Текст книги "Принцесса Торн"

Глава 7

Рэнсом

Спокойствие. Сохраняй спокойствие. Ты робот. Непробиваемый, которого хотела бы нанять каждая важная шишка. Ты…

Че-е-е-е-е-е-ерт.

И еще несколько раз для тех, кто сидит сзади, – черт, черт, черт.

Когда я соглашался на работу с Хэлли Торн, то предполагал, что самым сложным будет выдержать ее нудную болтовню. А теперь менее чем за неделю работы я получил письмо от братвы, в котором сообщалось, что они знают о моем местонахождении и не одобряют возвращения в Южную Калифорнию.

Рад, что ты вернулся.

С нетерпением жду возможности создать новые общие воспоминания.

– K

К счастью, интерес Соплячки к покупкам, казалось, исчез вместе с ее кредитной карточкой. Я сомневался, что она вообще читала договор, который я ей дал. Возможно, ее интерес пропал вместе с покупательской способностью.

Если бы действовал в одиночку, я воспринял бы эту новость как личное приглашение порвать Козлова на куски. Но дело в том, что я при исполнении. И в данный момент жизни Соплячки угрожало только то, что она связана со мной.

Логика подначивала позвонить Тому и сообщить о происходящем, а затем набрать номер Энтони Торна и заявить о немедленном уходе, объяснив причину, и направить его в другую охранную компанию.

Логика, однако, могла пойти на хрен. Я приступил к выполнению этого задания и нацелен получить приз. Я добьюсь встречи с бывшим президентом и выжму из него максимум полезных связей.

К тому времени, когда закончу с девицей, она поступит в колледж Лиги плюща, пойдет работать на полную ставку и станет волонтером в приюте.

Все, что мне нужно, – чтобы Хэлли находилась вдали от своей естественной среды обитания.

Лос-Анджелеса.

Хэлли

Следующие несколько дней прошли как в тумане.

Рэнсом не отходил от меня ни на шаг. Едва оставлял в покое, когда мне нужно было в туалет. Я отсчитывала дни, минуты, часы до нашего отлета в Даллас. Рэнсом стал одержим идеей обеспечить мне безопасность, что, очевидно, действовало ему на психику, потому как спустя четыре дня он позвонил Максу и попросил его выйти на смену.

– Обязательно патрулируй дом и не оставляй ее одну ни на минуту, – приказал Рэнсом. – Мне нужно подышать свежим воздухом.

Ох, да неужели? Забавно, что ему и в голову не пришло, что мне тоже нужна передышка.

Макс был слишком поглощен своей работой, чтобы любезничать со мной. Он, кажется, почувствовал облегчение, когда вскоре после ухода Рэнсома я поднялась на второй этаж и стала бродить по одиноким комнатам особняка, пытаясь придумать себе занятие.

Пока здесь не появился Рэнсом, я никогда до конца не осознавала, насколько одинока. Его навязанная изолированность заставила понять, что без своих ночных вылазок я почти не выхожу из дома.

Как призрак, я бродила по комнатам второго этажа, пока не осталась только спальня Рэнсома.

Не ходи туда. Не напрашивайся на неприятности.

Но неприятности – отличное средство от скуки, это вам скажет любая взбалмошная наследница, а мне хотелось немного подлить масла в огонь. К тому же чем еще мне заняться? Макс тревожился внизу, проверяя окна и двери каждые полчаса, словно на нас надвигалась целая армия.

Я вошла в комнату Рэнсома, закрыв глаза и вдыхая его аромат.

Он мне нравился. Я чувствовала себя в безопасности от мысли, что Рэнсом никогда не попытается нанести мне физический вред.

Мое внимание привлекла записка на столе. Неужели та самая, которую он забрал у меня? Тот листок, заставивший его изменить свое поведение и начать так отчаянно меня защищать?

Я подошла к записке и взяла ее в руки. Она не походила на ту бумажку, которую я нашла возле дома в прошлый раз. Нет. Надпись была безошибочно нанесена изящным почерком Рэнсома. Адрес. В центре Лос-Анджелеса.

Самое время нарваться на неприятности.

Мне давно хотелось узнать что-нибудь интересное и пикантное о своем телохранителе.

Он так много знал обо мне. Было бы справедливо, появись у меня хоть какая-то информация о нем, верно?

Запихнув записку в карман, я схватила сумочку и джинсовую куртку. Макс оставался внизу, и я знала, что еще два человека патрулируют окрестности. Так называемая подмога.

На телефоне Рэнсома и Макса было установлено приложение безопасности, так что, если в доме открылась дверь или даже окно, они бы об этом узнали.

Но они не учли балкон в моей спальне.

Там не было камер, поэтому он оставался слепой зоной. Когда я только въехала в дом три года назад, там висела камера, но пару лет назад она упала, а я так и ее не заменила.

Я уже делала так раньше. Выбиралась через балкон. Пару раз, когда случайно запиралась в доме, и еще один, когда Келлер гостил у меня и заставил дать слово, что я не нарушу своего обещания не есть мороженое после полуночи.

Мои руки и ноги дрожали. Несмотря на это, я легко сползла вниз. Перебравшись через перила, уперлась одной ногой в водосточный желоб, а затем спустилась, пока не достигла садовой статуи.

Спрыгнув, я отряхнула грязь и траву с рук и коленей, а затем заглянула в дом. Макс стоял спиной ко мне, глядя в противоположное окно.

Развернувшись, я скользнула в свою вторую любимую машину – «Приус». Он был припаркован у гаража еще с тех времен, когда НеНе одолжила его, чтобы незаметно улизнуть с процедуры ботокса, так что оповещений на приложение охраны прийти не должно.

Всю дорогу до центра я не отрывала взгляда от записки с адресом. Что Рэнсом мог искать в этой части города? Не самый убогий район, но и не элитный.

Спустя сорок минут я добралась до пункта назначения. И припарковалась рядом с местом, указанным в записке. Передо мной предстал мексиканский бар. Маленький, шумный, бурлящий красками и музыкой. Во внутреннем дворике посетители пили и смеялись.

Рэнсом отправился сюда, чтобы напиться?

Медленно, прижимая к бедру клатч, я стала пробираться сквозь толпу людей во внутреннем дворике, выискивая знакомое лицо. Что я ожидала увидеть? Рэнсома на свидании? Как глупо. Я даже не знала этого парня, но прекрасно понимала, что он не из тех, кто ходит на свидания.

Возле бара его не оказалось. Как и в зоне отдыха. Мне пришло в голову, что он мог обмануть меня, дабы посмотреть, не клюну ли я на наживку и не последую ли за ним.

Я вышла из бара, земля под ногами вибрировала от звуков музыки. На улице все еще было шумно и оживленно. Мне захотелось пройтись. Может, Рэнсом отправился куда-нибудь поблизости?

Я знала, что втягиваю себя в неприятности. Хуже того, понимала, что подставляю Макса. Он должен был присматривать за мной. Но мне не терпелось посмотреть, чем занимается Рэнсом, когда выходит из дома.

Проходя мимо переулка, заваленного промышленными мусорными баками, я услышала шум.

– А-й-й…

Я остановилась на месте, напрягая слух, чтобы лучше расслышать. Приглушенные стоны, напоминавшие плач маленького ребенка, становились все громче и отчаяннее. Они доносились из переулка.

Когда я училась в колледже (правда, всего один семестр), директор женского общежития как-то сказала, что, если нас преследуют или нападают, нужно кричать «пожар», а не «насилуют». Потому что пожар – всеобщая проблема, и прохожие скорее бросятся тебе на помощь, а изнасилование – то, чему они не хотят быть свидетелями и в чем не желают участвовать. И теперь, услышав этот голос… я не могла просто отвернуться и не помочь тому, кто в этом нуждался.

Ну, просто я не из таких людей.

Открыв свой маленький клатч, я достала электрошокер, который Келлер подарил мне на Рождество, и шагнула в глубь переулка.

В поле моего зрения тотчас попали два затемненных силуэта. Женщина была прижата к стене из красного кирпича. Коктейльное платье задрано, трусики небрежно спущены до колен. Ее лицо блестело от слез. Стоявший позади мужчина неистово толкался в нее. Его пальцы были глубоко засунуты ей в рот, отчего она задыхалась. Он выглядел крупным, сильным и мускулистым.

Осторожно приблизившись, я сжала в руке электрошокер, готовясь направить его на мужчину.

– Не пытайся бороться, милая. Только сделаешь себе хуже, – злобно произнес он возле ее уха.

Я резко остановилась.

Рэнсом.

Это Рэнсом.

Я бы где угодно узнала его глубокий безразличный голос.

– Какого черта! – Меня так трясло, что я чуть не выронила проклятый электрошокер, который нацелила на него.

И Рэнсом, и его жертва повернули головы в мою сторону. Ублюдку хватило приличия убрать руку от ее рта и вытереть пальцы о ее платье. Женщина выглядела скорее шокированной, чем обрадованной моим появлением, но я не могла ее винить, учитывая сложившиеся обстоятельства.

– Поверить не могу! – Я чувствовала, как слезы, жгучие и обильные, свободно текут по моим щекам. Во рту застыла кислая желчь. – Поверить не могу, что ты только что натворил.

– Что ты здесь делаешь? – Его голос ничего не выражал. Был лишен эмоций. Ну, разумеется. Он же гребаный психопат. – Где, черт возьми, Макс?

Именно об этом Рэнсом хочет поговорить прямо сейчас? Пассивная агрессия в чистом виде.

– Я звоню в полицию. – Попыталась нащупать телефон в клатче, но потом вспомнила, что этот подонок его конфисковал.

– Пожалуйста, не надо! – завопила женщина рядом с ним. Она шагнула на свет, под фонарный столб, опустив платье. На вид ей было около сорока лет. – Не порти вечер.

Склонив голову набок, я ждала объяснений ее странной просьбы.

– Извините… что?

– Это ролевая игра. – Рэнсом покровительственно встал рядом с ней. Она искоса взглянула на него, одарив взглядом «не-могу-поверить-что-это-происходит». Мне захотелось провалиться сквозь землю.

Ролевая игра?

Типа… фантазии об изнасиловании?

В интернете мне попадалось много разного порно, но не такое. Да кто вообще таким занимается?

Отвратительно. Нет, хуже, чем отвратительно, это унизительно и может причинить вред.

«Не стоит стыдить людей за их сексуальные предпочтения», – возразил мне внутренний голос.

– Только… не рассказывай никому, – предупредила женщина, по ее тону ощущалось, что ей не впервой отдавать приказы. – Прошу. Пожалуйста, у меня двое детей и бывший муж, который меня уважает.

– Она не проболтается, – успокоил ее Рэнсом. – Даю слово.

– Спасибо. – Она повернулась к нему, положив руку ему на грудь. – Думаю, мне пора домой.

Он отрывисто кивнул.

– Прости, что нас прервали. Я позабочусь об остальном.

– Уверен? – поморщилась она.

– Абсолютно.

Он говорил искренне, вежливо и… почти тепло. Впервые я видела, чтобы он вел себя подобным образом.

Она чмокнула его в щеку и, проскользнув мимо меня, устремилась в ночь.

Я пребывала в таком замешательстве, что казалось, будто голова вот-вот взорвется.

Стоя неподвижно, я уставилась на Рэнсома. Он заправил рубашку и выглядел достаточно презентабельно, но у меня из головы все никак не шла та картина.

Он ее…

Или, по крайней мере, притворялся…

Есть ли вообще разница, если та девушка была в опасности? Да, черт побери, разница в том, что она сама выбрала эту ситуацию и претворила ее в жизнь, потому что хотела этого. Разница размером со Вселенную. И она выбрала Рэнсома, чтобы тот подарил ей столь шокирующий опыт?

И… о нет. Почему я сжала бедра? Меня не могло возбуждать подобное. Не могло. Нет. После всех прошедших лет меня заводит именно это? Да ладно, серьезно?

– Я… Эм-м… – Я огляделась.

– Угодила в неприятности, – закончил Рэнсом за меня, поправляя рубашку. – Где Макс?

– Дома. – Я прочистила горло.

– Очень профессионально.

– Он не виноват. Я схитрила. Ты оставил записку с адресом на комоде. Мне было интересно узнать, чем ты занимаешься.

– Зачем? – выпалил он.

– Затем что ты скрываешь много секретов, а мы живем под одной крышей.

Удивительно, но мой ответ его не возмутил.

– Значит… вот чем ты промышляешь по ночам? – Я сглотнула. Мое сердце все еще колотилось. Хотелось ли мне услышать, что это в первый раз или в пятидесятый? Я затаила дыхание.

– Я ночное существо.

– Ты монстр, вот ты кто. – Утверждение вырвалось отчаянным хрипом. Все мое тело покрылось холодным потом и мурашками.

Среди беззвездной ночи раздался его грубый и резкий смех. Тонкая проволочная ограда отделяла нас от индустриальной, безвкусной части Лос-Анджелеса, которую люди использовали как место для секса под открытым небом.

– Легче всего нацепить ярлык монстра на того, кого ты страшишься. Понять, как он стал таким, – вот что требует настоящего мужества.

– Т-т-то, чем ты тут занимался…

– Занимался сексом с полного согласия другого взрослого человека, который разделяет те же фантазии и предпочтения, что и я. В этом нет ничего плохого. Ей нравилось, мне тоже.

Больше всего на свете мне было ненавистно то, что и мне это понравилось. Когда впервые показалось, что я вижу, как он ее насилует… когда представила, как он делает это со мной… я не испытала ненависти. Мне стало страшно, но не более. И как же ужасно признаваться в этом даже самой себе.

– Что привело тебя к… э-э… таким фантазиям? – Я не рассчитывала получить прямой ответ, но попытаться стоило.

Рэнсом стал выбираться из переулка, будучи уверенным, что я последую за ним. Так и произошло. Он засунул руки в передние карманы.

– Первоначально само ощущение. Не обязательно переживать травму или насилие, чтобы получать удовольствие от таких наклонностей, если только не забываешь о согласии партнера и своем добровольном участии.

– И все же? – спросила я, понимая, что за этим кроется нечто большее.

Он пожал плечами.

– В основном всему виной детская травма. Идея свободного, неприкрытого применения силы. В подобном сценарии есть ощущение безопасности. Он требует доверия и определенного уровня защиты. В каком-то смысле разыгрывать сценарий «свидание-обернулось-крахом» гораздо безопаснее, чем встречи с незнакомцами из «Тиндера». Дело в безопасности ожиданий. В ролевой игре существуют правила. У нас есть список того, что можно делать, а что нет. Существуют границы, которые мы не переходим. Я считаю, что так гораздо уважительнее, чем трахаться с первым встречным, не зная о нем ничего. Каковы их границы, биография.

Сам того не желая, Рэнсом буквально продавал мне эту идею. Перспектива заранее рассказать кому-то, чего я хочу и чего не хочу, на что я согласна, а на что нет… что он может делать и чего не может… Мне нравилось. Очень нравилось. И теперь, когда он объяснил суть, все это не казалось таким уж безумием.

– Ты причинял ей боль? – сглотнула я.

Мы шли к «Ниссану». Разумеется, он сам отвезет меня домой. «Приус» мы заберем завтра.

– Только в рамках того, что она хотела, но с точки зрения реального причинения ей боли? Не совсем, нет. Быть может, оставил несколько легких синяков, когда она решила «побороться посильнее», чтобы придать правдоподобие происходящему.

– Она твоя?..

– У меня нет БДСМ-партнерши. Я предпочитаю непостоянные связи.

– Как часто ты?.. – Я замялась.

– Зависит от обстоятельств. – Рэнсом почесал подбородок. – Но нечасто. Для таких вещей приходится тщательно выбирать партнерш. Среди общих друзей, людей, которых знаешь и кому доверяешь.

– А у тебя когда-нибудь были обычные?..

Я не могла поверить, что Рэнсом отвечает на все эти вопросы. Я догадывалась, что его разговорчивость больше связана с тем, что он не хочет, чтобы я рассказывала родителям, а не по той причине, что пожелал мне открыться.

Или, быть может, Рэнсом видел, как мое сердце грозится выскочить из горла, и (к счастью) ошибочно решил, что я все еще напугана, а не заинтригована до ужаса.

– Нет, – категорично ответил он. – Мне интересна только подобная форма сексуальных отношений. И я надеюсь, что это останется между нами.

– Конечно, – сказала я наконец. – Не беспокойся об этом.

Он разблокировал машину и кивнул в сторону пассажирского сиденья.

– Хорошо, потому что этот разговор окончен, а вот для Макса все еще впереди.

Рэнсом

Следующие пару дней мы провели в Лос-Анджелесе, готовясь к поездке в Даллас. Я связался со знакомыми агентами и одновременно присматривал за Соплячкой. Несмотря на то что у нее не было телефона – не только потому, что именно я в итоге вычищал червивое мясо, но и потому, что телефон оказывал дурное влияние, – я разрешил ей посетить некоторые светские мероприятия, при условии что они проходили в помещении и я находился рядом.

Что тут сказать? Теперь, когда она узнала о самой темной стороне моей жизни, у нее появились некоторые рычаги воздействия на меня.

Хэлли продолжала жить по старым устоям, отчаянно цепляясь за реальность, которая больше не являлась частью ее жизни. Сумки в подарок. Дизайнерские платья. Вспышки фотокамер. Девчонка даже пыталась изобразить, что ей весело. Я не понимал, зачем она так с собой поступает. Но я не настолько о ней заботился, чтобы спрашивать о причинах. Границы между работником и работодателем и так оказались размыты после ее маленького акта шпионажа.

В целом я старался как можно меньше разговаривать с ней после того, как она поймала меня в процессе действа. Я наблюдал за тем, как Хэлли ухищряется, пытаясь свести концы с концами в рамках своего скудного дневного бюджета, который я сократил вдвое по сравнению с первоначальной суммой, названной Энтони Торном. Вчера вечером Соплячка была вынуждена сама приготовить себе миску мюсли с фруктами и ягодами, потому что у нее не хватало денег на доставку и чаевые.

– Недочеловек, – жаловалась она огромному уродливому пространству, которое называла своим домом, нарезая банан тонкими ломтиками. – Вот кем я стала.

К чести Хэлли, я ее, похоже, совершенно не интересовал. Что было мне в новинку. Обычно незамужние женщины, на которых я работал, хотели залезть на меня, как на дерево. Но эта татуированная девица выглядела такой потерянной, такой встревоженной, что секс наверняка не стоял у нее на повестке дня.

Спустя неделю после получения записки от Козлова мы с Соплячкой сели в самолет до Далласа. Летели первым классом. Не так удобно, как частным самолетом, но я почувствовал облегчение, оставив Лос-Анджелес позади.

Мы расположились в откидных креслах напротив друг друга. Чтобы мне не пришлось смотреть на нее больше, чем было необходимо. Хэлли демонстративно раскрыла глянцевый журнал и скрестила ноги в своих розовых штанах от «Джуси Кутюр». Во время взлета она сосредоточенно хмурилась, но взгляд ее не двигался по тексту.

Я отвечал на электронные письма и радовался тому, что через несколько часов мне предстоит встретиться с бывшим президентом. Энтони Торн не произвел на меня неизгладимого впечатления за время своей деятельности – в то время я еще даже не учился в средней школе, – но он завоевал достаточно любви граждан нашей страны.

После взлета начался нескончаемый поток закусок и алкоголя. Я отказывался от всего, что предлагала стюардесса. Что-то в самом процессе поглощения пищи во время полета меня настораживало. Соплячка же соглашалась на все и даже попросила добавки. Ей пришлись по душе и закуски, и маленькие подушечки, которые подавали стюардессы, и болтовня с персоналом. На самом деле я уверен, единственное, что ей не нравилось в окружении, это ваш покорный слуга.

Решив, что после всего пережитого ей пора получить поощрение, я позволил Хэлли выпить во время полета.

Она опрокинула три бокала вина – впервые с тех пор, как я появился в ее жизни, – а затем, чмокнув губами, объявила:

– Я в туалет. Сейчас вернусь.

Я встал раньше ее, хрустнув костяшками пальцев.

Хэлли в замешательстве вскинула голову.

– Я не королева. Тебе необязательно вставать вместе со мной.

– Пойду с тобой.

Так ли это необходимо? Наверное, нет. Но и лишним не будет. Когда речь шла о Козлове, я понятия не имел, с чем мы могли столкнуться. И не представлял, как много ему известно о том, где мы находимся.

Рисковать не хотелось.

– Нет, ты никуда не пойдешь, – твердо сказала Хэлли, вставая и делая шаг в сторону. Я обогнул свое кресло, преграждая ей путь в уборную.

– А если ты примешь наркотики?

Разумеется, я просто ее дразнил.

Приподняв густую бровь, она ответила:

– Тогда хотя бы у одного из нас будет хорошее настроение. Уйди с дороги, придурок.

Я не сдвинулся с места.

Она раздраженно уставилась на меня широко распахнутыми глазами. Самолет гудел, проносясь по небу. Люди вокруг нас дремали или уткнулись в ноутбуки.

– Рэндом, – медленно произнесла Хэлли, вновь используя дурацкое прозвище. – Мне нужно по-большому.

Ее слова повисли в воздухе между нами, но я решил, что все-таки пойду с ней в туалет. Я не поверил ей ни на полсекунды. Даже на четверть. И готов разоблачить ее блеф.

– Не могу позволить себе отвести от тебя взгляд, – коротко сказал я.

– Вау. Это самые романтичные слова, что мне когда-либо говорили, и вылетают они из уст парня, которого я, вероятно, заколола бы ножом, будь я уверена, что это не повлечет никаких уголовных последствий, – ощетинилась она.

Я почти улыбнулся. Почти. Должен признать, несмотря на то что Хэлли была огромной занозой в заднице и, вероятно, самым эгоцентричным человеком, которого я когда-либо встречал, временами она может быть забавной.

– Пошевеливайся, а то твой мочевой пузырь лопнет от всего выпитого вина, – рявкнул я.

Она закатила глаза, но пошла вперед, бормоча на ходу ругательства. Соплячка не сопротивлялась, и тогда я понял, что она планирует нечто такое, что выведет меня из себя.

Мы оба вошли в крошечный туалет (почему они всегда размером со спичечный коробок?), и она сразу же приступила к делу: стянула свои розовые штаны с заклепками и присела над сиденьем унитаза, не касаясь его бедрами.

Я отвернулся, чтобы предоставить ей немного уединения. Может, я и придурок, но не извращенец.

– Итак, скажи мне, – начала Хэлли, а музыкальным фоном нам послужил звук от струи. – Мужчины менее сконцентрированы, когда писают в общественных местах? Например, ты меньше заботишься о том, куда метишь, когда летишь в самолете?

– Я всегда хорошо целюсь. – И членом, и пистолетом.

Она простонала за моей спиной:

– Неоцененный американский герой. Пулитцеровская премия уже на подходе.

– Я задержу дыхание.

– Вот эту идею я готова поддержать.

– Мне жаль женщин, – выпалил я, желая вывести ее из равновесия. – Приходится приседать, как лягушкам, страдающим запором, чтобы не коснуться сиденья унитаза, боясь заразиться венерической болезнью или забеременеть.

– Не надо нас жалеть. Мы живем дольше, у нас сильнее иммунитет, и с научной точки зрения наша память гораздо лучше. Я в любой день скорее соглашусь сделать несколько приседаний, чем быть мужчиной.

– Похоже, тебе много об этом известно. Только не говори, что ты открывала книгу. – Я сосредоточился на двери, а не на отражении Хэлли в зеркале.

– Боже упаси. Все это написано на обратной стороне коробки с тампонами.

Я позволил себе небольшую ухмылку, слушая, как Хэлли спускает воду. От звука сотрясались стены. Она вымыла руки, обильно намылив их.

– Приношу свои извинения, – произнесла она.

Вот и началось.

– Что ты сделала? – требовательно спросил я. Если она помочилась на мои черные итальянские ботинки, я собирался пробить кулаком дыру в этой проклятой стене.

– Ничего… пока. – Она наклонилась к зеркалу, нанося блеск для губ и причмокнув губами. – Но собираюсь.

Хэлли убрала помаду в карман, повернулась и потянулась к моему уху. Будучи истинным доминантом, я мог считать язык ее тела, предугадывая, что она собирается совершить, еще до того, как она это исполнит. Ее рот сложился в форме буквы «О».

Она готовилась закричать.

Я действовал молниеносно: прижал ее к раковине, накрывая своим телом. Моя ладонь плотно прижалась к ее рту, запечатывая его.

– Ты с ума сошла? – прорычал я ей в лицо. – Думаешь, это смешно?

Судя по ее взгляду, она уже готовила дерзкий ответ. Но ее слова были заглушены моей рукой.

– Риторический вопрос. Ты окончательно выжила из ума. И зашла слишком далеко, Соплячка.

В ответ она впилась зубами в мою ладонь, а затем начала двигать челюстями, как чихуахуа. Хэлли разодрала мне кожу, пустив медленную алую струйку крови, которая потекла по ее подбородку и вдоль хрупкого миленького горла. Эта маленькая дрянь укусила меня.

И я возбудился. Потому что, когда меня кусают… мой инстинкт сводится к тому, чтобы укусить в ответ еще сильнее.

Я плотнее прижал ладонь к ее рту, чувствуя возбуждение и раздражение, и, черт возьми, мне следовало выбрать задание с мэром Фернс. Моя кровь была точно такого же оттенка, как и волосы Хэлли. Что вызвало новую волну возбуждения.

– Перестань. Я уже сказал, что не прикоснусь к тебе неподобающим образом. Даю слово. С чего ты решила, что я попытаюсь с тобой что-нибудь сделать? Ведешь себя как те гетерозасранцы, которые полагают, будто к ним станут приставать.

Хэлли что-то оживленно говорила, но, опять же, ее слова заглушались моей ладонью. Соплячка потянулась к моему лицу, пытаясь выцарапать мне глаза. Она жаждала ссоры, и я не понимал причин.

Она была дикой, неуправляемой и той еще занозой в заднице. Кроме того, стала первым клиентом, кто пустил мне кровь, что беспокоило меня не так сильно, как должно бы.

– Ты ведь не собираешься останавливаться? – спросил я.

Она неистово затрясла головой, глядя на меня с безумным блеском в глазах. Мне был знаком этот энтузиазм. Он появлялся всякий раз, когда я встречался с женщиной, которой нравился грубый секс. Но это невозможно. Соплячка не из таких. Она привыкла к голливудским красавчикам, которые, наверное, трахались так, словно снимались во французских художественных фильмах. Занимались любо-о-о-о-о-о-овью.

Струйка моей крови скользнула в декольте Хэлли. Мы оба наблюдали, как она стекает в ложбинку. Мой набухший член пульсировал, упираясь в джинсы.

«Не сдерживайся, – будто просила она, запустив пальцы в мои передние карманы, притягивая меня ближе. – Прижимайся сильнее».

– Чего ты хочешь? – Я неловко поерзал на месте, не зная, как выбраться из этой уборной, не усложнив ситуацию. Однако мой вопрос прозвучал скорее как мольба.

Хэлли зашевелила губами. С неохотой я отдернул руку, чтобы дать ей возможность сказать.

– Верни мой телефон. Насовсем, Капитан Извращенец.

Она облизнула губы, глядя на меня, точно маленький вампир. Запретный и неземной. Я задумался о мужчинах, с которыми она встречалась – или это были смазливые мальчишки, не способные дать то, что ей нужно? Какова была Хэлли Торн с каждым из них? Сколько их было? Несомненно, много. Хотя, что интересно, когда я просматривал ее сообщения и журнал звонков, не нашел никаких доказательств, что она с кем-то встречалась. У нее установлен «Тиндер», но она явно не пользовалась им после встречи со мной, и новых уведомлений не было. Может, у нее добровольный период воздержания.

Такой жирный тупица, как Уэс Морган, способен вызвать его даже у нимфоманок.

– И ты думаешь, что ребячество поможет тебе достигнуть цели? – прорычал я. Мы теснились в крошечном пространстве, наши тела прижимались друг к другу. Кто-то дернул дверь туалета снаружи и застонал в знак протеста, когда понял, что та заперта.

– Думаю, нам обоим нужно научиться идти на компромисс, если мы хотим сотрудничать.

– Компромисс, – повторил я, поставив руки на раковину с обеих сторон от Хэлли, мой нос почти коснулся ее. Она вся дрожала от концентрированного, сдерживаемого… чего-то. Желания? Ненависти? Презрения? Я не мог понять. Некоторые черты ее характера заставляли меня подозревать, что она первоклассная соблазнительница, а другие намекали, что она может дать фору Деве Марии. – Отлично. Давай поторгуемся. Поведай мне, почему я должен вернуть тебе телефон?

– Потому что взамен я буду сотрудничать. – Она победно улыбнулась.

– Хорошая попытка.

– Ну, и чего же ты хочешь? – Ее брови сошлись вместе, как две идеальные галочки.

Все просто. Сделать так, чтобы у меня не вставал каждый раз, когда она решает меня поддразнить. Смогла бы Хэлли этого добиться? Сомневаюсь.

– Я хочу, чтобы ты дала обещание и сдержала его.

Она смотрела на меня широко раскрытыми глазами, как ребенок, слушающий сказку и с нетерпением ожидающий продолжения.

Неужели я действительно отпущу ее с домашним заданием? Да. Ей еще рано искать работу. Если найдет ее сейчас, то ее уволят еще до того, как она появится на работе. Кроме того, я мог сколько угодно ходить за ней по особняку, но работодатель ни за что не согласится, чтобы я отпугивал клиентов.

– Ты можешь получить свой телефон обратно, если пообещаешь использовать время, проведенное в Техасе, чтобы подумать о том, чем хочешь заняться в будущем. Я говорю о поиске настоящей работы, Соплячка. И не ту, которую можно делать с телефона, пока сидишь в туалете. Как только мы вернемся в Лос-Анджелес, ты внесешь некоторые изменения в свой образ жизни. Я понятно излагаю?

В больших голубых глазах Хэлли плескалась ненависть. Она действительно не хотела устраиваться на работу. Почему? Тысячи рабочих мест только в Лос-Анджелесе требовали минимального интеллекта и еще меньшей самоотдачи. Она могла бы стать стилистом. Или репортером на одном из кабельных каналов. Сама мысль о том, что ей придется выкладываться на полную катушку, казалось, парализовала ее.

– Я до сих пор не понимаю, почему не могу просто продолжать работать инфлюенсером.

– Ну, все потому, что твой годовой доход в настоящее время составляет три тысячи триста девяноста два доллара.

– Откуда тебе известно? – спросила она.

Дверь туалета снова подергали, напоминая нам, что снаружи ждут, думая, что либо мы трахаемся, либо у нас диарея.

– Моя работа заключается в том, чтобы знать о тебе все.

Ее плечи поникли, и Хэлли закрыла глаза.

– Ладно. Как скажешь. Я что-нибудь придумаю.

– И больше никаких выходок. Никакого мяса в моем шкафу, соли в кофе, криков на людях. Я прошу прощения, что тебе пришлось стать свидетелем моих предпочтений той ночью, но это сексуальные отношения между двумя взрослыми людьми по обоюдному согласию.

Теперь, когда я перечислил все ее маленькие трюки, стоило признать, что Хэлли многого добилась за короткий промежуток времени. Дверь задергали еще сильнее. Я хлопнул по ней ладонью.

– Убирайтесь.

– Хорошо. – Соплячка надула губы. – Думаю, так будет справедливо, раз уж я не могу заставить тебя уволиться. Перемирие? – Она вытянула мизинец.

Я открыл туалет и вышел, минуя одетого в костюм мужчину с седыми усами. Предположительно это тот самый говнюк, который пытался вытащить нас из уборной.

– Поздравляю с вступлением в «Клуб высокой мили», парень, но некоторым из нас нужно в туалет.