Текст книги "Ненадёжный признак"

09. Джефф по прозвищу «Барабанщик», Норвегия, где-то в горах

Подвигнись на поиск,

если отважен,

найди злотворящую

в землях неведомых,

в краю незнаемом!

(«Беовульф», строки 1377—1379, перевод В. Г. Тихомирова)

…но и на следующее утро моросило по-прежнему, струйки воды бойко шустрили по мутному стеклу маленького окошка. Джефф, от души чертыхнувшись, нехотя вылез из спальника. Пригнувшись, чтобы не задеть головой низкий потолок, шагнул к двери, распахнул её настежь. Небо было светло-серым, но без черноты. Гроза отгремела ночью, так что имелись все основания надеяться, что проливного дождя не будет. Хотя он начинал сомневаться, случаются ли солнечные дни в этой стране в принципе. Лило с момента, когда они с Кайсой вышли из самолёта в аэропорту в Осло. Лило, пока они добирались до деревни Кайсы на поезде. Лило, когда Кайса провожала его до этой вросшей в землю избушки, построенной невесть когда местными лесорубами. Пять лет назад на этих горных склонах велись поиски пропавшего брата Кайсы, это было место, куда он ушёл и откуда не вернулся.

Охоту на хюльдру решили начать тоже отсюда. Проведя неделю в дожде и слякоти и облазив все близлежащие заросли, Джефф понял, что дело затягивается. На заброшенных, еле заметных тропинках им никто не встречался. Максимум – в мокрых кустах кто-то хрустел ветками, да пару раз они видели, как из дупла в старой сосне высунулась любопытная беличья мордочка. Сверкнула на них бусинами глаз и снова скрылась в темноте своего убежища. Обычный лес, никаких признаков прекрасных девушек с хвостами или без оных. А вчера им пришло в голову, что дело может быть в присутствии Кайсы. Возможно, хюльдры сторонятся влюблённых парочек, а если так, то вдвоём они хвостатую красотку не выследят. Поэтому Джефф уговорил Кайсу – давай-давай, сахарочек, а то ещё растаешь ненароком – вернуться в деревню, а сам остался здесь – с дождём на пару. Он ещё раз посмотрел на мокрый лес и снова чертыхнулся, но уже без сердца, чисто для порядка. Дождик шуршит – и пусть себе. Пасмурные дни в его жизни случались и раньше.

Он вскипятил воду для кофе, плотно позавтракал, побросал в рюкзак еду, которой хватило бы на три дня и которая, слава современным технологиям, весила не больше килограмма. Комплект запасной одежды был чуть тяжелее, но на этом Джефф экономить не стал. Пусть будет. Когда собираешься основательно заблудиться, пригодится и одежда, и спальник, и палатка-гамак, хотя Джефф надеялся, что раскачиваться в ночи между двумя соснами ему не придётся. Дождевик в весёленький цветочек, который Кайса купила для него в газетном киоске в аэропорту, он оставил висеть на крючке: ему нравилось на него смотреть и думать про Кайсу, но наряжаться таким пугалом в лес – только хюльдр смешить. Или наоборот, заинтересовывать, а зачем нам лишнее внимание? Нам оно ни к чему, думал он, пока натягивал через голову непромокаемый анорак. За анорак, впрочем как и за остальную, совсем не дешёвую, экипировку, стоило поблагодарить Отличницу. Её щедрый аванс покрыл все расходы на этнографическую, скажем так, экспедицию.

Джефф похлопал себя по карманам, проверяя, всё ли взял. Проконтролировал заряд у мобильного телефона, отметил координаты избушки в GPS-навигаторе. Повесил на шею номокар, бережно упакованный в чехол от кодака. Девайс был успешно опробован на портновских ножницах, которые приснились Кайсе ещё в Стокгольме. Ножницы были огромные и чересчур самостоятельные, хищно щёлкали лезвиями, будто примеряясь на кого-то напасть, так что Джефф без всякого сомнения прицелился и нажал кнопку. Кайса, увидев утром получившийся номо-имидж, ойкнула и благодарно чмокнула Джеффа в колючую щёку. Четвёрка на счётчике сменилась тройкой, что подтвердило предположение о количестве оставшихся заготовок. Единственным обстоятельством, указывающим на солидный возраст номокара было то, что полученный номо-имидж всё время норовил свернуться в трубочку и принять форму цилиндрической кассеты, в которой он так долго пролежал.

Джефф бросил прощальный взгляд на дождевик в цветочек и вышел из-под крыши на влажный воздух. Дождю надоело моросить, но и лить в полную силу ему было лень. Поэтому он нехотя, одну за другой, ронял редкие капли на плечи и голову Джеффа, как музыкант на гастролях пробует клавиши на незнакомом инструменте. Джефф постоял на площадке у входа, придирчиво рассматривая несколько узких тропинок, которые расходились от неё в глубь леса, хмыкнул и завернул за избушку. Там он хмыкнул ещё раз и ломанулся, как разбуженный медведь из берлоги, в заросли колючего кустарника. В эту сторону они с Кайсой не ходили.

Принцесса, мать её, Шиповничек, шипел он, продираясь сквозь кусты жимолости и калины. Заросли сменялись небольшими заболоченными пятачками, на которых он кружил, выбирая, в каком направлении идти дальше, и лез туда, куда лезть хотелось меньше всего. Лесная чаща будто вступила в сговор с дождём и делала всё, чтобы отвадить непрошеного гостя. Джеффу приходилось уворачиваться от агрессивных веток, так и норовящих хлестнуть его по лицу; высокая трава цеплялась за колени, а болотные кочки предательски уходили из-под ног. Однако чего-чего, а упрямства ему было не занимать. Так что он пёр напролом, обходя по короткой дуге только самые непроходимые участки. Несколько раз он замечал, что ходит по кругу, возвращаясь к одной и той же поваленной сосне, но это его не останавливало. Он хлопал сосну по намокшему боку, произносил короткое четырёхбуквенное слово и опять вламывался в кусты. В худшем случае, у сосны и заночую, думал он, то и дело вытирая мокрое лицо рукой.

Тому, кто гонял Джеффа по кругу, эта игра надоела раньше. Поэтому этот кто-то взял и резко выключил заросли. Вынырнув из-под очередного хищного куста, требовавшего за проход по своей территории кусок анорака, а лучше бы – глаз, Джефф увидел перед собой мрачный ельник. Не самый лучший пейзаж планеты Земля, но после зарослей дикой розы высотой чуть ли не с дом и колючками чуть ли не в дюйм, Джефф обрадовался ёлкам, как родным. Здесь, по крайней мере, не нужно было продираться, а можно было просто идти, практически – прогуливаться. Дождь постепенно разыгрывался, переходя от монотонных гамм к более энергичным проигрышам. Джефф накинул капюшон и постоял немного на границе между зарослями и лесом. Посмотрел на часы, присвистнул. Четыре часа в кустах, один, под дождём. Не то приключение, которым станешь хвастать в прибрежном баре. И что-то мне подсказывает, проворчал он, что про ёлки рассказывать тоже не захочется. Он ступил на подушку слежавшейся хвои, та податливо запружинила под его весом, и тогда Джефф размашисто двинул между елями, следя за тем, чтобы колючая полоса препятствий оставалась строго позади.

Сначала просто маршировал по лесу, радуясь лёгкости передвижения. Остановившись через какое-то время, внимательно огляделся, и радость его поутихла, как и всё вокруг. Здесь было не то чтобы тихо, а – беззвучно. Птицы остались петь в кустах терновника, или что тут у них в норвежских горах растёт на погибель самонадеянным чужакам. Джефф задрал голову, стараясь разглядеть пасмурное небо, запутавшееся в еловых кронах, и увидел только несколько мутных просветов. Темно, тихо, и ещё это странное ощущение, знакомое любому горожанину, которого случайно занесло в дикую чащу: будто кто-то неслышный крадётся за тобой след в след и – растворяется невидимкой в воздухе, стоит тебе обернуться.

Отпечатков лап или ног на еловой хвое не наблюдалось. Кайса рассказывала, что в местных лесах тропинки протаптывают не столько люди, сколько звери, но сюда, похоже, не заглядывало и зверьё. Зато паутины здесь было – пропасть. Некогда обширные сети, вольно раскинувшиеся на еловых ветвях, свисали теперь с них мокрой бахромой. Мёртвые бабочки, запутавшиеся во влажных лохмотьях, не делали пейзаж приветливее. Ещё здесь росли мухоморы, но не те жизнерадостные и горошистые, какие красуются там и сям у Диснея и его семи гномов, а какого-то мутного оранжево-коричневого оттенка, с белёсой редкой сыпью на плоских шляпках. Джефф с удовольствием бы пнул парочку, чтобы хрусткие шляпы – всмятку, но когда находишься на территории противника, не стоит вести себя вызывающе. То, что противник уже нарисовался где-то неподалёку, Джефф чувствовал загривком. Он вглядывался в сумрак, стараясь уловить знакомое дрожание, даже достал номокар и, чувствуя себе глупее некуда, повернулся кругом, вперившись в видоискатель – нет, ничего. Что-то здесь как-то стрёмно, подумал он, стёр с лица налипшую паутину и снова двинулся по ельнику широкими шагами.

На часах было около двух пополудни. Значит, у него есть ещё около семи-восьми часов для прогулок в еловых потёмках, потом солнце сядет. Тогда короткую июньскую ночь – хочешь не хочешь – придется провести здесь, среди серых деревьев, похожих на обглоданные рыбьи скелеты. Весёленькая перспектива, нечего сказать. Интересно, это ему только кажется, или долбаные ёлки здесь растут гуще, чем на границе леса? Он убрал номокар в чехол и снова пошёл вперёд, внимательно обходя особо гостеприимные еловые особи, которые топорщились во все стороны острыми обломанными ветвями, похожими на шампуры. Плотная, почти осязаемая тишина. Еле слышный стук дождя по капюшону. Глухой шорох ветки, которую он задел, проходя. Солнечный зайчик прямо в глаза.

Джефф остановился, ослеплённый. По зрачкам, привыкшим к полумраку, резануло так, что он зажмурился. Разомкнул веки, похлопал ресницами. Посмотрел наверх – всё то же мутное бесцветное небо, да и того почти не видать. Солнцу взяться неоткуда. Посмотрел в чащу перед собой, и тут опять сверкнуло, шагах в пятидесяти от него. Снова, ещё и ещё, так что солнечные блики так и запрыгали вокруг, чуть ли не дёргая за рукав: ну давай, что стоишь, пойди, посмотри, что там! Окей, буркнул он себе под нос, давайте-ка взглянем, что у нас там. Не выпуская источник вспышек из виду, принялся пробираться между стволов и наконец подошёл близко. На длинном еловом сучке висело небольшое круглое зеркальце в металлической оправе. Оно крутилось на потемневшем от сырости шнурке и рассыпало вокруг себя солнечных зайцев. Любопытство сгубило кошку, ухмыльнулся Джефф, наклонился к зеркалу и заглянул в него.

В зазеркалье дождя не было. И ельника там не было тоже. Зато обнаружилась высоченная стена из падающей воды. Вода сверкала на солнце и бесшумно, будто у водопада был выключен звук, разбивалась о гладкие валуны у его подножья. Разглядеть картинку получше мешали капли на стекле. Джефф выудил из кармана бумажную салфетку, попытался протереть зеркало и обнаружил, что оно забрызгано с обеих сторон. На этой стороне нудил мелкий дождик, а на той на стекле оседала водяная пыль, висевшая в воздухе. Пока Джефф возился с зеркалом, у водопада появилась маленькая фигурка девочки в длинном платье. Девочка смотрела в его сторону и приветливо махала рукой. Понятненько, подумал Джефф, выпрямляясь. Это я типа портал нашёл, только пузырёк с надписью «Выпей меня» под ёлочку положить забыли.

Он постоял немного, слушая шорох дождя. Хей, сказал Джефф нарочито громко. Как насчёт пузырька? Гулкие слова упали на подушку из хвои и там погасли. Мокро, сумрачно, беззвучно. Зеркальце крутанулось снова, а позади раздался отчётливый хруст, будто кто-то выбрал сучок позвончее и переломил его надвое прямо над ухом. Джефф быстро обернулся и увидел девочку из зеркала, стоящую в двух шагах от него. Ага, улыбнулся он, а вот и пузырёк. Маленький и рыженький.

– Ты пришёл в гости или потерялся? – деловито спросила девчушка. Ей было года четыре, не больше. Зелёное платье чуть выше щиколотки, рыжие пушистые волосы, любопытные ореховые глазёнки. На тоненьком запястье – браслет из деревянных кубиков, нанизанных на бечёвку, на них вырезаны какие-то угловатые значки, будто сложенные из сломанных еловых веток.

Вот когда пригодились уроки норвежского, на которых Кайса настаивала с начала их отношений. Она считала, что если пара двуязычная, то неправильно разговаривать на языке только одного из партнёров. Джефф этого прогрессивного мнения не разделял, он был уверен, что старого доброго английского должно хватать на все случаи жизни, но чего только не сделаешь ради своей сахарной. Поэтому вопрос рыженькой он отлично понял.

– Я есть потерян, – уверенно ответил он.

– Ага, – малышка наклонила пушистую голову набок, – мама так и говорила, что ты придёшь в гости, когда я вырасту.

– Что? Не понимать, – удивился Джефф.

– Ну ты же мой жених? Ты пришёл со мной познакомиться?

Если что-то и могло вырубить Джеффа со стопроцентной гарантией, так это слово «жених», употреблённое в непосредственной близости от него и к нему же относящееся. Выучить-то он его выучил, но был уверен, что оно ему ещё долго не пригодится. А вот поди ж ты – прилетело, откуда не ждали. Поэтому он первым делом потерял дар норвежской речи, а потом отрицательно и энергично замотал головой, так что вода с капюшона веером полетела в стороны, как с отряхивающегося пса. Покашлял, прочищая горло.

– Не я жених. Я есть потерян.

– Наверное, ты этого просто пока не знаешь, – рыженькая улыбнулась, продемонстрировав неполный комплект маленьких белых зубов, – я же ещё не выросла.

– Мнэ-э, – только и смог сказать на это он.

– Пойдём, покажу тебе, где я живу, – она шагнула к нему и приглашающе протянула руку. Джефф, поколебавшись, легонько сжал тёплую ладошку и приготовился к прогулке, но идти никуда не пришлось.

– Теперь нужно посмотреть в окошко, – терпеливо пояснила его проводница.

– Окошко? А, здесь! – он послушно наклонился к зеркалу, которое по-прежнему крутилось на верёвке, рассыпая по ёлочному сумраку световые отблески, и осторожно в него заглянул.

Грохот воды и яркий солнечный свет обрушились сверху, будто кто-то ведро опрокинул. Джефф заморгал от неожиданности и завертел головой, осматриваясь. Позади теперь ревел водопад, от которого ощутимо веяло холодом. Впереди расстилалась ровная зелёная лужайка и шумела берёзовая роща, на ветке одного из деревьев крутилось знакомое зеркальце. Девчушка деликатно вытянула свою ладонь из его руки и с крайне важным видом принялась собирать то ли цветы, то ли какую-то лесную ягоду. Она то и дело садилась на корточки спиной к Джеффу, и всякий раз, когда она это делала, из-под длинного подола платья показывался рыжий кончик её хвоста. Пушистая, аккуратная кисточка, как у недавно рожденного телёнка. Конечно, затеяв охоту на хюльдру, не стоит слишком удивляться хвостатым девочкам, встреченным в предположительных местах обитания взрослых хюльдр. Но Джефф, заметив эту кисточку, почему-то расстроился. Он смотрел, как малышка собирала ягоды – да, точно, это была ранняя июньская земляника – а на душе у него скребли кошки. Ладно, пообещал он себе мрачно, как-нибудь разберусь.

Первым делом он снял рюкзак и стянул с себя мокрый анорак. Потом решил определиться со стратегией отступления.

– Хей, малышка! А как я себя возвратить? Снова маленькое окно? А я один – оно пропустить?

Девчушка обернулась, ойкнула озабоченно и вприпрыжку подбежала к нему.

– Нет, через окошко никому нельзя! – она состроила серьёзную мину и погрозила маленьким пальчиком. – Мама не разрешает туда ходить. Ты ей не говори, что я там была, ладно? Не скажешь?

Она придирчиво оглядела горсточку ягод в своей маленькой ладошке, выбрала самую крупную и протянула её Джеффу. Тот с самым серьёзным видом осмотрел ягоду со всех сторон и осторожно положил её в рот. Причмокнул, кивнул одобрительно: вкус прямиком из детства, точь-в-точь как клубничный бабл-гам, когда только-только начинаешь его жевать.

– Не делай бояться, я не скажешь. Так где я обратно?

– Окошко у нас что-то вроде черного хода, а если тебе захочется обратно, ты под водопадом пройди. Видишь, вон там, сбоку, большой белый камень. На него встаёшь – и под водопад шагаешь.

– Понял, – кивнул Джефф, который уловил чёткую связь «белый камень» и «иди под водопад».

– Всё, готово, – объявила рыженькая, демонстрируя ему длинную травинку, на которую вкривь и вкось были нанизаны краснобокие земляничины, – теперь пойдём, я познакомлю тебя с мамой, папой и сестричкой. Нам вон туда! – и она махнула рукой в сторону скал неподалёку. Тропинка начиналась от водопада и вилась между камней, поднимаясь всё выше.

Час от часу не легче. Кажется, он услышал что-то вроде «маленькая сестра». Сестричка, значит. Он хмуро подобрал с земли брошенный рюкзак.

– А далеко мы там?

– Нет, здесь близко! Сначала до той сосны, видишь там, наверху? А оттуда уже наш дом видно. Догоняй!

И она деловито направилась к холму, старательно держа соломинку с ягодами перед собой. Пушистая кисточка её хвоста то скрывалась под подолом, то снова показывалась, и он никак не мог перестать на неё коситься. Они с Кайсой здорово поругались, когда говорили о детях, которые могут быть у Олли. Как ты не понимаешь, горячилась Кайса, хюльдры – не люди! Это нечисть лесная, они уводят наших мужчин, потому что своих у них нет! Мальчишки у них не родятся, только девочки. А чтобы мужьям домой не хотелось, хюльдры их очаровывают, так что те накрепко забывают о своей человеческой семье. Затвайсишь хюльдру, чары развеются, и Олли очнётся! Вот увидишь, ещё и спасибо тебе скажет!

Джефф почему-то был уверен, что благодарности от Олли ждать не стоит. К тому же он до последнего надеялся, что россказни о коварных лесных красотках так и останутся обычными деревенскими байками, придуманными, чтобы смягчить боль от потери. Типа да, Олли пропал, но не сгинул, а жив и здоров, просто находится в некоем заколдованном пространстве, куда другим людям ходу нет. Теперь же, когда наглядное доказательство, смешно помахивая хвостиком, энергично топало перед ним, Джефф чувствовал себя неважнецки. Да что там «неважнецки» – хреново он себя чувствовал, и это «хреново» с каждым шагом так и норовило перейти в свою крайнюю, совсем уж непечатную степень. Кайса про детей Олли и слышать не хотела. Твердила, как заведённая, про лесную нечисть и чары окаянные, но он-то видел, что эта мысль тоже её мучает. Дети хюльдры стояли между ней и её братом, а решать эту проблему выпало ему, пришлому барабанщику.

Узкая каменистая тропа была не слишком крутой, но всё же и не самой удобной дорогой на свете, и шли они медленно. И хотя Джефф не особенно торопился, обдумывая ситуацию, он предложил своей спутнице прокатиться на нём верхом. Предложение вызвало бурный восторг. Заявив, что папа всегда так делает, рыженькая, повизгивая от предвкушения, забралась Джеффу на плечи. Он на всякий случай придерживал её за маленькие ножки, обутые в мягкие башмаки из кожи, а она обняла его за голову и устроилась поудобнее на его плечах. И даже начала напевать бодрую, хоть и монотонную песенку.

Джефф знал эту песню. Кайса спела её, когда он впервые попросил продемонстрировать, как звучит норвежский язык. В ней рассказывалось про чувака по имени Маннелиг, который не женился на весьма состоятельной девушке, как та его об этом ни просила. Она предлагала Маннелигу двенадцать мельниц с медными жерновами, дюжину быстроногих лошадей, золотой меч, не знающий поражения и белую шёлковую рубашку в придачу, но чувак стоял намертво и от этих несметных сокровищ отказывался. Возможно, он в принципе не хотел жениться, предположил тогда Джефф, и Кайса, поразмыслив, с ним согласилась.

Тем временем они дошли до сосны у перевала, и теперь оставалось только спуститься.

– Вон там, внизу, видишь? Это наш дом! – крикнула маленькая хюльдра сверху.

Джефф глянул вниз из-под руки. Небольшая долина лежала перед ними. Зелёное пастбище со стадом коров цвета топлёного молока. Бревенчатый домишко с двускатной крышей, цветочная клумба у крыльца, нарядные занавески на окнах. Еле заметный дым из трубы. Женщина в яркой полосатой юбке и белой кофточке идёт в сторону дома, держа за руку маленького ребёнка. Мужчина колет дрова во дворе дома.

– Знаешь что, – Джефф осторожно опустил девчушку на землю, – я уставать. Ты бежать домой, а я отдыхать и тоже приходить.

– Ладно, – охотно согласилась та. – Ты тут посиди немножко и приходи к нам. Я про тебя ничего не скажу. Это будет сюрприз!

И она медленно, внимательно глядя под ноги, пошла вниз. Джефф подождал, пока рыжая макушка скроется из виду, и стал спускаться тоже.

Дорожка петляла между большими камнями и какими-то остро пахнущими зелёными кустами с синими ягодами и колючими верхушками-крючками. Долина внизу просматривалась, как на ладони. Наверное, снизу тоже было хорошо видно, кто движется по склону, но видимо, родители рыжика никого с этой стороны в гости не ждали. Постепенно Джефф начал различать лица обитателей лесного хутора. Больше всего его интересовал рыжебородый мужчина, без устали махавший огромным топором на длинной рукоятке. Очевидно, это занятие было ему по душе, так что гора расколотых чурбаков перед ним росла. Джефф порылся в рюкзаке и достал фотографию пропавшего брата Кайсы. Несомненно, это был он. Пять лет на свежем воздухе явно пошли ему на пользу. Олли раздался в плечах, отрастил густую бороду и в целом имел вид человека, который знает, зачем живёт. С одной стороны, Джефф был рад, что Олли отлично выглядит, а с другой – насколько было бы проще, если бы исхудавший мужчина был прикован к колоде, чтобы под его ввалившимися глазами были чёрные круги, и чтобы женщина, которая сюда его затащила, была страшна, как смертный грех.

Джефф спустился к самому подножью горы и пристроился за последним крючковатым кустом. Отсюда до домика с нарядными занавесками было рукой подать, огневая точка получилась что надо. Он выпростал номокар из чехла и заглянул в видоискатель. Олли сразу исчез из виду, а вот молодую женщину упрямое устройство по-прежнему держало в фокусе. Так же, как и крошечную девочку, которая цеплялась за материнскую руку. Они вдвоём подошли к колоде для рубки дров, и женщина обняла воздух. Джефф поглядел поверх номокара. Олли обнимал жену, их дочка держалась одной рукой за ладонь матери, а другой – за штанину отца. Вторая рыженькая девочка вприпрыжку неслась к ним со стороны горного склона, путаясь в своём длинном зелёном платье, а её хвост упруго пружинил за маленькой спиной, приподнимая подол. Вот она подбежала к родителям, протянула травинку с ягодами матери, рассказывает о чём-то взахлёб. Теперь все четверо смеются. Джефф, задумчиво покусывая соломинку, с интересом изучал эту семейную идиллию.

Тем временем молодая женщина взяла дочерей за руки и повела их к дому. Рыжебородый мужчина проводил своё смешливое семейство взглядом, затем поставил очередной чурбачок на колоду, поднял топор и резко опустил его, расколов полено на две ровные половины. Его мускулы перекатывались под рубахой. Джефф, прищурившись, снова поймал высокую женскую фигуру в прицел видоискателя. Хюльдра, наклонившись к младшей дочери, поправляла у той платьице, потом выпрямилась и, обернувшись, вдруг кинула пристальный взгляд в сторону склона, где скрывался незваный наблюдатель. На какое-то мгновение Джеффу почудилось, что хозяйка хутора смотрит прямо на него, но он, прикусив соломинку, упорно продолжал удерживать её на прицеле. Хюльдра застыла в неподвижности, будто позируя своему Охотнику. Идеальный момент для «бэнг-бэнга», пробормотал Джефф себе под нос и, чуть помедлив, убрал палец со спусковой кнопки.

Хюльдра, словно очнувшись, снова повернулась к дому. Джефф встал, потянулся, стряхнул сухую мелкую хвою с колена. Быстро упаковал номокар в рюкзак, закинул его на плечо и пружинисто зашагал по тропе наверх. Понятия не имею, как теперь объясняться с Кайсой, мрачно думал он, обходя гладкие валуны. Северное солнце неумолимо клонилось к закату, а ему ещё предстояло пройти под водопадом, что бы это ни означало.