Текст книги "Ночь масок и ножей"

Глава 14
Воровка памяти

Повелителя теней не было.

Несколько часов назад я видела в окно, как его, Гуннара и Фиске проглотили лесные тени. Мне велели спать, но какой там сон, если годы страданий и молитв оказались впустую?

И вот я сидела на набитом перьями матрасе в комнате Товы, ковыряясь в тарелке ягод, черпая некоторое утешение в голубых лучах лунного света. На задней стенке горла будто была ссадина, я никак не могла его прочистить, а лоб покрывал пот. Суставы болели так, будто я вся заржавела, но я полагала, что боль мне принесли все те моменты, в которые я смотрела смерти в глаза.

– Вы все жестокие, – сказала я мои первые слова с тех пор, как я узнала правду.

Това перестала расчесывать свои кудряшки костяным гребнем.

– Не будь как маленькая. Ты не лучше нас. Я знаю, что ты делала, чтобы достать некоторые из тех воспоминаний, – она ткнула пальцем в мою корзинку; ее принесли после того как я выплакала все слезы, сидя в темном углу и обдумывая то, как Кейз бросился от меня прочь.

Това наблюдала, как я сунула руку в корзинку и добавила несколько флаконов в маленький кошель из свиной кожи, что держала на дне. На шкуре были выжжены руны: защита, чтобы уберечь флаконы. Работая, я хмурилась. Больнее всего было то, что все эти годы взяток и планов были ради человека, который того не стоил.

– Думаешь о том, чтобы разорвать сделку? Ты упадешь в моих глазах, если сделаешь это просто потому, что Повелитель теней ранил твои чувства.

Грудь сдавило. Это не просто раненые чувства. Это агония.

– Я не уйду. Хаген важнее всего остального.

– Хорошо. – Това порылась в маленьком сундучке возле стены, затем подняла корзинку, наполненную мылом и полотенцами. – Помыться не хочешь? Ты воняешь.

Я зыркнула на нее и взяла жемчужный брусок мыла, сдобренный веточками лаванды.

– Да ты и сама не так чтоб приятно пахла.

Она хохотнула и набрала керамическую ванну. Това добавила листья мяты и капли розового масла. Она сняла рубашку и скинула штаны, вовсе не смущаясь публики. Была в ней простая красота; это я точно признавала, пусть она мне и не нравилась.

Отчаянно желая освободиться от своей вонючей одежды, я стащила с себя тунику и штаны, раздевшись до белья.

– У меня есть лаванда, янтарный мед, о, и бобы из Фурена, – сказала Това. – Если его раздавить, он пахнет сахаром. Дать тебе для волос?

Она вручила мне стеклянную банку бобов, и я взяла ее дрожащими руками, покрытыми порезами и грязью, а также пахнущими как старый фрукт, который оставили на солнце.

Рука болела там, где кожу чем-то порезало, а волосы липли к лицу, как мокрая трава. Я незаметно поднесла нос к своей подмышке и принюхалась. Застоялый пот, пропитавший ткань моей нижней рубахи, вызвал приступ кашля.

– А у тебя, часом, нет голубого мха для пореза? – спросила я и показала на рану на руке.

– Лечебные травы держат в конце коридора, тебе прям срочно нужно?

– Потом этим займусь.

– Могу тебя исцелить.

Я перестала намыливаться.

– Исцелить? Ты медицкая?

– Не очень сильная, затем мы и держим лечебные травы, но, думаю, с простым порезом я справлюсь.

Я посмотрела на рану. Ее края под спекшейся кровью были зеленовато-желтыми.

– Кажется, она воспалилась, так что хуже ты едва ли уже сделаешь.

Това облизнула губы и потрясла руками. Она мягко положила кончики пальцев на порез, и тут же крохотными теплыми вспышками под кожей меня защекотал месмер. Я стиснула зубы, когда он углубился до неуютного ощущения, будто мою кожу сшивают, стягивая иголкой и ниткой.

– Это так… странно. Как ты это делаешь?

– Как мне объяснили, мой месмер ускоряет естественный процесс заживления, который есть у каждого. Это как-то связано с моим прикосновением и концентрацией. Больше проку, если я знаю, как тело восстанавливается само по себе, а потом визуализирую это. – Това высунула язык от усердия. – Но вот концентрации-то мне и не хватает.

Какое зрелище. Две полуголые женщины, масляная вода плещется у наших ног, и все наше внимание приковано к порезу на одном плече.

– Ну, вот и все, что я могу, – сказала она несколько мгновений спустя.

Порез сузился до блестящей розовой линии.

– Спасибо.

– Да пустяки.

Я протянула руку и взяла застиранное полотенце, висящее на краю ванны, мягко потерла налитые кровью болезненные синяки на ребрах – от тех пинков, которыми скидгарды наградили меня возле конюшни.

Пока я мылась, Това порылась в кедровом сундуке и достала две стопки штанов и туник. Одну она предложила мне в качестве запасной одежды, затем бросила ночную рубашку, которую я принесла в сумке, на второй матрас, велев дать знать, если мне понадобится еще что-нибудь из вещей. Кто-то из Кривов достанет еще, когда в следующий раз пойдет на сделку.

– Ну и как со мной здесь будут обращаться? – спросила я, когда моя кожа стала чистой, а волосы больше не воняли, как свинарник в Доме Штромов. – Кого-то из мужчин стоит избегать?

Това наморщила нос.

– Что, думаешь, станешь их личной утешительницей?

– А стану?

– Послушай-ка, что я скажу: мужчины в Фельстаде не считают себя лучше нас. С Ханной и мной обращаются так же, как со всеми остальными. То, что у тебя грудь, не значит, что Кривы станут тебя обижать.

Ее голос гремел яростью, и я ей поверила. Ну хоть одно опасение развеялось.

– Ханна? Это та девочка?

– Младшая сестра Эша. Одна из последних прекрасных душ, оставшихся в этом забытом богами месте.

– А она может… – я покрутила руками возле головы, боясь сказать что-то обидное, потому что не знала, на что Това может обидеться.

– Слышать? – Това кивнула. – Может, но говорит только жестами. Мы не знаем почему. Она просто никогда не говорила. Я жутко перевожу, а Эш – учитель нетерпеливый. Не надо ее недооценивать из-за возраста. Девочка ловко обращается с ножом.

Я сделала себе громадную мысленную пометку, что не стоит недооценивать вообще хоть кого-либо из Кривов.

Това пошла к двери.

– Пойду к остальным, так что сиди здесь, пока не вернусь.

– Запрешь меня?

– Я тебе завтра еще Фельстад покажу, обещаю, – она подхватила свой колчан и лук, прислоненные к стене. – Тогда ты будешь знать, каких мест избегать, и сможешь скакать, где тебе заблагорассудится.

Я будто плавала в тумане, узнав, что Кейз Эрикссон жив, а Това таскала меня по Фельстаду, словно моя жизнь не перевернулась в один миг. Я прошла через задние сады. Мне рассказали, как открывать передние ворота входного туннеля. Показали кладовку для еды, полки с консервированными фруктами, потом бочки с водой и элем.

Все это заняло бÓльшую часть дня, а теперь они с гильдией меня запирали. Мне не нравились секреты, а у них их было не счесть.

– Если вы что-то планируете, то я тоже должна там быть. Нам пора начинать поиски.

– А с чего ты решила, что мы их уже не начали?

Ответа у меня не было.

– Не забудь, что я тебе сказала: эта гильдия – часы, – продолжала Това. – В них есть детали, и ты поможешь нам с этими деталями, когда придет время. А пока учись всему, чему можешь, чтобы не сгубить всех нас, и сиди смирно. Ты всегда рвешься вперед, но в таком деле нужны точность и терпение.

– Может, у Хагена нет времени на наше терпение.

– А если кинемся не глядя, то он умрет. Думаешь, ты одна переживаешь? Гуннар – наш брат-Крив, а эта цель – его отец. Братьев у человека бывает много, но вот отец у них всех только один.

Я прислонилась к стене. Еще один Крив, с которым мне предстоит поговорить. Гуннар. Мой вроде как племянник. Он смотрел на меня, как на заразную болезнь, но, казалось, был не против ее подхватить, чтобы лучше понять.

– Сидеть здесь кажется мне неправильным, – сказала я.

– Думай как хочешь, но я не обязана тебя впечатлять. Ты попросила нас сделать работу, и мы сделаем ее по-своему. Я вернусь.

Дверной замок щелкнул, и я осталась одна.

Я подчинилась – на какое-то время, – но, когда Това не вернулась, меня охватило беспокойство.

Из-под клапана моей сумки торчал пучок пряжи. Я и забыла об Асгере. Слезы затуманили мой взор, когда я схватила лошадку из грубой ткани. Кусочек меня сломался, превратился в нечто шершавое и заостренное. Подушечки пальцев пробегали по лишившемуся пуговицы глазу, по гриве из пряжи.

Когда-то эта игрушка была утешением, позволяла воображать мальчика, которого я потеряла. Теперь же она стала жестоким напоминанием о том, что тот мальчик вырос убийцей.

Я не хотела иметь с ним ничего общего.

Вытерев глаза, я сунула Асгера за пояс и поспешила к двери, держа в руке отмычку из рыбьей косточки. Бессмысленно, потому что я лишь раз дернула за ручку – и дверь распахнулась.

Това даже не закрыла задвижку.

Я высунула голову в тускло освещенный коридор, посмотрела в одну сторону, затем в другую и лишь потом шагнула наружу, убедившись, что Кривов там нет. Где-то среди развалин звенели смех, проклятья и пара народных песен, которые тянули пьяные голоса.

Так вот, значит, какая эта страшная гильдия Кривов. Пьянчуги, которые проводят время, распевая саги давно почивших поэтов, когда луна стоит в зените.

Гильдия беспомощных дураков с ножами. Ничего больше.

Коридор был длинным и сводчатым. Где-то в темноте размеренно капала вода, и каждый вдох приносил с собой густую сырость. Мои пальцы сжались вокруг рукояти ножа Товы, когда дорога свернула к колодцу, запятнанному тенями от маленького огонька.

Там, где ожидала найти пустоту, я вдруг врезалась в чью-то твердую спину. Из моего горла вырвался отрывистый, словно чужой звук, а лицо бросило в жар от стыда. Кем я была: альверкой-аномальщицей, которая лишь пару дней назад поставила Хоба-Уличного-Торгаша на колени, или же хнычущей девчонкой, боящейся темноты?

Когда глаза подстроились и разглядели лицо мужчины, предвкушение и капелька нервозности заставили пульс колотиться в голове.

– Гуннар. Вы вернулись.

Молодой Крив смотрел на меня с подозрением, но, если я не ошибалась, в его взгляде была и какая-то тоска.

– Куда ты идешь? – спросил он.

Ложь? Правда? Я не знала и начала говорить еще до того, как приняла решение:

– Я искала комнату Повелителя теней. Мне нужно ему кое-что вернуть.

Взгляд Гуннара опустился на торчащую ногу мягкой игрушки, привязанной к моей спине. Если ему и было интересно, спрашивать он не стал.

– Его комната наверху.

Гуннар мелькнул быстрой улыбкой и отвернулся, чтобы уйти.

– Я была бы не против поговорить с тобой, – выпалила я. – То есть, если ты захочешь.

– Я сегодня в дозоре, – сказал он мягким голосом. – Но немного времени у меня есть.

Когда он улыбнулся, с моих плеч словно груз свалился. Пекло, как же он был похож на Хагена.

Я улыбнулась в ответ.

– Сколько тебе лет?

– Восемнадцать.

Клятые небеса. Он родился, когда мне и пяти лет не было. Почти всю мою жизнь Хаген скрывал его от меня.

– И ты говорил, у тебя есть сестра.

Гуннар смягчился.

– Да. Лайла. Ей сейчас почти девять лет.

– А… твоя мать?

Лицо Гуннара стало серьезным.

– Дэнниск, я знаю, что для тебя это непросто…

– Малин, – прошептала я. – Или Мал. Пожалуйста. Ты так похож на Хагена, а он звал – зовет – меня Мал.

Гуннар помедлил.

– Мал, я клянусь тебе, за этими границами есть множество людей, которые готовы спуститься в пекло, чтобы отыскать моего daj. Моя мать – одна из них. Она винит себя в том, что произошло.

– А что произошло?

Гуннар провел рукой по волосам.

– Моя мать умоляла отца сбежать с моей сестрой и со мной, когда пришла война. Чтобы нас освободить. Он уступил – и мы попались.

– Освободить от чего?

– Я родился в неволе. Моя мать – воительница. Рожденная в семье королевских фейри на севере, но враг короля без магии. Она стала игрой, в которую нужно играть, в которую нужно выиграть. Если противник одолеет ее – то этот человек получит ее тело, – кулаки Гуннара сжались. – А если выиграет она – то он умрет кровавой смертью. Она никогда не проигрывала. До daj.

Мое лицо исказила гримаса.

– Нет. Хаген никогда бы…

– Он и не смог, – сказал Гуннар, ухмыляясь. – Он просто первым попросил ее сесть и поговорить с ним, прежде чем она его убьет. Думаю, это и был путь к ее сердцу.

Я мягко усмехнулась.

– Зачем он вообще стал в такое играть?

– Судя по тому, что я слышал, чтобы уберечь его от клятого фестиваля здесь. Дом Штромов заключил соглашение: если он сыграет и выиграет от имени Клокгласа, то Лорд Магнат не станет наказывать его за то, что он использовал свой месмер, дабы защитить… – взгляд Гуннара сместился к лестнице.

Боги.

– Меня? Или Кейза?

Хаген раз за разом использовал свой дар месмера – блокирующую магию, – чтобы скрыть Кейза и меня. Мне и в голову не приходило, что это так дорого ему обойдется.

– Думаю, Лорд Магнат просто знал, что он защищал других альверов. А не конкретно кем те альверы были, – сказал Гуннар. – Мне мало известно о прошлом Повелителя теней, Мал, но я верю, что он чувствует, будто находится в большом долгу перед моим отцом.

Я понимала. Я тоже это чувствовала. С натянутой улыбкой я положила руку на его плечо.

– Ты сказал, что Хаген не смог освободить тебя, но ты свободен. Как?

В ночи протрубил рог. Гуннар повернул голову на звук.

– Начинается мой дозор, – мягко сказал он. – Я свободен, потому что магия сильна, а у судьбы на нас более крупные планы.

Он опустил подбородок в своеобразном поклоне, затем исчез за углом.

Мое сердце болело за него. Не как за Крива и даже не как за сына Хагена. Скорее, из-за боли, засевшей за его внимательными глазами. Я тут же твердо решила стать его доверенным другом, если ему такой понадобится.

Мое внимание переключилось на лестницу. Вместо того чтобы цепляться за прошлое, ради Гуннара я все отпущу и встану на сторону сына Хагена, когда мы снова найдем моего брата.

Бард и Йенс особой привязанности ко мне не испытывали. Если все пойдет не по плану, то Гуннар Штром будет последним членом семьи, что у меня вообще останется.

Я осторожно поднималась по лестнице. Многие ступени были разбиты и перекошены. К такой лестнице нужно привыкнуть, чтобы приноровиться подниматься по ней не спотыкаясь. На стенах верхнего этажа висело несколько гобеленов, вековая пыль покрывала плиты коридора, а пройти можно было только лишь к двум дверям. Прочие комнаты обвалились, да и комнатами их едва ли можно было назвать.

Лишь под одной дверью в щелочку пробивался свет.

С тяжелым сердцем я положила Асгера на пол. Мои пальцы похолодели, когда я сунула руку за воротник туники и вытащила подвеску с вороном. То, как Кейз во дворе ее рассматривал, почти нежно… Я бы отдала половину своих костяных воспоминаний, чтобы узнать, какие мысли осаждали его разум в тот момент.

Я прикусила щеку изнутри, прижав ворона к губам. Последнее «прости» прошлому, которое я с таким трудом старалась сберечь.

Я не была Кривом. Мои шаги не были легкими и тихими, как перышко. Пытаясь поправить Асгера, чтобы он сидел прямо, я стукнулась плечом о стену, шаркнув сапогами по зернистой пыли. Было бы неудивительно, если бы каждое мое движение было слышно во всем Фельстаде, но, когда дверь распахнулась, я все равно коротко ахнула.

Я все еще стояла, опираясь на колено. В горле пересохло, когда я подняла глаза и встретилась с ним взглядом. Он не был Кейзом. Он не мог быть Кейзом, а иначе я бы разбила вдребезги каждую стену, которую так тщательно возводила между нами с того самого момента, как он убрал свои тени.

Но он был так на него похож. Взъерошенные волосы, хмуро поджатые губы, приподнятая левая бровь.

Отличия были. То, что я хотела узнать и понять: например, небольшой шрам, подпортивший его подбородок. Откуда он? Мне было немного стыдно оттого, что я любуюсь мощными мышцами, сменившими нескладные руки и ноги.

Он все это время знал меня, знал, где я нахожусь, но так и не открылся мне. Сомнений нет, Кейз перестал думать о своем друге с сеновала, но вот мое сердце просто забыло сделать то же самое.

Его взгляд опустился на лошадку и подвеску-ворона.

Когда он вновь посмотрел на меня, то выглядел так, будто я взяла свой самый острый нож и вырезала ему сердце через позвоночник. Взгляд, который я никогда не забуду и который он тут же скрыл за этими странными тенями.

Его глаза стали непроглядно-черными. Не знаю, как он это делал. Кейз, которого я знала, был рифтером, как и Бард, причем не очень хорошим. Эти тени, эти иллюзии – я не понимала, как его месмер мог так кардинально измениться.

Я впилась ногтями в ладони и сделала шаг назад.

– Они не мои. Мне они не нужны.

Повелитель теней ничего не сказал. Он не моргал.

В сердце резко и жестоко разгорелось разочарование. С чего мне надеяться на иное?

На полпути к лестнице мягкий шелест его голоса остановил меня, пустив волну мурашек вниз по позвоночнику.

– Разумный шаг – отпустить что-то, что давным-давно умерло.

Каждое слово было битым стеклом, покрывающим все мое тело порезами. Я не удостоила его и взглядом через плечо. Ни единым словом. Я подняла подбородок и оставила его во тьме.

В конце концов, Кейз Эрикссон был мертв.

Глава 15
Воровка памяти

– Подъем, – ботинок Товы тут же ткнул меня в бедро.

Я застонала и перекатилась на плечо, моргая от света зари.

– Чего?

Това ударила меня в бедро кулаком, затем отошла от моей койки к умывальнику, где собрала свои кудряшки в пучок на макушке.

– Мы уходим. Пекло, ты же раньше была такой нетерпеливой, а теперь дрыхнешь все утро.

Судя по прохладе, разлитой в воздухе, и тускло-серому свету, я предположила, что солнце едва ли решило показаться больше чем час назад.

– И куда? – я села, почесывая голову. Почти неделю я прожила в Фельстаде, и ни разу Това не вставала до зари.

Она не ответила, лишь швырнула мне в лицо тунику и сказала:

– Одевайся.

Я подчинилась, но следила взглядом за ее яростными движениями. Она ухитрилась разместить на своем теле не меньше восьми ножей. Один меж грудей, два на животе. Раздвоенный рыбацкий нож за спиной, на поясе; на каждой руке по ножнам. Затем еще по кинжалу на бедрах.

Один свой костяной нож она бросила мне.

– Используй, только если иначе истечешь кровью и умрешь. Это один из моих любимых ножей.

Я сглотнула, пытаясь прогнать утреннюю сухость во рту, и засунула нож за толстый ремень, который купила возле доков три года назад. Когда я всюду таскала с собой свои флаконы и работала с торгашами, иметь при себе нож-другой на ремне для оружия было удобно.

Двигалась я не так быстро, как Това, но принялась за дело, собирая свои вещи, свой рунный кошель с воспоминаниями и брызгая на лицо холодную воду, чтобы прогнать остатки сонной заторможенности.

– Ты мне скажешь, куда мы собираемся? – спросила я, прыгая за ней в коридор на одной ноге, пока натягивала сапог на вторую.

– У одного дома утех обнаружились новые связи с Маск ав Аска. Мы выжидали, чтобы нанести визит. Прошлой ночью Повелитель теней получил известия от одного своего знакомого, так что пришло время для нашего первого представления. Раз уж ты настаиваешь, чтобы тебя посвящали в каждый шаг, что мы предпринимаем, ты идешь с нами.

Во-первых, когда Крив говорил «нанести визит», это означало что-то куда более мрачное, я даже не сомневалась. Во-вторых, этот знакомый, скорее всего, был каким-то бедняком, заключившим сделку, и у него не было другого выбора, кроме как играть в эту игру.

Этого я и хотела. Кривы разыгрывают свой спектакль, и я буду его частью. Готова я к тому или нет.

Много часов спустя моих сухих губ коснулся соленый бриз с Воя. Луна стояла высоко, но сквозь полог из темных листьев ее холодный свет почти не падал на нашу тропу.

Я держалась рядом с Раумом, пока мы пробирались через самую густую часть леса. Со мной были лишь он, Това и Вали, а остальные члены гильдии пошли куда-то еще. Никто мне не сказал куда.

Я бы никому в этом не призналась, уж точно не Тове, которая бы потом без конца меня дразнила, но ночь казалась мне менее безопасной от мысли, что Повелитель теней к нам не присоединится. Сапоги доходили мне до колен, они были на размер больше, чем нужно, и я не раз спотыкалась. Вместо того чтобы доверить мне только клинок Товы, Кривы навесили мне на талию еще два пояса, украшенные изогнутым ножом и кинжалом.

Прочие двигались меж деревьев подобно мягкому ветру, тени таились в их темной одежде, шкурах и капюшонах. Если бы не блеск стали от боевого топора Вали и колчана Товы, я бы и вовсе потеряла их из виду.

Я ускорила шаг, чтобы не отстать от Раума, и споткнулась о поваленный ствол.

Когда он поймал меня, губы Раума изогнулись в мальчишеской ухмылке.

– Следи за ножками, лапочка. Я бы с радостью тебя поучил, как ставить одну ногу перед другой, если тебе нужно освежить память.

Я фыркнула со смешком. Так громко, что стало больно. Раум посмотрел на меня так, как будто я вдруг скрасила весь его день.

Хотела я это признавать или нет, но Раум мне нравился. Он был дружелюбнее, чем остальные, а в его природной склонности поддразнивать было свое очарование.

Спустя еще несколько шагов Раум поднял руку вверх и остановился. Я врезалась в его спину на самом краю реки. Он поглядел в обе стороны, напрягшись вблизи от воды, а затем показал вниз по течению.

– Вон там достаточно камней, чтобы по ним перейти.

– Не думаю, что тут глубоко, – сказала я ему, тыкая палкой в дно.

Он взглянул на меня, его серебряные глаза были похожи на звезды.

– Ниже по течению лучше.

Придется спускаться со склона, а не выходить на ровный берег. Это не казалось мне лучшим вариантом.

– Раум, ты что, не любишь воду?

Он помедлил.

– Хочешь знать, что случится, если Кейз использует страх против меня?

Страх? Как это Кейз использовал страх? Я молча кивнула, пусть даже и не вполне верила, что хочу это знать.

– Мои легкие заполнятся водой, – сказал Раум. – Про дыхание можно будет забыть. Моему телу станет до боли холодно, но оно не онемеет. Затем все будет происходить снова и снова.

Было жутко думать о том, что Рауму довелось испытать, дабы приобрести подобный страх. По-хорошему мне бы надо держать Кривов на расстоянии. А вместо этого я тут же приняла свою внезапную симпатию и еле поборола желание обнять этого человека.

– Мне жаль.

– Да ничего, – сказал он. – Просто… вниз по течению будет лучше.

– Ты прав, – улыбнулась я.

– Ну наконец до тебя дошло.

Когда мы пересекли реку, наша обувь промокла, но проблем не возникло. Склон был вовсе не такой крутой, как я думала, а наверху нас встретили кованые железные ворота в изгороди, окружающей протяженный длинный дом, выстроенный из тяжелых бревен и поросших мхом булыжников.

Раум присел за двумя каменными колоннами, изрезанными древними рунами богатства. Длинные, утраченные благословения. Ничего хорошего мы тут не найдем.

Из своей сумки Раум вынул пару черных штанов, затем взмахнул в воздухе атласным фраком, расшитым ярко-алыми, как тлеющие угли, нитями, а также завитками насыщенного зеленого, как трава по утрам, и глубокого синего, как заливы Воя. Следом он достал пару туфель, сделанную из розовой кожи со слегка вздернутыми носками.

Вали сбросил топор и пояс, а затем свою черную тунику и кожаные штаны. Това, не смущаясь, сделала то же самое, так что я ну очень старалась быть такой же спокойной и дерзкой, облачаясь в потрепанное, бесформенное платье, в котором изображала крепостную.

– Мал, – сказал Раум. – Если ты там собьешься с дороги, держись меня или Вали.

– Почему?

Раум постучал по своему виску.

– Я хорошо вижу.

– А, вы оба профетики?

Раум закинул руку Вали на плечи.

– Нас зовут близнецами. Зрение и слух, – он взглянул на Вали. – Честно, я прям вижу сходство.

Я улыбнулась и покачала головой. С густыми золотыми волосами Раума и темно-коричневой кожей Вали вряд ли они могли быть похожи друг на друга.

– И что, было так сложно признаться в своем месмере?

– А мне весело было смотреть, как ты вся изводишься, не зная, что мы все можем делать, – ответил Раум.

Я закатила глаза.

– Ну и что? Тебе являются видения?

– Нет, но я вижу сквозь твою одежду.

С пылающим лицом я прикрыла грудь. Раум и Вали громко засмеялись.

– Игнорируй их, – сказала Това, поправляя золотую цепочку, венчающую ее голову. – Не видит он сквозь одежду. Раум может разглядеть препятствия на невообразимых расстояниях, а Вал способен услышать каплю дождя за десять лиг. Если, конечно, они сосредоточатся, что редко бывает. Клятые поганцы, – она игриво метнула в сторону мужчин мрачный взгляд, а затем отвела меня на несколько шагов в сторонку. – Помни, ты сегодня не говоришь.

– Не буду. – Я должна была изображать их крепостную. Безымянную. Немую.

– Ты не должна реагировать на то, что можешь услышать или увидеть, – добавил Вали.

– А что вы ожидаете увидеть?

– Они изображают торговцев из Хемлига, – сказал Раум. – Используй воображение.

Ну ясно, значит, я смогу взглянуть на куплю-продажу утешительниц. Я знала, что такое имеет место, но никогда не вытаскивала эту идею с задворок сознания, чтобы воображать, как это все происходит.

Будь я человеком получше, меня бы сейчас затошнило из-за страданий этих мальчиков и девочек утешителей. Желчь бы обожгла мое горло от отвращения. Я могла бы поморщиться. Но тот человек, каким стала я, добывал воспоминания из костей мертвецов и продавал их тем, кто больше заплатит. Я не поморщилась, и в животе ничего узлом не завязалось.

А вот разум, напротив, начал продумывать способы украсть воспоминания у тех, кто продавал утешителей, чтобы потом, быть может, заставить их забыть, как дышать.

Я закончила одеваться, подсмотрев у Товы, как прятать ножи под юбкой. Свое снаряжение я разместила не так изящно, как она, так что, когда мы шагнули в ворота, мне пришлось идти, вывернув носки наружу, чтобы два моих ножа не стукались друг о друга меж бедер.

Раум будет изображать нашего гида. Богатые посетители вроде хемлигских торговцев не путешествовали по тайным тропам Клокгласа без сопровождения.

Его роль в этой схеме была сыграна хорошо. Остроумие Раума отвлекло внимание слуги на входе так, что он даже не попросил показать наши документы, прежде чем провести нас в длинный дом.

Я поморщилась от резкого запаха роз, как будто каждый коврик и каждая шкура были ими пропитаны.

Слуга проводил нас в большой зал длинного дома. На трехногой табуретке в центре комнаты сидела девочка с темными волосами и красным рубцом, набухающим возле глаза. Когда мой взгляд обратился к стенам комнаты, из горла чуть не вырвался шумный вздох.

Това зыркнула на меня, и я тут же опустила голову.

Ну и как это я должна была не реагировать, когда на скамье сидели Гуннар со своей хитрой улыбочкой и – третье пекло – Кейз, но вновь под личиной Элофа.

Единственным отличием между этим Элофом и тем, который проживал на землях Штромов, были глаза. Вместо цвета морской синевы Повелитель теней сделал их черными с каплей своего собственного золота.

Облаченный в изящный жилет, с причесанными волосами, он выглядел в точности как воображаемый Принц Фелл.

Словно от удара кулаком в горло, мой пульс замер. Вот мерзавец.

Элоф и был Принцем Феллом.

Секрет Повелителя теней был раскрыт, и я не думала, что он догадывался о том, что я за пару вдохов украла кусочек его самого.

Величайший убийца Востока творил иллюзии, но он определенно сотворил одну из них на основе нашей истории. Истории, которую мы создали вместе. Словно и он тоже все еще цеплялся за прошлое, которое, как сказал, давным-давно умерло.

Моя кожа покрылась жаром от злобы. Сидеть здесь и делать вид, что ему и дела ни до чего нет, – ну что ж, Повелитель теней может прятаться за этими проклятыми тенями сколько ему угодно. Для меня они больше не были такими уж темными.