Текст книги "Ультима"

С Рождеством. Все хорошо. Хотя у меня есть к тебе две просьбы. Можешь позвонить?

Немного посомневавшись, я все-таки добавила «целую». Потом позвонила Дейву.

– Джудит! Как я рад тебя слышать, дорогая! С Рождеством!

– И тебя тоже! Я тебя не отвлекаю?

– У меня тут теща приехала, – вздохнул Дейв. – Пошли с моей на распродажу в «Джон Льюис».

– Как это… э-э-э… мило! Расскажи про книгу!

Книгу я дочитала в рождественскую ночь, лежа в постели с бутылкой «Чиро» и огромным сэндвичем. Начиналась она в форме воспоминаний, где Дейв описывал свою службу в армии, потерю ноги и утешение, которое он обрел в изучении искусства. Во второй части книги обсуждалась его работа с солдатами, пострадавшими во время боевых действий, исследования по арт-терапии при ПТСР, и, наконец, он страстно призывал продолжать преподавать историю художественной культуры в школах. Мне было ясно, что многие из этих историй покажутся читателям трогательными, тем более что писал Дейв хорошо, просто и естественно, каждая страница была пропитана его энтузиазмом и любовью к делу.

– Замечательная книга, Дейв! Я так горжусь, что ты дал мне возможность прочитать ее!

– Но это еще не все!

Жена Дейва предложила, чтобы он сам опубликовал книгу онлайн, и ее скачали так много раз, а рецензии были настолько позитивными, что вскоре с ним связался литературный агент и сообщил, что у издательства есть к нему предложение.

– А еще мне звонили с Би-би-си. У них есть идея снять документальный фильм о нашей работе.

– Не скромничай! Они хотят снять фильм о тебе!

– Ну да! Но в любом случае здорово, правда?

– Не то слово! Я очень-очень за тебя рада! Жена, наверное, просто в восторге! Как здорово, что она предложила тебе выложить книгу в Сеть, сам бы ты никогда не решился!

– Спасибо! А как ты? Все в порядке? – спросил Дейв, и я поняла, о чем он спрашивает, и испытала огромную благодарность за то, что он не задает лишних вопросов.

– Все в порядке. Хотя есть один момент, хотела спросить у тебя совета… Что ты знаешь о последних продажах Гогена?

– Гогена? Ну, недавно что-то серьезное продали, помнишь? Со смешным названием. Ушло за две сотни.

– «Когда свадьба?». Да, про эту знаю. А еще что было в последнее время?

Любая, даже самая продвинутая поисковая система дает достоверную информацию за последние лет десять, не больше. Более ранние продажи легко пропустить. Ох уж эти старые добрые времена, когда не вся жизнь происходила онлайн! Здесь, в Сидерно, Дейв был моим единственным шансом добраться до нормального архива.

– Тот еще тип этот Гоген. И рисовать-то толком не умел. Погоди секунду, сейчас посмотрю… – Дейв положил телефон на стол, раздался стук его палки. – Вот, нашел. Газетная вырезка. В двухтысячном году обнаружились две версии одной картины. Назывались «Букет сирени». Одна из них была в нашем весеннем каталоге. Но обе картины были от одного дилера, какого-то шулера из Нью-Йорка. Наш лот сняли с торгов, а конкуренты продали, по их словам, оригинал.

– Две версии? Ладно, спасибо огромное! Я тут просто занимаюсь изысканиями.

– Не за что, дорогая. Береги себя!

– И ты тоже!

Мы попрощались, я постучала в дверь мастерской, и оттуда высунулся Ли.

– Простите, я кое-что забыла. Берлинская лазурь. Вам понадобится очень много берлинской лазури.

Сев в машину, я обнаружила, что да Сильва уснул.

– Хоп-хей! Будем готовиться. Поедем загорать – зима, самое время!

– Что?!

– Придется тебе свозить меня в Танжер.

В «Президенте» я приказала ворчащему да Сильве искать авиабилеты, а сама пошла собирать вещи. Вскоре я расхаживала туда-сюда по террасе, курила и с нетерпением ждала звонка от Ермолова. С соседнего балкона высунулся да Сильва, и я вздрогнула от неожиданности.

– А с какого перепугу ты собралась в Марокко?

– А ты что, против?

– А почему я должен быть за? Perchè è pieno di marocchini![5]5
  Ведь там одни марокканцы! (ит.)


[Закрыть]

– Ну а кого ты там ожидал увидеть, расистский подпевала? В любом случае нам пора! – заявила я, притворившись, что целюсь в него из воображаемого пистолета. – Время не ждет! Разнатович вечно ждать не будет! Если отвезешь меня в Танжер, то, может, у нас и получится подготовить картину к продаже за шесть месяцев.

– За шесть месяцев? Cazzo![6]6
  Блин! (ит.)


[Закрыть]

– Кстати, чуть не забыла! Мне понадобится новый дом, – сообщила я, махнув на сады отеля внизу, где как раз проветривали наших друзей-колясочников. – Здесь слишком депрессивно. А еще я составила для тебя список. Там есть все, что мне потребуется. Ты по-французски говоришь? – спросила я, от души наслаждаясь тем, что мафиози у меня теперь на побегушках.

– Нет, – уныло отозвался да Сильва.

– Тогда от тебя там толку не будет. Можешь сидеть в отеле и начинать подготовку.

– Ну да, сейчас! Если ты думаешь… – возмущенно начал он, но тут у меня зазвонил телефон.

– Прости, важный звонок! – шепнула я, и да Сильва раздраженно хлопнул дверью и ушел с балкона.

– Здравствуйте, Павел, как дела? – сказала я по-русски.

– Акцент у тебя все такой же ужасный, Джудит. У тебя все хорошо?

– Да, прекрасно… Я в Италии, – ответила я, с удивлением для себя обнаружив, что рада слышать его голос. – Как ты? Как… Елена?

Со своей женой Еленой Ермолов давно разошелся, и жили они отдельно. Именно она втянула меня во всю эту историю с Караваджо.

– Хорошо. Она стала намного спокойнее, сейчас уехала на каникулы с мальчиками.

– Рада слышать. Ты во Франции?

– Да. В спальне, – ответил он.

Я прекрасно помнила эту спальню. Учитывая все, что мы пережили вместе: секс, прекрасные картины, вино, шантаж, убийство Баленски, – странно, что я все-таки смутилась.

– Ты сказала, что тебе нужна услуга. Или две услуги? Может, расскажешь поподробнее? Хотя я не совсем понимаю, с какой радости мне оказывать тебе услугу.

– Ну чего же тут непонятного, Павел. У нас с тобой совершенно особые отношения. Плюс в Сербии хранится видеозапись, на которой ты пробиваешь Баленски череп пепельницей.

– Ты же сказала, что уничтожишь кассету!

– Да я шучу, Павел! Кажется, шучу. А может, и нет. В любом случае вторая услуга связана с первой. Ты же бывал в доме Баленски, так? В Танжере?

Человек из Стана являлся владельцем дома в этом пользующемся дурной славой портовом городе и закатывал там пользовавшиеся не менее дурной славой вечеринки.

– Да, несколько раз.

– И еще ты говорил что-то про интерьеры. В полинезийском стиле, так? Я знаю, что у Баленски был отвратительный вкус, что касается живописи, но, помнится, ты рассказывал, что дом оказался на удивление неплох?

– Да, там были милые вещицы. Почему ты спрашиваешь?

– Не важно. Я поискала в Интернете, но в Танжере тысячи вилл, и мне никак не выяснить, какая из них принадлежала Баленски.

Все прекрасно знали, что у Баленски есть дом в Танжере, по крайней мере любители в свободное время почитать журнал «OK!», но никаких подробностей нигде мне найти не удалось.

– Кажется, он купил этот дом у какого-то француза. Архитектора.

– Помнишь, как звали этого архитектора?

– Боюсь, нет… Но у дома было название, погоди-ка… – Он замолчал. – Апельсины! Точно!

– Апельсины?

– Да, кажется. Что-то там с апельсинами.

– Дарлинг, ты где? – раздался где-то неподалеку женский голос.

Так, все ясно, подумала я и решила, что пора заканчивать разговор:

– Ладно. Тебе, кажется, пора. Спасибо. Я узнала все, что мне нужно.

– А вторая услуга?

– Я тебе перезвоню. Спасибо, Павел. От души. Передавай от меня привет картинам.

Обнаружив, что мне совсем не хочется думать о загадочной гостье Ермолова, о ее присутствии в его спальне и о том, показывал ли он ей свою частную коллекцию, я решила переключиться и стала гуглить все дома в Танжере, в названиях которых присутствовало слово «апельсины». Немного полазав по разным сайтам, я вышла на дом под названием «Оранж», ранее принадлежавший некому Ксавье де Сен-Клеману. Название, разумеется, придуманное. Архитектор французский. Сен-Клеман был известным членом сообщества, которое французский «Вог» причудливо называл «les happy few», или «редкие счастливчики». Он умер от СПИДа в восьмидесятые, обнаружила я, читая захватывающие статьи о карьере архитектора, где были фотографии его дома в Марокко – полное название оказалось «Шато д’Оранж», – а также и самого владельца вместе с его звездными гостями. На нескольких снимках можно было увидеть и интерьер дома, стены которого действительно были отделаны антикварными панелями и скульптурами из французской Полинезии. На других снимках с веранды злобно щурился Джеки О. Потом я перепроверила все данные по статье по дендрохронологии, посмотрела датировку дерева на сайте лондонской галереи «Филип Моулд» и нашла то, что нужно. Затем я прошерстила все агентства недвижимости в Танжере и наконец обнаружила нужный дом. Название, одна фотография и комментарий «Предлагайте вашу цену». Быстренько зарегистрировавшись на Gmail под ником «kateogable», я отправила письмо с запросом.

– Ромеро! – крикнула я. – Дело пошло! Бери ведерко и совочек!

– Когда едем?

– Завтра!

– Cazzo!

– Ну хватит уже ворчать! Тебе понравится! Знаешь, братья Крэй всегда ездили отдыхать в Танжер. Так что тебе туда и дорога!

7

Да Сильва уговаривал меня поселиться в современном отеле с кондиционером и спутниковым телевидением, но я не для того ехала в Марокко, чтобы жить в отеле «Бест Вестерн». Не улучшила его настроение и новость о том, что ехать нам придется через Неаполь и Барселону. Поворчав, он отдал мне мой старый паспорт, а потом все восемь часов полета стонал, что нас там побьют и ограбят. Его боязливая подозрительность стала еще более очевидной, когда древнее темно-желтое такси доставило нас в Старый город, где нас встретил мальчик с факелом, чтобы проводить в выбранную мной риаду. «Дар Миранда» оказалась высоким домом в форме куба с огромным световым колодцем с цветным витражом, через который во дворик, усыпанный розовыми лепестками, падали причудливые тени. Нас проводили по извилистым многочисленным лестницам в белую комнату с двумя односпальными кроватями, застеленными бельем в бело-голубую полоску. Через небольшие, утопленные в стене окна со ставнями проникали лучи закатного солнца. На крыше находилась терраса с низкими, выложенными изразцами столиками, где несколько очень изысканно одетых французских пар вкушали разные деликатесы вроде ароматного тажина и салата с обжаренной в корице морковью. По полу медленно ползла черепаха.

– Смотри, – показала я Ромеро меню, – у них тут даже вино есть! Ну что ты такой мрачный? Или скучаешь по Франчи? Кстати, что ты ей сказал?

– Сказал, что в командировке. Я же говорил, она лишних вопросов не задает.

– Тебе что, здесь не нравится?

– Мы в отпуск обычно на Сардинию ездим.

– Боже, как провинциально!

– Слушай, перестань действовать мне на нервы! Давай просто поужинаем ладно? Я жутко устал и готов съесть любую гадость, которую мне дадут в этом притоне!

Отвратительное настроение да Сильвы доставляло мне отдельное удовольствие. Он подозрительно ковырялся в совершенно идеальной курице с консервированными лимонами, а я потягивала рубиновое вино и наблюдала за хаотичной жизнью на крышах Танжера. Даже сейчас, когда я уже очень много чего повидала, какая-то часть меня до сих пор не могла поверить, что я действительно оказалась в таком месте, где все цвета и запахи были настолько… экзотическими. Вскоре муэдзин начал призывать правоверных на намаз, звуки молитвы казались мне древними и потрясающими, меня не раздражал даже слабый запах канализации, поднимавшийся с таинственных улиц.

– Fa schifo! Полный отстой подавать мясо с фруктами! – бросил вилку да Сильва.

– А как тебе горчица? Ну расслабься уже, сколько можно!

– Может, и расслаблюсь, если ты наконец объяснишь, зачем мы сюда приехали!

Во время путешествия мне не хотелось обсуждать такие темы, но сейчас, прислушавшись к разговорам вокруг, я поняла, что в основном все говорят по-французски. Подавшись вперед, я подлила итальянцу вина. Официант забрал пустые тарелки и поставил перед нами крошечные десерты в сиропе из цветков апельсина.

– Нам нужно дерево. Здесь есть один дом, в котором есть древесина нужного нам возраста. Если нам удастся заполучить ее, Ли сможет начать работу над картиной.

– А почему нельзя просто купить то, что нужно?

– Потому что. Дендрохронология, – ответила я и подробно объяснила ему метод датирования дерева, если оно сохранило достаточно большое количество годичных колец от исходного материала. Измеряя расстояние между кольцами и сравнивая образцы с хронологией материалов с достоверно установленной датировкой и местом произрастания, можно установить возраст самого молодого кольца, самую раннюю возможную дату использования данного дерева, а значит, и созданной на нем картины. – То есть если мы хотим создать картину якобы тысяча девятисотого года, дерево должно быть нужного возраста, – объяснила я.

– А что, в Италии мало старого дерева?

– Много, но еще важно найти нужный сорт. Вот за этим мы и приехали. В Италии мы можем найти дуб или березу правильной датировки, но нам нужно дерево из другой части света. Гогена знаешь?

– Конечно!

– Тогда ты, наверное, знаешь и о том, что он работал в Полинезии? На Таити? Нам нужна древесина оттуда, – объяснила я и замолчала, потому что к нам подошел официант и поставил на стол стаканчики в филигранных подстаканниках с освежающим мятным чаем.

– А в этом месте, в том доме, есть нужное нам дерево, – продолжила я, когда официант отошел. – Называется миртовое. Понял?

– Как думаешь, у них есть эспрессо?

– Господи! Слушай, я тебе говорила: не хочешь, оставайся в Сидерно! Я и без тебя прекрасно справлюсь!

– Я дал Разнатовичу слово, что глаз с тебя не спущу. К тому же, – добавил он, – тебе может понадобиться защита.

– Нам обоим прекрасно известно, что самый опасный человек из всех здесь присутствующих – ты. Думаешь, меня похитит охваченный страстью шейх-кочевник? Было бы, конечно, приятно, но у нас, вообще-то, плотное расписание! – воскликнула я, и да Сильва озадаченно посмотрел на меня.

– «Под покровом небес»? Пол Боулз? Писатель? Он, кстати, жил здесь, в Танжере.

– Я же тебе говорил, у меня нет времени читать.

– Ну и ладно. Пошли спать, нам рано вставать. С утра идем в церковь, лучше не опаздывать!

Между нашими кроватями стоял тяжелый латунный подсвечник с зажженными свечами, на кроватях лежали два накрахмаленных льняных халата. Спрятавшись в ванной, я переоделась в темно-синюю шелковую пижаму от «Оливии фон Халле», на нагрудном кармане была вышита крошечная монограмма с зажженной сигаретой. По крайней мере, можно хоть посмотреть. Я залезла под одеяло, стараясь не слушать доносящиеся из ванной звуки – да Сильва писал и чистил зубы. Он вышел из ванной в трусах и футболке, задул свечи, и в темноте его присутствие показалось мне оглушительно громким. Я вспомнила, как в Албании он застрелил стоявшего на коленях мужчину. Тихо и спокойно. Мы с тобой похожи. Будто бы случайно моя рука скользнула под одеялом и оказалась между ног, поглаживая шелк. Всего на одну секунду.

– Ромеро?

– Ну что еще?

– Как ты это делаешь?

– Что?

– Как ты живешь? Двумя жизнями одновременно? Я имею в виду не технически, а как ты это выдерживаешь?

– E cosi[7]7
  Так (ит.).


[Закрыть], – ответил он.

Такая жизнь. Раздалось шуршание простыней – он повернулся на другой бок и замолчал. Я уже решила было, что он уснул, но тут он прошептал:

– А ты? Как ты это выдерживаешь?

– Знаешь, – прошептала я через некоторое время, прокрутив в голове список своих имен, – такая жизнь.

Но он уже не дождался моего ответа, и вскоре раздался храп.

Белые башни, зеленые крыши и совершенно неуместное знамя святого Георгия – англиканская церковь Святого Эндрю в Танжере была больше похожа на мавританскую крепость, захваченную крестоносцами, а не на непреклонный форпост империи. На сайте InterNations говорилось, что чаепитие после утренней службы – один из главных атрибутов жизни местных экспатов, неожиданный поворот для места, которое раньше считалось настоящим международным вертепом. Мы с да Сильвой вошли в церковь как раз в тот момент, когда викарий затянул «Он сойдет к нам с небес». Меня в детстве в церковь не водили, да Сильва вообще был католиком, но тем не менее мы опустились на колени и принялись послушно бормотать слова псалма. Само здание с прохладной колоннадой и резным мраморным алтарем, казалось, попало сюда из другого мира, но паству как будто бы пригнали со съемок костюмной драмы об Англии года этак 1953-го: краснолицые мужчины в темных костюмах и накрахмаленных рубашках, женщины в монашеских платьях, колготках и удобных сандалиях. Некоторые даже были в шляпках! На секунду я забыла, что мы находимся в Африке, но потом заметила крупную женщину в кафтане из иката цвета яркой фуксии и с короткими седыми волосами, в массивном серебряном колье и серьгах, которые сама она наверняка считала забавными.

Викарий и его жена за руку поздоровались с каждым из своей паствы и повели всех в приходской зал – небольшое, примыкающее к церкви помещение, обнесенное невысокой деревянной стеной. Викарий с женой встали за большим чаном с кофе, и да Сильва с трудом сдержал отвращение, когда женщина протянула ему дымящуюся чашку разбавленного «Нескафе» и бисквит «Рич ти» на блюдечке. Я сразу направилась к даме в колье, которая громогласно рассказывала о своих проблемах с водопроводом слегка напуганному парню в твидовой жилетке:

– И я говорю Хассану: ну это же просто невозможно! Четвертый раз за год! Да мы еще до лета все от холеры передохнем! – возмущалась она с сильным американским акцентом, но по мере повышения градуса эмоциональности по отношению к культурным особенностям марокканских сантехников в ее речи стали появляться нотки диалекта южной части Лондона.

Интересно, на что она живет? Наверное, на доходы от борделя где-нибудь в Патни. Мы с мистером Твидом ждали, когда она наконец замолчит, но потом я поняла: этот поток не иссякнет никогда, а потому просто перебила ее:

– Доброе утро! Какая чудная была служба, правда?

– О-о-о! – просияла дама, почуяв свежатинку. – Новенькая! Как тебя зовут, дорогая?

– Кэтрин Гейбл. Только что приехала сюда.

– Я Поппет! – провозгласила дама, как будто это должно было что-то мне сказать.

– Поппет живет здесь уже тридцать лет, – вставил мистер Твид, чем подтвердил мою гипотезу, что она – именно то, что нужно.

– Что ж, я могу рассказать тебе об этом месте все и еще немножко! – защебетала Поппет. – Что тебя сюда привело? Кто-нибудь из родственников в консульстве работает?

– Не совсем. Мы с коллегой, – кивнула я на да Сильву, – приехали сюда по работе. Мы агенты по недвижимости.

– Да ты что! – Поппет проницательно посмотрела на меня, а мистер Твид воспользовался моментом и с облегчением слинял. – Из Лондона?

Для похода в церковь я выбрала черную юбку-трапецию и тонкий синий кашемировый джемпер с круглым вырезом, надеясь, что нитка жемчуга на шее все-таки будет хоть немножко видна.

– Вообще-то, мы базируемся в Черногории. Раньше я работала в… – Я произнесла название «Британских картин», зная, что это наверняка произведет на Поппет впечатление.

– Все ясно… Ты, наверное, знакома с Лорой Бельвуар?

– Ну конечно! Лора просто чудо! – всплеснула я руками.

Черт побери, она меня сделала! Ну почему я не смогла устоять перед искушением дешево прихвастнуть? Лора когда-то была моей начальницей в «Британских картинах».

– Она раньше все время сюда приезжала – гостила у Уитакеров.

– Ну конечно, Уитакеры! Как тесен мир! – воскликнула я, искренне жалея этих несчастных и совершенно незнакомых мне людей.

– И что вас привело сюда?

– Мы ищем конкретный дом. «Оранж». Говорят, он… продается?

Судя по выражению лица Поппет, в последний раз она была в таком же восторге, когда сюда приезжала с визитом принцесса Маргарет.

– «Оранж». Боже мой, совершенно жуткая история! Слышала, что там произошло? – наклонилась она ко мне, и я испугалась, что когти на ее колье вцепятся в мой свитер.

Я решила, что она имеет в виду скандал, разразившийся после смерти Баленски в Швейцарии несколькими неделями раньше. Мы с Ермоловым позаботились о том, чтобы об этом происшествии узнал весь Интернет. Согласно официальной версии, обанкротившийся миллионер решил напоследок гульнуть с местным сотрудником лыжного курорта, оказавшимся в виниловых трусах-стрингах, но потом ситуация немного вышла из-под контроля. Новость о смерти олигарха дала повод для самых громких заголовков в суматохе перед Рождеством.

– Если честно, нет. Просто мы узнали, что дом продается. Он есть в каталоге недвижимости «Прайс энд Хенслоп», но никаких подробностей там нет, а дозвониться до них нам не удалось.

– О, в таком случае вам нужен Джонни Стрэтдраммонд. Вы остановились в отеле «Минза»? Нет? Что ж, тогда вы должны прийти к нам на ужин. По воскресеньям я устраиваю «домашние посиделки», у меня собираются все. Вот моя визитка. Приходите к семи, – неожиданно сказала она очень серьезным тоном. – У нас, кстати, есть джин. Разве не чудесно?

Пахло от Поппет так, будто она уже приложилась к бутылке «Танкерей», но лично я ничего против не имела.

– Вы так добры! – проворковала я. – Но если честно, мне нужно действовать очень аккуратно, ведь наш клиент совершенно не публичный человек и заботится о своей репутации.

– Разумеется.

Еще раз поблагодарив ее, я забрала да Сильву. Мы не успели дойти до дверей, а Поппет уже радостно рассказывала всей компании, что вновь прибывшие приехали, чтобы посмотреть на «Оранж».

– Касба в ту сторону, – сообщил мне да Сильва, открыв Гугл-карты на телефоне.

– Ну да, вообще-то, отсюда видно.

Пешком мы поднялись по круто забирающей вверх улочке и оказались на главном базаре Танжера, Гранд-Сокко. Сигналя со всей дури, такси медленно ползли между клетями с живыми курицами, берберками в широкополых соломенных шляпах за лотками с яйцами и пряностями. Для начала я посмотрела на агентство недвижимости экспатов «Прайс энд Хенслоп». Несмотря на то что в витринах анонсировались модные современные виллы, выглядел офис довольно запущенно. Насчет «Оранж» – ничего. По периметру просторной площади неправильной формы было полно кафе, повсюду сидели мужчины, курили, пили чай и кока-колу. Местных женщин ни одной, только туристки. Мы сели на улице перед роскошным кинотеатром в стиле ар-деко, и да Сильва наконец-то смог заказать себе вожделенный эспрессо. Щелкнув своей «Дюпон», он прикурил две сигареты и при этом не переставал подозрительно озираться вокруг, нет ли поблизости карманников.

– И что теперь? – мрачно спросил он.

– Ну все, мы в списке! Ради этого стоило отстоять службу, правда?

– Как тебе это удалось?

– Ну я же раньше работала в «Британских картинах». Волшебные слова. В Интернете нет адреса того дома, который нам нужен, поэтому я решила, что стоит попытаться познакомиться с местными. Теперь ты возвращаешься в отель, а я иду гулять. Без тебя. Мой паспорт у администратора в «Дар Миранда», далеко не уйду.

Когда он наконец ушел, я немного побродила по улочкам, гуляя в сторону порта и наслаждаясь долгожданной возможностью побыть одной. Подошла к огромному стальному чану и купила серых улиток в янтарном соусе, ела из бумажного стаканчика палочками. Потом снова вернулась на рынок, разглядывая товары, разложенные на отрезах ткани прямо на набережной. Старинные телефоны, поношенная обувь, аудиокассеты… Казалось невероятным, что кому-то может понадобиться вся эта рухлядь, но мужчины проявляли невероятную активность. На одном из импровизированных прилавков были сплошные ржавые болты и винты, на другом – разнообразные, мягко говоря не новые инструменты. Может, и подойдет, подумала я и спросила продавца по-французски, есть ли у него ножовка. Он порылся в куче барахла и вытащил совершенно новую пилу с красной пластмассовой ручкой.

– Всего один дирхам! – воскликнул он.

Значит, примерно девяносто пенсов.

– Shuk’haram. Спасибо, но мне нужно что-то вроде этого, – сказала я, показывая ему молоток с деревянной ручкой. – Что-то старое.

Он сдвинул поношенную шапку на затылок своей лысой головы и начал рыться в куче железа. Наконец он достал маленькую пилу, лезвие уже совсем потеряло цвет от старости, но зубцы еще выглядели вполне прилично.

– Идеально!

– Пять дирхамов! – провозгласил он и посмотрел на меня с некоторым разочарованием, когда я тут же протянула ему купюру.

Торговаться в данном случае было бы просто неприлично. Осторожно убрав инструмент в сумочку, я пошла в сторону Медины.

Я шла к Пти-Сокко – небольшой площади, которая раньше была центром литературной жизни Танжера. Проходя мимо бесконечных стоек с джеллаба и кожаными бабушами для туристов и башен из мыла на аргановом масле, я быстро потерялась, но карту покупать не хотела – так не интересно.

– Вам помочь, мадемуазель? – спросил у меня молодой чернокожий парень – не марокканец – в джинсах, толстовке и новеньких «найках».

– Non, merci.

– Вам нужно в Касбу, в отель? Травка нужна?

– Совершенно не нужна! – произнесла я тоном гувернантки Э. М. Форстера.

– А почему ходите одна?

– Мне ничего не нужно. Вы очень добры, но мне пора, – сказала я и свернула наугад в первый попавшийся переулок, но он оказался входом в крошечную, ветхую мечеть.

– Леди, ты потеряться.

– Ладно, твоя взяла, – сдалась я, пошарила в сумочке и достала несколько дирхамов. – Мне нужно на Пти-Сокко.

– Бесплатно, леди. Сюда.

Мне стало стыдно. Оказалось, что мы находились в двух шагах от нужного мне места. Мы очутились на небольшой треугольной площади с бесконечными кафе по периметру. Я еще раз предложила провожатому денег, он опять отказался, но оставлять меня в покое был явно не намерен. Я присела за желтый эмалированный столик одного из кафе, но мальчишка не отставал:

– Купишь колу, леди?

– Нет, уйди, пожалуйста!

– Хорошо. – Пожав плечами, он собрался уходить.

Боже, он что, решил, что я пытаюсь его снять? Ну конечно!

– Стой! Извини, как тебя зовут?

– Абубукар, леди. Абубукар из Кот-д’Ивуара!

– Так что, хочешь колу?

– Конечно, леди!

– Машину водишь?

– Машину? Конечно вожу. Прав нет, но…

– Отлично, садись!

Абубукар пил свою колу, я – мятный чай, мы чудесно пообщались, обменялись телефонами и договорились о встрече на следующий день. Он предложил – совершенно бесплатно – проводить меня до «Миранды», но пока что я не видела оснований знакомить его с да Сильвой, поэтому я просто попросила Абубукара найти мне такси до кафе «Хафа» – небольшого ресторанчика на скалах у моря, за пределами Старого города. Там я насладилась сардинами гриль и питой в одиночестве – все, как я люблю.

Судя по адресу на визитке, Поппет жила в престижном районе между Старым городом и новым районом с трех– и четырехэтажными домами в испанском стиле с застекленными балконами. Лифт со скрипом доехал до последнего этажа, и там дверь нам открыл слуга в белой рубашке, брюках и феске. Пока он забирал у нас верхнюю одежду, из квартиры выскочила небольшая женщина с покрытой головой и подносом с пустыми бокалами. Она попыталась впихнуть встречавшему нас слуге поднос, но тот не собирался его брать, и они начали оживленно спорить по-арабски. Тут в холл вышла Поппет в черном с золотом одеянии и тюрбане такой же расцветки, выхватила у нее поднос, что-то прошипела женщине на ломаном французском и в буквальном смысле отвесила пендель слуге, когда тот повернулся, чтобы повесить наши пальто.

– Ничему не научились за двадцать лет! – хрипло прикрикнула на них Поппет, но слуга с совершенно невозмутимым видом вернулся на свой пост у дверей. – Повар не подает напитки, потому что он против алкоголя! Хассан не убирает подносы, потому что это бабская работа! Ну как так… Что ж, добро пожаловать, дорогие! Проходите же, проходите! Кэтрин и…

– Джованни, – быстро подсказала я, да Сильва не стал протестовать и галантно поцеловал Поппет руку, что, кажется, немного подняло ей настроение.

На Ромеро была идеально выглаженная льняная бледно-голубая рубашка, очень подходившая к его темным волосам. Я предлагала ему надеть галстук, но он наотрез отказался. По вечерам в Танжере было прохладно, поэтому я надела лучшую выходную шелковую рубашку цвета слоновой кости под старый черный костюм от «Шанель». Поппет вручила нам по огромному бокалу с джин-тоником и проводила в гостиную – сочетание эдвардианского ситца и бархата с марокканскими столиками и резными оттоманками. Плотные бархатные темно-красные шторы были задернуты, хотя солнце еще даже не начало садиться, в воздухе пахло табаком и маслянистым перегаром – похоже, что гости принялись за алкоголь уже давно.

– Так, где у нас Джонни? – по-деловому спросила Поппет. – Ах, его еще нет… Ничего страшного, можете поговорить с…

– Меня зовут Маффи! – с готовностью подскочила с дивана рыжеволосая кудрявая девушка. – Хотите колбасок? – спросила она, протягивая нам блюдо чиполата. – Райское наслаждение, правда? Мы привозим их из «Маркс энд Спаркс», когда едем домой, – сообщила она и вздохнула так, будто Лондон находился за тридевять земель и ехать туда было минимум три месяца с остановкой в Порт-Саиде. – А это Хуанчо.

Хуанчо был похож на миниатюрного игрока в поло, морщинистый и худой, в жокейских сапогах и джодпурах, с загорелым лбом и богемными седыми локонами до плеч.

– Они интересуются «Оранж», – заговорщическим тоном прошептала Поппет.

– Да вы что? И вы только из-за этого приехали в Танжер, мой мальчик? – произнес одновременно звучный и высокий мужской голос, а непонятно откуда взявшаяся рука незаметно приобняла да Сильву за плечи.

– Отстань от него, Виви, – протянул Хуанчо с сильным латиноамериканским акцентом.

Кроме нас с да Сильвой, все гости Поппет уже успели изрядно поднабраться. Рука скользнула по груди да Сильвы, и мужчина повернулся к нам – высокий, светловолосый англичанин в галстуке в «огурец».

– Вивиан Форрест, дорогой, для тебя просто Виви. А для твоей девушки – нет.

– Как поживаете? – заикаясь, пробормотал да Сильва.

– Неплохо, неплохо. Я тебя еще утром в церкви приметил, да, дорогой? А теперь расскажи-ка мне, – пророкотал великан, пытаясь увести да Сильву в сторонку, – ты такой весь спортивный! Любим в качалку ходить, да? – И с этими словами он увел его в уголок, где еще несколько европейцев в галстуках болтали с парочкой марокканских юношей.

– Дорогие мои, поглядите, что тут у нас! – воскликнул Виви.

Среди группки стройных геев этот великан с фигурой регбиста смотрелся странновато, но я решила, что да Сильва вполне в состоянии справиться с парой престарелых трансиков, поэтому повернулась к Маффи. Хуанчо присел на подушки и шарил по дивану в поисках сигарет, хотя у него уже торчала изо рта сигарета – «Собрание» с золотым фильтром.

– Говорят, в этом «Оранж» есть призраки, – сообщала Маффи. – Джонни Стрэтдраммонд говорит, что ему даже не уговорить никого из местных привести дом в порядок!