Текст книги "О Богах. О Людях. И немного – о Монстрах"

Эпизод 9: Причина

Часть первая

Есть люди, в которых живет бог.

Есть люди, в которых живет дьявол.

А есть люди, в которых живут только

глисты!

Фаина Раневская

Меня поглотило чёрное кожаное кресло. Облепило большими лапами, всосало в своё мягкое прохладное чрево, чавкало при каждом моём движении, не желая выпускать. Честно говоря, я и не хотела, что бы оно меня выпускало. Моё тело сидело в нём – грязное, изодранное, лохматое, тряся неуёмной мелкой дрожью стакан с водой в мокрых от липкого пота ладонях, с широко, очень широко распахнутыми глазами и полуоткрытым ртом. Тело свято верило, что это большое устойчивое кресло – последний оплот человечества, из которого никакая вселенская сила его не вытащит.

Голова моего тела машинально поворачивалась вслед за ходившей перед ней туда-сюда парой ног. Ноги эти – ни какие-то там абстрактные, философские ноги, а вполне настоящие, и принадлежали они мужчине лет за шестьдесят в приличном сером костюме, белоснежной рубашке и галстуке. Ноги были обуты в приличные кожаные туфли. Ногами управляла приличная седая голова, с седой в тон, аккуратной бородкой и очками на носу.

– Типичный учёный муж, профессор какой-нибудь, наверное, – подумала я. – И пахнет приятно, не то, что моё потрёпанное тельце.

– Как же… как же… как же так! – сокрушался учёный муж, руками обхватывая приличную голову. – Кто мог такое сотворить? Какова цель? Я не мог и предположить, что кто-то использует мой труд в таких бесчеловечных целях! Эта была лишь гипотеза, полёт мысли…

– Вот и долетались, – услышала я голос моего тела, голос, который за последние часы что-то пролепетал не заикаясь.

– Что-что вы сказали, деточка… эээ… простите? – спросил учёный муж и остановился рядом, и три пары глаз впились в моё тельце.

– Ну.. эт… эт… это не ваша вина, н… наверное… – мой голос предательски продолжил заикаться.

– Так, давайте ещё раз! Чётче и по порядку! – резкий недовольный приказ прервал звуки из моего рта.

В кабинете с учёным мужем находились ещё двое. Тот, с недовольным жёстким голосом был высок и крепок. Он стоял против моего кресла, сложив руки на груди и широко расставив ноги. Неопределенного возраста лицо выглядело нетерпеливым, раздражённым и озабоченным, а глаза сверлили во мне дыру, правда, безуспешно. Что мне его глаза-свёрла после случившегося. Да хоть буровая машина! Лысая голова и чёрная кожаная куртка добавляли к его виду что-то от киногероя – крутого парня из самой секретной и важной организации мира. Его крутость в моих глазах превращалась в глупость, от того я испытывала к нему насмешливую неприязнь.

Вторым представителем этой таки организации был молодой человек более приятной наружности. Черноглазый брюнет, словно сошедший с рекламного плаката спортивного клуба, сидел за столом в напряженной позе как лев перед прыжком. Его взгляд был тоже озабочен, но мягок. Он смотрел внимательно и с интересом то на меня, то обеспокоенно себе под ноги, и на его лбу пролегали глубокие борозды.

– Нда… Вот какие сильные и уверенные в себе мужики, крепко стоят на ногах, думают, что от этой самоуверенности мир к их ногам сам склонится. Поди-ка, склони к ногам этот мир, откуда пришла я несколько часов назад и который будет скоро здесь.

Мои мысли роились потихоньку, такие вот мелочные и сварливые.

– Ну! Времени мало! – команда в мой адрес от Лысого.

– Повторяю заново, – сказала я вдруг окрепшим и дерзким голосом.

Я вновь подробно рассказала, уже без заиканий, как я вышла из такси, как попала внутрь ангара, что я испытала внутри, как очнулась, как видела превращения, как убегала от этого места, как нашла внедорожник и уехала на нём. О поездке к родителям и о путешествии в лес я умолчала. Эти парни мне сказали, что моё измотанное тело нашли в угнанном мною внедорожнике на выезде из города (или въезде?), в котором я без сознания крепко обнимала руль. Как я в нём очутилась после странного путешествия по лесу, я не помню. Об этом я тоже умолчала. И так я много им рассказала, особенно лишнего я наболтала о том, что узнаю монстров издалека каким-то шестым (а может и одиннадцатым – не считала) чувством. Вот уж точно язык мой – враг мой! До этой «чувствительности» Лысый особенно докапывался: как, да почему. Да откуда я знаю!

(Может, и знаю, но не хочу ничего ему рассказывать. Не заслужил доверия.)

После повтора исторической хроники моих злоключений повисла тишина. Висела она снаружи. А во мне кипел гнев праведный. Я отдавала себе отчёт в том, что я делаю глупость, но останавливаться не собиралась. Так я решила сбросить напряжение, вывалив его на Лысого. Ему всё равно, он же что стена каменная, а мне приятно.

– Что, может ещё разочек повторить? – вот это меня несёт, ух! – Что-то не расслышали, господин Крутой? – вырываюсь из чрева кресла – последнего оплота человечества. – Может, вы достанете свои пушки, ракеты, или чего ещё там из оружия массового поражения? – уже руками жестикулирую, сделала несколько твёрдых шагов в его сторону.

– Возьмете особенный дуршлаг, просеете всех. Людишки выпадут, чудища останутся. Вы чудищ отведете в специальную сарайку и бахните там. Всё ведь просто, не так ли? Главное оперативно действуйте, времени-то у вас мало! – моё лицо в пяти сантиметрах от его. Кулачки мои сжаты так, что ноготки в кожу впиваются. Смотрю в его глаза, а там за ними – а ничего за ними, инструкции там: «порядок действий при выполнении задания».

– Ждите моих распоряжений! Из помещения не выходить! За вами придёт отряд охраны, – жёстко бросил Лысый второму и вышел за дверь.

Второй встал. Посмотрел в окно. Долго изучал обстановку снаружи. Задёрнул жалюзи. Подошёл к двери. Запер. Поправил кобуру на поясе. Вдох. Длинный. Ещё длиннее выдох. Смотрит на меня, смотрит прямо в глаза. В глазах растерянность, сочувствие моей незавидной участи и …страх. Подошёл. Глаза отвести не может. Взял меня за плечи, легонько похлопал по ним в знак поддержки и отодвинул меня в сторону, будто я мешала ему пройти. С чего такая забота? Ага, понимаю – он сам пришёл за поддержкой. Потому что подозревает, что пушками не справиться, что «долетались», и что я та, единственная, кто может хоть как-то прояснить обстановку.

– Не поможет, – сказала я.

– Что? – растерянно. – Что не поможет? – смотрит в глаза, а в них вопрос. Такой наивный он большой мальчик. Надеется. Я бы рада его обнадёжить, только знаю: всё равно это явится сюда.

– Окна нет смысла закрывать. Они всё чуют. Не скроешься, – говорю ему страшную правду.

Он улыбнулся, руки в боки поставил, ноги шире, плотнее к земле – занял позу уверенного. Воин. Так-то симпатичный. Он почувствовал. Смутился и отвёл взгляд. Прошёлся по комнате.

– Как они чувствуют? – всё тот же вопрос в глазах, полных надежды. Сейчас я открою ему великую тайну, а он – великий воин, найдёт решение и спасёт мир.

– Они, судя по вашему рассказу, разные, по разному реагируют…

– Они не реагируют. Это животные реагируют. Человек – действует. А они не реагируют и не действуют. Они реализуют сущность. И ничего не чувствуют после превращения.

– Как не чувствуют? А как же?.. – запутала я парня совсем.

– Они не чувствуют, они – чуют. Понимаете?

– А есть разница?

– Есть.

Пауза. Он переминается с ноги на ногу – просит пояснений.

– Но они чуют по-разному. Поэтому от того, у кого преобладает зрение, вы нас спрятали на время, когда жалюзи закрыли.

– Как же так, как же так? – профессор сидел за столом и обращался в пустоту перед собой. Он выглядел подавленным и разговаривал сам с собой. – Если бы я мог предположить…

– Послушайте, – я повернулась к моему охраннику, – а вас как зовут?

– Капитан…

Я тут же оборвала его.

– Я имею ввиду ваше настоящее имя, имя то у вас есть человеческое?

– Александр.

– Приятно познакомиться.

Как зовут меня, он не спросил.

– Так вот, Александр, а теперь вы мне расскажите, где вы меня нашли и что вы от меня хотите?

– Нашей группе было поручено обследовать северо-восточный район города на предмет процента ассимиляции.

– И каков процент?

– В этом секторе мы не обнаружили ни людей, ни мутантов. Кроме вас – никого.

– А с чего вы взяли, что я – человек?

– Мутированные имеют специфический вид, начало мутации до изменения внешнего вида характеризуется изменением ДНК, и тестер…

– Ой, не продолжайте. Все медицинские штучки ваши – игрушки сущие. Так что же от меня нужно?

– Я не знаю, что от вас требуется. Меня не посвящают в такие вопросы. Я выполняю распоряжения.

– Этого Лысого?

Александр ухмыльнулся – ему понравился мой лестный отзыв о его командире.

– Да, его. Я могу только предположить.

– И что вы предполагаете?

– Я не имею права с вами разговаривать.

– Я никому не скажу об этом, – я премило улыбнулась.

Он доверял мне, я это видела по его глазам.

– Я думаю, что вы нужны для продолжения эксперимента.

– Будут изучать мои способности?

– Возможно.

– Ха… Я думала, я нужна для более благородных целей, ну… вычислять их как-то, что бы остановить размножение.

– Но вы сами сказали, что это нельзя остановить.

Действительно.

– Послушайте, – у меня волосы зашевелились, – послушайте, так ведь… Я думала, что эксперимент вышел из-под контроля, что предпринимаются хоть какие-то попытки остановить. А на самом деле так и задумано?

– Я не уверен.

До меня начал доходить истинный смысл.

– О, да всё круче! Эксперимент устроен так, как пойдёт. Верно? Чем бы не обернулся этот суперопыт – всё устраивает, любой результат. Ваши только наблюдают. Правильно?

– Не уверен.

– Да кто вы? Что у вас за организация такая?

Александр выглядел растерянным. А у профессора от ужаса глаза стали больше очков, их прикрывающих.

Но нас прервали – в дверь постучали каким-то условным кодом, и Александр открыл дверь. Вошёл Лысый в сопровождении четырёх здоровяков в пятнистом бело-синем камуфляже, в бронежилетах, в касках и с автоматами. Я зачем-то принюхалась. Тут же поняла, что так пытаюсь проверить, кто скрывается за камуфляжем. Не почувствовала ничего особенного, наверное, люди типа Лысого. Они выстроились в живописную оборонительную позицию, а Лысый направился ко мне.

– Погодите, погодите, молодые люди! – засуетился профессор. – Простите… Но вы хотите забрать эту девушку? – профессор выскочил из-за стола, разводя руками. – И ведь они могут объявиться здесь. Как же?..

– Уходим! – резко скомандовал Лысый, и группа охраны окружила меня.

– Прощайте, – сказала я профессору, и меня вывели за дверь не очень-то любезно.

Всё это забавно: крадущийся перебежками, озирающийся отряд охраны во главе с Лысым, я, поспевающая в такт и замыкающий шествие Александр. Мы спустились по лестнице вниз в одиночестве: обитателей университета выгнали на улицу. Перед зданием собралась толпа, завидев которую я стала выискивать чудищ своим новым чувством. Чисто. Иногда я оборачивалась к Александру, записав его в свои друзья, в надежде на то, что он даст мне возможность, или хотя бы намёк на возможность побега. Намёков не поступало, а возможности не было: здоровенные дядьки с оружием и шагу не дадут ступить, чего доброго, пристукнут для лёгкости транспортировки. Потому я покорно залезла в бронированный грузовик в окружении осмотрительной охраны. Мы выехали, и я догадалась по маршруту, что едем в аэропорт.

– Куда полетим? – любопытство человеческое не унять. А моё – и тем более. Я переводила взгляд с Александра на Лысого. Александр в обществе Лысого не выказывал ко мне особого внимания – его за общение со мной не поблагодарят. Разглядывал пол, словно там было невесть что увлекательное. Лысый же, плотно сжав зубы, так, что играли желваки на челюстях, смотрел вперёд на дорогу. Да… ничего я не добьюсь от них. Как же мне выяснить пункт назначения? Да и зачем? Знать, что впереди тебя ждёт как-то безопаснее, что ли: можно подготовиться, собраться с силами. Если то, что ждёт не безнадежно ужасное, иначе, лучше и не знать.

Домчались до аэропорта в считанные минуты. Нашу бронированную машину сопровождали две поменьше с сиренами. Все уступали нам дорогу, часть пути была заранее расчищена от движения. Экая я важная персона.

Часть вторая

Экипаж прощается с вами и желает вам

приятного полёта!

Страшилка от авиаторов

В аэропорту нас ждал самолёт. Мы без препятствий проехали прямо на взлётную полосу к трапу самолета. Всё делалось так быстро и слаженно, что я не могла ничего толком разглядеть: что за самолёт, какие на нём опознавательные знаки. Увидела только, что он был небольшой, тёмный и обтекаемый.

Лысый вытащил меня из машины, грубо схватив за плечо, и потащил по шаткому трапу в самолёт. Александр следовал за нами. Когда мы вошли, люк закрылся сам, и самолёт вырулил на взлётную полосу.

В тесном «пассажирском салоне» Лысый усадил меня в одно из шести кресел, расположенных вдоль фюзеляжа, и сам пристегнул мои ремни безопасности.

(Заботливый какой!)

Я вытянулась, как струнка, пытаясь заглянуть в один из двух иллюминаторов, в которые светило весеннее солнце.

– До свидания, мой любимой город… Или уж прощай навеки? – я торжественно и пафосно ораторствовала, в упор глядя на Лысого, стараясь вывести его из себя. Может, он выдаст какую-нибудь полезную информацию.

На что Лысый протянул руку и закрыл задвижкой иллюминатор рядом со мной.

– Да, судя по всему «прощай навеки», – таков был мой вердикт.

– Напитки у вас подают? – не унималась я.

Лысый кинул мне маленькую бутылочку с водой. Какой любезный. Я открыла крышку и приложилась к горлышку.

– За удачный полёт, господа! – я поперхнулась водой, потому что мы взмыли круто вверх, а салон наполнился жутким гулом. Лысому повезло, иначе бы я его достала: боевое настроение набирало обороты. Если уж меня увозили на погибель, то без боя я не сдамся, а если настоящего боя не выйдет, то покоя я всё равно не дам моим похитителям.

Спустя некоторое время перегрузки прекратились, самолёт выровнялся, и звук двигателей стал тише. Перегрузки никак не повлияли на моё желание достать Лысого, а только временно его отложили. Под упавшие децибелы шума я совершала задуманное.

– Послушайте, уважаемый! Я требую объяснений, куда и для каких целей вы меня увозите? По какому праву?

Я не выдавала Лысому ни проболтавшегося Александра, который нарушил должностные инструкции, ни мои догадки.

Лысый не ответил.

– Почему вы так со мной обращаетесь и кто вы такие?

Лысый молчал.

– Я, кажется, с вами разговариваю! Эй!

Я запустила в него, что было силы, пустую пластиковую бутылочку из-под воды. Промазала мимо лысой головы. Жаль! Бутылка отскочила от его груди. Не успел Лысый моргнуть, как я завопила громче двигателей самолёта.

– Отстегните меня сейчас же! Мне нужно в туалет! Срочно!

Лысая голова подёргивалась. Желваки на мрачной физиономии играли, а кулаки сжимали крепления ремней безопасности.

(Есть!)

Лысый вперился в меня устрашающим взглядом.

Вот наивный. Решил напугать. Мне нечего терять, я уже ничего не боюсь, кроме того, что ничего не боюсь. Я бросила украдкой взгляд на Александра – он прикрывал лицо ладонью, почёсывая лоб. Я видела его ухмылку. Он неплохой парень, весёлый. Как его угораздило заниматься такой работой?

(А как меня угораздило вляпаться в эту историю вместе со всем человечеством?)

– Мне нужно в туалет! Или я не ясно выражаюсь? – я разыгрывала буйную.

– Здесь-нет-ту-а-ле-та, – Лысый растягивал слова на грани самообладания.

– И что мне делать? – на самом деле мне не нужен туалет.

– Си-ди-те-о-чень-ти-хо, – Лысый почти шипел.

Я несколько минут посидела тихо, пока Лысый не успокоился и не закрыл глаза. Убедившись, что охрана чуточку расслабилась, я продолжила тестировать качество центральной нервной системы Лысого.

– Наверх, вы, товарищи, все по местам, последний парад наступает. Врагу не сдается наш гордый «Варяг», пощады никто не желает!

Я старательно надрывала глотку, будучи самой бесталантной певицей на свете, и наблюдала за Лысым. Грудь у него вздымалась высоко и часто. Нервничает! Понимаю его: от такого пения и удав на хвосте своём повесится.

– Мне скучно! Сколько нам ещё лететь? Можно я посмотрю в иллюминатор?

Тишина.

– Эй, Лысый! Оглох? Я говорю, скучно мне? Где мы летим?

Я услышала, как Александр, не выдержав, прыснул в кулак и громче, чем следовало. Лысый метнул злобный взгляд на подчиненного, который попытался спрятать неожиданный промах ёрзаньем в кресле и приступом внезапного кашля. Туша Лысого подскочила ко мне, нависла надо мной и прошипела прямо в лицо:

– Если ты не заткнёшься, я вколю тебе транквилизатор!

– Знаете, у меня аллергия, я могу от него умереть, – я невинными глазами смотрела на Лысого. – Вас за это не похвалят.

(Нет никакой аллергии, но с транквилизатором я пропущу много интересного.)

Лысый готов был взорваться. Я игриво подула на его физиономию в сантиметре от меня.

– Остынь, Лысенький, – улыбаюсь в глаза монстру. Разве он – человек? Я не вижу за ним ничего от тех сущностей, но разве он – человек?

– Простите меня, пожалуйста, за вздорный характер, – выдерживаю паузу. – По-хорошему прошу простить, а то хуже будет!

Лысый даже прекратил дышать в гневе.

– Неужели тебя может вывести из себя какая-то девчонка?

Лысый собрал всю волю свою и вернулся на место. Я победила. Однако, я почувствовала уважение: он не откусил мне голову, не бился в истерике, а вернулся в кресло. Врага нужно уважать, иначе и сражаться нет смысла.

(Ладно, живи пока.)

Чувствовала я себя настоящей стервозиной впервые в жизни.

И, в целом, я себя хорошо чувствовала, не смотря на то, что я не спала, не ела, не отдыхала, жила на пределе физического и нервного напряжения. И ничего. Сижу бодрая, привязанная к креслу, в странном самолёте, летящим в неизвестность со странными людьми.

Что же мне делать? Судя по тому, что Лысый собрался отдыхать, а Александр делать вид, что спит, лететь нам не близко. Есть время поразмыслить, привести беспорядок мыслей в упорядоченный строй. Если возможно упорядочить случившееся.

Жила я сама по себе, жизни радовалась. Откуда ни возьмись, возникают монстры – на земле проводится ужасный эксперимент. Зачинщики его, они же наблюдатели, неизвестны. Цель эксперимента туманна, разве посмотреть, что будет. А состоит он в том, что смешивают разум людей с иным разумом. В итоге получаются чистые сущности, которые выражают себя в чистом виде или создаётся набор в одном флаконе из нескольких сущностей. Их задачи: выживать, размножаться, выражать себя. Размножаются через выражение себя, размножением выживают. Процесс не контролируют. Он развивается произвольно, причём быстро, и пути назад нет, и нет средств его остановить. Во всяком случае, я не вижу. Людям скрыться некуда, превращение неизбежно, это вопрос времени.

Я могу чувствовать превращённых существ, будто у меня открылся новый канал восприятия. Я вычисляю их с приличного расстояния моим новым чувством. Я проживаю их эмоции, определяю их силу, и, что самое поразительное, понимаю их потребности и желания. Откуда взялась эта способность? Ну, ладно, взялась и взялась. Что она мне даёт? Допустим то, что я могу успеть укрыться или сбежать, едва почуяв их. И долго мне бегать?

Ах да, я забыла, мне уже не убежать, я ведь стала подопытным кроликом. Они что, будут меня выставлять перед отарой этих чудищ, поднимать и опускать разноцветные ширмочки, а потом записывать энцефалограмму моего мозга? А я не только вижу их, я ведь их эмоции проживаю и физические состояния. Да меня же разорвёт просто! Нет! Не бывать мне кроликом, нет!

Предо мной возникло видение череды будущих мучений, если я откажусь им подчиниться. Я представила картину древних инквизиций в тёмном сыром подвале: горячую смолу, дыбу, ржавые щипцы и скальпели, пытки с иголками под ногтями, стоматологические бор-машины и прочую чушь. Вот бред! Я тряхнула головой, чтобы отделаться от одичавшего воображения.

Что ещё?

Кто-то может, как я их вычислять? Судя по тому, что обо мне так пекутся, такие способности редки.

И я вспомнила, как сидела я на днях за работой, и думала, что всё-то у меня ладится да спорится. Спокойно и радостно мне живётся. Что желается, то исполняется, что отдается, то приобретается с избытком. Всё целиком и полностью меня устраивает. Раве что одна мечта меня не настигла, да и того я видела во сне и чувствовала его незримое присутствие, и шла маленькими шагами к нему – я была уверена, что дойду. Но чего-то мне не хватало в тот день. Всё есть, да не то. И что-то не так. Уж через чур всё хорошо, что ли. Скучно вдруг стало. Застряла я. Шире бы шагнуть, да развернуться негде шагу широкому.

И взмолилась я миру: действа мне, дайте действа! Уж хоть что-нибудь бы свершилось из ряда вон, да такое, что и вообразить невозможно.

Проси и дано будет. Но чего просила-то, какого действа не хватало мне? Вот, подружка, вот тебе твой заказ. Такое придумать я не могла. Такое вообразить невозможно. Совершеннейший сюрприз. Бери и наслаждайся. Не нравится? Так заказывать нужно точнее. Теперь твой заказ окончательно и бесповоротно разрушил твою жизнь, твой разум, а у меня уже появились сомнения в моём душевном здравии, разрушил весь твой мир, и не только твой. Разрушил основательно, не собрать и по осколкам. Наслаждайся!

Однако, не могла я одна сотворить такое с миром по собственному заказу. Сомнительна столь обширная зона моего влияния.

Что со мной сделают? Что со мной станет? Попробовать убежать по прибытии? Куда? Какой смысл?

Смятение… Смятение обильно зацвело во мне пышными бутонами. Снова то же состояние, которое было там – на дороге. И ведь я выбралась, ведь что-то изменилось. Но выбралась куда? В этот самолет. А тогда я могла выбирать, я могла идти куда угодно, решать, что делать. А сейчас я сижу здесь, привязанная к креслу, лишённая права выбора.

Вот и поразмыслила, расставила беспорядок мыслей в упорядоченный строй.

Остаток пути я провела в полусне, который испортил мне настроение и забрал кучу сил. Мне урывками снились события последних двух суток и печальные варианты окончания моей счастливой жизни.

Когда самолёт приземлился, и Лысый подошёл ко мне, уныние взяло надо мной верх. Он уже мог не беспокоиться насчёт моих выходок по выводу его из строя. У меня не было ни сил, ни желания.

Они забрали мою свободу, лишили меня воли.

(Они лишили, или ты сдалась?)