Текст книги "«Ангельская» работёнка"

Глава четвертая

Глубоко вздохнув, Банни толкнул дверь паба «О’Хэйган» – и был немедленно встречен восторженными приветственными возгласами. Паб вместил в себя столько полицейских, что наличным составом можно было без труда обеспечить порядок на финале Всеирландского чемпионата, хотя многие из сотрудников уже были на пару пинт пьянее, чем официально допускалось при несении службы. За угловым столиком с королевским видом восседал Гринго.

– А вот и он! – прорычал Гринго. – С днем рождения, амиго!

Банни Макгэрри оглядел почтенное собрание.

– Да здесь половина пилеров[14]14
  Пилер – насмешливое прозвище ирландского полицейского.


[Закрыть] Дублина!

– Ну что тут еще скажешь? Как только эти добрые люди узнали, что у тебя день рождения, их уже ничто не могло остановить.

– Сегодня не мой день рождения.

– Вы только послушайте этого человека! – вскричал Гринго.

Собравшиеся немедленно подняли стаканы.

– За твое здоровье!

Одной из традиций ставшего уже ежегодным мероприятия было то, что все должны были немедленно выпивать, когда Банни отрицал, что у него день рождения.

Банни Макгэрри родился 26 июля 1967 года. Однако несколько лет назад Гринго захотелось провести вечерок за пивом с ребятами, чего абсолютно не одобряла его тогдашняя жена Сандра, не отличавшаяся легким нравом. Гринго решил проблему, устроив день рождения Банни. Гринго был единственным его товарищем в целом мире и, очевидно, не мог оставить бедолагу в одиночестве в день рождения. Сандра купилась на эту историю, после чего и родилась дурацкая гулянка по случаю «дня рождения Банни». Шел четвертый год, но, в отличие от брака Гринго, традиция только крепла. По мере того как распространялись слухи, число людей, посещавших торжество, с каждым годом возрастало. Это многое говорило о состоянии умов сотрудников «Гарда Шихана»[15]15
  «Гарда Шихана» (ирл. An Garda Síochána na hÉireann – «Стража мира Ирландии») – официальное название ирландской полиции.


[Закрыть], у которых имелось больше шансов отпраздновать фальшивый день рождения, чем настоящий.

– Жаль, ты не пришел раньше, – сказал Гринго. – Наша Кобелиха уже поглумилась над одним из малышей.

– Эх, блин. Люблю, когда она это делает.

«Кобелихой»[16]16
  В оригинале Кэссиди носит прозвище Butch, что не только означает «активная лесбиянка», но и отсылает к известному американскому бандиту Бутчу Кэссиди.


[Закрыть] звали детектива Памелу Кэссиди – самопровозглашенную лесбиянку-фундаменталистку. Прозвище выражало явную иронию. Маленькая, даже миниатюрная Памела весила не более пятидесяти килограммов. Рыжеволосая и розовощекая, с ангельскими манерами, «дюймовочка» (хотя вряд ли кто-то решился бы ее так назвать в лицо) была совершенно непохожа на полицейского, чем постоянно и цинично пользовалась. Ходили слухи, что вначале ее не хотели брать на службу, поскольку она не соответствовала официальным требованиям по росту. Но так как она являлась чемпионкой Ирландии по дзюдо, кто-то свыше позаботился о том, чтобы ей сделали скидку. «Глумёж» стал традицией, которая, несомненно, заинтересовала бы отдел кадров в штаб-квартире «Гарда Шихана», если бы там когда-нибудь об этом узнали. Традиция заключалась в том, что Кэссиди время от времени агрессивно приставала к случайному новобранцу мужского пола. Посвященные даже делали ставки на то, сколько времени понадобится молодому человеку, чтобы поджать хвост и панически сбежать. Большинство сдавались, когда она начинала рассказывать о своей коллекции «инструментов». Самый быстрый «глумёж» занял минуту пятнадцать, самый долгий – восемь минут двенадцать секунд.

– Сколько продержался парнишка? – поинтересовался Банни.

– Шесть минут.

– Очень достойный результат. И кто это был?

– Не знаю, как его по имени, – ответил Гринго. – Вон тот долговязый у бара.

Банни обернулся.

– А он всегда такой бледный?

– Сомневаюсь.

Гринго выдвинул стул, который он приберегал для Банни.

Банни сел, и тут же перед ним появилась пинта стаута.

– С гребаным днем рождения меня, – присоединился он к тосту за собственное жульническое празднование, – вы, банда полудурков!

Переждав ликующие возгласы, они вернулись к беседе.

– Между прочим, амиго, я только что рассказал гарде Кларк о твоем сегодняшнем героизме.

Банни почувствовал, что краснеет. Мойра Кларк служила в участке уже пару лет. Очень милая девушка. Банни видел, как она играла в футбол за полицейскую команду на состязаниях между госслужбами в прошлом году, демонстрируя неплохую взрывную скорость.

– Бля, тоже мне героизм, – возразил Банни. – Не обращай внимания на этот бред.

– Он ужасно скромен, Мойра, и в этом часть его очарования. Он мог бы стать Джоном Уэйном своего поколения, если бы не этот тяжелый коркский акцент.

– Иди на хер.

– Я сейчас ни слова не понял. Как бы то ни было, но суицидник встал на карнизе здания и говорит такой: «Оставь меня в покое, оставь меня в покое, я прыгаю, я прыгаю, чувак!» А Банни, хладнокровный как удав, просто перелезает через парапет и ему в ответ: «Успокойся и расслабься, мы здесь все друзья». Банни может быть обаятельным, когда захочет.

Мойра усмехнулась.

– Нисколько не сомневаюсь.

– А потом он такой: «Расслабься, покури, давай поговорим». Банни угощает парня сигаретой, и, когда тот наклоняется, чтобы прикурить, он – щелк! – пристегивает его к себе наручниками.

Мойра прикрыла рот рукой.

– О боже!

– И он такой: «Хочешь прыгать – давай прыгнем вместе».

– Господи, – сказала Мойра. – А где был ты, когда это происходило?

– О, – протянул Банни. – Детектив-сержант Спейн стоял внизу и наблюдал издалека.

Гринго встрепенулся с оскорбленным видом.

– Вся Графтон-стрит была забита невинными женщинами и детьми.

– И мужчинами, – добавил Банни.

– Нет такого понятия, как «невинный мужчина», – возразил Гринго.

– Вот тут ты прав, – согласилась Кларк, прежде чем одним глотком допить последнюю треть пинты. – Ты правильно сделал, Гринго, что проявил осторожность. Учитывая, что тебе оставалось всего два дня до пенсии.

Гринго хлопнул в отчаянии ладонью по столу, и Кларк расхохоталась.

– Ну серьезно, Гринго, думаешь, в стране найдется хоть один гард, не смотревший «Смертельное оружие»?

– Если он есть, я найду этого несчастного ублюдка. Так или иначе, но я превращу эту историю в легенду, даже если она меня убьет.

– Желаю удачи, – ответила Кларк. – Хотя у тебя больше шансов убедить людей, что Банни оказался призраком. – Она встала. – Еще одну для именинника?

– Спасибо, Мойра, – сказал Банни. – Ты охеренно добра.

– Эй, как насчет меня? – возмутился Гринго.

– Что за странный вопрос, детектив-сержант Спейн? Уверена, если ты посидишь здесь еще немного, то какая-нибудь счастливица принесет тебе в подарок пивка с арахисом.

С этими словами она вышла из-за стола и направилась к пользовавшемуся успехом бару.

Гринго перегнулся через стол.

– Ты должен пригласить ее на свидание.

– Мойру? – удивился Банни. – Не болтай глупостей. Я ее старше на десять лет.

– И что? Женщины, знаешь ли, западают на зрелых джентльменов.

Банни отрыгнул.

– Как только меня не обзывали, но «джентльмен» – это что-то новенькое.

– Все когда-нибудь случается в первый раз.

– Кроме того, – добавил Банни, – она явно без ума от Гринго, как всякая женщина в радиусе пяти миль.

– Ну да, кроме той, на которой я женился.

– Эй, даже слышать не хочу! Я согласился на этот бредовый день рождения только для того, чтобы не видеть твоей хандры.

Гринго поднял руки в знак капитуляции.

– Кстати, – продолжил Банни, – теперь, когда ты снова без пяти минут холостой, не могу не сообщить, что видел детектива-сержанта Джессику Каннингем, когда выходил сегодня из участка. Видимо, она вернулась из Голуэя и снова работает на Верхолаза О’Рурка. Можешь возобновить попытки стать мужчиной, который растопит ее ледяное сердце.

Гринго даже покраснел.

– Заткнись. Поверить не могу, что я тебе об этом рассказал.

Детектив-сержант Джессика Каннингем, тридцатилетняя блондинка ростом метр восемьдесят, отличалась спортивной фигурой и душевностью мясорубки. Она была печально известна своим отвратительным отношением к мужчинам. Легенда гласила, что однажды она настучала на коллегу-гарда за то, что тот оделся не по уставу. В канун Рождества тот пришел на службу в шапке Санты. Однако следует признать, что в работе она была хороша, поскольку ее стремительное продвижение по служебной лестнице даже приблизительно нельзя было списать на приятные манеры. В то же время Джессика не являлась и той женщиной, которая вынуждена казаться жесткой, чтобы выживать в мужском полицейском мире. Банни знавал нескольких женщин-полицейских, которым удавалось нести службу, не вытравливая из себя человеческих качеств. Кстати говоря, неофициальное прозвище для Каннингем придумала детектив Памела Кэссиди. Оно оказалось одновременно и метким, и смертельно опасным, если бы вы рискнули произнести его в присутствии Джессики. Робосися была абсолютно лишена чувства юмора.

Это означало, что Банни хранил в себе такой моток сплетен, что если бы он когда-нибудь решил обнародовать все одновременно, то это вызвало бы сейсмическую катастрофу. В частности, он знал, что у Гринго – до того, как тот встретил свою будущую бывшую жену, – имелись некие отношения с детективом-сержантом Каннингем.

Банни наклонился и понизил голос:

– Ты так и не рассказал, на что был похож с нею секс.

– Заткнись.

– Предполагаю, – продолжил Банни, – что Робосися напоминает одно из тех насекомых, которые отгрызают член самцу после осеменения.

– Начинаю думать, что был бы счастлив, если бы ты свалился с того карниза.

– Хотя тебе могло и повезти. Она громко кричала? Или, может, кричал ты? Легко могу представить, что все закончилось слезами.

– Еще слово – и слезами закончится наша беседа.

– Окей, договорились, – сказал Банни, протягивая пинту. – Сегодня никаких разговоров про баб.

Гринго чокнулся с ним бокалом.

– Ладно, сволочь!

Оба сделали по большому глотку.

Откровенно говоря, Гринго не испытывал недостатка в женском внимании. Высокий и стройный, с каштановыми волосами, он более чем напоминал Харрисона Форда времен «Звездных войн». Он был похож настолько, что, когда пару лет назад надел жилет на свадьбу Верхолаза О’Рурка, гости немедленно окрестили Банни Чубаккой. Прозвище не прижилось – главным образом, из-за инцидента с Банни и лебедем в тот же вечер, который произвел такое сильное впечатление на гостей, что заставил забыть любые референсы на добряка Чуи.

Банни познакомился с Гринго в первый же день учебы в Темплморе, когда их назначили партнерами по криминалистической лаборатории. Банни он не понравился сразу, в основном из принципа. Гринго казался немного позером (черт возьми, он и был позер!), но со временем вырос в глазах Банни. Искупительной чертой его было то, что он никогда не относился к себе излишне всерьез. Вместе они составили довольно необычную пару: Банни – необузданный, грубый дикарь из Корка и Гринго – обходительный и расчетливый дублинский сноб. Однако под стильной внешностью скрывался крепкий как скала мужчина. Гринго всегда был надежным другом и – чего бы это ему ни стоило – верным мужем, насколько знал Банни, а он знал больше, чем кто-либо другой. Банни не особо разбирался в подобных вещах, но ему казалось, что Сандра – теперь без пяти минут бывшая миссис Спейн – всегда считала мужа слишком идеальным, чтобы верить в то, что он ее действительно любит. Женская неуверенность в себе заставляла не доверять ему. На протяжении восьми лет брака Сандра становилась все более и более взбалмошной, пока однажды не бросила Гринго ради ландшафтного архитектора. Последнее, что Банни слышал: у них вскоре родится ребенок. А ведь процедура развода еще даже не завершилась.

– Короче, – сказал Гринго, – у меня большие планы на ночь.

– Желаю удачи. С нетерпением жду рассказа о подвигах. А я, пожалуй, пропущу пару бокальчиков и пойду спать.

– Хочешь, сделаем ставки?

– Нет уж, сержант. У меня хватает ума не играть с тобой в азартные игры.

Глава пятая

Детектив-инспектор Финтан О’Рурк стоял у входа в отель «Берлингтон», кутаясь в пальто. Мужчина и женщина средних лет – она в вечернем платье, несомненно дорогом, и он в обязательном смокинге – злобно шипели друг на друга с такой страстью, которая привлекает к себе больше внимания, чем любые крики. Детектив-инспектор О’Рурк держался в сторонке, делая вид, будто ничего не замечает.

– Может, хватит унижать меня, Дирвла?

– Что? Это я-то унижаю? Вот так номер! Да как ты смеешь?

– Господи, тебе вообще нельзя пить!

– Ну да, конечно! Теперь я во всем виновата! Какое это имеет отношение к тому, что ты скакал козлом перед той шалавой, как влюбленный подросток? Ты был жалок!

– Мы можем хотя бы не обсуждать это здесь?

– Мы можем обсудить это в суде. Пусть забирает тебя, если хочет, потому что с меня уже хватит!

– Прошу прощения…

Мужчина и женщина умолкли, когда в главных дверях показалась характерная фигура Гарета Фергюсона с пачкой сигар «Веллингтон» в руке.

Мужчина улыбнулся.

– Комиссар…

Фергюсон кивнул в ответ.

– Уже уезжаете, советник?

– Да, жене что-то нездоровится.

Женщина энергично покивала.

– Печально слышать. Желаю благополучно добраться до дома, Дирвла.

Подъехало такси.

– Спасибо, комиссар.

Мужчина открыл дверь машины и помог жене сесть.

– Я немного задержусь, дорогая, береги себя.

– Увидимся дома, дорогой.

Договорив, она уехала прочь – навстречу приступу тихого отчаяния в компании с бутылкой джина.

Ее муж улыбнулся комиссару Фергюсону, который уже стоял возле О’Рурка, попыхивая сигарой. Он явно хотел присоединиться к ним, но комиссар встретил его порыв простым покачиванием головы, и тому пришлось пройти обратно через парадную дверь отеля.

Комиссар Гарет Фергюсон являлся видным мужчиной, обладающим внушительной фигурой. Будучи ростом почти два метра, он был настолько огромен в обхвате, что производил впечатление, сходное с тем, которое обычно вызывает тяжелое артиллерийское орудие. Когда он пребывал не в духе, его голос грохотал так, что раскаты грома были слышны двумя этажами ниже, а от прямого его взгляда мог расплакаться даже взрослый мужчина. Швейцар у входа, жавшийся за спиной О’Рурка, чтобы не оказаться в зоне взрыва семейной ссоры, теперь заметил, что на него пристально смотрит маломощная версия Фергюсона, и поспешил немедленно отойти.

Комиссар глубоко затянулся сигарой, затем выпустил дым в воздух.

– О’Рурк.

– Да, комиссар?

– Слышал, недавно вы пробежали очередной марафон?

– Да. Спасибо, сэр.

– Это был не комплимент и не поздравление.

Фергюсон бросил на О’Рурка такой взгляд, что тот почувствовал себя последней сосиской в мясной лавке.

– Знаете, – продолжил Фергюсон, – многие считают меня властным человеком. Человеком, умеющим вселять страх в души преступников и полицейских, когда того требует необходимость.

О’Рурк нервно переступил с ноги на ногу.

– Да, сэр.

– Вам не кажется, что если бы преступное сообщество этой страны узнало о том, что моя жена запрещает мне курить в любых зданиях, где она находится, это оказало бы неуместно положительное влияние на их моральный дух?

– Ну, я…

– Поймите правильно, – перебил Фергюсон, – я не имею в виду комнаты, я имею в виду здания. В этом отеле в данную минуту находится примерно тысяча человек. Многие из них курят, почти все пьют, не говоря уже о том, что бубнят друг другу всякую чушь, и – по крайней мере, в случае одного видного министра, чье имя я не буду называть, – пердят за обедом из пяти блюд так, как не пердит и стадо нервных телок на бойне! Однако, чтобы насладиться одной из моих немногих радостей, я должен выходить на улицу. Явная несправедливость раздражает.

О’Рурк ничего не ответил, сочтя, что комментарии будут излишни.

Комиссар сделал еще одну глубокую затяжку и выпустил пару колец дыма в вечернее небо Дублина.

– Итак, – сказал Фергюсон, – это был он?

– Мы пока анализируем место преступления, сэр, а также берем показания у…

О’Рурк осекся, осознав, что находится на прицеле пристального взгляда Фергюсона.

– Да, мы считаем, что это был Томми Картер и его ребята. Судя по сложности содеянного, есть все основания сомневаться, что у кого-то еще имеются такие возможности.

– Вы разрабатываете этих сволочей уже полгода, Финтан, и понятия не имели о том, что произойдет?

О’Рурк сделал глубокий вдох, чтобы попытаться выдержать правильный тон.

– Нет, сэр, я знал, что это произойдет, но не знал точно, что именно. При всем моем уважении, я докладывал вам две недели назад. Проблема заключается в том, что к этой «бригаде» невозможно подобраться. То, что мы знаем, кто они такие, их нисколько не беспокоит. Они слажены, крепко сплочены и хорошо знают свое дело. Черт возьми, учитывая, что двое из них – бывшие армейские рейнджеры[17]17
  Ирландские армейские рейнджеры – элитный военный спецназ Сил обороны Ирландии, являющийся подразделением сухопутной ирландской армии.


[Закрыть], государство само их прекрасно подготовило. И будто вышесказанного недостаточно, квартал Кланавейл сам по себе сущий кошмар. Как я уже говорил, им целиком заправляет Томми Картер, и мы даже не можем приблизиться к…

Фергюсон поднял руку.

– Хорошо, Финтан, успокойтесь. Я понял ваши затруднения. Лучше расскажите о гранате.

– Они поместили ее на переднее стекло машины сопровождения, сэр, и обернули автомобиль эластичным шнуром, чем полностью вывели машину из строя вместе с сидевшими внутри сотрудниками. Если бы офицеры попытались выйти, открыть окно или даже выстрелить в стекло, то…

– Мы бы собирали их останки целую неделю, – закончил за него Фергюсон. – Дьявольски умно. Начальник штаба сил обороны как раз в отеле. Мне следует поблагодарить его за качество обучения тренируемых им мерзавцев.

– Набережные пришлось перекрывать на три часа, чтобы мы получили возможность «нейтрализовать» устройство. Ну, такие сведения мы дали прессе.

– В смысле?

– Граната оказалась фальшивой, сэр. Хотя и очень убедительной. Сотрудники не могли этого знать. Ранее бригада Картера использовала боевые заряды. Саперы манипулировали роботом, как вдруг…

Фергюсон вынул сигару изо рта.

– Что?

– Она начала смеяться, сэр. В гранату было вмонтировано записывающее устройство и…

– Черт возьми, Финтан!

– Сэр…

– А как вышло, что у них оказалась фотография дочери этого гребаного водителя? Тут без внутренней помощи не обойтись.

– Несомненно, сэр. Хотя мы считаем, что фотография была подделана.

– Что?

– Мы еще проверяем, но, судя по всему, это была школьная фотография ребенка с грамотой в руках. Они переделали ее на сегодняшнюю газету. Любой родитель, который увидит такое…

– Да-да, – ответил Фергюсон. – Не только у вас есть дети, Финтан.

– Мы полагаем, они выяснили график работы водителей. Я поручил своим людям разобраться и… – О’Рурк помедлил. Настал тот тонкий момент, к которому можно прикасаться лишь в лайковых перчатках. – Насчет маршрута, сэр…

– Ах да, эти так называемые случайные маршруты, по которым отправляют фургоны именно для того, чтобы подобного не происходило. Как им удалось решить проблему? Позвольте угадаю: они наняли чертового экстрасенса?

– Хм… нет, сэр. Вы помните тот разбор процедур, который устроил летом заместитель комиссара Герати?

– Да-да. А еще я помню, как вы двое спорили о материальных ресурсах. Вы стучали по столу и требовали расширить вашу следственную группу, а он, в свою очередь, группу охраны.

– В общем, после нападения в Талле, сэр, – том самом, с фальшивыми дорожными работами, – заместитель комиссара приказал машинам сопровождения заранее разведывать маршруты, чтобы удостоверяться в том, что…

Фергюсон возвел очи горе.

– Они проследили за долбаной машиной сопровождения?

– В некотором смысле. На нее установили трекер, сэр. Саперы обнаружили его в ходе обследования машины. Мы уже нашли точно такой же еще на одной и теперь проверяем остальные.

Фергюсон раздраженно швырнул окурок сигары в ближайшие кусты.

– Они навесили чертов трекер на нашу же машину? Это… Господи, даже не знаю, как назвать эту херню, но мы точно можем стать посмешищем в прессе – в этом я ни черта не сомневаюсь. И, Финтан… каким бы прожженным политиканом вы ни были, но я уверен, какой-нибудь журналюга уже давно пронюхал о вашем конфликте с помощником комиссара. Я бы настоятельно призвал вас помнить, что ошибок понаделано уже столько, что они могут легко положить конец двум многообещающим карьерам.

– Для меня это не война за территорию, сэр. Я просто хочу поймать ублюдков.

Фергюсон поднял бровь.

– Как благородно. Отлично сыграно. Я даже почти поверил. Полагаю, в этом облаке дерьма вряд ли можно отыскать хотя бы лучик надежды?

– На самом деле есть одно светлое пятно, сэр. Фургон. Обычно за этот рейс он перевозит около шестисот тысяч, но в хранилище сломалась счетная машинка.

– Вы издеваетесь надо мной?

– Мы получили точное подтверждение, что, несмотря на все старания, они забрали всего тридцать восемь «штук».

На лице Фергюсона промелькнула ухмылка.

– Божечки мои! Похоже, у мистера Картера и его пацанов сегодня будет почти такая же скверная ночь, как у нас.

– Возможно, и хуже, сэр. Если агентурная информация верна, то у них на эти деньги имелись большие планы. Мы полагаем, средств не хватило, и теперь они пребывают в некотором замешательстве. Пожалуй, у нас наконец-то появится преимущество.

Комиссар Фергюсон подтянул брюки вечернего костюма и громко отрыгнул.

– В общем, выкладывайте, Финтан, что вам нужно?

– Не столько «что», сэр, сколько «кто».