Текст книги "Ультима"

Я снова взглянула в его ленивые, спокойные глаза. Впервые с того момента, когда ко мне подошел Казбич и попросил проконсультировать Ермолова по поводу его коллекции, я ощутила настоящую радость. Ведь я уже начала думать, что никогда не увижу настоящую картину – разве что иллюстрации в книге из тюремной библиотеки, и тут меня просят создать собственную подделку. Самой! Серьезную картину! Хотя я не сразу поняла свою реакцию, ведь я всегда ратовала за честность в искусстве. Если бы да Сильва сделал мне такое предложение, когда я работала стажером в «Британских картинах», то пришла бы в праведную ярость и отказалась. Но, пожив жизнью Элизабет Тирлинк, я преисполнилась презрения к этому миру, к его позерству, снобизму, продажности. Я, конечно, люблю картины, но с какой радости я должна любить людей, которые их продают? И к тому же… Внезапно я чуть не расхохоталась во весь голос, но взяла себя в руки и сказала:

– Погоди, давай-ка разберемся! Ты, – я кивнула да Сильве, – или как минимум твоя «семья» – вы же до сих пор так себя называете? Ты задолжал ему хренову кучу денег. Так за какую сумму должна уйти эта картина?

– За сотню, – ответил за итальянца Дежан, не став уточнять, что речь идет о ста миллионах.

– То есть, вообще-то, волноваться нужно не мне?

– Можно сказать и так.

– Хорошо. Значит, мы поступим вот как: я согласна, – повторила я. – Если вы дадите мне все необходимое, я справлюсь. Но с одним условием: продажа не покупателю напрямую, а через аукцион. И мы поделим пополам все излишки, которые останутся после уплаты долга.

– А ты самоуверенна!

– Без сомнений, господа! – Я всегда хотела сказать эту фразу. – И без глупостей. Теперь мы партнеры. Коллектив, если угодно. Договорились?

– Что ж, хорошо, – помедлив, кивнул Дежан. – Вы согласны, инспектор? – повернулся он к да Сильве, и тот кивнул.

– Если у меня не получится, ты сможешь убить нас обоих. – Я взглянула на Дежана. – Так, Ромеро?

– Отличное решение! Прошу прощения, но боюсь, я не смогу присоединиться к вам за обедом, надеюсь, вы отнесетесь к этому с пониманием. Мне нужно вернуться в Белград. Раз ты согласна, инспектор познакомит тебя с твоим ассистентом. Мы обеспечим тебя всем необходимым.

– И еще: я кое-что оставила в старой квартире в Венеции. Надо там прибраться. Господин да Сильва наверняка сможет обо всем позаботиться, но это должно быть сделано в ближайшее время.

– Что скажете, инспектор?

– Без проблем, – кивнул да Сильва.

Дежан встал, чуть не задев головой потолок:

– Подожди минутку, какой у нас бюджет?

– Бюджет? – с аристократическим удивлением спросил да Сильва. – Такой, какой тебе потребуется, разумеется. Мне очень любопытно посмотреть, что у тебя получится, – с расстановкой произнес он, давая понять, что разговор окончен.

Да Сильва быстро вывел меня из комнаты в этих страшных спортивных штанах и дешевых лоферах. Хорошо бы избавиться не только от трупа в моей венецианской квартире, но и от этого жуткого наряда, раз уж мы теперь партнеры. Дверь спальни хлопнула. Должна признаться, меня немножко задело, что Дежан даже не попрощался со мной.

Да Сильва проводил меня в столовую. Тревожный человечек уже поставил на стол салат, хлеб и блюдо с морщинистыми колбасками злобного вида. Я соорудила себе очередной сэндвич и проглотила его в один присест.

– Надеюсь, десерт мне полагается? В той дыре, где ты меня держал, кормили так себе, если ты не в курсе.

Да Сильва вел себя за столом куда приличнее меня и аккуратно очищал кусочек огурца:

– А ты серьезно насчет матери?

– Почему ты спрашиваешь? Думаешь, если я окажусь бесчувственной маньячкой, то ты не будешь выглядеть таким маменькиным сынком?

– А ты всегда так много болтаешь? – спросил да Сильва, потирая нос – красивый, породистый нос. – Слушай, ну как тебе объяснить. То, что мы будем делать, – здесь дело не в деньгах. Просто есть определенные правила, кодекс, что ли. Ты сама знаешь, господин Разнатович – очень богатый человек. Но если люди узнают, что ему не заплатили причитающееся, то мы будем выглядеть странно, более того, нас сочтут слабаками. А это очень плохо для бизнеса.

– Проявление силы? Устроить какой-нибудь спектакль?

– Большинство людей назвали бы это иначе. Люди господина Разнатовича часто работают между Албанией и Италией. Один из них испытал ненужный прилив энтузиазма, узнав о возникшем между нами непонимании. Мы пришли к общему мнению, что на его примере следует преподать четкий… урок его коллегам. К тому же господину Разнатовичу было удобно встретиться с тобой лично именно в Албании. Он ясно дал это понять.

– Что ж, понятно, – откликнулась я, накалывая на вилку бледный помидор.

– Так… что насчет твоей матери?

– Ты в школе Данте проходил? Наверняка проходил, ты же итальянец!

– Не особенно интересуюсь поэзией.

– Так вот, в «Аду» Данте отводит девятый круг для тех, кто совершил предательство. Своего рода ВИП-зона для людей, которые предали тех, кто их любил и доверял им.

Да Сильва посмотрел на меня так же, как в тот момент, когда я начала рассуждать об устройстве вертолетов.

– Твоя мать предала тебя? – медленно спросил он.

Как я могла рассказать кому-то о своей матери? Тем более да Сильве?

– Не будем об этом. Моя мать – алкоголичка. Ей всегда было не до меня, она обо мне никогда не заботилась. Почему я должна чувствовать себя в долгу перед ней?

– Мне… мне жаль.

– Неправда. И вообще, у нас, кажется, полно работы? Мне куда интереснее узнать, какого хрена у вас тут происходит, чем вести разговоры о маме.

– Ты узнаешь то, что тебе надо знать.

– Та-а-ак, погоди-ка! Мы же вроде как партнеры? Так сказал твой приятель Дежан, а он вроде как главный.

Мне пришла в голову идея, или даже, не побоюсь этого слова, у меня случился приступ вдохновения, и теперь мне не терпелось ее продумать, поэтому недавние сюрреалистические истории быстро отошли на второй план.

– Думаю, я бы покурила.

Так всегда бывает с изысканными наслаждениями: от первой затяжки меня чуть не стошнило, а вот дальше – сплошной экстаз.

– Итак, Ромеро, что дальше? Когда приступать?

– Ты сказала, что хочешь познакомиться с человеком, который сможет создать картину?

– Значит, едем обратно в Калабрию.

– С удовольствием.

Вообще-то, раньше я не верила в судьбу, но у нас с да Сильвой однозначно была какая-то похожая карма. Так много трупов, так много призраков. Похоже, что мы единственные, кто выжил во всей этой истории, так почему бы нам не попробовать стать друзьями?

4

Мое новое жилище оказалось значительно лучше дыры, где меня держали взаперти. Люкс для молодоженов в «Гранд-отеле Президент» в Сидерно – ни больше ни меньше. Мы приехали поздно вечером, и пострелы да Сильвы уже успели изрядно потрудиться. В номере я обнаружила не только сумку, в которую положила все самое необходимое, собранное еще в Венеции, когда решила, что мне светит доживать свой век в тюрьме, но и многие из моих вещей из квартиры на площади Санта-Маргерита, в том числе ноутбук, телефоны, украшения, одежду, нижнее белье, туалетные принадлежности, экипировку для занятий бегом, все мои книги по искусству. Я с удовольствием отметила, что они справились с искушением подложить в мои вещи избранные фрагменты Элвина.

– Тебе здесь нравится? Пока ты работаешь, я буду рядом, в соседнем номере.

– Вообще-то, я не планировала начинать прямо сегодня. Надо немного отдохнуть, а то меня тут несколько раз собирались убить, если ты забыл.

– Я имел в виду, что поживу здесь, пока ты будешь готовиться.

– Все время? – недоверчиво спросила я. – А как же Рождество? Разве Франчи и дети не будут по тебе скучать? Джованни и Джулия наверняка ужасно расстроятся, если папочки не будет за праздничным столом. А как же твоя работа? Ну, я имею в виду официальную работу.

– Что? А-а, работа. Без проблем, – отозвался да Сильва, лениво листая иллюстрированную биографию Сутина. – Взял больничный. К сожалению, на прошлой неделе получил ранение в ногу. Пострадал при исполнении служебных обязанностей.

– Серьезно? Ты можешь так легко отмазаться?

– Ты и правда ничего не понимаешь, да? – с сожалением посмотрел на меня итальянец.

– А как же жена?

– Она все понимает. Мало того, она еще и не задает вопросов, в отличие от некоторых! Пожалуй, я тебя оставлю – обустраивайся. А вот это я заберу, – помахал он коричневым конвертом, в котором лежали мои паспорта – настоящий, на имя Джудит Лорен Рэшли, и два поддельных, которые я купила в прошлом году у мастера своего дела из Амстердама. Один на имя Элизабет Тирлинк, второй – на имя Кэтрин Оливии Гейбл. Так звали мою сестру. Наша мать обожала классические голливудские фильмы.

– Это необязательно. Ты же понимаешь, что мне особо деваться некуда?

– С чего ты взяла, что я буду доверять тебе?

– С того, что у тебя нет другого выбора.

– L’ultima spiaggia?

– Мы говорим «последняя надежда».

– В общем, забираю. Если тебе что-то понадобится из еды – заказывай все, что хочешь.

– А сигареты у тебя есть? – спросила я, и он отдал мне свою полупустую пачку. – Спасибо! Умираю, как хочется принять ванну.

Да Сильва странно посмотрел на меня и ушел, закрыв за собой дверь.

Я тут же стала набирать воду в мраморную ванну, выливая в горячую воду все бутылочки с пеной и шампунем, какие имелись в наличии. Ожидая, пока вода немного остынет, я решила проверить свои счета. В Панаме и Швейцарии все было в порядке, я все еще была относительно богатым человеком. Зайдя в почту, я обнаружила несколько мейлов от клиентов, удивленных внезапным закрытием «Джентилески», и даже расстроилась, что их так мало. Кроме этого, в ящике оказалось четыре личных письма: от Стива, Карлотты и Дейва – тех троих людей, которых с натяжкой можно было назвать моими единственными друзьями. И еще одно, от Павла Ермолова. Его я и открыла первым.

Джудит, пожалуйста, свяжись со мной.

Просто чтобы я знал, что с тобой все в порядке.

Здесь все нормально, как договаривались.

Сообщение Ермолова слегка запоздало. «Нормально» – не совсем подходящее слово. Он заверил меня, что позаботится о Казбиче, но тогда мне и в голову не приходило, что я потенциально могу занять место арт-дилера. Хотя, надо признать, тон письма был трогательный. Кажется, Ермолов и правда волновался за меня. У нас с ним было несколько дней хорошего секса и созерцания потрясающих шедевров живописи мирового уровня, но я была не настолько глупа, чтобы думать, что это может быть серьезно. Правда, должна признаться, я в этих делах не специалист. В целом чем меньше знаешь о своих любовниках, тем лучше. Иногда имени вполне достаточно.

Сообщение от Карлотты, как всегда, отличалось краткостью: два эмодзи с малышом и большой палец. Я улыбнулась. Карлотта успешно выполнила первый этап плана – подцепила пожилого мужа высокой рыночной стоимости, а затем перешла ко второму этапу: забеременеть, желательно близнецами. Карлотта всегда поражала меня своим стремлением заполучить то, что ей нужно, особенно если желания более или менее покрывались банковским чеком, выписанным после свадьбы. Завидовать я ей не завидовала, но искренне порадовалась за подругу.

Сообщение Дейва тоже оказалось коротким.

Надеюсь, у тебя все нормально. Отличные новости по поводу моей книги! Ужасно хочу все тебе рассказать. Черкни строчку, как будет время. Люблю, целую, Д.

Я ощутила приступ чувства вины. Дейв работал носильщиком в «Британских картинах» в Лондоне, когда я еще была там стажером, а до этого служил в армии, и его опыт мне очень пригодился. Его опыт и то, что он умел не лезть не в свое дело, совсем как жена да Сильвы. Дейв очень часто помогал мне, даже не подозревая об этом, и слава богу, что не подозревал. Когда мы виделись в последний раз, он рассказал, что написал книгу о своем опыте арт-терапии при работе с травмированными участниками боевых действий.

Книгу я почти дочитала, но потом меня арестовали, похитили, и во всей этой кутерьме последние главы остались непрочитанными. Его робкий энтузиазм и неподдельная страсть к картинам заслуживали лучшего. Внезапно я вспомнила все наши разговоры об искусстве, когда мы прятались на заднем дворе аукционного дома, курили и смотрели, как на склад привозят новые работы. Не думаю, что он одобрил бы ту авантюру, в которую я оказалась втянута.

Стив или, точнее, новая ассистентка Стива сообщала мне, что яхта «Мандарин» будет в Карибском море на Новый год, и предлагала мне составить компанию своему боссу. Я ответила, что, к сожалению, на этот раз присоединиться не смогу.

От мамы писем не было – неудивительно. И тем не менее послезавтра Рождество. Возможно, она все-таки проявится.

Я надеялась, что горячая ванна, двойная порция тальятелли с креветками, водка, фруктовый салат и тирамису меня успокоят, но все равно настолько перевозбудилась, что никак не могла уснуть. Завернувшись в халат, я расчесала спутанные, но, слава богу, наконец-то чистые волосы и пошла на балкон покурить. Оказалось, что ванна есть даже на террасе. Отсюда открывался вид на расположенный у моря старый город, огни фонарей вдоль променада мерцали, словно щупальца медуз. Сидерно. Мне не терпелось приступить к выполнению задания Разнатовича, но для начала нужно было собрать довольно много информации. Например, узнать, как поживает миссис да Сильва. На столе лежал блокнот и карандаш с логотипом отеля, я прихватила их, зашла на «Фейсбук» и начала играть в детектива.

На следующее утро я отправилась на пробежку. Это было просто чудесно после стольких дней вынужденной неподвижности. Сначала я немного пробежалась трусцой, а потом стала делать ускорения каждые сто метров, чувствуя приятную боль в изголодавшихся по нагрузке мышцах. Вернувшись в отель, я нисколько не удивилась, увидев да Сильву в свитшоте с большим капюшоном, хотя на улице было не так уж и холодно. Он отжимался то на одной руке, то на другой, упираясь в невысокий парапет.

– Браво! Как насчет кофе?

Да Сильва взглянул на меня снизу вверх, продолжая отжиматься. По сравнению со спортивными штанами, которые он купил мне в супермаркете, моя форма для бега выглядела более чем прилично, да и после пробежки у моря на щеках снова заиграл румянец.

– Конечно, – ответил он, вставая.

Вместе мы вошли в холл отеля, администратор за стойкой почтительно кивнул да Сильве. Кроме пожилой пары в креслах-колясках, которых припарковала у стола с завтраком мечтательная сиделка-филиппинка, мы были единственными постояльцами отеля в праздничный сезон.

Мы присели за столик на террасе, да Сильва достал из кармана свитшота пачку «Мальборо голд» и протянул мне сигарету. Вскоре официант принес нам капучино. Похоже, отношение к здоровому образу жизни у нас тоже совпадало. Да Сильва дал мне прикурить, щелкнув массивной золотой зажигалкой «Дюпон».

– Итак, – заговорила я, как только официант отошел подальше и не мог нас слышать, – может быть, перейдем на английский? Чтобы не вызывать лишних вопросов.

– Хорошо. О чем думала?

– О том, как это все устроено. О том, чем ты занимаешься.

– Я же сказал тебе еще вчера: ты узнаешь все, что тебе нужно знать.

– Да, рано или поздно. Но будет намного проще, если ты просто скажешь сам. Давай начнем с того, что я думаю. – (Да Сильва, откинувшись на спинку стула, курил с озадаченным видом.) – Некоторое время назад я зафрендила на «Фейсбуке» твою жену. Довольно давно.

– Да. И что? Мне не нравятся разговоры о моей жене.

– Ее фамилия Казакьяра. Франческа Казакьяра, – продолжала я, помня о том, что итальянки редко меняют фамилию, выходя замуж. – Родом она из Рима, из Казилино, где вырос и ты. Но ты сказал, что родился здесь, на юге, в Сидерно.

Казилино на поверку оказался мрачноватым спальным районом, возникшим в шестидесятые годы недалеко от центра города.

– Казакьяра – влиятельная римская семья, так? Когда умер дедушка Франчески, то в день его похорон часть города просто закрыли для посторонних. Разразился скандал, потому что полицейские вертолеты не могли подобраться достаточно близко. Знаешь, об этом написали даже британские газеты. Если ты не в курсе, наши журналисты обожают такие истории из жизни мафии, – продолжила я, заметив, как да Сильва поморщился при слове «мафия»; я прекрасно знала, что им пользуются только люди, ничего не понимающие в этой системе, но мне было приятно доставить ему хоть какой-то дискомфорт. – Итак, что у нас имеется? Ромеро из Сидерно и Франческа из Казилино. Какая же между ними связь? Сейчас изложу тебе свою гипотезу. Статистика говорит о том, что в этих краях, – махнула я рукой на открывающийся с террасы вид, – примерно один процент всего мужского населения так или иначе вовлечен в эту деятельность. Многие из ваших как раз родом из Сидерно или Бовалино.

– И что?

– Помнишь нашу первую встречу, Ромеро? Озеро Комо, так? Потрясающе красивое место! Ты приехал туда, чтобы задать мне парочку вопросов о смерти Кэмерона Фицпатрика.

– Да, мы это с тобой уже обсуждали.

– Терпение. Бовалино. Мама Фицпатрика была родом из Бовалино. Работала, если не ошибаюсь, горничной в каком-то отеле в Риме, – спокойно продолжила я, да Сильва снова закурил. – Фицпатрик тоже родился здесь, как и ты.

– И как ты об этом узнала?

– В прошлом году по Фицпатрику отслужили службу в Лондоне. Убийство, такая трагическая смерть! Его мать прилетела в Лондон, ее имя было в некрологе. А потом, сам понимаешь: списки избирателей, прописка в муниципалитете – вы же обожаете бюрократию. На самом деле почти все, кто хочет играть с вами в одной команде, должны быть родом отсюда. Кровная семья становится, если угодно, кланом. Здесь все начинается. Именно в этом месте. Вы все повязаны, хотя, должна признать, мне пришлось попотеть, чтобы понять, какая между вами связь, – триумфально закончила я, с удовлетворением наблюдая за тем, как да Сильва продолжает курить сигарету, хотя от нее остался один фильтр. – Мне продолжать? Следующий сюжет нравится мне еще больше! – заявила я, и итальянец кивнул. – Однако у вас были некоторые кадровые проблемы, правда? Мышц много, мозгов мало.

– Brava.

Официальная документация на тему итальянской мафии оказалась не таким уж и захватывающим чтивом, как можно было бы предположить. Одной из наиболее интересных работ оказались «Межпоколенческие проблемы, препятствующие интернализации профессиональных навыков на нелегальном рынке». Суть сводилась примерно к следующему: в городах, где зимой совершенно нечем заняться, кроме как целевыми практиками с овцами или трахать собственную сестру, средний уровень местных членов клана неуклонно падал. Слишком много дураков. Строгие правила о том, что членом клана можно стать только по праву рождения, начали мешать получению прибыли, особенно когда дело доходило до внедрения в легальный бизнес. Поэтому семьи – кланы – пришли к общему мнению по решению этой проблемы. Гранты на обучение в колледжах, школах бизнеса, уроки английского – вся необходимая подготовка для того, чтобы идти в ногу с требованиями двадцать первого века.

– В Калабрии есть десять больших… ну, скажем так, группировок, которые работают на севере Италии. Для них крайне важна связь с римскими группировками. И ты один из этих новых ребят, так, Ромеро? Династический брак, связи. Ты вездесущ, университетское образование, элегантные костюмы и страсть к суши. Полиция, руководящие должности, администрация. Ваши люди есть даже в сенате, если хотя бы половина из того, о чем пишут в газетах, правда. Все по закону. Вот только все, что ты делаешь, чертовски противозаконно.

Не спрашивая разрешения, я взяла у него из пачки еще одну сигарету. Он с безразличием смотрел на меня немигающим, как у ящерицы, взглядом:

– Продолжай.

– Итак, вы с Фицпатриком и Монкадой вместе занимались всей этой историей с оружием. Казбич был консультантом. Разнатович – поставщиком. Казбич вышел на меня через Караваджо. Вот как ты узнал о том, что находилось у меня в квартире.

– Ты имеешь в виду Элвина Спенсера? В убийстве которого ты созналась? – равнодушно спросил он.

– Ты меня не арестовал, а теперь тем более вряд ли арестуешь. Ну, мне так кажется, – искоса взглянула на него я. – Вчера я была почти уверена, что ты убьешь меня.

– Жаль, что мне не дали этого сделать.

– И вот мы здесь, – продолжала я, и да Сильва поднял руки над головой, поочередно потягивая трицепсы. – Итак, вернемся в Париж. Когда это было? Четыре года назад, кажется. Меня нашел полицейский, некий Рено Клере. Он думал, что вы с ним партнеры. Я собиралась уехать из города, ты хотел взять меня в аэропорту. Полагаю, время от времени тебе все-таки нужно ловить преступников, ну так, для виду. Но ты меня упустил. Если бы я не послала то сообщение…

Сообщение, которое я отправила ему с телефона Клере: «Тебе что-нибудь говорит имя Джентилески?» С тех самых пор эти восемь слов преследовали меня.

– Что с ним стало? С Клере? – спросил да Сильва, перестав делать вид, что ему наплевать на мой рассказ, и подтвердив, что фрагменты этой мозаики, которую я собирала всю ночь, оказались верными.

– С твоим бывшим коллегой? Лучше тебе не знать. Честное слово.

Некоторые воспоминания вызывают своего рода синестезию – одно ощущение тянет за собой другое, и так далее. Звук, с которым кровь толчками выливалась из сонной артерии Рено, когда лезвие ножа вошло в его шею, соединялся с бордовой спиралью, когда я смывала его кровь в ванну, со сладковатым запахом, которым пропиталась вся моя парижская квартира в тот вечер. Я завернула его голову в пищевую пленку, убрала в пластиковый пакет, положила в спортивную сумку и бросила в Сену. Насколько мне известно, сумку так и не нашли.

– И что дальше? – спросила я с сигаретой в зубах.

– Пойду приму душ. А дальше предлагаю тебе перестать лезть не в свое дело и заняться тем, для чего тебя сюда привезли.

– Нет. Мне нужно знать. Я сказала, что все сделаю. Тем более что у меня особо нет выбора. Но я хочу знать, на что пойдут эти деньги.

– Какая тебе разница?

– Я теперь художник. Мне нужно вдохновение. А тебе нужна я, поэтому ты все мне расскажешь. Разнатович не станет ждать свои деньги вечно.

– Не думай, что ты незаменима. В Албании ты пошла ва-банк.

– А я так не думаю. Но Фицпатрика нет, Монкады нет, Казбича нет. Подделками для тебя должны были заниматься они. А ты их устранил и уже признался в этом. Я с тобой тут вляпалась по самое не могу, и деваться мне некуда. Черта с два ты найдешь человека, который разбирается в живописи и имеет столь веские основания держать рот на замке! В любом случае у Разнатовича терпение закончится раньше.