Текст книги "Это ее дело. 10 историй о том, как делать бизнес красиво"

И театра не надо

На своих семинарах Милютина изрисовывает десятки листов бумаги, закрепленных на флипчарте: кружочки-квадратики-стрелочки, уровни-взаимосвязи-разветвления. Если смотреть только на них и не слушать объяснения, то можно вообразить, будто она читает лекцию по органической химии. На самом деле это почти как по Бальзаку – «Человеческая комедия». В жизни все эти схемы наполнены драматизмом, эмоциями, слезами и нервным смехом.

– Вот представьте себе, – рассказывает Алла Борисовна. – Один вполне успешный и состоятельный молодой человек решил жениться. А его избранница – дочь чиновника не мелкого ранга. В чем проблема? А в том, что у этого предпринимателя формально ничего нет. Он был учредителем одного полупустого ООО, а все остальное находилось у номинальных собственников. Потенциальный тесть сказал ему прямо в лоб: «По документам ты ноль. Я не хочу, чтобы пошли слухи, будто я вас содержу. Пока не обелишься, дочку замуж не отдам!» Была разработана целая спецоперация по спасению жениха. Его сумели вывести в учредители всех компаний; путем выплаты дивидендов показали доходы за прошлые годы, а что-то подвели под амнистию капиталов, которая шла в то время. Свадьба в итоге состоялась. Но подготовка к ней заставила жениха немало понервничать и прилично потратиться на юристов.

– Получается, что знаменитый принцип «Ничего личного, только бизнес» – большая условность?

– Конечно! Проблемы в бизнесе могут быть настолько замешаны на личном, что мама не горюй. Была, например, такая история: дядя-бизнесмен взял племянника к себе в фирму. Работник из него был никакой, но что поделаешь – родная сестра попросила пристроить оболтуса. Спустя три года племянник заявляет: «Надо бы мне зарплату повысить». «Покажи результат, и я повышу, – отвечает дядя. – У твоих коллег вот такие-то показатели, и ты до них не дотягиваешь. Если я тебя поощрю, это деморализует коллектив». Племянник обиделся. А поскольку у него был роман с сотрудницей бухгалтерии, он уговорил ее скопировать управленческую базу за несколько лет. Эта база отличалась от той отчетности, что сдавали в налоговую инспекцию. Племянник снова зашел в дядин кабинет, но уже с флешкой: «Не поднимешь зарплату – отправлю это куда следует». Тот обложил наглеца пятиэтажным матом, выгнал из кабинета и дал распоряжение охране: парня больше не пускать. Тем более он и так уже три месяца не появлялся в офисе по больничному. А потом вдруг приехал на работу на машине ДПС. Стал ругаться с охраной, таким же образом заявлялся еще два дня – намекал, что просто так не уйдет. Дядя нанял юриста. Тот установил, что больничный у племянника поддельный. Юрист встретился с парнем, выяснил детали конфликта и… перешел на его сторону. Дяде пришлось скрепя сердце выплатить отступные в обмен на флешку. После чего он немедленно начал расплетать свои серые схемы.

– Поучительная история…

– Иногда хоть сценарий для сериала пиши. Например, жила счастливая семейная пара, он – зампред правления большой государственной компании, она – владелица сети косметических салонов. Поженились, когда она была секретарем-референтом. Родились и подросли дети. Супруге наскучило сидеть дома, и муж пообещал ей помочь начать свое дело. Задействовав связи, он договорился о выгодной аренде помещения. А жена и в самом деле оказалась способным предпринимателем и как-то перестала быть зависима от мужа. В таких случаях рано или поздно случается скандал: любовь ушла, доверия нет, бессмысленно жить вместе. Он упрекает: «Это я сделал из тебя бизнесвумен!» Она: «Мне ничего от тебя не нужно, оставь только три салона!» Он: «Хорошо, забирай и вали, но дети останутся со мной!» Противостояние развернулось грандиозное. Наша клиентка (мы вели бухгалтерию ее салонов) внезапно оказалась в должниках у своего супруга. Когда ее бизнес бурно рос и времени заехать в банк не было, она часто просила его закинуть выручку на счет. Тот оформлял это как заем со стороны частного лица, поскольку банку требовалось обоснование взноса. Таких транзакций со временем набралось на 15 миллионов рублей – полновесных, докризисных. Если бы не дети, то наша клиентка, наверное, не столь яростно боролась за имущество. Но для нее это был единственный способ повлиять на позицию мужа. Адвокат выяснил, что супруг владеет долями в нескольких бизнесах, и по суду добился временного ареста этой собственности. Мужу тут же начали названивать партнеры: «Что за ерунда? Давай-ка по-быстрому решай свои проблемы!» И ему пришлось договариваться. В итоге дети остались с матерью, и вообще развод завершился, как формулируют юристы, ко взаимному удовлетворению обеих сторон.

– Нескучная у вас работа…

– Да уж, обхохочешься.

И Алла Милютина улыбается уверенно и спокойно – как человек, который многое повидал.

Действие и бездействие

Мама Лариса Михайловна, полковник милиции в отставке, до сих пор учит дочь жизни. Случается, когда они заспорят, Алла в запальчивости парирует: «А сама-то ты так делала? Что-то я не припомню». «Тогда я была дура. Помудрела с годами», – отвечает мама. «Ну вот и я двигаюсь в том же направлении…»

Иногда ей требуется помощь. Например, когда ее «заносит с тряпочками», Алла Борисовна зовет свою вторую половину и спрашивает: «Как ты думаешь, мне эта вещь нужна?» Рафаэль, будучи мужчиной понимающим, всякий раз отвечает по-разному. Но если момент подходящий, то напоминает: «Ты чего больше хочешь – это платье сейчас купить или побыстрее сделать ремонт (или что-то другое, включенное супругой в повестку дня)?» Алле как женщине практичной такая постановка вопроса очень нравится.

Как и у всех (или почти всех) состоятельных людей, у Милютиной дома на стене висит большой дорогой плазменный телевизор. Как и все (или почти все) занятые деловые люди, она редко его включает. Но минувшей осенью взяла и посмотрела все сезоны сериала «Физрук». Потому что приболела. Неудачно повернулась, и скрутило спину. Пришлось целую неделю соблюдать постельный режим.

– Я редко позволяю себе расслабляться, – с явным сожалением говорит она. – Мой доктор, ведущий группу похудения, велел мне и моим товарищам в качестве терапии смотреть сериалы. Очуметь! Я раньше таких людей презирала. Как это возможно – часами лежать на диване и пялиться в экран?! А когда поплохело, «Физрук» стал для меня спасением. Отвлекал от боли, реально проветривал мозги, заставлял смеяться. Бездействие, видимо, все-таки необходимо. В регулярных гомеопатических дозах.

Оправившись, Алла Борисовна тут же решила привести себя в форму и стала готовиться к полумарафону. Хотя даже беговой дорожкой раньше не пользовалась.

– Почему вдруг полумарафон?

– Я общалась со своим бизнес-тренером, и он сказал мне: «Алла, вот ты пишешь в Фейсбуке, что тебя восхищают бабушки-марафонщицы. Зачем тебе самой ждать шестидесяти лет? Давай прямо сейчас начинать». И вот эта мысль уже третью неделю деформирует меня изнутри, готовит к чему-то новому… Мне теперь и радостно, и страшно одновременно…

То есть все как обычно.

История 4. Анастасия Татулова. «АндерСон»

Автор: Артем Костюковский

Анастасия Татулова:

«Мне нужна только власть во всем мире и печенюшки»

Кем начинала:

Студентка журфака МГУ, разочаровавшаяся в журналистике.

Кем стала:

Основательница и владелица сети семейных кафе-кондитерских «АндерСон». Сейчас компания состоит из «Фабрики счастья» (собственное производство продукции), 50 кафе в России и СНГ, и в ней работают 1500 сотрудников. В планах Татуловой – 4 тысячи «АндерСонов» по всему миру к 2025 году.

Первый предпринимательский опыт:

В старших классах школы заметила, что продавать газету гораздо интереснее, чем писать в нее.

Кредо:

«Хочу, чтобы, куда бы я ни приезжала, везде был «АндерСон».

Точка обзора

Когда мы выбираем себе квартиру или офис, то непременно подходим к окну. Мы можем хоть тысячу раз все поменять до неузнаваемости и отремонтировать внутри. Но то, что находится снаружи, от нас не зависит. Нам предстоит постоянно это видеть и жить с этим.

Сколько людей – столько предпочтений. Одним нужно созерцать напичканные офисами небоскребы, бизнес-центры, где даже ночами на отдельных этажах горит свет. Другим подавай что-то «живое»: парки, деревья, зеленую травку. Кому-то хочется смотреть из окна с верхотуры, кому-то, наоборот, важно быть на одном уровне с людьми. Некоторым нужен простор, а некоторым – стена серого здания, чтобы ничего не отвлекало. Вид из окна – это довольно важная история, в которой есть и взаимоотношения с самим собой, и вдохновение, и перспективы, и что-то, от чего мы хотим спрятаться.

Долгие годы основательница сети семейных кафе-кондитерских «АндерСон» Анастасия Татулова не любила смотреть в окно своего кабинета. А если случайно и подходила к подоконнику, то рука непроизвольно тянулась к лицу в фейспалмовом жесте. Прямо через дорогу располагалось то, что она не любила больше всего. Это место противоречило всему, чем когда-либо занималась Татулова, всем ее ценностям – и в работе, и в жизни. Беспощадный в своей бессмысленности осколок-атавизм лужковской Москвы на стыке столетий: двухэтажный пафосный ресторан с банкетным залом, со свадьбами «по-бохатому», голубями, караваями, порванными баянами, пьяными драками, регулярными визитами полиции.

– Я думала так: аренда этого места очень дорогая. А это значит, что владельцы ресторана неплохо зарабатывают. А это значит, что к ним ходит много людей. А это значит, что людям нужен такой отдых и такие праздники. И вот это последнее обстоятельство меня напрочь вырубало. Как? Почему? А что тогда делаю я? Как будто наслоились друг на друга две реальности, – говорит Анастасия.

Ну, что поделаешь. Мы можем изменить только то, что внутри. А то, что снаружи, от нас не зависит.

Или все-таки зависит?

Открытая закрытость

Татулова родилась в Архангельской области, в известном и тогда еще закрытом городе Северодвинске, где строили атомные подводные лодки. Отец Анастасии был капитаном третьего ранга, офицером-подводником, кораблестроителем. А для дочери – примером порядочности, верности слову, ответственности. Он уходил на работу в шесть утра, возвращался в десять вечера и на все вопросы отвечал: «Как ты не понимаешь – я Родину защищаю». И, видимо, ничего удивительного в том, что Татулова унаследовала от отца такое отношение к работе, нет. «Человек, который не любит, не умеет трудиться – не мой человек», – говорит Анастасия. Порой она очень требовательна к своим подчиненным. Но на нее особо не обижаются – потому что Татулова и себе никаких скидок не делает.

Когда ей было четырнадцать лет, отца перевели работать в Москву. Последние два школьных года Татулова провела в подмосковном городе Электросталь, где жила бабушка. Анастасия вспоминает, что новое место жительства повергло ее в шок.

– В Северодвинске я никогда не видела, чтоб на улице валялись пьяные, это в принципе невозможно было представить, – говорит она. – А в Электростали такое было в порядке вещей. И вообще мне казалось, что там какие-то другие люди живут, другая человеческая порода. Меня отдали в школу поближе к дому, в общем-то не самую плохую. В первую неделю я узнала, что одна из моих одноклассниц беременна. А потом я решила сходить на школьную дискотеку и через полчаса ушла, потому что там все поголовно были слегка навеселе. В общем, не понравилось мне в Электростали…

Вообще о школьных годах Татулова вспоминает так: «Я не любила школу, школа не любила меня».

Это было не просто взросление в новых условиях. Это был рубеж 1980–1990-х. На смену жизни в городе надежных, мужественных, интеллигентных людей пришли суровые реалии в неприглядном Подмосковье. А на смену укладу, порядку и размеренности пришел хаос. Жизнь начала стремительно меняться во всей стране. И менялась еще много-много раз. Но не из этого ли ощущения тоски по детскому потерянному раю, по Дому с большой буквы, где все хорошо и спокойно, где тебя любят и ждут, где тебе рады, родился «АндерСон»?

Впрочем, мы забегаем вперед.

Утраченные иллюзии

– Я довольно долго не понимала, кем же я хочу стать, – вспоминает Настя. – Решила, что я – гуманитарий. Наверное, зря. Но тогда у меня был жуткий конфликт с учительницей математики, и я думала, что точные науки – это не про меня. А если не точные науки, что тогда? В те времена было массовое поветрие: все шли учиться на юристов и экономистов. Ни то, ни другое мне было неинтересно. Решила, что буду заниматься тем, что у меня хорошо получается. Поскольку я была лучше всех в параллели по литературе, выигрывала олимпиады, неплохо писала и даже делала газету, то решила, что я – журналист.

Перед последним классом школы Татулова записалась в кружок при местной электростальской газете. Потихоньку начала туда писать – чтобы поступить, были нужны публикации. А еще дважды в неделю ездила в Москву – учиться в «Школе юного журналиста» при журфаке МГУ, куда решила поступать. В итоге поступила. И к концу первого курса поняла, что ошиблась, что она не журналист, что ей все это не интересно, не нужно и даже неприятно.

– Я проходила практику на телекомпании «ВИD» – тогда это было самое модное и важное место на телевидении, круче не было ничего. Потом работала в ТАСС, в «Московском комсомольце». В общем-то, мне везло. Тем не менее я уже понимала, что вся эта журналистская романтика, ночные посиделки, колбаса на газете, вино из пластиковых стаканчиков – все это не мое, не мое, – говорит Анастасия. – Мыслей о предпринимательстве еще не было, но уже были догадки. Я поняла, что мне интересно складывать числа, причем желательно, чтобы это были суммы денег. И вообще – мне стало нравиться зарабатывать. Кстати, в 11-м классе мы выпускали нашим журналистским кружком газету и продавали ее на улицах. С точки зрения коммерции проект был, конечно, так себе. Но тогда я запомнила это ощущение, хотя, возможно, не призналась себе в нем: продавать интереснее, чем писать. Вернее, даже так: приятно, когда создаешь что-то интересное, а оно еще и приносит деньги.

Доучиться все-таки пришлось. Все-таки высшее образование, заветные корочки. И родители просили: занимайся потом, чем хочешь, но сначала защити диплом. Никто тогда не искал смысла в высшем образовании, потому что оно само по себе было смыслом.

– Но журфак вам все-таки что-то дал?

– Тут, наверное, полагается ответить, что все не зря, что любые знания и опыт полезны. Но это будет неправдой. Все эти пять лет были потерянным временем. Никакой ностальгии по студенческим годам у меня нет. И я никогда не чувствовала, что в МГУ я на своем месте, никогда не хотела туда вернуться. Лишь много лет спустя, отучившись в «Сколково», я ощутила, что у меня теперь тоже есть настоящая альма-матер.

– Банальный вопрос: если бы была возможность отмотать назад, многое бы изменили в своей жизни?

– Много лет я отвечала, что ничего бы не стала менять. С одной стороны, это такой простой, даже тупой ответ. С другой – может, он и правильный? Кто знает, как бы все сложилось? Ну, не пошла бы я на журфак и поступила бы в другое место, а потом переживала бы: а вдруг я все-таки журналист? И пришлось бы опять тратить время, чтобы убедиться: нет, не журналист. Неконструктивно думать о том, что можно исправить, потому что жизнь так устроена, что ничего исправить нельзя. А так я, конечно, поменяла бы миллион вещей, самых разных. И в первую очередь – начала бы следить за здоровьем родителей хотя бы десять лет назад, а не тогда, когда уже невозможно было ничего сделать. Что же касается журфака, то я, конечно, не раз спрашивала себя: в какой вуз мне тогда надо было идти?

– И есть у вас ответ на этот вопрос?

– Есть. Ни в какой. Идти в вуз надо осознанно, когда уже понимаешь, чему ты хочешь учиться. Во многих западных странах так и принято: молодежь не спешит поступать сразу же после школы. Да и у нас сейчас все чаще так делают. У меня сын ушел с экономического факультета «Вышки» после второго курса. Сказал, что не видит смысла в том, чтобы получать именно это образование.

– И вы поддержали его?

– Нет, хотя я его понимаю. Но вообще, во мне все равно живет еще вот это: «Без высшего образования будешь дворником». Но я с собой борюсь.

Формирование замысла

Начало 1990-х у многих осталось в памяти интересным, но голодным временем. Татулова вспоминает, как в общежитии они с подругой Носовой растягивали два батона и пачку маргарина «Рама», который можно было намазывать на хлеб, на неделю. Или как однажды сварили суп из сала – потому что в тот момент у них больше ничего не было, вообще ничего, ни картофелины, ни морковки. Суп вышел ужасным, есть его было невозможно, пришлось вылить, и сало было еще долго жалко, потому что его можно было съесть просто так. Ну или выменять на что-то. Все пытались где-то подрабатывать. Анастасия начала сотрудничать с рекламным агентством. Помимо студенческой подработки это было еще и чем-то вроде эксперимента по «преодолению себя». Татулова всегда была интровертом, а тут надо было постоянно звонить, бодрым голосом что-то предлагать.

Эксперимент удался. Себя Анастасия преодолела настолько, что однажды вышла из зоны комфорта наемного работника и взглянула на рекламное агентство под другим углом: а неплохо тут все придумано. Организовал работу, нашел людей, даже зарплату им не платишь, только проценты – и они впахивают и на себя, и на тебя. «Да я тоже так смогу», – подумала Татулова и вскоре открыла свое собственное агентство, которое занялось полиграфией и наружной рекламой. Купила несколько печатных станков, арендовала для них цех, наняла продавцов на агентские проценты и очень удивилась, когда у нее, как в том анекдоте, «со всей этой фигней получилось взлететь».

Это были времена дикого рынка, когда еще ничего не устаканилось, когда все занимались всем, и полезнее любого экономического образования было собственное безрассудство. Но потом наступили другие времена – кроме смелости понадобились знания, чутье, умение эволюционировать. Кто не смог – совсем скоро сошел с дистанции. Татулова держалась долго. Восемь лет она возглавляла собственное агентство, которое пережило централизацию и передел рекламного рынка, в числе ее клиентов были всемирно известные компании. А потом довольно резко изменила свою жизнь: бизнес продала, сотрудников трудоустроила и помахала рекламному бизнесу ручкой. Дела у агентства шли неплохо, рекламой можно было зарабатывать и дальше – без потрясений и предсказуемо. Но именно это обстоятельство и настораживало Анастасию. Она поняла, что дни сменяют один другой и они стали практически неразличимы. Ей уже было понятно, что с ней будет через год, десять, двадцать. Жить такой жизнью неинтересно. В ней больше нет места для чего-то самого важного.

Но чего? Тогда Татулова еще не знала ответ на этот вопрос. Но поступила радикально и на первый взгляд нелогично: после долгих лет работы на себя ушла в наемные сотрудники.

– Я уже все знала про свой бизнес, но как живут большие компании, как они устроены, я не понимала, – объясняет Анастасия. – Мне казалось, что если я не изучу этот мир изнутри, то не смогу сама сделать что-то большое. Следующие семь лет я работала директором департамента маркетинга в трех крупных компаниях – одной хорошей и двух не очень. Не хочу их сейчас называть, это не важно. Важно то, что я оттуда вынесла, какой опыт приобрела. А опыт оказался таким, что я четко поняла, как и чего НЕ надо делать. Не надо строить компанию как маленькую модель государства, только если строить свое – на своих принципах, законах, понятиях. Не надо иметь дело с равнодушными людьми, которые держатся за свои места только из-за зарплаты. И вообще – никогда не нужно делать того, во что не веришь. Иногда я чувствовала отдачу, а иногда для того, чтобы что-то совершить, приходилось костьми ложиться, продираться через огромное количество интриг, контролеров, устроенных по блату чьих-то там родственников. Кончилось все тем, что я ушла из последней компании вымотанной, выгоревшей и опустошенной.

Ушла Татулова в никуда. Просто решила немного отдохнуть, разгрести накопившиеся дела. Съездила с детьми на месяц в Норвегию. Сделала ремонт. Поучилась на кулинарных курсах – давно уже собиралась. Привела дела и мысли в порядок. Поняла, что готова вернуться к работе. Что готова сделать что-то новое. Свое.

Дело было за малым: понять, что именно. В голове у Татуловой крутились не столько мысли, сколько картинки. Это было похоже на эпизоды из будущего фильма – наверное, так работают сценаристы. На одной картинке – выпечка. Вкусный хлеб. На другой – мамы с детьми и колясками. Но не уставшие, не затюканные, а спокойные и умиротворенные. На третьей – зима, волшебные предновогодние дни, когда все притаилось в ожидании чуда. На четвертой – небольшое помещение, где играет хорошая музыка, где тебе рады. И общее ощущение от всех этих картинок – какое-то теплое, приветливое. И не пафосное. И совсем не обязательно, чтобы в центре. Наоборот, рядом с тобой, где бы ты ни жил. А еще – чтобы с тобой, когда ты туда приходишь, здоровались. Не дежурно, не вышколенно, а так, как здороваются соседи, хорошо знакомые люди.

– У вас к тому времени не было никакого опыта, связанного с кафе и ресторанами. Откуда взялась уверенность, что все получится?

– А у меня не было такой уверенности. Это было не важно, получится или не получится. Я уже все придумала. Значит, надо было делать.

Чистый эгоизм

Это сейчас мечты Татуловой не кажутся чем-то из ряда вон выходящими. А десять лет назад все было иначе. Потому что Москва тогда была совсем другим городом. Без коворкингов, без барбершопов, без модных хипстерских местечек, без крафтовых пабов, без велодорожек. И без child-friendly-кафе. Анастасия не любит патетику и пафос, старается все рассказывать «приземленно». И не раз в интервью говорила журналистам, что открыла кафе из чистого эгоизма. Мол, не было в Москве мест, куда можно прийти с детьми, вот она и решила создать такое. Сыновьям Татуловой тогда было 12 и 9 лет, они были непоседливы и неугомонны, и совместное посещение кафе требовало от Анастасии немалых душевных затрат.

А еще в те времена вовсю бушевал экономический кризис, но Анастасию это особо не пугало. На стартовый капитал она пустила все свои накопления; кроме того, деньги в бизнес вложила и ее подруга. Татулова арендовала небольшой производственный цех в бизнес-центре на улице Новаторов. И в том же году открыла свое первое кафе – на улице Островитянова, в спальном районе недалеко от МКАД. Знакомые говорили, что это безумие, что открываться надо в центре, что за Садовым кольцом люди только по домам сидят, телевизор смотрят. Но Анастасия просмотрела несколько десятков других вариантов и выбрала именно это помещение, исходя из высокой плотности застройки. Много людей – много детей.

К тому моменту Татулова была уже не одна, а вместе с Еленой Подвысоцкой и Лолитой Хайдаровой. Трое в лодке – так они себя называли. У Елены и Лолиты были небольшой опыт в ресторанном бизнесе и желание свернуть горы. А у Анастасии никакого опыта в этом бизнесе не было, но зато было четкое понимание, каким должно быть настоящее семейное кафе. Они и по сей день вместе. Должность Елены звучит романтично и сказочно: директор по настроению сети «АндерСон». Лолите повезло «меньше»: она всего лишь генеральный директор всей сети «АндерСонов» – со всей полнотой ответственности.

Стоп, а кто такой этот самый Андерсон? Откуда взялось название первого кафе, а затем и всей сети? Сейчас на эту тему в компании сложено уже много маркетинговых мифов, но в реальности все было очень прозаично. Как водится, идей нарожали выше крыши, но выбрать не могли до последнего. Хотелось чего-то, отсылающего к детству, к сказке, к зимнему уюту и защищенности. Одним из вариантов был «Андерсен» – в честь знаменитого датского сказочника, который Ганс Христиан. На всякий случай все названия из шорт-листа решили запатентовать. Но менеджер патентного агентства оказался человеком не идеальной грамотности, книжек не читал и про Ганса никогда не слышал, поэтому и сказочник вышел у него написанным через «О». В безымянной тогда маленькой компании сначала схватились за голову. Потом стали нервно смеяться. А потом посмотрели внимательно на слово. И оно показалось не таким уж и плохим. А когда сделали букву в центре большой – так оно и вовсе стало замечательным. АндерСон – тут есть и что-то из сказок, и что-то северное, и son как сын, и что-то по-детски сонное. Да и в самой фамилии пересеклись образы самых разных людей – от вымышленных персонажей (скажем, главного героя фильма «Матрица») до самых реальных: нобелевского лауреата по физике, пары известных режиссеров и, конечно, Памелы Андерсон, модели и секс-символа. Последняя, кстати, несмотря на мировую известность, уже проиграла сети семейных кафе – по частоте запросов в поисковиках в Московском регионе.

Искусство быть тупым

На сайте «АндерСона» в разделе «Создатели» первым делом мы видим веселую яркую фотографию: шесть задорно хохочущих и вопящих девушек в джинсах и белых рубашках, одна стоит на голове. Эти несерьезные дамы – верхушка серьезной компании, и в этом несомненное отличие «АндерСона» от тысяч других кафе.

– Мы изначально не планировали, что у нас будет сугубо женский коллектив, но так сложилось, – объясняет Анастасия. – Просто мужчины у нас почему-то на топ-позициях не приживаются, мы много раз пробовали. Наверное, в этом есть какая-то закономерность. Девочки отличаются от мальчиков тем, что они не заняты завоеванием рабочего пространства. Они не тратят время на то, чтобы доказать, что они лучше всех остальных. Мой опыт говорит, что у мужчины очень много времени уходит на то, чтобы «пометить территорию», убедить всех в том, что он здесь самый крутой. Только после этого он начинает работать. А женщина – сразу.

Когда открывался первый «АндерСон», все утро Анастасия вела себя довольно-таки по-женски: ходила по квартире и рыдала. Ей казалось, что она зря все это затеяла, что никто не придет, что никому эти семейные кафе не нужны. Ошиблась – пришли. Вечером того же дня посчитали первую выручку – 27 тыс. руб., – отметили шампанским, и так и начался «АндерСон». Сейчас речь пойдет о том, что интересно всегда и всем, – об ошибках.

Много всего произошло за 10 лет, с 2009-го, когда в одном-единственном кафе на улице Островитянова работали, включая Анастасию, 15 человек, до 2019-го. Теперь «АндерСон» – это 1500 сотрудников, 50 кафе по всему постсоветскому пространству и собственная кондитерская фабрика. Сама Татулова говорит, что ее дорога к успеху вымощена граблями (да такими, что оплошность сотрудника патентного бюро из предыдущей главы здесь покажется детским лепетом). Глупости совершают все, но не все обладают способностью делать из них выводы, и лишь единицы – оборачивать минусы в плюсы.

В этом психотип предпринимателя: пока ты что-то строишь, страха нет. Ты шагаешь вперед и не думаешь, что случится потом. Страх появляется, если ты проваливаешься.

– В этом смысле я люблю свои ошибки, но эта любовь приходит позже. А в момент, когда они происходят, я считаю себя самым тупым человеком на свете, который не предусмотрел элементарных вещей. И только недавно я наконец научилась признавать за собой право на несовершенство. А еще тут есть два момента, один из которых меня повергает в ужас, а другой – утешает. Первый: почти все мои промахи связаны с людьми. Второй: я еще не встретила человека, который смог бы их избежать.

При каких же обстоятельствах Анастасия максимально остро и сильно почувствовала себя тупой? Сама она говорит, что таких историй было три. Уточняя, что вообще-то ошибок было миллион, но наиболее ранящих и чуть не стоивших «АндерСону» жизни – три.

Ошибка первая

Как мы уже говорили, вместе с Татуловой в проект «АндерСон» на старте вложила деньги и ее подруга. Девушки договорились, что это просто деньги, без всяких полномочий, соинвестор в управление не вмешивается. Но прошло время, проект стал живым и интересным – и в один прекрасный день подруга сказала: «Нет, я тоже хочу порулить». А потом ей вдруг срочно понадобились деньги, и она предложила продать бизнес. А потом решила вернуть залог, который они использовали в кредите. «В то время каждое утро я просыпалась с мыслью, что этот день может быть для моего бизнеса последним. Очень болезненная ситуация и самое тяжелое испытание для «АндерСона» за всю нашу историю», – говорит Татулова.

Чем все закончилось

Целый год Анастасия и ее подруга потратили на то, чтобы договориться о цене выкупа ее доли и сроках погашения долга. Только два года назад закончилась эта выплата. Расстались, по словам Анастасии, «более-менее мирно».

Вывод

Не следует начинать бизнес с друзьями, пусть даже с огромным стажем дружбы (в случае Татуловой этот стаж составлял двадцать лет), не оговорив при этом права и обязанности сторон, не подписав документы, не заключив все необходимые договоры. Не бойтесь сглазить, не откладывайте этот щекотливый момент на потом.

Ошибка вторая

В 2016 году в «АндерСоне» случилась эпидемия сальмонеллы: поставщик привез зараженную партию яиц. Чтобы представить себе масштаб неприятности, достаточно знать, что без яиц не обходится ни один торт, ни одно пирожное, ни один десерт. Татулова лично вела переговоры с семьями, в которых заболели дети. Были проверены все до единого «андерсоновцы», но проверки ничего не дали. Несколько недель компания жила в дичайшем стрессе. Даже думали о диверсии. А потом, когда все-таки выявили ту самую зараженную партию яиц, поняли, что заметить ее можно было в самом начале – если бы директор фабрики не солгала. Что важно: к тому моменту между Татуловой и руководителем производства давно уже был вялотекущий конфликт и разногласия по поводу дальнейшего развития компании и фабрики. Сотрудница уже давно находилась в оппозиции к «АндерСону» и при этом продолжала в нем работать. Но расставаться с ней Татулова не решалась: «Было страшно, казалось, что лучше хоть с каким-то руководителем на фабрике, чем вообще без него, и я продолжала тянуть, хоть и понимала, что это неправильно».

Чем все закончилось

«АндерСон» оплатил лечение всем пострадавшим. Был остановлен выпуск всей продукции, в состав которой входили яйца. Понесенные в результате эпидемии убытки составили 5 млн руб. Поставщика выявили и подали на него в суд, который выиграли. В «АндерСоне» появилась лаборатория, где стали проверять все продукты. Куриные яйца исчезли из «АндерСона» навсегда, теперь используют только перепелиные, а в кондитерской продукции – безопасные пастеризованные белки и желтки. Директора фабрики, разумеется, уволили.