Текст книги "Красавицы Бостона. Охотник"

– Наверное, злится из-за квартальной премии. – Отец, жуя, вытер уголки рта зеленым платком.

Киллиан нахмурился, но не стал возражать по поводу его предположения.

– Возвращайся к своим обязанностям, мальчик. – Отец взмахом руки прогнал меня прочь.

– Но, па…

– Давай живее, – отрезал он, указав на дверь пластиковой вилкой.

Я перевел взгляд с одного на другого. Брат как-то странно на меня посмотрел. Шестеренки в его мозгу завертелись. Не знаю, о чем он думал, но этого оказалось недостаточно, чтобы меня поддержать. Я пнул мусорную корзину, разбросав повсюду бумаги и бутылки.

Прекрасно. Этот говнюк еще и мусор не сортирует.

– Да ну на хрен, вы никогда не слушаете.

– Прекрати ругаться, – процедил athair.

Киллиан бесстрастно махнул охранникам через окно.

– Незачем звать своих сторожевых псов. Я ухожу.

Я хотел захлопнуть стеклянную дверь прямо у них перед носом, но опять стоял и смотрел, как она сантиметр за сантиметром закрывалась еще гребаных полчаса.

Сильвестр Льюис хотел кинуть мою семью, и несмотря ни на что, а может, наоборот, из-за всего, меня это не устраивало.

Я хотел разобраться что к чему. До того, как запорю отцовский проект с рыжеволосой, или после? Только время покажет, но теперь у меня было два стимула. Две причины просыпаться по утрам:

1. Выяснить, что задумал Силли, и самостоятельно с ним разобраться.

2. Приручить Сейлор Бреннан, необъезженную дикую лошадь, которую я хотел использовать в качестве личного питомца, пока это кошмарное соглашение не закончится.

Девятая

Сейлор

Первой, что я увидела, проснувшись в понедельник утром, была фотография в местной газете, на которой я, опустив голову, шла за Хантером к лимузину, когда мы уезжали с благотворительного вечера.

«Игры Хантера: плейбоя из «Королевских трубопроводов» застукали за нежностями с мастерицей по стрельбе из лука Сейлор Бреннан!» – кричал заголовок, который, на мой взгляд, вышел некорректным и неостроумным.

Я пришла к выводу, что за этим стоял Джеральд, а еще поняла, что он решил выставить нас с Хантером парой, чтобы смягчить чудовищный имидж своего сына, а потому я пыталась убедить себя, что мне все равно, пока засовывала газету в спортивную сумку, чтобы Джунсу ее не нашел.

Однако, как выяснилось пару дней спустя, это не имело особого значения.

– Мальчишка. Он снова здесь, – мрачно заявил Джунсу, сцепив руки за спиной и недовольно поджав губы.

Не обратив на него никакого внимания, я подняла лук, который по виду был похож на руку робота-трансформера, и сделала вдох, чтобы собраться. Мне потребовалось двое суток, чтобы привести мысли в порядок после этого дурацкого благотворительного вечера. Воскресенье я провела с Перси, Белль и Эшлинг: мы ели кексы, смотрели сериал «Ривердейл» и говорили обо всем, кроме Хантера Фитцпатрика. Я поняла, что в масштабах всей жизни один танец ничего не значил. Факт остается фактом: Хантер просматривал фотографии полуголых девиц в лимузине после нашего, с позволения сказать, особенного момента. Я была временно ослеплена его внешностью, но быстро взяла себя в руки. Пора сосредоточиться на том, что было по-настоящему важным: стрельба из лука.

Я сфокусировала взгляд на мишени и представила на ее месте красивое лицо Хантера. Выпустила стрелу, наблюдая, как она пролетела семьдесят метров до цели и попала в круг на восемь очков.

Я знала, что причиной тому было вовсе не отсутствие у меня меткости, а больное правое плечо, но каждый раз, когда я жаловалась Джунсу, он отвечал, что это обычный дискомфорт, с которым сталкиваются все спортсмены.

«Думаешь, в дзюдо, фехтовании и синхронном плавании дела обстоят как-то иначе? Всем больно. Искусство – это боль, Сейлор».

Я опустила лук, поправила бейсболку и взяла еще одну стрелу из стоящего рядом колчана.

– Ты слышала, что я сказал? – спросил Джунсу. Под его суровым взглядом кожу начало покалывать.

– Четко и ясно. – Я установила таймер на часах на двадцать секунд – именно столько времени дается лучникам на Олимпиаде, когда они выходят в финал, и натянула тетиву. Я выпускала от двухсот до трехсот стрел в день, трудилась не покладая рук.

– Ну и? – нетерпеливо продолжил он. – Прогони его. Он ждет снаружи.

Я выпустила вторую стрелу, на сей раз представив на месте мишени неуловимое, холодное сердце Хантера, и увидела, что она попала в семиочковый круг.

Черт. Нужно вколоть стероидов, иначе буду портачить всю неделю.

Я повернула голову и, спокойно улыбаясь, посмотрела на Джунсу.

– Если буду обращать на него внимание, это его подзадорит. Я уже говорила: он не мой парень. Если он решил зайти ко мне, то я никак не могу на это повлиять, но и прекращать из-за этого тренировки не собираюсь.

Джунсу больше не говорил о Хантере, а я старалась не думать о его присутствии. Всю оставшуюся тренировку у меня все выходило из рук вон плохо.

Через полчаса я вышла со стрельбища на парковку и с удивлением обнаружила Хантера, который прислонился к багажнику моей машины в своем безупречном темно-синем костюме, скрестив руки и ноги.

Он все это время ждал снаружи?

– Так вот, значит, каково жить в собачьей будке. – Он развел руками, показывая воображаемую будку, а его слова были приправлены весельем.

– Если собрался отпускать шуточки про сучку, то, пожалуйста, избавь меня от этого, а заодно слезь с моего багажника, – резко ответила я.

Хантер удивил меня, послушавшись, и буркнул что-то о том, что хотел сделать с моим багажником, – правда, с тем, который не имел никакого отношения к моей машине.

Я открыла багажник и бросила туда свое снаряжение. Захлопнула его и почувствовала, как приятное напряжение разрастается в груди, несмотря на все мои усилия. Когда я обернулась, Хантер очутился прямо передо мной. Ближе, чем во время нашего танца. Он уперся руками в машину, по обеим сторонам от меня, а его губы оказались в считаных сантиметрах от моих.

– Ты меня избегаешь, – недовольно сказал он.

– Ты меня тоже.

Не сказать, чтобы мой сосед разыскивал меня после благотворительного вечера, если не считать сообщений, на которые я не ответила. На самом деле я не имела права обижаться из-за того, что он разглядывал других женщин, а он не имел права отвлекать меня от тренировки. Границы начали размываться, и мне это не нравилось.

Его большие пальцы коснулись моей задницы с обеих сторон, и я задумалась, не сделал ли он это нарочно.

– Просто дал тебе время остыть. Видимо, еще не остыла.

– Видимо, – невозмутимо ответила я, толкая его в грудь.

Он не сдвинулся с места. Я нахмурилась и подняла взгляд.

– Уйди с дороги, принц Сифилис.

– Поужинай со мной, принцесса Психопатка.

– Уходи. Увидимся дома.

– Не дома. В каком-нибудь другом месте. Людном. Веселом.

Он произнес последнее слово, будто это ужасное ругательство. Будто веселье – мой заклятый враг. Хантер говорил совсем как мои родители. Разумеется, я веселилась. Только не с мальчиками.

И не за пределами моей комнаты.

Ну ладно, возможно, мне не помешает помощь в вопросе веселья.

– Дома вполне съедобная еда. Повариха Нора…

– Да имел я эту Нору в зад кухонной лопаткой. Люди едят вне дома не потому, что голодны. А ради впечатлений. Это баловство.

– То есть то, в чем ты профи, – фыркнула я, наполнившись ненавистью, потому что от Хантера пахло стиральным порошком, мужчиной и чем-то еще, отчего мой желудок приятно свело.

– Да. – Он щелкнул меня по уху и отступил назад, когда понял, что я сдаюсь.

И я правда сдавалась. Потому что в глубине души знала, что не имею права его упрекать. Он добивался хороших успехов по всем фронтам, а я его нянька. Мне нужно принимать более активное участие.

Я достала ключи от машины из кармана и поморщилась, когда плечо начало гореть от боли. И как же я поведу?

Хантер прочел мои мысли, выхватил ключи у меня из рук и прытким шагом обошел машину.

– Давай я. Ты довезешь нас, наверное, только к следующему четвергу. Даже если я буду всю дорогу дрифтовать своим провинившимся задом, мы и то доедем быстрее.

Я собралась возразить, но на самом деле он делал мне одолжение. Лучшее, что я могла сейчас сделать – это дать плечу немного отдохнуть и приложить лед, когда мы приедем домой. Я села на пассажирское сиденье и осторожно закрыла дверь здоровой левой рукой.

– Куда мы едем? – Я пристегнула ремень, косясь на Хантера, пока он был занят тем, что пытался разместить свои длинные конечности в салоне моего авто.

Он выглядел до смешного большим, касаясь коленями руля по обеим сторонам. Отрегулировав кресло, он завел машину.

– Это сюрприз.

– Ненавижу сюрпризы.

– Кто бы мог подумать. Закрой глаза, пока мы не доедем.

Он задом выехал с парковочного места на скорости под пятьдесят километров в час и помчался со стоянки, будто дьявол. В зеркале заднего вида я увидела Джунсу, который стоял на лестнице стрелкового клуба, нахмурив брови и уперев руки в бока. Вид у него был недовольный.

– Не могу, – услышала я свой голос сквозь барабанящую в голове панику. Формально Джунсу не мог указывать мне, что делать. Лана Альдер постоянно ходила на свидания. У нее даже был громкий роман с актером, который сыграл нового «Человека-паука». – Меня затошнит.

– Да черт, Сейлор. Умеешь же ты изгадить принцип carpe diem. – Хантер протянул руку и похлопал меня по бедру, я мысленно поморщилась.

На мне были лосины со спортивной кофтой, и я была похожа на Эда Ширана в трико. А Хантер, напротив, выглядел так, будто собирался на премию «Оскар». Он мчался к шоссе со скоростью, которая была более уместна для самолета на взлетной полосе.

– Как же вышло, что дочь печально известного Троя Бреннана такая ботанка? – непринужденно поинтересовался он.

– Во-первых, мой отец – уважаемый бизнесмен, пока не доказано обратное. – Я повторила слова, которые отец велел мне говорить с тех пор, как я стала достаточно взрослой, чтобы начать разговаривать. Люди любили любопытствовать о главе моей семьи, будто это было национальным видом спорта.

Хантер хмыкнул, не отрывая взгляда от дороги.

– А во-вторых?

– Мы не наши родители. Например, твой отец возглавляет одну из крупнейших корпораций Америки, а ты, напротив, начинающая порнозвезда.

– Только не говори, что видела меня в деле. – На его лице расцвела улыбка.

– Нет. Ты просил не гуглить тебя, помнишь?

– До того, как понял, что тебе по силам со мной справиться. Какая жалость. Новым клиентам – в первый раз бесплатно.

– Я пас. Слышала, что фильм вышел лучше.

Хантер разразился сексуальным, хриплым смехом. Решив не обращать внимания на бабочек, порхающих в груди, я уставилась в окно, обкусывая кожу вокруг ногтя на большом пальце.

– К твоему сведению, Элис, девчонка, которую я рассматривал в субботу, когда ты меня подловила, просто подруга.

– Это значит, что ты с ней не спал? – Мой взгляд оставался устремленным в темноту за окном, но внутри вспыхнула надежда. Мы ехали за пределы Бостона, на север.

– Нет, спал, и не раз, но она совсем тупая. К тому же, в отличие от тебя, она не использует мои яйца как шары Баодин[22]22
  Металлические шары для медитации и массажа.


[Закрыть]. С тобой я всегда отстающий, одураченный и охрененно раздраженный.

– Так что ты хочешь этим сказать? Что я слишком умна и болтлива, чтобы быть твоим другом?

– В тебе все слишком. Я с удовольствием сорву твою вишенку, но позволь дать совет: сбавь обороты. Мне кажется, единственное, в чем я могу тебя одолеть, это поло.

– И кулачный бой, – размышляла я, не поправляя его предположения о том, что я девственница.

Тебе вообще должно быть все равно, а он никогда не должен об этом узнать.

– Спорно. – Хантер покосился на меня.

– Однако я умею ездить верхом. – Я прижалась горящей щекой к прохладному окну.

Мне казалось, что каждый раз, когда я оказывалась рядом с Хантером, мой коэффициент интеллекта падал на сорок пунктов. Такая вот природа-зараза. Мозг твердил мне держаться от него подальше, а кровь молила плодить потомство с этой восхитительно губительной особью мужского пола.

– Для игры в поло недостаточно просто быть опытным наездником.

– Я могу с завязанными глазами одной стрелой сразить лошадь на скаку, – напомнила я. – Так что теоретически я и в поло могу тебя победить.

Он снова рассмеялся, качая головой.

– Никогда не встречал девушку, которая может быть одновременно холодной как лед и горячей как пламя. В один миг я думаю, что ты бахнешься в обморок, если я коснусь твоей руки, а в другой не сомневаюсь, что ты прикончишь меня во сне. Ты просто нечто, КТ.

Хантер припарковал мою машину на грунтовой дороге возле старой закусочной в какой-то глуши. Из печной трубы паба в стиле Тюдоров сочилась белая струйка дыма, спиралью поднимавшаяся к безоблачному, беззвездному небу. Были слышны тихий стрекот сверчков, шум шоссе за деревьями и, кажется, уханье совы.

– Откуда ты знаешь об этом месте? Я прожила здесь всю свою жизнь, но никогда даже не слышала о нем. А ты толком не знаешь Бостон. – Я отстегнула ремень безопасности.

Едва произнеся эти слова, я осознала весь скрытый смысл этой истины. Хантер рос вдали от семьи в чужих краях среди незнакомцев.

Вчера Эшлинг рассказала нам, что ее детство прошло в Бостоне только по чистой случайности. Школа-интернат для девочек открылась в нашем городе до того, как ей пришла пора отправиться в первый класс. Помогло и то, что родители меньше наседали на нее в вопросах образования, поскольку она девочка, и Джеральд никогда не настаивал, чтобы дочь присоединилась к семейному бизнесу. Но с тех пор как Киллиану и Хантеру исполнилось шесть лет, они стали учиться далеко от дома, и если Киллиан получил школьное образование в Новой Англии, то Хантера отправили в Калифорнию, чтобы родителям не приходилось иметь с ним дел.

Хантер вышел из машины.

– Однажды, когда я был маленьким, мы с няней возвращались с матча по поло. Машина сломалась, а за окном шел проливной дождь, поэтому мы зашли сюда, и она купила мне картошку фри, жирный бургер и молочный коктейль. Тогда я впервые попробовал картошку фри. До тех пор ел только органическую хрень, которую готовил для меня личный шеф-повар. Па случайно оказался поблизости, поэтому сам нас забрал. Он впервые так сделал – ну, то есть провел со мной время посреди дня, и все такое.

Хантер нахмурился, будто только сейчас осознал, почему это место было для него особенным.

При всей своей устрашающей репутации мой отец крайне редко пропускал мои занятия, хотя график был довольно плотным. Разрешал любое баловство, какое пожелаю, а еще подрабатывал моим водителем, пока я не получила права. По субботам мы ходили на состязания Сэма по смешанным единоборствам, так что оба родителя постоянно присутствовали в нашей жизни.

– В общем, каждый раз, когда я навещаю родителей, то приезжаю сюда. Иногда беру с собой Эшлинг. У меня здесь нет компании, так что если она не может, то прихожу один.

Он открыл старую деревянную дверь. Мы неспешно вошли в шумный, освещенный оранжевым светом паб, в котором в три ряда стояли деревянные столы ручной работы и такие же скамьи. Интерьером он напоминал трактир прямиком из эпизода «Игра престолов», дополненный громкой гаэльской музыкой и рабочими, глотавшими эль из полулитровых кружек. В ноздри ударил запах копченого мяса, теплого пива и пота.

Я почувствовала, как напряглось мое тело. Я терпеть не могла шумные, многолюдные места.

В особенности шумные, многолюдные места, битком набитые незнакомыми мужчинами.

И в особенности учитывая то, что находилась я здесь с неженкой Хантером, из которого защитник был такой же, как из жеваной жвачки.

Каждая клеточка моего тела кричала мне развернуться и уйти. Я не была трусихой, но оказалась единственной женщиной в этом баре и не сомневалась, что отхвачу замечания по поводу своего мальчишеского наряда и растрепанных волос. Хантер подтолкнул меня вперед, спросив у официанта, который вышел встретить нас у двери, где мы могли бы сесть.

– Да где угодно, приятель. Мы забиты под завязку. – Прыщавый подросток с двумя подносами, полными горохового пюре, толченого картофеля и жаркого, парил по залу, выкрикивая номера готовых заказов, перебиваемый болтовней и смехом посетителей, громкой музыкой.

Мы втиснулись между двумя стариками, болтавшими за кружкой пива, и группой строителей, чьи лица и одежда были покрыты пылью. Двое, что сидели рядом с Хантером, выглядели молодо и говорили с южным акцентом. Между ними, словно барьер, выстроилась груда пустых, покрытых пеной пивных бокалов. Судя по невнятной и медленной речи, они явно были пьяны.

Я беспокойно вертела пальцами под столом. Хантер заказал нам обоим рутбир[23]23
  Газированный напиток, обычно изготовленный из коры дерева сассафрас.


[Закрыть], за что заслужил от меня одобрительную улыбку. Он продолжил хмуро изучать меню, теребя деревянную лошадку, выглядывающую в вороте его рубашки. Водя большим пальцем по краю меню, я рассматривала эту маленькую подвеску, прижатую к поросли светлых волос на его груди, и между делом задаваясь вопросом, куда подевался мой мозг, потому что в этот бар я его с собой явно не взяла. Наконец-то я поняла фразу «отупляюще сексуален».

Я отупела от сексуальной привлекательности Хантера.

– А что за лошадка? – Я прокашлялась, хмуро уставившись в меню, пока он не подловил меня на том, как я его разглядываю.

Хантер убрал руку, осознав, что делает.

– А, это старье? – посмеялся он, схватил рутбир, который нам принес официант, и сделал глоток, оттягивая время. – Да ерунда.

– Все равно расскажи, откуда она у тебя. – Я сцепила пальцы в замок и подперла подбородок.

Парень, сидящий рядом со мной, громко рыгнул, и мое лицо обдало теплым потоком пахнущего мясом дыхания.

Я стала дышать через рот, пытаясь сдержать рвотный позыв.

– Когда я был ребенком и приезжал домой из школы-интерната, то всякий раз родители приставляли ко мне пару нянь, чтобы не приходилось самим проводить со мной время. К моменту появления шестой… нет, восьмой няни, па решил, что мне нужно научиться играть в поло. Я вел себя как последний придурок. Тем летом Няне Номер Восемь (ни фига не помню ее имени, но она была шведкой) приходилось силой заталкивать меня в машину перед ежедневными тренировками. Я страстно ненавидел лошадей. Что вообще может нравиться в этих тварях? Они воняют, спят стоя, и у них нет рвотного рефлекса, что, кстати сказать, хорошо для сексуального партнера, но ужасно для товарища по ужину. Но я отвлекся. Предполагаю, что моя шведская нянечка начала беспокоиться за свою работу, потому что я демонстрировал сопротивление, то есть, черт побери, просто был ребенком. Однажды она подарила мне эту лошадку Далу. По ее словам, шведы верили, что она приносит удачу, и я никогда не упаду с лошади, если буду ее носить. Имей в виду, что я лет до тринадцати верил в Санту, поэтому, конечно же, купился.

– И как? Падал с лошади?

Хантер оторвал взгляд от меню, и его глаза заблестели озорством.

– Нет. На мне ни царапинки. И ни разу не попадал в аварию.

– Ты помнишь. – Я многозначительно на него посмотрела. Я знала, что мое утверждение правдиво. Нутром чуяла.

– Что помню? – Выражение его лица было нарочито бесстрастным.

– Имя той няни шведки.

Он помнил его, потому что ему было не все равно. Но он хотел быть безразличным. Хантер был вовсе не глуп. Просто он воздвиг вокруг себя стены, через которые было сложно к нему пробиться, потому что, по его опыту, люди в его жизни не задерживались.

Он одарил меня озорной ухмылкой.

– Прости, милая. Не помню. Ну а ты? Как вообще начала заниматься стрельбой из лука? Эта хрень мертвее Генриха Шестого.

Хантер сделал еще один глоток рутбира, и над его верхней губой появилась полоска темных усиков. Он слизал их, и я проследила взглядом за его языком, медленно скользнувшим по губам. Я почувствовала, как у меня сдавило горло. Это напомнило мне о том, что он так и не потребовал тот поцелуй.

Может, он забыл о нем после твоей истерики на благотворительном вечере.

– Ты будешь смеяться, – предупредила я.

– Естественно.

Я опустила взгляд.

– Если честно, это клише. Робин Гуд. Точнее говоря, когда я была маленькой, мне нравилась мысль о том, чтобы быть преступником, который при этом хороший человек. Возможно, потому что мой отец… – Я замолчала, проглатывая ком, вставший в горле.

– Уважаемый бизнесмен, пока не доказано обратное? – Хантер приподнял бровь.

Я рассмеялась, чувствуя, как краснею.

– Именно. Слухи о нем преследовали меня. Его предполагаемые грехи были и моими грехами. Уверена, ты знаешь, каково это, когда о тебе судят по другим членам твоей семьи.

Хантер кивнул.

– Прекрасно знаю.

– Мне нравился образ Робин Гуда, романтизация преступника. Он ищет приключений, крадет у богатых и раздает бедным. А еще лис в диснеевской адаптации был рыжим, совсем как мои волосы, – призналась я, заслужив еще один притягательный смешок Хантера.

Он сумел заглушить весь прочий шум, даже тот, что издавал парень, сидящий рядом со мной, который теперь без умолку материл своего друга. Он говорил оживленно, размахивая руками и порой толкал меня локтем, когда пытался что-то показать.

– К тому же мне всегда хотелось уметь пользоваться оружием. Огнестрельное оружие – холодное, металлическое, бездушное. А для стрельбы из лука нужно терпение, меткость и страсть, – заключила я. – Как только я начала заниматься ею, то впала в зависимость. Занятия стрельбой стали спасением от разговоров о моей семье, обо мне. Ты, наверное, уже понял, что у меня не так много друзей, так что тренировки помогали убивать время после школы.

Мне было не свойственно открываться другому человеку, особенно незнакомцу, да к тому же красивому мужчине. Я говорила, как неудачница, но если Хантер считал, что я излишне откровенна, и жалел меня, то выражение его лица этого никак не выдавало.

Он кивнул, будто бы обдумывая мои слова.

– Я рад, что ты нашла свое призвание.

– Мне жаль, что ты не нашел свое. – Я положила руки на стол между нами, ожидая… чего? Что Хантер возьмет меня за руки?

Конечно, он этого не сделал.

За моей спиной нарисовался официант, чтобы принять у нас заказ. Я неловко повернулась, впервые осознав, что еще даже не заглянула в меню.

Я была готова попросить, чтобы он дал мне еще несколько минут, но Хантер громко произнес:

– Мы оба будем жаркое с подливкой, луком и жареным картофелем и фаршированные шампиньоны на гарнир. А еще я буду давать тебе по двадцать баксов на чай каждый раз, когда ты будешь приносить порцию «Бейлиса» даме, когда она краснеет. Сможешь это сделать, старина?

Прыщавый официант даже не потрудился проверить наши документы. Он улыбнулся, сверкнув желтыми зубами, кивнул и, забрав у нас меню, метнулся с нашим заказом к окну, отделяющему кухню от бара.

Я повернулась к Хантеру. На его лице застыла лукавая улыбка неправильно понятого злодея.

– Ты не за рулем, а поскольку я совершенно трезв и практикую воздержание, то решил сравнять счет.

– Все задом наперед, – заметила я.

– Это же моя любимая поза. – Он преувеличенно широко развел руками, не беспокоясь о том, что может задеть сидящих рядом людей по плечам.

Я покраснела, и он, рассмеявшись, пробормотал:

– Легкая добыча.

К счастью, официант стоял к нам спиной, потому что ушел всего пару секунд назад. К концу вечера я буду в полной заднице. А еще очень пьяна.

– Так… Ты сказал, что не знаешь, чем тебе заняться в жизни. – Я вновь направила его к теме нашего разговора.

Мужчина, сидевший рядом со мной, хмыкнул и развернулся ко мне всем телом, но я не стала поворачиваться и встречаться с ним взглядом. Все равно мне наверняка просто показалось. Я занималась своими делами. С чего ему так странно на меня смотреть?

– Я тупой, как пробка, че. Конечно, я не представляю, чем мне себя занять. Я умею только веселиться, трахаться и пить до полувменяемого состояния. Немногие делают вид, будто думают иначе. Честно говоря, мне лишь пару раз говорили, что у меня есть потенциал, но каждый раз мне было от этого тошно. Потенциал – все равно что тридцатисантиметровый член у импотента, поразительно бесполезная штука. Я знал, что буду возглавлять «Королевские трубопроводы» вместе с Киллианом, с тех пор, как мне исполнилось четыре. – Хантер допил остатки своего рутбира и громко стукнул пустой кружкой по столу.

У меня глаза чуть не вылезли из орбит.

– Ого. Так рано.

– Мое будущее было предопределено задолго до моего рождения. Оно и к лучшему, все равно мне наверняка было бы лень планировать его самому.

– А если бы ты мог выбрать? – настаивала я. – Чем бы ты хотел заниматься в жизни, если бы не был Фитцпатриком?

Сидящий рядом со мной мужчина теперь хохотал вместе с другом, стуча рукой по столу. Бокалы и столовые приборы зазвенели, подпрыгивая на деревянной поверхности.

А Хантер, казалось, совсем его не замечал. Он был уверенным в себе и беззаботным. Вообще не замечал подобные ситуации.

– Не знаю. Я мог бы стать диджеем. А может, проституткой. Но только для горячих девчонок. И, наверное, был бы слишком любезен, чтобы брать с них плату. Погоди, для этого уже есть название. Тиндер.

Хантер рассмеялся над собственными словами, но блеск в его глазах потускнел.

Несколько мгновений я молчала, размышляя о том, каким он видел себя сам.

– Я думаю, у тебя много талантов, – наконец сказала я. – Ты забавный и очень приятный парень, и в тебе много взрывной энергии, которой можно позавидовать. Ты можешь заставить любого чувствовать себя комфортно в твоем присутствии, а такому в колледжах не учат. Ты обаятельный, уверенный в себе и смог бы отбрехаться даже от обвинения в убийстве. Вероятно, ты был бы очень полезен в фирме твоего отца, но, возможно, не в работе с цифрами. Как насчет связей с общественностью или…

– Да черт возьми. Расстегни его штаны и отсоси ему уже, – рявкнул сидевший рядом со мной мужчина.

Он разразился безумным пьяным смехом и протянул Хантеру кулак, чтобы тот стукнулся с ним своим. Но кулак так и застыл в воздухе, а Хантер уставился на него с выражением лица, говорившим, что он готов покалечить этого мужика пустым бокалом из-под пива. Мужчина опустил руку и примирительно поднял обе ладони.

– Я лишь хочу сказать, что ты зря тратишь время с этой Вильмой Флинстоун[24]24
  Персонаж мультсериала «Флинстоуны», женщина с рыжими волосами.


[Закрыть]. Мне уже стало дурно, пока я слушал, как она пускает слюни тебе на колени. У тебя что, нет друга, который спас бы от этого адского свидания? Или она одурачила тебя на Bumble[25]25
  Социальная сеть для знакомств.


[Закрыть], заставив думать, будто она красотка? В чем дело? Вы с ней смотритесь неестественно.

Парень, который сидел рядом с Хантером, – товарищ Грубияна, – закашлялся и выплюнул картофельную чипсу, чуть не упав со скамьи в приступе смеха. Несколько людей отвлеклись от своих дел, притихли и стали с любопытством поглядывать в нашу сторону.

Насмешки обрушились на меня словно град. Хлестко, болезненно и жестоко, как на того мальчишку, что лежал на улице посреди зимы и никак не хотел уходить.

Вот что чувствовал Хантер, когда я впервые его увидела.

Я ощутила, как щеки горят от унижения, слезы жгут глаза. Мне хотелось очень многое сказать, прокричать, бросить этому человеку в лицо, но я не могла. Я так оцепенела, что не могла произнести ни слова.

А Хантер… Хантер просто смотрел на него.

– Слушай, приятель, внешность у тебя что надо. А по одежде ясно, что ты неплохо зарабатываешь. Ты можешь найти кого-то гораздо лучше этого растрепанного создания, – продолжил мужчина, указывая на меня большим пальцем. – Просто говорю то, о чем сейчас думают все присутствующие в зале. – Он схватил свое пиво и допил его одним глотком, а потом комично бросил пустой бокал себе за спину, виляя бровями. Бокал разбился об пол.

Никто не рассмеялся. Никто не проронил ни слова. Никто даже не дышал.

У Хантера дернулся левый глаз. В остальном он оставался совершенно спокоен.

Мне хотелось умереть. Хотелось плакать. Выпустить ядовитую стрелу в сердце Грубияна. Убежать как можно дальше отсюда. Собрать вещи и съехать из квартиры Хантера. Хотелось сменить имя, цвет волос и гардероб. Начать все сначала там, где меня никто не знал. А этот человек не знал меня. Вот почему он это сказал.

Он не знал, кем был мой отец.

Или кем был мой брат.

Он не боялся последствий.

Сколько еще мужчин, которых я знала, воспринимали меня так же, как он, но никогда не озвучивали свое мнение, потому что боялись?

Я посмотрела на этого придурка, зная, что покраснела, как помидор. Краем глаза я видела, что официант спешит к нам с порцией «Бейлиса» в руке, расплескав половину на уже липкий пол. Я поняла, что он направился ко мне, и у меня перехватило дыхание.

Дыши.

Я не могла дышать.

В довершение ко всему, Хантер попросил счет.

– Не сейчас, идиот! – рявкнул он наконец, раздуваясь, словно туча, внезапно переполнившись собственным гневом. Стремительно вскочил с места, опрокинув полупустую тарелку сидящего рядом с ним парня и наблюдая, как ее содержимое вывалилось мужчине на колени.

Я вся съежилась на деревянной скамейке, глядя, как Хантер прищурил глаза от злости.

– Что ты только что сказал? – Мой сосед оскалился, такой похожий на титана, грозный и превосходящий все это пространство. Все это мгновение. Казалось, будто он становится все больше и больше, будто Халк. – Встань, мать твою, и повтори, бесполезный мешок дерьма.

Грубиян с удовольствием ухватился за возможность устроить потасовку. Он встал во весь рост, поднял голову и расправил грудь, рисуясь, как павлин.

– Я сказал, что у тебя страшная девка, и раз уж ты так сильно на это обиделся, думаю, что на самом деле она, по всей видимости, не твоя постоянная подружка. Может, она твоя борода[26]26
  На сленге – девушка или юноша, которые сопровождают человека нетрадиционной ориентации чтобы скрыть его ориентацию.


[Закрыть]. Такому красавчику как ты нечего делать рядом с такой девчонкой. Если… – Он поднял руку, делая нарочитую комичную паузу, – … если из вас двоих именно у нее дырка между ног.

Стены паба сотряслись от смеха, пиво на столах расплескалось во все стороны. Я цеплялась за свое пошатнувшееся самообладание, стараясь держать повыше дрожащий подбородок, хотя какая-то часть меня задавалась вопросом: как же я сумею восстановить после такого свою самооценку?

Она была не просто разодрана в клочья, а уничтожена.

– Я тебя на куски порву. – Голос Хантера прозвучал так низко, что казалось, будто он исходит от животного. От выражения его лица, какого я никогда не видела у него прежде, и дерзкой решимости, приправленной яростью, у меня затряслись поджилки. В нем виднелся проблеск безумия. Он был хорошо мне знаком. У моего отца появлялся тот же блеск в глазах, когда он отправлялся на ночную работу.

– Да что ты? – Мужчина опустил руку на свою полную талию.

Он был пухлым, но сильным. Жир и мышцы сливались воедино, формируя похожего на борова человека. По языку его тела: гадкой улыбке, раскрытым ладоням, – было ясно, что он любил драться, делал это часто и, не колеблясь, свернул бы Хантеру шею.

– А то мне кажется, ты только и делаешь, что стоишь там и бросаешь мне пустые угрозы, красавчик.