Текст книги "Красавицы Бостона. Монстр"

– Подруга, да этот аттракцион для всех, кто перерос отметку в метр двадцать. – Он с хмурым видом смахнул мою руку. – Жива останешься.

– Я знаю. Дело не в том, что я боюсь. Просто я…

– Послушай… – он поднял руку, прерывая мой словесный поток, – если я не буду нажимать на ту красную кнопку каждые три минуты, то останусь без работы. Ты вылезаешь или возьмешь себя в руки?

Я уже собралась ответить, что все нормально и я просто веду себя глупо, как вдруг кто-то выступил вперед и встал в самое начало очереди.

– Она возьмет себя в руки, ваше обкурившееся благородие.

Завеса непролитых слез застлала обзор, и я поняла: если постараюсь их смахнуть, то все увидят, что я плачу. Мне было так стыдно, что хотелось умереть. Расплывшийся перед глазами парень-наркоша послушно поднял металлическую перекладину и, опустив голову, спешно пробурчал приветствие подошедшему к нам незнакомцу.

Тот сел в мою тележку, прижал металлическую перекладину к нашим животам и выбросил сигарету, окутав нас пеленой дыма.

Я вытерла глаза и, сгорая от стыда, одними губами произнесла «спасибо». А когда подняла голову и мы встретились взглядом, все у меня внутри разбилось, словно стеклянный потолок, который пробила сверхновая звезда.

Он.

Я не знала его, но мечтала о нем.

Этот мужчина приходил ко мне во снах каждую ночь с тех пор, как мне исполнилось девять.

С тех пор, как я начала украдкой читать под одеялом любовные романы о храбрых рыцарях и влюбленных в них принцессах.

Красивых и благородных, с глазами, взгляд которых мог пронзать душу.

На вид ему было чуть за двадцать. Волосы рыжевато-коричневого цвета растрепались от ветра и выглядели сексуально в своей неопрятности. Глаза – словно две серебристые луны, – из тех, что меняют цвет в зависимости от освещения. Его кожа сияла, будто его окунули в золото, и он был таким высоким, что его колени торчали из тележки. На нем была черная футболка с треугольным воротом, облегавшая мускулистую грудь и бицепсы, и черные джинсы с дырками на коленях.

На его шее, на потрепанном кожаном шнурке, висел талисман с изображением Святого Антония.

– Я… Я Эшлинг. – Я протянула ему руку.

Наша тележка дернулась вперед и заскрипела, когда пара девчонок моего возраста запрыгнули в вагончик позади нас, с жаром обсуждая девушку по имени Эммабелль, которая училась с ними в одной школе и, судя по всему, переспала с половиной футбольной команды, а другой половине отсосала.

Парень не обратил внимания на протянутую ладонь. Я сглотнула, убрала руку и опустила ее себе на колени.

– Плохая ночка? – Он задержал взгляд на моих припухших глазах.

– Хуже не бывает. – Мне даже не хватило воспитания, чтобы вежливо улыбнуться.

– Очень в этом сомневаюсь.

– О, готова поставить что угодно на то, что у меня ночь проходит хуже, чем у всех остальных в этом парке аттракционов.

В ответ он вскинул бровь, показав, что в его красоте таилось нечто дьявольское, перед чем, как я подозревала, немногие женщины могли устоять.

– На твоем месте я бы не стал заключать со мной пари.

– Да ну? И почему же?

– Я всегда выигрываю.

– Все когда-то бывает в первый раз, – тихо ответила я, начиная думать, что он, на мой взгляд, был слишком уж самоуверенным. – Готова поставить что угодно на то, что у меня выдалась ночь хуже, чем у всех присутствующих в парке аттракционов.

– В самом деле? Что угодно?

– В разумных пределах. – Я расправила плечи, опомнившись.

Она всегда велела мне вести себя определенным образом. Если бы она сейчас парила надо мной в виде призрака, то точно не оценила бы мой наряд. Меньшее, что я могла сделать, это хотя бы не лишаться девственности с этим красивым незнакомцем в результате глупого пари.

– Что-то мне подсказывает, что ты самая разумная среди всех. – Он покрутил зажигалку между длинными пальцами, и это движение показалось мне на удивление успокаивающим.

– Среди кого?

– Детей в семье.

– Откуда ты вообще знаешь, что у меня в семье есть еще дети? – Я приподняла брови от удивления.

Он дерзко посмотрел на меня, а его глаза говорили мне то, что не имел права говорить ни один незнакомец. Казалось, будто ему принадлежал весь мир, а поскольку я была его частью, то он мог заполучить и меня тоже. И внезапно я осознала, что все происходящее очень странно и в некоторой степени опасно.

Я хотела раздеться перед этим мужчиной, а мне никогда не хотелось раздеваться ни перед одним мужчиной, ни по какой причине, в особенности романтической – и я имею в виду не только одежду.

Я хотела заставить его взорваться, как пиньяту[8]8
  Мексиканская полая игрушка крупных размеров, изготовленная из папье-маше или легкой оберточной бумаги с орнаментом и украшениями. Своей формой пиньяты воспроизводят фигуры животных (обычно лошадей) или геометрические фигуры и наполняются различными угощениями или сюрпризами для детей (конфеты, хлопушки, игрушки, конфетти, орехи и т.п.).


[Закрыть], пробраться в самое его нутро и откопать все его качества, черты характера и дурные привычки. Кто он такой? Какое у него прошлое? Почему он заговорил со мной?

– Ты думаешь, что в тебе нет ничего особенного, – тихо сказал он.

– Разве люди считают себя особенными?

– Только те, которые таковыми не являются.

– А мне что-то подсказывает, что ты главный бунтарь среди детей в твоей семье. – Я заправила волосы за уши.

Он усмехнулся, и я прочувствовала это до самого нутра. Будто воздух вдруг накалился от одного лишь его довольства.

– В точку.

– Должно быть, в детстве ты был настоящим безобразником. – Я склонила голову набок, будто под другим углом смогла бы увидеть его образ в возрасте девяти или десяти лет.

– Таким, что мать выгнала меня, когда мне было девять.

– О, мне жаль, – пискнула я.

– А мне нет. Избежал верной смерти.

– А твой отец?

– А он нет. – Незнакомец достал пачку сигарет, которую хранил в закатанном рукаве рубашки, а-ля Джек Николсон в «Пролетая над гнездом кукушки». Прикрыл рот ладонью и поджег еще одну «раковую палочку». Я заметила, что Наркоша увидел это, но не сказал ни слова. – Его застрелили, когда я был ребенком.

– Заслуженно? – неожиданно поинтересовалась я.

– Безусловно. – Горячий Незнакомец сделал затяжку, и оранжевый уголек на конце сигареты вспыхнул, совсем как штуковина в моей грудной клетке. – А что твои родители?

– Оба живы.

– Но кто-то все же умер. Иначе ты бы не плакала. – Он спиралью выпустил струю серого дыма в небо, и мы оба наблюдали, как он рассеивается над нами.

– Да, я кое-кого потеряла сегодня вечером, – призналась я.

– Кого?

– Без обид, но это не твое дело.

– Я не в обиде, но будет тебе известно… – он приподнял мой подбородок рукой, в которой держал сигарету, – все в округе Саффолк – мое дело, милая, и сейчас ты находишься в его пределах, так что подумай еще раз.

Меня охватило странное чувство. Внутри боролись страх, желание и ощущение нашего сходства. Он был прямолинейным, агрессивным, настоящим бойцом. Каким бы невероятным это ни казалось, я знала, что мы оба повреждены в одном и том же месте, пускай и травмированы по-разному.

Наша тележка пришла в движение и проехала через шторку из черного винила. Огромный пластмассовый зомби наклонился вперед из облака зеленого дыма и злобно рассмеялся мне в ухо.

«Монстр тебя поймает».

Вокруг были кружащиеся чудища, кричащие зомби, которые плевали водой нам в лица, и собравшееся за ужином семейство трупов. Их ребенок стрелял в нас лазерами из красных глаз.

Вереница тележек медленно и неукротимо поднималась наверх. Люди вокруг нас визжали от возбуждения.

– Ты когда-нибудь чувствуешь себя потерянным? – прошептала я.

Моя ладонь лежала на поцарапанной пластиковой скамейке, когда незнакомец накрыл ее своей и переплел наши пальцы. Его ладонь была теплой, сухой и мозолистой. Моя – холодной, мягкой и потной. Я не стала ее убирать, даже когда пространство вокруг меня начало гудеть от опасности, сгущая воздух и лишая меня кислорода.

Играй с монстрами, но не удивляйся, когда они тебя одолеют.

– Нет. Мне пришлось найти себя еще в юном возрасте.

– Везунчик.

– Я бы не стал описывать себя этим словом, – усмехнулся он.

– Значит, ты не ирландец? – я не смогла сдержать любопытства.

Он даже не был похож на ирландца – слишком высокий, слишком широкоплечий, слишком загорелый, но говорил с тем же южным бостонским акцентом, что и большинство ирландцев из рабочего класса.

– Ну, это с какой стороны посмотреть, – ответил он. – Вернемся к нашей теме: ты потеряна.

– Да, верно. – Я прокашлялась, вновь подумав о ней. – Не думаю, что когда-нибудь найду себя. У меня мало друзей. Вообще-то у меня была всего одна настоящая подруга, и сегодня она умерла.

– Не нужно ничего искать. Смысл жизни не в том, чтобы найти себя. А в том, чтобы создать. Есть некая свобода в том, чтобы знать собственную суть, все, на что ты способен. Когда беззастенчиво остаешься собой, становишься непобедимым. – Его голос проникал в меня, задевая за живое. Мы крепче сжали пальцы друг друга. Наша тележка то и дело шаталась из стороны в сторону, а зомби махали руками, пытаясь нас схватить. Люди вокруг хихикали и кричали.

В отличие от всех остальных, он не выразил соболезнований в связи с моей утратой.

– И кто же ты такой? – спросила я еле слышно.

– Монстр.

– Нет, я серьезно, – возразила я.

– Это правда. Я процветаю во тьме. Моя задача – вселять страх, и для некоторых людей я настоящий кошмар. Как и все монстры, я всегда беру то, что хочу.

Мы достигли самой высокой точки. Вершины.

– И сейчас, Эшлинг, я хочу тебя поцеловать.

Тележка дернулась назад, заскрипела, а потом наклонилась обратно и понеслась вперед, набирая скорость.

Незнакомец заглушил мой крик поцелуем. Его горячие, солоноватые губы властно прильнули к моим. Все мои запреты, страхи и тревоги испарились. От него пахло сигаретами, мятной жвачкой и сексом. Мужчиной. Я отпустила перила и, вцепившись в тонкую ткань его футболки, притянула его ближе, утопая в том, кем мы были в этот момент. Монстр пожирал принцессу, и нигде поблизости не было рыцаря, который мог бы ее спасти.

Он наклонил голову и обхватил мою щеку ладонью, второй рукой придерживая мой затылок. Языком разомкнул мои губы и коснулся языка – сперва нежно, – пока я не позволила углубить поцелуй. Наши языки сплетались вместе, танцуя, дразня, изучая. Желудок ухнул вниз, волнение рассеялось.

Мир казался другим. Ярче. Больше.

Между ног разлилось тепло, бедра, будто по собственной воле, подались вперед. Я ощущала мучительную пустоту. Сжала ноги вместе и как раз в этот момент почувствовала дуновение свежего воздуха на лице.

Аттракцион закончился.

Мы выехали обратно на улицу.

Он разорвал поцелуй и отстранился с бесстрастным выражением лица. Пугающе спокойным.

Девушки в тележке позади нас забормотали: «охренеть», и «это было горячо», и «да, это точно он, Тифф».

Кто он?

– Первый поцелуй? – незнакомец большим пальцем вытер капельку слюны с уголка моих губ. В его глазах плясало жестокое веселье. Будто я игрушка. Что-то смехотворное, легко заменимое. – Еще научишься.

Девчонки позади нас захихикали. Моя душа включила воображаемый ноутбук и зашла на сайт риелторской компании в поисках подходящего места, где я могла бы зарыться от стыда.

– Ты правда не скажешь мне свое имя? – Мой голос прозвучал хрипло. Я прокашлялась. – Представь, что сейчас с тобой и правда случился мой первый поцелуй. У меня может остаться рана на всю жизнь. Ты мог меня травмировать. Я больше никогда не смогу доверять другому мужчине.

Наркоша поднял металлическую перекладину и зашагал вдоль тележек.

– Время истекло. Все на выход.

Незнакомец смахнул волосы с моего лица.

– Переживешь, – прохрипел он.

– Не стоит быть таким уверенным.

– Не стоит меня недооценивать. Я до хрена много знаю о людях. К тому же, я уже сказал тебе, что меня зовут Монстр.

– Ну-ну, может быть это твое прозвище, но… – начала я.

– Прозвища говорят больше, чем имена, данные при рождении.

Я была вынуждена согласиться. Отец называл моего старшего брата, Киллиана, mo orga, что в переводе с ирландского гаэльского означало «мой золотой», а нашего среднего брата, Хантера, – ceann beag, что означало «малыш».

Мне он никогда не давал прозвища.

Мое имя означало – «видение», «мечта». Возможно, ею я и была для своего отца. Чем-то ненастоящим, неосязаемым, незначительным. Я должна была воплощать фантазию. Быть красивым сосудом, который он может выставлять напоказ.

Хорошенькая, правильная дочурка, которую нет необходимости готовить к какой-то важной задаче: например, однажды возглавить его компанию или подарить ему наследников мужского пола. Я была его подарком моей матери и играла свою роль, слепо обожая и выполняя все ее прихоти. А вдобавок спасая ее от скуки походами по магазинам и созданием друг другу причесок в часы, когда он уезжал по делам.

Теперь я собиралась поступить в медицинский колледж, чтобы после его окончания могла позаботиться и о ее физическом здоровье. Джейн Фитцпатрик ненавидела обращаться к врачам. Говорила, что они осуждали и неправильно понимали ее.

Я не могла дождаться того дня, когда получу диплом, чтобы заменить ее лечащего врача и поставить еще одну галочку в невыполнимом списке желаний, который составили для меня родители.

– Я не боюсь монстров. – Я расправила плечи.

Удовлетворенный моим ответом, он щелкнул меня по подбородку.

– Может, ты одна из нас. Ты ведь сама только что сказала, что не знаешь, кто ты.

Я хотела пойти за ним. Гордость не помешала бы мне ходить за ним по пятам и расспрашивать, что он имел в виду. Но он, оказавшись проворнее, быстро вылез из тележки и с тигриной грацией ушел.

Исчез среди кружащихся огней и тел, растворившись в воздухе, как и все монстры.

Я пришла сюда, чтобы заглушить чувства.

А теперь едва могла дышать.

* * *

Прошло три часа, а меня все еще переполняли адреналин и боль. Я прокатилась на всех аттракционах. Съела слишком много сладостей. Пила рутбир[9]9
  Сладкий североамериканский безалкогольный напиток, традиционно изготавливаемый с использованием коры корня сассафрасового дерева.


[Закрыть], сидя на лавочке, и наблюдала за людьми. Развлечение не помогало притупить боль. Я без конца проигрывала в голове момент, когда нашла ее мертвой, будто пыталась наказать себя за… что? За то, что не пресекла это? Не приехала раньше?

Я никак не могла это предотвратить.

Разве? Она просила тебя о помощи. А ты ее не оказала.

Я всю ночь искала Монстра, даже когда сама того не желала. Окидывала взглядом очереди, парочки и толпы людей.

Я начала гадать, не выдумала ли его. В нашей встрече все казалось невероятным.

Зайдя в мобильную туалетную кабинку, я заметила, что на внутренней стороне двери красовались недавно нацарапанные слова. Слова, которые будто были предназначены именно мне.

Страсть мимолетна, любовь остается.

Страсть нетерпелива, любовь ждет.

Страсть обжигает, любовь согревает.

Страсть опустошает… А любовь? Любовь убивает.

С.О.Б.

Когда часы пробили полночь, я сдалась. Мне его не найти.

Телефон разрывался от уведомлений, и я поняла, что родители отправят за мной поисковый отряд, если не вернусь домой.

Пропажа семнадцатилетней девушки не считалась серьезной проблемой, если с момента, когда ее видели в последний раз, прошло всего восемь часов.

А пропажа семнадцатилетней наследницы, чей отец был одним из богатейших людей в мире, несомненно, представляла собой проблему, и я не сомневалась, что моя семья поднимет шум.

Я Фитцпатрик, а Фитцпатрики всегда должны быть под защитой.

Я снова посмотрела на экран телефона.

Мама:

Я начинаю волноваться все сильнее. Напиши мне, пожалуйста. Я понимаю, что ты расстроена, но своим исчезновением ты расстраиваешь всех нас! Я не могу заснуть. А ты знаешь, как мне важно высыпаться.

Мама:

Твой отец обвинит в случившемся меня. Надеюсь, ты получаешь удовольствие от того, что втягиваешь меня в неприятности, Эшлинг.

Ох, Merde[10]10
  В переводе с французского: «черт».


[Закрыть]. Да хватит уже, мама.

Хантер:

У па будет сердечный приступ, сестренка. Так, к слову. (Еще больше обнимашек из Калифорнии.)

Киллиан:

Хватит драматизировать. Она была прислугой.

Папа:

Сожалею о твоей утрате, Эш. Возвращайся домой, пожалуйста.

Под ногами хрустели листья, пока я шла к маминому «Вольво XC90». Я уже собралась открыть дверь, сесть в машину и помчаться обратно домой в поместье Эйвбери-корт, как вдруг услышала это. Хруст, который не имел никакого отношения к листьям под подошвами. Я резко подняла голову в темноте. На краю парковки, примерно в трех машинах от моей, был закоулок, примостившийся среди густой полосы деревьев, которые тянулись к лесу возле шоссе. Уединенный и темный.

– Нет, нет, нет. Прошу. Я знаю, что облажался, но даю слово, я больше не буду.

Кто-то взвыл. Мужчина.

Я прищурилась и присела между моей машиной и «Шевроле Импала», разглядывая две фигуры среди густой листвы. Один из них стоял с пистолетом в руке. Второй опустился перед ним на колени, будто молился безжалостному богу. Возможно, все дело в том, что сегодня ночью я уже стала свидетельницей одной смерти, но даже под натиском адреналина не смогла удариться в истерику, которая сейчас, вероятно, должна была меня настигнуть.

– Ложью ты ничего не добьешься, – резко перебил стоящий мужчина.

– С чего ты взял, что я…

– Ты шевелишь губами, – он ударил стоящего на коленях мужчину носком ботинка, и тот издал звериный вопль. – Я предупреждал, что третьего раза не будет.

– Но я…

– Твое последнее желание, Мейсон, – мужчина хмыкнул, и у меня похолодела кровь, ведь я узнала этот голос. Я поняла, что узнала бы его где угодно, с сегодняшнего вечера и до самого последнего дня моей жизни.

Это был голос Монстра.

Моего Монстра.

Мужчины, который подарил мне мой первый поцелуй.

Парень, стоящий на коленях, дрожал, пытаясь сдержать рыдания. Он помотал головой и, наконец, выпалил:

– Если Никки спросит, скажи, что это было связано с наркотиками. Не хочу, чтобы она знала правду. Она и так достаточно настрадалась.

– Скажу. Прощай.

С этими словами Монстр приставил пистолет ко лбу парня и выпустил две пули. Судя по тихому звуку, я поняла, что на пистолете стоял глушитель. Зажала рот ладонью, чтобы подавить крик ужаса, вырвавшийся из горла.

Он убил человека.

Убил человека прямо на виду.

И даже глазом не моргнул.

Ноги задрожали, и я упала на землю, больно ударившись коленями об асфальт. Старалась нащупать ключи в кармане толстовки, в то время как коленки горели и кровоточили.

Беги, merde. Беги.

Я разблокировала машину и забралась на водительское сиденье, лихорадочно вытирая слезы и пот с лица, чтобы видеть четко, и прикусив губу, чтобы сдержать крик.

Этой ночи нет. Она лишь плод твоего воображения.

От удара в окно я подскочила так высоко, что ударилась головой о потолок. Повернулась всем телом и увидела Монстра. Должно быть, он заметил меня или, еще хуже… услышал мой крик. Я завела двигатель дрожащими пальцами, ничего не видя от слез. Монстр небрежно воткнул что-то в дверь и с пугающей легкостью открыл ее, не позволяя мне сдать назад.

Он опустил руки на крышу машины, отчего его бицепсы выступили под короткими рукавами футболки, и посмотрел на меня с безразличным видом.

– А у тебя выдалась адская ночка, малышка Эшлинг. – От его убийственно спокойного голоса становилось только хуже.

– Я ничего не видела! – воскликнула я, отпрянув, будто он собирался меня ударить.

К моему удивлению, он рассмеялся. От души. Исходящий от него гортанный звук показался странным, будто он не привык смеяться.

– Теперь ты веришь, что я монстр? – Он наклонился вперед, приблизившись к моим губам.

Кровь застыла в жилах, и все же на этот раз я, хоть убей, не могла отстраниться. «Наверняка это от шока», – сказала я самой себе. В такой ситуации нужно выбирать между борьбой и бегством, но мое предательское тело выбрало секретный третий вариант: замереть.

Нет. Причиной стал не только страх. Тут замешано что-то еще. Нечто горячее и жгучее. Что-то, чего я не хотела знать о самой себе.

Знай свою суть.

Этот зверь только что всадил две пули в чью-то голову, а мое тело гудит и пылает от страстного желания, чтобы он к нему прикоснулся.

– Ты в самом деле позволишь мне тебя поцеловать? – Он нахмурил брови, едва не касаясь моих губ своими.

Я была околдована. Лишилась дара речи. Нужно пошевелиться.

Шевелись, merde. Шевелись.

Наконец мне удалось помотать головой.

Он прикусил мою нижнюю губу, пососал ее, дразня, а потом провел по ней языком с внутренней стороны.

– Ты прекрасная обманщица, Эшлинг. – Его низкий голос отразился вибрацией у меня в животе. – Тогда, думаю, ты себя нашла. Ты тоже монстр. – Он поцеловал меня снова, прикусывая зубами, а потом вновь отстранился.

– Расскажешь кому-нибудь об этом – я найду тебя и тоже убью. А теперь советую бежать. Далеко и быстро. Даю тебе фору в две минуты, а потом брошусь за тобой.

С этими словами он развернулся и неторопливо пошел прочь. Свет уличных фонарей окутал его силуэт, отчего он стал похож на многогранного злодея, которому втайне симпатизируешь в черно-белом кино. Он сел в машину, припаркованную через ряд от моей.

Неспешно. Уверенно. Источая смертельную опасность.

Я вдавила педаль газа в пол, больше не оборачиваясь.

Ехала так быстро, что, как только я добралась до дома, машина взвыла и заглохла.

* * *

Вскоре после случившегося в парке развлечений «Аквила» мой брат Хантер навсегда вернулся домой из Калифорнии.

Сияющий, загорелый и еще более светловолосый, чем прежде. Он въехал в пентхаус в центре города вместе с девушкой по имени Сейлор, которую наняли за ним присматривать. Я видела ее несколько раз, когда ее мать готовила для нас по особым случаям.

Папе нравилось держать нас всех в ежовых рукавицах, а усмирить Хантера было труднее всего.

Через несколько дней после того, как Хантер и Сейлор съехались, я приехала в гости к нему в пентхаус. Сейлор тогда не было дома, а брат по привычке надолго засел в душе, где, как я подозревала, помногу занимался самоудовлетворением, поскольку ему было запрещено с кем-то встречаться с тех пор, как он вернулся в Бостон.

Я устроила себе экскурсию по гостиной, которую, судя по виду, обставил профессионал перед тем, как квартиру выставили на продажу. Все в ней казалось слишком аккуратным, блестящим и современным, чтобы быть пригодным для жизни. На то, что здесь все же живут люди, указывал только ряд фотографий, стоящих на каминной полке возле панорамного окна. Даже не успев подойти к ним, я поняла, что их туда поставила Сейлор, а не Хантер.

Хантер никогда не считал, что у него есть настоящая семья, и, учитывая, что с шести лет он жил вдали от дома, я не могла его винить.

Любопытство взяло надо мной верх, и я подошла к полке. На первой фотографии была запечатлена рыжеволосая девушка, в которой я узнала Сейлор. Ее юное лицо усыпано веснушками, и на снимке она обнимала темноволосого мужчину средних лет и свою более взрослую копию, в которой я узнала Спэрроу.

На второй фотографии рыжеволосая девушка была на вечеринке в компании двух блондинок ее возраста. Они смеялись, нацепив дурацкие солнцезащитные очки кислотных цветов.

Я узнала сестер Пенроуз. Недавно их показывали в местных новостях, когда они расчищали снег возле домов престарелых.

А на третьей…

На третьей фотографии были Сейлор и Монстр.

Мой Монстр.

Парень из парка аттракционов.

Он смотрел в камеру с угрюмым и серьезным видом, а Сейлор глядела на него, как на луну. Ее проблеск света в бесконечной темноте.

– Ага. Это она. Моя противная соседка, – произнес голос позади меня, и я, вскрикнув, отпрыгнула назад. Прижала ладонь к груди, боясь, что сердце ненароком выскочит из нее.

Быстро обернувшись, я одарила Хантера вежливой улыбкой. Мы по-прежнему были скорее знакомыми, нежели братом и сестрой.

– Она красивая.

Хантер пожал плечами и прошел в гостиную в одном полотенце, обернутом вокруг талии. С его светлых волос капала вода.

– Нормальная.

– Как я понимаю, это ее родители. – Я указала на первую фотографию, изображая невинность.

Он кивнул.

– А кто эти двое? – прикидываясь дурочкой, я показала на сестер Пенроуз. Сердце гулко заколотилось в груди. Я не знала почему, но у меня возникло предчувствие насчет этих девушек. Насчет их компании. Я хотела быть ее частью.

– Персефона и Эммабелль. Ее лучшие подруги. Они сестры. Еще одна мечта из моего списка, которую я не могу осуществить, потому что меня донимает Сейлор.

– Ты о чем? Что ты хочешь с ними сделать?

– Я просто хочу их. – Он закатил глаза и посмотрел на меня, как на полную идиотку.

– А кто этот парень? – непринужденно поинтересовалась я, указывая на Монстра.

Вот он. Важный для меня момент, когда я узнаю его имя. Я не знала, что буду делать, если выяснится, что он ее парень. Как мне сказать брату, что он живет с девушкой, которая встречается с убийцей?

Но нет. Больше всего в мысли о том, что Сейлор и Монстр могут быть парой, меня беспокоило вовсе не это. А то, что у него была девушка. Что он оставил все в прошлом. Ну конечно. Нас связывал лишь поцелуй в парке аттракционов.

Кажется, меня сейчас стошнит.

– Это Сэм Бреннан. – Хантер провел пальцами по волосам, зачесывая их назад. – Ее брат. Ну, приемный в семье, как я понял. Ее родители усыновили его, когда Сейлор едва выросла из пеленок. Тот еще тип и на данный момент главный гангстер Бостона. Все банды и мафиозные семьи Восточного побережья назначили награду за его голову. Его шансы дожить до старости ниже нуля.

Монстр был гангстером.

Ничего удивительного.

Но теперь он обрел имя, личность, окружение.

И скоро все станет чрезвычайно сложно.

Эшлинг 18, Сэму 26

– Ради всего святого, Эшлинг, что ты делаешь? Они приехали. Поторопись! – упрекала меня мать, шагая за мной и стуча каблуками по мраморному полу.

Она сомкнула нежные пальцы на моем запястье и потянула назад.

– Пойдем, ты же знаешь, что мне плохо даются светские беседы. Ты должна спасти меня от общения. Особенно с женщиной. Она сама зарабатывает себе на жизнь. Ты знаешь, как мне некомфортно со средним классом.

Я пошла за ней в вестибюль, а в животе будто обосновался валун размером с Коннектикут.

Сегодня мои родители решили пригласить семью Сейлор на ужин. Мама захотела познакомиться с Бреннанами. Скажем так, таково было ее главное оправдание. На самом же деле она хотела заставить Хантера ее навестить.

И хотя сам Хантер был против этого соглашения, с тех пор, как они с Сейлор съехались, я виделась с ней уже много раз. Мы быстро подружились после благотворительного бала, на котором обе побывали и во время которого она познакомила меня с Персефоной и Эммабелль.

Сейлор была забавной, остроумной и преданной. Но как я ни старалась, мне не удавалось заставить ее поговорить о Сэме. Сейлор относилась к нему безумно трепетно и каждый раз, когда я спрашивала ее о семье, она меняла тему.

Дворецкие распахнули двойные двери. На пороге показались Бреннаны. Миссис Бреннан, обладательница рыжих волос и проницательных изумрудных глаз, держала в руках источавшее пар блюдо.

Зоркие глаза Сэма метнулись ко мне. Он неприятно скривил губы, предостерегая меня, чтобы я своим поведением никак не выдала, что мы уже встречались. Наша встреча не стала для нас неожиданностью. Я не сомневалась, что Сэм знал о том, что его сестра живет с моим братом.

Он даже не удосужился искать со мной встречи.

Отец, не заметивший бушующего во мне необъятного эмоционального срыва, представил меня гостям.

– А это моя дочь, Эшлинг. – Athair, что в переводе с гаэльского означало «отец», махнул рукой в мою сторону, будто я какой-то предмет декора.

Джеральд Фитцпатрик был тучным мужчиной с лицом цвета вареной креветки, маленькими глазенками и тремя подбородками.

Сэм слегка кивнул мне, едва взглянув в мою сторону.

– Приятно познакомиться, – холодно произнесла я. Сэм не удостоил меня вниманием.

Мой брат Киллиан был высоким и внушительным, но все равно казался маленьким на фоне Сэма.

– Даже не смотрите на нее, мистер Бреннан. Эшлинг – ростбиф, а не хот-дог, а потому ее нет в вашем меню.

– Киллиан, как не стыдно! – возмутилась мама, будто бы не разделяла его мнения.

Сэм ухмыльнулся, достал из кармана телефон и стал что-то в нем просматривать, словно и не замечал нашего присутствия.

Киллиан подошел к Трою, отцу Сэма.

– Могу я предложить вам и вашей жене экскурсию по поместью Эйвбери-корт?

Мужчина окинул его взглядом. Предполагаю, что наше поместье интересовало Троя Бреннана еще меньше, чем погода в Гамбии.

– Можешь, но я откажусь, – протянул Трой, – на том основании, что ты сво…

– Мы с удовольствием сходим на экскурсию! – Спэрроу толкнула мужа локтем в бок.

Сэм убрал телефон обратно в карман, не обращая внимания на возникшую неловкость. Судя по одному только знакомству, вечер предстоит долгий и мучительный.

– Эшлинг, сходи с ними, пока я проверю повара. Узнай, не нужно ли им что-нибудь, – велела мать, и я поняла, что подразумевалось под этими словами.

Составь им компанию, чтобы мне не пришлось это делать. Чтобы я могла налить себе выпить и еще ненадолго спрятаться в своей комнате.

Я пошла за Троем, Спэрроу, Киллианом и Сэмом. Вместо привычных джинсов и футболки он надел серые брюки и черную рубашку. Его волосы были подстрижены короче. А плечи казались такими широкими, что он загораживал половину коридора.

Мы с ним единственные не участвовали в светской беседе, хотя, казалось, и Трою, и Киллиану безумно наскучило слушать рецепт хлеба на закваске от Спэрроу, согласно которому нужно оставлять тесто «отдохнуть» на солнце, кормить его, разговаривать с ним и вообще обращаться с ним, как с тамагочи.

Мы поднялись на второй этаж. Мой дом был ужасен. Бездушный, сверкающий, как бесконечный вестибюль в отеле. Акценты из известняка и золота мерцали со всех сторон, эффектные шторы и фонтаны били по глазам, куда ни взгляни. Будь у богатых выскочек свое лицо, то им бы стало поместье Эйвбери-корт.

Киллиан показал Бреннанам левое крыло, также известное как семейный зал, и провел по комнатам, рассказывая историю нашей семьи, будто мы Кеннеди.

Сэм постепенно замедлял шаг. Сначала я думала, что он сделал это ненамеренно, но вскоре мы с ним поравнялись, отстав от остальных на пару с лишним метров.

Он первым нарушил молчание.

– Зуд в паху замучил?

Я одарила его решительной улыбкой, которая нисколько не успокоила мои нервы, но отвечать не стала. Одно только его присутствие сбивало меня с толку, будоражило и сводило с ума.

– Ты ужасно медлительная, – продолжил он. Его хриплый голос проникал в мой организм, словно сладкий яд.

– А ты ужасно грубый.

Я смотрела вперед на спины членов наших семей. Киллиан стоял перед портретом Кормака Фитцпатрика, первого представителя рода Фитцпатриков, который приехал в Бостон после Великого голода[11]11
  Великий голод в Ирландии произошел в 1845–1849 годах. Худшим годом этого периода был 1847 год, известный как «Черный 47-й». Во время голода около миллиона человек погибло, и еще миллион эмигрировало, в результате чего население Ирландии сократилось на 20–25 %.


[Закрыть]. Трой и Спэрроу, похоже, были готовы выброситься из французских окон.

– Уже нашла себя? – поинтересовался Сэм.

Ничего подобного.

Я почувствовала, как щеки краснеют под слоем косметики.

– В тот раз у меня выдалась плохая ночь.

– Это не ответ на мой вопрос. – Он усмехнулся.

Киллиан бросил на нас хмурый взгляд.

– Давайте быстрее. И не забывай, Бреннан: я слежу за тобой.

Сэм улыбнулся моему брату, который был всего на несколько лет старше него.

– И как, нравится увиденное, Фитцпатрик?