Текст книги "Wu-Tang Clan. Исповедь U-GOD. Как 9 парней с района навсегда изменили хип-хоп"

Это твое

Я знал, как распоряжаться деньгами. У тебя должны быть отложена часть для залогов и гонораров адвокатам для торговцев, которых поймали. Тебе нужны были дополнительные деньги для следующей закупки на случай, если в этот раз что-то пошло не так. Я всегда следил за тем, чтобы мои счета были оплачены и мои люди в порядке. Но я знал, что мрачные дни не за горами. Полиция ловила моих барыг то тут, то там, пакеты терялись или конфисковались, а точки грабили. Нужно было многому научиться, а когда ты учишься на своих ошибках, приходится тратить деньги на их исправление. Ты должен был защищать себя и свою банду, особенно когда ты делаешь что-то грязное.

Тем не менее мы все равно были группой подростков-отморозков с огромным доходом. Поэтому на оставшиеся деньги мы покупали самые крутые шмотки и побрякушки, поло, цепи, кроссы Gucci, очки – все это было на пике в эпоху крэка. Это мы задавали тренды наркодилерского шика, которому подражают и сегодня.

Кроме того, я все больше развлекался и ездил по городу, мне нужно было выглядеть соответственно. Я носил Gucci, Ralf Lauren и какую-то мягкую и приятную херню. Я был на всех сумасшедших концертах, на которые мог достать билеты (мы могли просто ввалиться на шоу), потому что у меня всегда были на это деньги.

И как только кирпич снова превращался в 40 тысяч долларов, я откладывал деньги на разные издержки. Я бы разорился на какую-нибудь ненужную херню, но большая часть моих денег уходила на покупку новой партии, чтобы мой район работал бесперебойно, не допуская провалов. Я стремился усовершенствовать свой бизнес, чтоб он работал, как отлаженная машина, без сбоев, и мне бы удавалось получить хорошую маржу.

Я изучал финансовую грамоту методом проб и ошибок. Когда ты добиваешься успеха на улице, никто не учит тебя этому. Они не учат налогообложению, не учат тому, что такое пенсионные отчисления, налоговые списания, составление бюджета, балансирование чековой книжки и разные финансовые операции. Ты получил определенную сумму денег и можешь на нее поехать в отпуск или купить машину. Если у тебя есть десять миллионов долларов, это не значит, что ты пойдешь и купишь дом за пять миллионов долларов. Ты купишь дом за полмиллиона. Ты живешь не на полную катушку, но все равно богат. Быть богатым необязательно означает зарабатывать большие деньги. Быть богатым – значит иметь возможность оплачивать свои счета и делать то, что ты хочешь, когда захочешь.

Конечно, работа на улицах – это совсем иная система, чем работа в легальном бизнесе. Во-первых, ты имеешь дело не с налогами, социальным обеспечением и прочей ерундой. Ты имеешь дело с долбаными отморозками, сумасшедшими наркоманами и махинаторами. Ты не защищен, и ты не можешь вызвать полицию. Даже когда тебя грабят. Ты должен справляться с этой херней, как можешь. Вот почему я говорил, что девять из десяти раз, вместо того чтобы стрелять, колоть и ранить какого-то сумасшедшего ублюдка, я предпочел бы забыть о нем навсегда. Я просто говорил: «Я, блядь, больше с тобой дел не имею». Это пугало их потому, что у меня были деньги. А у этих парней не было ни хрена. Я смотрел на это с позиции банкира. Банкирам все равно, потому что это они снимают сливки. Если ты не можешь отдать долг, им все равно. Они просто больше не связываются с тобой.

Я научился разумно распределять свои доходы, учитывая все переменные в наркоигре. Это был хороший урок, особенно когда рэп тоже стал источником дохода. Многие, даже более именитые рэперы умудрялись разориться. Но не я. Я всегда копил деньги и всегда жил по средствам. Я не хожу по клубам и не выкидываю по пятьдесят тысяч долларов на ветер. Нет. Мне все это не нравится и никогда не нравилось.

Видишь ли, если у тебя в кармане пара миллионов долларов, вокруг тебя полно отморозков, готовых вылезти даже из миски с рисом или типа того, чтобы получить от тебя хоть немного денег. Друзья, с которыми ты вырос, люди, которых ты не видел в течение двадцати чертовых лет, приходят к тебе за кулисы и вытворяют какую-то херню. Так устроен мир.

Примерно в это же время карьера моей матери начала двигаться. Она получила повышение, и дела у нас пошли в гору. Но было поздно. К тому времени, как у нее все наладилось, я стал слишком взрослым – она находила мои пистолеты, крэк и прочую херню. Для нее очень много значило то, что она получала пособие и работала в нормальном месте, и я не хотел ее расстраивать. Мне не за что ее винить.

Последней каплей стало то, что она нашла в нашем доме пятьдесят тысяч долларов и два килограмма кокаина.

Мне тогда было семнадцать. Я сказал:

– Ма…

– Ламонт, что за нахуй? – спросила она и выгнала меня из дома. – С тобой очень тяжело. Ты должен уйти.

Я бы не позволил своей матери упасть до всего этого дерьма. Но этого и не случилось. Она даже не представляла, как далеко я зашел и насколько со мной тяжело. Вот так просто я оказался на улице.

А когда появился Wu-Tang, моя мать не поверила. Она думала, что я все еще продаю наркотики. И не верила в это, пока я не принес домой золотой альбом. Я поставил его в гостиной. После этого она сдалась. Но это случилось гораздо позже.

Так что я переехал к Method Man, в квартиру через дорогу от «Trackmasters», там мы жили с чуваком, который воровал кокаин. Место было дерьмовое. Обогреватель никогда не работал. Там всегда было немного крэка, и там всегда пропадали деньги. В холодильнике тоже ничего нельзя было оставить, потому что всякий, кто проходил мимо, съедал все, что плохо или хорошо лежало.

У нас также был ротвейлер по кличке Самсон. Он был очень милый, когда был мелким. Когда вырос, начал гадить, как динозавр, везде. По сути, это была адская дыра. Эта конкретная квартира воплощала все ужасы, которые мы переживали в то время.

Но там звучала музыка. Там всегда была музыка.

Были времена, когда мы с Meth стояли на углу, притворяясь, что это сцена, а мы устраиваем шоу перед тысячей зрителей. Мы мечтали о том, чтобы выбраться с улиц, полетать по миру, найти хату в Лос-Анджелесе, общаться с кинозвездами, знакомиться с женщинами, кардинально изменить весь образ жизни.

В то время наша самооценка, возможно, была на дне, но мы знали, что сможем выбраться из этой ситуации.

Мы держали свои действия в тайне отчасти потому, что не хотели разочароваться. Кроме того, было правильнее двигаться, не привлекая внимания, мы жили словно в клубке змей. Те несколько парней в квартале, которым мы рассказали о наших планах, думали, что все это чушь. Они не восприняли это всерьез.

Чуваки относились к нам странно. Даже когда я учился в старшей школе, люди, увидев, что я надеваю наушники и сочиняю рифмы, недоумевали: «Что ты делаешь?»

– Пишешь рифмы?

– Да, чувак, я пишу рифмы.

– Ты не EPMD. Ты не Big Daddy Kane.

Так говорили все эти недалекие ублюдки. Бьюсь об заклад, они сидят сейчас такие: «Ох черт».

А вот Method Man относился к этому очень серьезно. У него были целые песни, куплеты и припевы. Из всех нас Meth и ODB были самыми серьезными в отношении рэпа и шоу. Когда дело доходило до шоу, они были лучшими. Вот почему они были круче остальных. Их преданность своему ремеслу была невероятной.

Meth всегда выделялся из толпы. Я знал, что он будет легендой, даже когда ему немного не хватало уверенности в себе, и он сам в это не верил. Но по мере того, как он прорабатывал свои рифмы, я видел, что его талант растет, и понял, что он не должен больше барыжить и бегать от полицейских. Я хотел, чтобы он отошел от этого, чтобы мог сосредоточиться только на музыке. Он уже сделал много чего, чтобы удержать наш авторитет на улицах, так что он заслужил уважение.

Но для того, чтобы Шакуан действительно превратился в Method Man, ему нужно было сосредоточиться на своих текстах. Для этого он должен был покинуть асфальтовые джунгли, а я, в свою очередь, должен был сделать шаг им навстречу в его отсутствие. Я заботился о нем, чтобы ему не приходилось снова вернуться на точку.

– Знаешь, что, друг? Ты просто сиди и пиши. Делай свое дело, пока я тут полкирпича режу, – говорил я ему.

Я занимался всем этим дерьмом, а он ходил по комнате, писал свои рифмы и читал их про себя, пока не получался текст, а потом он зачитывал мне эту хрень. Или он просто сидел там и читал свой рэп, поедая бутерброды. Он надевал наушники и делал свое дело. Он писал тексты, а потом уезжал и иногда ходил в студию. Я продолжал готовить товар, кивая, пока он выдавал мне свои куплеты. Его рифмы были сумасшедшими.

Однажды днем мы работали, я резал и готовил, а он писал, когда по радио прозвучал «Method of Modern Love» Daryl Hall и John Oates. У него отличный припев: «M-E-T-H-O-D-O-F-L-O-V-E», и снова мы проделали эту нашу штуку, к нам пришло осознание, мы поняли «M-E-T-H-O-D-M-A-N» должен остаться с нами!

Это всегда было нашим даром – преобразовывать мысли, аббревиатуры (например, C.R.E.A.M.) и сленг и обеспечивать правильную энергию и мышление, которые могут превратить простую концепцию в нечто гораздо большее, будь то имя или простенькое название, которое станет мировым хитом.

На самом деле, Meth придумал расшифровку аббревиатуры W. U-T. A. N. G.:

Witty – остроумная

Unpredictable – непредсказуемая

Talent – талантливая

And – и

Natural – естественная

Game – игра.

Мы сокращали все в то время: «бабки рулят всем вокруг меня» и типа того, что-то прижилось, а что-то нет. И учитывая, что на нас также сильно повлияли боевые искусства и азиатские фильмы о кунг-фу и все такое, название Wu-Tang подходило нам идеально.

Даже когда моя наркоигра была в самом разгаре, я всегда помнил, что я просто пытаюсь выжить и заботиться о своих людях.

И я ежедневно продолжал узнавать правила игры. Все, что ты делаешь, необходимо тщательно изучить. Я запрыгивал в свой Volvo 740 и ехал в центр города не для того, чтобы купить товар, а просто понаблюдать и поучиться тому, как они там работают. Кроме того, это была возможность сбежать с Острова. Я видел, как торговали в других районах, как они справлялись с опасностью, грабителями и прочими проблемами. Нужно было знать все новейшие выкрутасы, которые вытворяли копы и наркоманы, иначе ты станешь их следующей жертвой.

Когда моя торговля шла полным ходом, под моим началом работало около двадцати человек. Потом мне пришлось притормозить, потому что некоторые чуваки облажались. Я сократил количество примерно до пяти или десяти человек. И все стало даже лучше, потому что мне больше не приходилось иметь дело с сумасшедшими отморозками. Я управлял своей торговлей, как компьютер.

Те, кого я убрал, сами были наркоманами и иногда зажимали бабки. Они не уважали структуру. Так что я отпускал их без обид, но и без второго шанса. Я смотрел на это так: «Хорошо, ты облажался, так что тебе придется уйти. Ты никогда больше не получишь от меня ни товара, ни денег». Я знаю парней, которые убивали чуваков за такие глупости, просто чтобы поддержать свою репутацию. Репутация – это еще не все, она только навлечет на тебя неприятности. «Я должен защищать легенду, которую создал о себе на улице, так что, если ты перейдешь мне дорогу, я приду и покалечу тебя ради того, чтобы защитить свою репутацию».

Я знаю парня, который застрелил другого парня, чтобы защитить свою репутацию, и теперь его посадили на тридцать лет. Эго в сочетании с гневом каждый раз будут подставлять тебя. Сейчас сотни парней гниют в тюрьмах за ту херню, которую они творили, чтобы защитить свою репутацию, мечтая вернуть ее снова.

Тебе всегда приходилось брать на себя риски. Это была цена бизнеса, и ты просто должен был с этим смириться. Как я уже говорил, люди сами себя уничтожают. По какой-то очевидной причине еще в детстве я это уже знал. Тебе не нужно было ни в кого стрелять. Я говорил чувакам: «Слушай, не стреляй ни в кого, кто должен тебе. Просто больше не связывайся с этим чуваком». Если кто-то ведет себя нормально, держись за него. Но если кто-то облажался, с ним все кончено. Просто больше с ними не связывайся. Оставь их в покое. Второго шанса нет. Был только один. Потому что я знаю, если ты облажаешься один раз, ты облажаешься снова и снова. Ты будешь продолжать делать то же самое. Значит, ты тупица, и я был бы так же туп, если бы снова тебе доверился.

Некоторые люди, с которыми я вырос, были хардкорными стрелками, вытворявшими что угодно, чтобы завоевать территорию. Они доносили друг на друга и убивали людей, на них было восемь трупов, и все они оказались в деле о заговоре. Сегодня им нечем хвалиться, кроме тюремного срока.

Некоторые чуваки просто хотели больше денег. Чем больше территория, тем больше бабла. Вот почему мы сказали, что 160-й – это наш дом. Были еще 350-й и 55-й дома на Боуэн. 141-й и 260-й. И еще 280-й. Это все известные точки, а 160-й – это наша. В 160-м и 260-м был самый высокий трафик. А раньше он был на Боуэн, 55, когда Дасти и дреды принесли первую волну крэка на район. После того как они их задержали, а их окружение посадили, мы захватили власть.

У меня было три точки. У меня были 160, Нью-Брайтон и Западный Брайтон. Дела шли ровно и даже более того. Мы покупали подарки, еду, одежду, брали машины, платили за аренду, оплачивали счета, а остальное пускали на развитие, снова и снова.

Поначалу все было круто. Мы делали то, что должны. А потом я просто устал. Я устал иметь дело с оружием, резней, людьми. Я получил свой диплом в профессиональной старшей школе «Макки». И мне уже не хотелось оглядываться через плечо в поисках полиции, налетчиков, наркоманов, грабителей, ненавистных людей. Я просто устал от этого дерьма.

Спустя годы я бы сказал чувакам, которые боролись за свои точки: «Почему мы боремся за это? Оно нам не принадлежат. Все это не наше. Смотрите, настанет день, когда никого из нас здесь даже не будет».

Конечно, теперь ты проезжаешь мимо, и там никого нет. Ничего. Будто всех этих чуваков застрелили, убили на наркобазах, и точка больше никому не принадлежит. Одни в тюрьме, другие погибли, и никто из них не имеет никаких реальных прав на эту точку. Все было впустую.

* * *

Мне пришлось пройти через все виды дерьма. Я чуть не умер, наверное, раз пять. После того как я отстранял людей, некоторые пытались отомстить мне. Такое происходило постоянно. Один из них натравил на меня полицию. Другие отморозки стреляли в меня. Меня похищали. Буквально. Попытки убить оборачивались неудачей, лишь потому что я вовремя сливался.

Однажды меня чуть не хлопнули, потому что я оказался на чужой территории. Как так? Ведь я же посредник, эмиссар. Я должен был сообщить местным, что я на точке, но я пытался оставаться вне поле зрения, поэтому они не знали, что я там.

Это были первые дни работы на новой точке. Я закрылся в ванной и подсчитывал выручку. Наркоманы бегали по квартире как оголтелые. В этом гребаном доме весь день было шумно. А потом вдруг все резко затихло. Я не понял, что это. И крикнул: «Что за хуйня? Стало очень тихо». Я сидел на унитазе и размышлял о том, что происходит. У меня с собой были пистолет 9-го калибра и наркота. Дверь была закрыта, и я продолжил считать деньги.

Что-то подсказывало мне стрелять сквозь эту гребаную дверь, но я не слушал свои инстинкты. Я зачем-то открыл, и в ванную вломилось четверо мужиков с пистолетами. Они загнали меня в угол, схватили и начали бить пистолетами по голове. Бум. Бум. Бум. Бум. Так я получил серьезный перелом черепа. Шрамы от которого можно нащупать до сих пор.

Они избили меня и пытались вырубить. Чувак такой: «Йоу, нигер, где наркотики? Где наркотики?» Я отдал им все, что у меня было: «Не, это не все». Он накинул мне на голову одеяло и приставил пистолет к голове. После этого снял его с предохранителя и сказал: «Чувак, я тебя убью. Где деньги и наркотики?»

Я сказал: «Йоу, чувак, я дал тебе все. У меня больше ничего нет». Я думал, что я уже труп.

И тут один из чуваков такой: «Мы должны забрать его с собой».

Другой гангстер: «Не, не, не, не, не».

«Йоу, знаешь что, чувак? Я уважаю этого чувака. Ты бы на его месте рыдал, – услышал я, как он говорит своему другу. – Ты бы тут скрючился, как мелкая сучка, – сказал он. – Ты бы сдался!»

Я сидел и охеревал от происходящего. Потом он взвел курок пистолета и сказал: «Йоу, знаешь что? Считай до десяти, чувак».

Я спросил: «И что потом?»

Он сказал: «Не беспокойся об этом. Считай до десяти».

Так что я сидел. Считал. И услышал, как закрывается дверь. Эти чуваки просто, блядь, ушли. Я спустился вниз. Весь в крови. Мой друг Ич был в недоумении: «О, черт, чувак, почему ты не сказал мне, что ТЫ наверху? Чувак сказал мне, что наверху какой-то парень барыжит…»

Я такой: «Йоу, дружище, где твой нигер?» – Я знал, кто меня подставил. Я спросил: «Где, блядь, твой нигер?»

Он мне: «Он не сказал мне, что это ты».

«Я знаю, что он тебе не сказал. А я просил его сказать тебе, что я здесь, – и добавил: – Я вернусь, чувак».

Когда я вернулся, я был в ярости, думая, что убью этого ублюдка. Я укрылся в кустах, во всем черном с головы до ног. Меня не видно. Я – белка-ниндзя. И тут увидел цель. А он меня нет. Я терпеливо ждал, пока парень подойдет ко мне вплотную. Он был с Ичем. Я думаю, что Ич все знал, потому что он общался с этим чуваком очень близко.

Я выпрыгнул на парня, готовый снести ему башку.

Ич выскочил перед ним и говорит: «Нет. Не делай этого, Год. Я знал, что ты придешь. Ты реально злишься. Просто, чувак, просто забудь об этом. Извини меня. Все не должно было так обернуться».

Я сказал: «Йоу, чувак. Тебе повезло, сука. Мой приятель тебя защищает. Я тебя еще встречу».

Он такой: «Блядь». – Его лицо вытянулось. Его сучье лицо просто вытянулось. Он знал, что я говорю серьезно. После этого я успокоился. На самом деле, я как бы забыл обо всей этой ситуации. Я пропустил это дерьмо мимо ушей, но потом Ича убили. Они убили его. Чувак, который меня подставил, сбежал. Он убегал, как маленькая девочка, когда Ич умер, потому что знал, что больше его никто не защитит, и если я когда-нибудь увижу его снова, то ему будет очень плохо.

Конечно, у такого легкого доступа к наркоте была и опасная обратная сторона. Мы принимали все виды сумасшедшего дерьма, которое продавали.

Сначала это было круто, очень круто. Однако вскоре стало понятно, что некоторые парни слетели с катушек и не могут остановиться. И это было самое страшное. К счастью для меня, я смог.

Я помню, когда в последний раз курил вулис. Это был канун Нового года, мы арендовали на ночь машину и решили съездить в Гарлем за травкой.

Мы завалились на точку. Точнее, протолкнулись внутрь, чувак был там со своей девушкой. На столе, на подносах лежали кокаин и травка.

Нас было слишком много, поэтому мы начали тащить все, что плохо лежит. И закончилось тем, что мы нагребли до хрена дури. Мы были так возбуждены, что поехали на Вестсайдское шоссе под какую-то эстакаду. Мы закрыли окна в машине и курили эту херню. Это был треш. Мы, наверное, выкурили около двадцати или тридцати долбаных косяков и не могли остановиться. После этого я мало что помню.

На следующее утро я проснулся дома, горло опухло и болело. Голова разламывалась, и я чувствовал себя безумно больным. Я был уверен, что у меня передоз, я не знал, что за херня происходит. Я не мог встать с кровати и даже не мог говорить. Я посмотрел на стол, там все еще оставалось до хрена кокаина. Один только взгляд на него вызывал у меня отвращение. Мне было так плохо, что я встал, схватил его с кофейного столика и выбросил в окно.

После этого я пообещал себе никогда больше не курить это дерьмо. До этого момента я накуривался постоянно и был зависим. Тогда я принял сознательное решение завязать. И смог это сделать. Прямо сейчас у меня достаточно силы воли, чтобы сказать: «Нет, это дерьмо – это яд. В нем нет ничего хорошего». Как я уже говорил, я предпочел деньги, а не наркотики.

Я люблю деньги больше, чем что-либо в этом проклятом мире, за исключением моей семьи и моих детей. Я пристрастился к деньгам. Мне нравится иметь их. Нравится тратить их на людей, которых я люблю. И я никогда больше не притронусь ни к кокаину, ни к какой другой херне. Я иногда принимаю алкоголь и покуриваю травку, и все. Деньги, травка, вот и все.

Как только я отказался от вулиса, мое здоровье пошло на поправку. Мой прежний вес начал возвращаться, кожа очистилась. У меня стало больше денег. Я взял машину. Я начал жить все лучше и лучше. Я начал жить.

Некоторые из моих людей не обладали такой силой воли, они пристрастились к крэку, от него перешли к чему-то другому. Они продолжали двигаться по нисходящей спирали. Жизнь в гетто сурова, и иногда ты попадаешь в ловушку, пытаясь убежать от нее. Держу пари, что в гетто много людей с клинической депрессией, людей с множеством нерешенных проблем, которые не могут позволить себе никакой терапии. Вот почему торговля наркотиками – это миллиардная индустрия. Миллионы людей хотят заниматься самолечением. Даже дилеры, которые, как предполагалось, были сильнее этого, поддавались искушению. Просто пытаясь контролировать всю эту херню, ты можешь захотеть обдолбаться до отключки.

Meth не мог завязать. Он прошел через множество испытаний и страданий, особенно в определенный момент своей жизни. Он не мог остановиться. Даже когда мы все остановились, он не смог избавиться от этой привычки. Чуваки начали смотреть на него с насмешкой, как на наркомана.

В конце концов, он начал серьезно работать и в итоге слез с этой херни. Мы не стали ангелами, но он завязал. Мы оба все еще были грязными уличными ниндзя, но мы просто пытались улучшить свою ситуацию и привести себя в порядок.

Вулис стал началом конца для многих барыг. Например, для моего друга Чойза. Я удивлялся, почему у него всегда быстро заканчивались деньги. Потом стало понятно. Целыми днями он курил крэк и трахался со своей женой. Как будто это был предел его мечтаний, и он не мог стать счастливее. У него была маленькая стремная квартира, и он даже заделал детей. Но он просто не думал о своем будущем. Он был доволен крэком, женой и квартирой. Вот почему я должен был расстаться с ним. Мне нравится, чтобы вокруг меня были чуваки с амбициями.

Потому что легко втянуться в это дерьмо, получать деньги за наркоту и чувствовать себя так, будто у тебя уже все получилось. Особенно в наших пра́джектах, где просто сводить концы с концами было достижением. Независимо от того, насколько чистыми были мои кроссовки Gucci и сколько золота болталось на мне, я убедился, что игра с наркотиками была не для всех и точно не для меня. Даже близко не для меня.

Поэтому я продолжил хотеть большего.