирозданию,
Но только ему ничего не найти,
Так к гибели сами летят мотыльки.
 
 
Не справимся по одному, нам бы сблизиться,
Сбегать друг от друга – такая бессмыслица.
(а волки умеют любить до последнего,
но люди считают подобное бреднями).
 
 
Как это случилось: у диких зверей
гуманности больше, чем в мире людей?
 

Предвозвещение

Слышишь, как дождь шлёпает босыми ножками по крышам, даже не боясь простудиться? Щедро одаривает угрюмых одиночек жемчужинами… А они морщатся в ответ, недовольно ворчат что-то себе под нос и продолжают свой длинный путь в никуда. (И зонтики не спасают от безысходности).

Приходи, если хочешь скрыться от лиц, изувеченных злобой. Будем наблюдать за танцами отчаянного непоседы из окна и слушать гул его аплодисментов в полупустом зале. Аплодирует или всё-таки смеётся над нашими заячьими душами?

Сегодня мы будем пить малиновый чай, вспоминать вчерашние дни, играть старые песни… А потом вдруг закончится музыка, и ты услышишь, как неловко присаживается на струны новая жизнь. Напоминает о бесконечности правил, которым ты будто бы вынужден подчиняться, потому что нельзя отличаться от других и громогласно заявлять о своих правах. Обыденность истошным воплем чайки врывается в уши, а ты всё ещё сопротивляешься, потому что не желаешь становиться жертвой. (Но ведь тебя и не спрашивали. Ты вообще лишаешься права голоса).

Мысли вонзают шипы в чувствительную кожу сознания, но на месте кровавых пятен, возможно, однажды вырастут розы. Главное не забывать: cogito ergo sum, иначе превратишься в вербальный нолик. (Помнишь, что было в Начале? Смерть приходит в тот миг, когда мы окончательно утрачиваем слова).

А думаю я всё об одном. Есть вот такое потрясающее словесное произведение. Имя ему – предназначение. Никак не могу разобраться, кто и куда нас назначил. И если верить приставке пред-, таинственный обряд был совершён задолго до момента нашего рождения. А если мне не нравится? Если я не хочу? Дайте возможность выбирать! Не надо острыми ножницами отрезать наивные надежды…

Хм, сомневаюсь, что Там меня кто-нибудь слушает. Ещё Поэт в жёлтой кофте требовал снять перед ним шляпу, но…

Вселенная спит,

положив на лапу

с клещами звёзд

огромное ухо

/В. Маяковский «Облако в штанах»/

Предназначение – предубеждение – предчувствие – предвозвещение… Вот оно! Если никто не предвозвестил нас о нашем предназначении, значит, мы всё ещё свободны. Значит, фраза «я всё равно не…» – это лишь акт самоуничижения.

Значит, продолжим драться с судьбой врукопашную и, кто знает… вдруг победим?

Чай остывает… Пей.

Луна и грош

 
сидим вдвоём, ругаемся на время,
на незнакомое, младое племя
и говорим заведомую ложь,
над головой – луна, в кармане – грош.
 
 
за отречение от идеалов,
сизифов труд и грубость ритуалов
приглашены на чёрный эшафот,
откуда нас никто не заберёт.
 
 
мы топим грусть в серебряном бокале,
memento mori et nil admirari [1],
как блюдце, разбивается мечта…
в груди нет сердца, на груди – креста.
 

[1] помни о смерти и ничему не удивляйся.

Монолог души

Я снег на твоих ресницах. Застываю на пару лживых мгновений и стекаю по скользким щекам, едва удерживая равновесие. Засыпаю на твоих потрескавшихся губах. Остаюсь воспоминанием о неслучившемся поцелуе.

Я мурашки на твоей встревоженной коже. Устраиваю сумасшедшие гонки, как будто от их исхода зависит цвет твоего будущего. Когда ты закрываешь глаза, раскидывая руки в стороны и подпевая любимым исполнителям, я падаю в эту песню. Так счастливый ребёнок кидается в умытую дождём траву и слушает биение пока ещё маленького сердца… Когда-нибудь он печально улыбнётся, воссоздав в памяти навсегда упущенный момент.

Я – припев, я всегда повторяюсь, даже если ты закрываешь уши ладонями. Любая песня когда-нибудь заканчивается, но только не я; я снова начинаюсь и…

продолжаюсь до бесконечности.

Момент моего рождения запечатлён в том далёком пространстве, где возможно пересечение параллельных прямых, уже утративших надежду на долгожданную встречу.

Я нежная боль, живущая под твоими рёбрами. И если бы не ты, я никогда бы не заражалась вирусом гнева и уныния. В такие моменты гигантская крепкая рука выбрасывает меня из уютного пристанища. И тогда мне приходится танцевать, царапая острыми каблуками паркет твоего слабого сердца. Не волнуйся: я не хочу причинить тебе вред, только напомнить: в твоём уставшем теле всё ещё много жизни. Пользуйся, чёрт возьми! О чём ты только думаешь?

Я та энергия, которая всё делает одушевлённым. Пленник твоей ненадёжной крепости. Знаешь, даже когда она разрушится, не выдержав ледяного дыхания времени, я останусь. Возможно, мы ещё встретимся; возможно, я выберу новую крепость, но так ли это важно?

А сейчас замолчи, закрой глаза и прислушайся…

Слышишь, как всё тленное и ненастоящее уступает место бессмертию?

Ветер за окном звучит скрипичной сонатой.

Scripta manent

 
рассвет врывается в сон,
без стука входит мечта
и всё твердит об одном,
что смерть придёт без лица,
что человек-мотылёк,
стремясь на свет от луны,
вдруг беспробудно уснёт
под хриплый шёпот судьбы.
 
 
мы будем вечно летать,
жить, не касаясь земли,
продолжим тихо мечтать
и видеть чудные сны.
безумец выпустит птиц
из тесных клеток-сердец,
опять поднимутся ввысь —
туда, где всем хватит мест.
 
 
а нам не глупо ли ждать,
что нас однажды поймут,
писать о вечном в тетрадь
и верить в собственный труд,
упрямо ткать новый смысл,
зачем-то тратить слова?
да, verba volant, увы,
но scripta manent[1] всегда.
 

[1] слова улетают, написанное остаётся.

Письмо Деду Морозу

 
Что ж, привет, или здравствуй. Могу говорить неформально?
В детстве было всё проще, я знала, что ты самый мудрый,
Дорогой Дед Мороз (или – Бог), у меня всё нормально,
Если снова пишу, значит, всё же надеюсь на чудо.
 
 
Сделай так, чтобы стала сильнее и крепче, как камень,
Даже если пытаться – никто никогда не разрушит.
Знаю, надо всё вынести, будто тяжёлый экзамен,
Я почти научилась молчать, когда требуют слушать.
 
 
Дай мне силы держаться над пропастью в трудное время,
Никого не винить, просто люди – разносчики боли,
Уходить, отпускать и с улыбкой прощаться со всеми,
Кто играл в моей жизни когда-нибудь главные роли.
 
 
Я нахально прошу тебя: дай мне забыть все обиды,
И зарыть те слова, что казались всесильными, в землю,
Попросить правосудия у беспристрастной Фемиды,
И остаться собой, а не чьей-то пугающей тенью.
 
 
Дорогой Дед Мороз, дай мне мужество двигаться дальше,
Пробуди спящий разум, ведь сердце схватило простуду,
Научи чистить правду, как лук, от обмана и фальши,
С Новым годом, прощаюсь. (Я буду готовиться к чуду).
 

Как завещал Шекспир

 
Пристыженного скептика нелепый монолог,
Хтонических божеств безрадостная встреча,
Оставшийся в живых помешанный игрок,
Уверен в том, что время правда всех излечит.
 
 
Любовь, как спичка, гаснет в ледяных руках,
Ты где-то далеко, в какой-нибудь вселенной,
Не нужно больше ждать, останется в веках
Жена царя Итаки с верностью безмерной.
 
 
Я точно обойдусь, бесславно возвратясь,
Как пеной, захлебнусь своим последним словом,
Разрушили свою кармическую связь,
По разным берегам мы разойтись готовы.
 
 
По разным берегам – будь счастлив, полыхай,
Греши и забывай моё чужое имя,
Я следую судьбе – дорогам белых стай,
Не надо догонять, ведь эта боль остынет.
 
 
Послушай, мы могли перевернуть весь мир,
Могло быть всё счастливей, чем у Сида с Нэнси,
Трагический конец, как завещал Шекспир,
(я до сих пор Тебя – )
Для двух сердец уместней.
 

Опрокидывать тишину

Quod licet Iovi, non licet bovi.

Так говорят мудрецы, но… что, если попробовать посягнуть на шершавую вечность, попросить у Бога краюшку хлеба и кружку молока, забраться в бочку, как один самоуверенный философ, и укутаться мечтой, словно пледом? Встать поутру, наполнив внутренним светом лукавый земной шар, найти старую лодку (в надежде, что выдержит) и отправиться в путешествие. Куда приведёт этот путь и что станет конечным пунктом назначения? Никто не смеет разгадать таинственный смысл собственного финала, и даже если впереди – пустота и мрак, я обязательно напишу эпилог о долгой и счастливой жизни для каждого из нас.

Уверовав в воскресение измученной души, бросаешь тревожный взгляд на прежний дом и сжимаешь вёсла. Так непривычно, тяжело и больно. Скоро появятся мозоли, и в какой-то момент захочется упасть навзничь и позволить течению сделать выбор за тебя. В такие моменты, пожалуйста, не закрывай глаза и посмотри наверх. Помнишь, как ты мечтала подружиться с этими легкомысленными звёздами, взять за руку одну из них и обнять, не боясь обжечься?

То, что дозволено Юпитеру, не дозволено быку.

Так говорят мудрецы, но почему бы не рискнуть, не пойти ва-банк? Ведь даже посох и сума легче, чем…

бездействие равно распад равно тяжёлый груз сожалений о необратимости времени. Притаившаяся тоска на сгорбленных плечах твоей уходящей жизни. Возможно, ты получишь ещё один шанс, но уже не здесь и не сейчас, да и кому дарована способность быть хранителем расщеплённых воспоминаний? Они разбросаны по столетиям, как пазлы, из которых невозможно собрать целую картинку, потому что всегда не хватает детали… Поэтому прими в дар волшебную флейту из рук сегодняшнего дня и играй, даже если никогда прежде этого не делал. Быть может, наше назначение на земле – опрокидывать тишину?..

Письмо К. Н.

 
я – Здесь, ты – Там. ну как твои дела?
жду от тебя советов и известий.
ты – Жанна Д'арк, бесстрашна и горда,
но плата за упрямство велика,
и нелегко тому, кто верен чести.
 
 
да, у тебя великая мечта,
надеешься, что всё преодолеешь,
не ведая ни страха, ни стыда,
без пряника и длинного кнута,
пожнёшь однажды то, что щедро сеешь.
 
 
твоя душа – крылатая Психея,
ты хочешь сделать ярким этот мир,
какая благородная идея,
но будь готова и к большим потерям,
здесь каждый третий – трус и дезертир.
 
 
и ты боишься стать одной из многих,
я слышу, как из прошлого кричишь:
«очнись! сверни с протоптанной дороги,
иди своей, пока не стёрты ноги»,
нетерпеливо в дверь мою стучишь.
 
 
в Вальхалле пировать, но верить в карму,
мечтать о рае, как о чудном месте,
кричать, что харе кришна, харе рама,
и прочитать про пять столпов ислама…
найти себя мы сможем с тобой вместе?
 
 
неважно кто ты и во что ты веришь,
важнее знать, что у тебя на сердце,
цени всё то, что ты сейчас имеешь,
жизнь коротка, а вдруг ты не успеешь?
 
 
я – Здесь, ты – Там, в моём далёком детстве.
 

Л ю б л ю

предрассветный полёт над крышами многоэтажных домов.

запах росы в спутанных волосах вселенной.

тихий голос шепчет о возможности невозможного и бессмертии смертного.

слушаешь пение пробуждённого ветра – и ощущаешь, как где-то под рёбрами зарождается чувство…

космическая влюблённость в каждый фрагмент неуловимой вечности.

л ю б л ю

слова, парящие над сачком, как обречённые бабочки, которые не хотят становиться пленниками.

начало игры в пинг-понг в поисках нужной строчки.

случайное соприкосновение, предопределяющее бумажное будущее обнявшихся букв.

л ю б л ю

осторожные звуки, которые приглядываются друг к другу издалека, а затем медленно приближаются на мягких кошачьих лапах. и наконец узнают, берутся за руки, становятся неделимым элементом, а всё остальное утрачивает значимость. остаётся только музыка, и она не исчезнет даже после апокалипсиса.

музыка…

мой личный защитный панцирь, не позволяющий сорваться в пропасть даже при сильном порыве ветра.

 
л ю б л ю
горящие глаза и охваченные
страстной
жаждой
жить
сердца
соулмейтов.
 

свободные и непокорные избранники, не устающие мечтать.

однажды эти мечты сумеют разрушить даже самые крепкие стены.

и мне хочется обнимать мечтателя и говорить ему простые слова: «ты так красив (-а)».

л ю б л ю

тот потрясающий сад, который возделывает каждый из нас ежедневно – ежеминутно —

каждую паузу наполняя чудом и верой.

это и есть тот самый земной космос, который уже не кажется недостижимым.

 
л ю б л ю
каждого странствующего шамана.
и
в е р ю, что все пилигримы однажды встретят рассвет
на пороге
родного,
уютного,
тёплого
дома
не в одиночестве.
 

Ловец кошмаров

Человек – лишь клубок,

паутина,

ловец кошмаров;

неисповедимы пути и непредсказуема судьба.

Слова – оболочка, которая будто бы греет,

но цепкие щупальца сдавливают кусок в форме сердца и лишают права на дыхание.

Плыть, раскидывая мысли в стороны, рассекать руками чёрную воду, грезить о невозможном…

ради чего, если в нас так мало настоящего и так много выжженной грусти, отцветших роз в грудной клетке с мёртвыми птицами?

Одиночество – причина и следствие самых безумных идей творца. Вечность засыпает в капельках дождя на стекле и шёпоте пугливых стрекоз. Кажется, разучились танцевать. И, может быть, Навсегда, Навеки.

О моё утраченное небо! Как бедная бабочка, пойманная в сачок, Ты проколото иглой безнадёжности. Смерть всегда соседствует с жизнью, а жизнь есть боль, боль и любовь.

Нельзя запереть ветер, он кусает мочки ушей капризных облаков и вышагивает по мостовой, что в самом центре Вселенной, и наблюдает с полупрезительной ухмылкой на бледных устах… Наблюдает за каждым из нас, отринутым Богом.