Текст книги "Записки из модного дома"

Лана Капризная
Записки из модного дома

Истерика

Я устала, я не выдерживаю этот ритм. Это настоящая гонка, гонка на выживание. Нужно все время соответствовать: иметь определенную фигуру, одеваться согласно модному дресс-коду, говорить только то, что производит впечатление. И всем плевать, что тебе хочется на самом деле! Ты никто, если не являешься винтиком этого глянцевого мира. И этот страх, постоянно этот страх: не соответствовать. Страх, что я – аутсайдер, и об этом узнаю не только я, но и все окружающие. И тогда только смерть избавит меня от мук презрения. Потому что твой имидж решает все. Дает работу, престижные строчки в резюме, уважение коллег.

Я живу в постоянном паническом страхе. Потому что я больше ничего не умею делать, кроме как модный журнал. И в этом мой самый страшный грех.

Назад в будущее

Я всегда любила моду, сколько себя помню. Меня просто завораживали советские модные журналы. Да, они были невероятно убогими, не с самой лучшей полиграфией, но я перелистывала их страницы, затаив дыхание. Я с восхищением рассматривала ярко одетых и тщательно причесанных женщин в замысловатых позах. Как они были не похожи на тех женщин, которых я ежедневно видела на улице! Причем одежда меня интересовала меньше всего – все эти вытачки, кокетки, длина юбок, ширина плеч. Я с упоением рассматривала весь образ: насколько модель органична в платье, как она облокотилась на белый рояль (высший шик в понятии советского обывателя!), как она, изумленно приподняв выщипанные и заново нарисованные брови, смотрит на спутника. О, мужчины из модных журналов! Несколько деревянные и бесполые, как пластиковые пупсы, они все равно поражали изяществом, стройностью и хорошей осанкой. От них не пахло ни табаком, ни потом, ни трудовыми буднями. От них вообще ничем не пахло. А то, что на них было надето, даже невозможно было ни с чем сравнить. Таких мужчин в такой одежде в Советском Союзе просто не существовало. Даже мой папа – совершенство для меня во всем – и тот при оценивающем взгляде (а цепкий, оценивающий взгляд у меня был уже в ясельном возрасте) проигрывал этим манекеноподобным красавцам.

Но больше всего меня поражали дети-модели. Их фотографии не так часто публиковали на страницах модных журналов, хотя и журналы выходили в лучшем случае раз в квартал. Но когда публиковали!.. Хорошенькие кудрявые девочки и аккуратно причесанные мальчики, с выражением счастья и восторга на лице. И я их понимаю, им невероятно повезло – стать моделью! Девочки постарше, жеманно копирующие позы взрослых фотомоделей. И уже начинающие деревенеть отроки. Их одежда была еще более яркой и необычной, чем у взрослых. Именно в журнале мод я увидела, что подростки могут быть одеты по-своему, а не как маленькие взрослые. А детей необязательно наряжать в оборки и аппликации с котятами.

Я думаю, никто не удивится, если я признаюсь, что умирала от жгучей зависти, разглядывая детей-фотомоделей. Мне хотелось, чтобы это была я, чтобы меня наряжали, причесывали и ставили под яркие лампы. А дяденька-фотограф в шикарном кожаном пиджаке (ведь все советские люди искусства носили шикарные кожаные пиджаки, верно?), внимательно разглядывая меня в объектив, отдавал бы указания: «Ногу отставь. Голову наклони вправо. Еще. Стоп! И улыбнись. Отлично! Внимание, снимаю!» И до щемящего чувства в груди мне хотелось в будущем стать такой, как взрослые фотомодели, такой же прекрасной и недоступной. И чтобы фотограф уже с другими интонациями руководил съемкой: «Великолепно, дорогая, а теперь просто посмотри в объектив!» Даже смешно, ведь оказалось, что фотосессии именно так и проходят. Правда, за исключением того, что в студии стоит мат-перемат, а моделям лучше не смотреть в объектив – настолько у них тупой взгляд.

Я точно помню, когда поняла, что мода – это не просто красивая картинка, далекая от реальности, а еще и слова. Мне было лет двенадцать, когда, лениво пролистывая старый и разваливающийся в руках сборник «Актеры зарубежного кино. Выпуск 12, 1978 г.», я просто остолбенела, прочитав фразу из очерка о Малькольме МакДауэлле, рецензию на «Заводной апельсин»: «…И Алекс на экране – то ли юноша с плаката, рекламирующего очередную выставку поп-арта, то ли манекенщик, демонстрирующий супермодную мужскую одежду». (Так и ждешь, что раздастся голос: «Черный цилиндр удачно дополняет костюм, состоящий из белой короткой куртки и белых обтягивающих рейтуз, впервые со времен Ренессанса в моде гульфик. Искусственная ресница придаст особую элегантность вашему облику».)…»

Несколько фраз и – все, мир перевернулся. Как много можно сказать всего несколькими фразами, создать образ буквально из ничего. Я была в таком офонарении, что в полный голос спросила у мамы:

– А что такое гульфик?

Мама в изумлении открыла рот и покосилась на папу.

– А, поняла, – быстро сказала я и склонила голову к выцветшим страницам. И снова и снова я перечитывала: «Черный цилиндр удачно дополняет костюм…»

А то, что мода – это бизнес, я поняла, впервые взяв в руки журнал «Burda moden». Это сейчас его с легким презрением называют «изданием для шьющих домохозяек» (подразумевается, что шить самой – моветон), а в конце восьмидесятых «Burda moden» произвел эффект разорвавшейся бомбы. Толстый, яркий, ежемесячный, с тонкими глянцевыми страницами, переполненными платьями и костюмами, жакетами и шортами. Здесь же какие-то невероятные фотографии макияжа и причесок. И, конечно, репортажи с парижских и миланских подиумов, где манекенщицы-инопланетянки демонстрировали наряды. А здесь же на соседней странице эти наряды в упрощенном варианте от Энне Бурда, и их может сшить любая обладательница швейной машинки. Эта доступность, один шаг от красивой картинки до реальности, показала, что на моде можно зарабатывать деньги.

А потом появились другие журналы, еще ярче и глянцевее. Гламур стал национальным видом спорта. А в дизайнеры одежды подались сначала парикмахеры, следом мафиозные любовницы, затем поп-певички и – апофегей! – дочери олигархов. И пусть гламур на самом деле дешевая елочная мишура, а глянец – всего лишь блеск начищенной (отполированной, вощеной, лакированной) поверхности, я с паническим ужасом представляю, что могла бы работать в банке или в каком-нибудь офисе.

Я живу лишь миром моды. Это мой summa lex, высшая инстанция. Вся моя жизнь заточена, чтобы «быть и казаться». Меня, как Инессу Арманд, можно включить в учебник по диамату как образец единства формы и содержания.

Я могу с ходу перечислить все Дома моды, членов Синдиката высокой моды Франции и знаю поименно всех дизайнеров, которые там работают. И мне требуется секунд тридцать, чтобы вспомнить, кто их инвесторы.

Я могу процитировать любую статью из любого модного журнала за последние десять лет. Российские – слово в слово, английские и американские – в собственном переводе, французские и итальянские – могу пересказать логически, немецкие… а кто читает немецкие журналы мод?!

Содержимым моего гардероба можно заполнить небольшой универмаг. В два этажа. При этом каждый сезон я опустошаю шкаф и раздаю одежду налево и направо. И моя рука не дрогнет! Если дело касается модного дресс-кода, я никогда не жадничаю и не предаюсь сентиментальным воспоминаниям.

В моей ванной комнате достаточно средств по уходу за собой, чтобы выдержать шестимесячную осаду неприятельской армии. И каждое из этих средств используется ежедневно. Запасной набор складирован на антресолях, в коробке из-под телевизора.

Я могу проходить весь день в новых неразношенных ботильонах на одиннадцатисантиметровых каблуках, и никто не догадается, что мне очень больно.

Как говорит наш ассистент отдела красоты Женя: «Только пустые, ограниченные люди не судят по внешности». Впрочем, не он первый это сказал. А плагиат – такая же особенность нашего времени, как дизайнерские потуги знаменитостей.

Модные суки, диво дивное, карьеристки, перфекционистки, девушки в поисках прЫнца и прочий глянцевый планктон

Редакции модных журналов живут по другому календарю, нежели весь остальной мир: в середине лета мы думаем об осени, осенью встречаем Новый год, в разгар новогодних каникул выбираем босоножки и сарафаны, а когда все мечутся от оттепели к заморозкам – призываем к эпиляции и даем полную выкладку купальников.

Лето уже в разгаре, и, соответственно, мы знаем, что вы будете носить следующей осенью. Сентябрьский номер – один из важнейших, – новые коллекции, новый макияж, свежая сезонная реклама. Вообще-то, сентябрьский номер мы начали готовить еще в мае, а весь расклад тенденций был ясен в феврале, когда завершился сезон дефиле в мировых столицах. Московские недели моды считают, что их потуги на тренд также учитываются, но они очень ошибаются.

Именно я решаю, что вы будете носить и как выглядеть в ближайшие месяцы. За какой одеждой будут охотиться жертвы моды, над фотографиями каких манекенщиц будут мастурбировать прыщавые подростки, какие бренды сделают самые большие продажи. Я. Редактор. Отдела. Моды.

– Лана, план сентябрьского номера уже три дня как известен, а я до сих пор не видела предполагаемых моделей для фотосессий. И списка одежды для съемки. У тебя есть час, – бросила мне толстуха в черном и удалилась в направлении туалета.

Увы, я здесь не самый главный начальник. Надо мной их целая толпа. Вот эта жирная корова – Вера, мой непосредственный босс, – директор отдела моды. Весит, как слоненок-подросток, и всегда носит черное, чтобы выглядеть стройнее. Бааааалшая поклонница Джейн Остин и, видимо, поэтому до сих пор живет с мамой. И с кошкой. Со жгучей ненавистью смотрит на всех, кто весит меньше семидесяти килограммов и выглядит хоть чуть-чуть привлекательнее гиены.

Впрочем, у нас тут мало красавиц, зато все мы одеты так, что любая женщина пойдет на массовое убийство, лишь бы заполучить такой гардероб. Например, как у Маринки, – это второй редактор отдела моды, штатный специалист по аксессуарам – сумкам, обуви, украшениям, часам, поясам и так до бесконечности. Мечтает стать второй Тамарой Меллоун. Ну-ну.

Маринка – перфекционистка, она выглядит как эталон человека, работающего в модной индустрии. Все свое рабочее и нерабочее время она проводит в бутиках, записана на все лимитированные модели сумок и обуви. Говорит только фразами из пресс-релизов. Даже я ей немного завидую.

Впрочем, Марине далеко до арт-директора Миши. Мишель – наше диво дивное. Он сверхухожен, потрясающе одет, а ведет себя как примадонна. Миша настолько уверен в своей важности, исключительности и неотразимости, что заразил этой уверенностью всех окружающих, поэтому мы носимся с ним, как с писаной торбой. Также Миша известен своей непредсказуемостью, истериками и яростными швыряниями канцелярских принадлежностей, если что-либо идет не так, как хочет он. Обычно это происходит при столкновении с ответственным редактором. Наш главный редактор, как Президент РФ, – не сторонница постоянно держать под рукой преемника. Поэтому заместителя у нее нет, а его штатные обязанности разделены между арт-примадонной Мишелем и ответственным редактором Еленой, женщиной средних лет и суровой внешности, усиленно копирующей стиль и манеры Шэрон Стоун. Абсолютно безуспешно.

Это наша вертикаль власти. Ниже находятся те, кто, как и я, являются глянцевым планктоном, винтиками великой, ужасной, но прекрасной машины моды.

Справа от меня сидит Ася – редактор отдела красоты и здоровья. Сидит, отгородившись от мира стеной косметических баночек и парфюмерных флакончиков. Ася – человек, замученный Нарзаном. И в прямом, и в переносном смысле слова. Слово SPA вызывает у нее судороги ненависти. Зато она знает все о том, как оставаться молодой и красивой, даже используя кислое молоко, подорожник и дохлую жабу. Впрочем, ей самой это не слишком помогает почему-то.

Ассистент Аси – Евгений, диво-light, капризная и самоуверенная скотина. В общем, тот еще гаденыш. К тому же Женя – баааалшой поклонник Оскара Уайльда. В том числе и его сексуальной ориентации. Сегодня Женя поражал окружающих футболкой «в облипочку» и не менее обтягивающими брючками, совершенно не оставлявшими простора воображению. Да они вообще ничего не скрывали! Как пишут классики, единственное, чего нельзя было понять, так это какого цвета кожа на его пенисе. Н-да, действительно: только пустые, ограниченные люди не судят по внешности.

Как всегда, чуть в отдалении сидит и мыслит Всеволод – редактор новостей культуры. Он старательно отстраняется от нас, глянцевого планктона. Потому что он – интеллектуал, а мы – пустышки, которые интересуются лишь своим внешним видом. Но вы за нас не переживайте, с интеллигентским снобизмом у нас разбираются быстро и жестоко. Поэтому Всеволод в основном помалкивает.

Ровно по центру редакции расположилась Ульяна – светский обозреватель. Как и положено при ее специализации – перезрелая девица с толстой жопой, обесцвеченной шевелюрой и мечтами встретить прЫнца на белом «майбахе». Профессия у нее, по моему предвзятому мнению, удручающая: о чем ни говори, разговор получается служебный. Да к тому же ей постоянно приходится лезть из кожи вон, чтобы представить светскую жизнь как непрерывную череду удовольствий. Многие верят.

Человек, которого мы редко видим, а если видим, то слышим лишь ее умоляющий голос в телефонную трубку, – Римма, редактор отдела «Еда. Интерьер. Путешествия». Еда и путешествия – так-сяк, но съемка интерьеров – одна из основных проблем модных журналов. Как хорошо, что это меня не касается! Римма постоянно находится в жутком стрессе: недвижимости с приличным интерьером в нашей стране не так уж и много. А если говорить правду – раз-два и обчелся. И вся она уже снята и переснята десятки раз. Хорошо хоть что-то подбрасывает наш «Архитектурный альманах» (вторая дверь по коридору). Также спасаемся тем, что перепечатываем западные интерьеры. Но тоже вдумчиво, чтобы рекламодатели и понтонутые читательницы, не дай боже, не подумали, что мы тычем их носом в их же кошмарный вкус!

И какая же модная редакция без редактора по специальным проектам, девочки из хорошей, а главное, богатой семьи? Знакомьтесь, Ксения. Папа – банкир и депутат, мама – бездельница со светским хобби (то ли ландшафтный дизайн, то ли фарфоровые куклы ручной работы). Чем у нас занимается Ксения? Да всем помаленьку: подкидывает Римме подходящие интерьеры, Всеволоду – домашний телефон Виктюка, пробивает эксклюзивное интервью с заезжими знаменитостями. Все контакты берет из маминой записной книжки. Таких специалистов-мажоров становится все больше и больше, но, тем не менее, на них огромный спрос в редакциях.

Кого я еще забыла? Литературный редактор, толпа фоторедакторов, внештатный стилист, внештатные колумнисты и прочая глянцевая шушера. И конечно, самый затюканный человек в редакции (впрочем, и самый влиятельный одновременно) – ассистентка главного редактора Зоя. Перед ней лебезят даже толстожопая Вера и капризный Мишель. Плюс где-то на соседнем этаже находится мрачная обитель рекламного отдела, сотрудники которого считают, что мы живем на их деньги. За это мы их терпеть не можем: заставляют писать о всяких уродцах.

Треть редакции ходит к психоаналитику, треть – к личному астрологу, оставшиеся увлекаются оккультными науками, в том числе и черной магией. И все вместе круглосуточно строчат в интернет-дневниках. Когда только работать успевают? Меня вообще поражает желание журналистов высказываться в блогах: какая радость от писанины, если ежедневно сидишь в окружении килограммов текста? Причем особо не разгуляешься: любой интернет-псевдоним так же прозрачен, как наряды Донателлы Версаче. И уже через несколько часов после публикации исповеди в инете весь город знает, что твоя начальница – дура набитая с ужасной прической. Последствия можете представить себе сами, не буду вам мешать.

– Лана, я все еще жду фотографии и список моделей для съемок! – Вера строит из себя большого начальника. Ну-ну.

– Вера Игоревна, фотографии у вас в почтовом ящике еще со вчерашнего вечера. Список одежды для фотосессии заверяет рекламный отдел. Они никак не могут определиться, стоит ли снимать линию для полных женщин Ferre. Толстухи – это не наш профиль, верно?

Веру перекосило, но ей удалось удержать лицо на месте, только ее обширная тыловая часть выразила неодобрение моей изворотливостью.

– Все женщины похожи на своих матерей. В этом их трагедия. Ни с кем из мужчин этого не происходит. В этом их трагедия, – вполголоса продекламировал Женя. Ася и Маринка расхохотались. Миша фыркнул. Ульяна презрительно ухмыльнулась, хотя при ее заднице я бы загадочно промолчала.

Выход барыни в людскую

Через неделю после начала работы над сентябрьским номером вернулась наш главный редактор. Как мы ее называем – наша мымра. Мы, вообще, как только ее не называем…

Лариса возглавляет наш журнал уже одиннадцать лет. Зная изнутри реалии глянца, поверить в это невозможно. Журнальный бизнес – жестокий мир. Интриги здесь закручиваются такие, что политика отдыхает. Но у Ларисы есть сильный козырь в борьбе за место под солнцем – редкий среди глянцевых редактрисс талант видеть всю картину в целом. Услышав предложения по плану номера, Лариса мгновенно схватывает самую суть, определяет, что укладывается в концепцию издания, что заставит читателей взахлеб поглощать каждый абзац текста и облизывать взглядом даже самую маленькую картинку, а что является шелухой, которую сачкующие сотрудники предлагают для заполнения полос. Впрочем, в журнальном бизнесе важен не талант, а интуиция и умение выбрать правильную позицию. И если что – быстро с нее соскочить. Ну и связи, конечно.

По слухам, уверенность и успех накладывают на женщину особый отпечаток, поэтому она выглядит красавицей. И наш босс не исключение. В сорок шесть лет жизнь только начинается – именно эта фраза приходит в голову при взгляде на нашу мымру. Такое ощущение, что Лариса нашла источник живой воды: фигура, осанка, задор – все как в семьдесят шестом году, когда юная волжанка Ларочка приехала покорять столицу нашей Родины. Впрочем, недоброжелатели говорят, что она выглядит, как выставка достижений пластической хирургии. На что мы, как верные подданные, отвечаем: модный журнал – это единственное место, где с годами женщина, как хорошее виски, выглядит все лучше и ароматнее. Тонны тряпок и контейнеры косметики все же делают свое дело. Если, конечно, женщина не делается поклонницей Йоджи Ямамото. В этом случае она медленно, но верно начинает выглядеть, как усредненный портрет ведьмы из сказок братьев Гримм.

Цель жизни Ларисы – оставаться вечно молодой, что не может не сказываться на ее манере одеваться. Обычно она носит платья, расцветки и фасоны которых больше бы подошли невинной девственнице из романтической баллады. Также Лариса известна пристрастием к солнцезащитным очкам размера XXL, открытым босоножкам даже посреди зимы и юным любовникам с полным отсутствием мозгов, зато присутствием смазливой рожицы и упругой попки. Эти мальчики-лялечки заметно оживляют светскую жизнь редакции – всегда есть кого обсудить.

Сегодня у всей редакции случился визуальный припадок – наша мымра стала жгучей брюнеткой. Как, дрожа от страха и возбуждения, насплетничала Зоя: Лариса была на какой-то Лазурной вечеринке, увидела Диту фон Тиз и впечатлилась. Н-да… Говоря тактично, Лариса выглядела, как ведьма в расцвете креативных сил. Впрочем, она почти всегда так выглядит. И ведет себя соответствующе. В глянцевых и окологлянцевых кругах Лариса считается стервой с хваткой бультерьера. В ее характере нет ни мягкости, ни искренности, при этом у нее темперамент, как у водородной бомбы, – она взрывается без предупреждения, и тогда держитесь! Канцелярские принадлежности летают с такой частотой и меткостью, что Миша кажется просто безруким пай-мальчиком. Например: первое, что сказала Лариса на планерке нового сезона после краткой дискуссии об уместности фотосессии какой-то бывшей королевы красоты (и одновременно дамы сердца одного из завсегдатаев «золотой сотни» Forbes):

– Здесь приказываю или я, или издатель!

Вопросов больше нет. Мы же не идиоты! Во всяком случае, за себя я отвечаю. Чтобы устроиться на хорошую работу, нужно, прежде всего, очень любить свое дело. Или хотя бы успешно делать вид. Работодатель должен быть уверен – никто лучше вас не разбирается в предмете. Лариса же просто эталон глянцевой редактриссы: она живет так, как будто ее должны похоронить под подиумом в каком-нибудь зале для дефиле. Под кучей сделанных ею журналов. Впрочем, мы все такие – мы живем и умираем за моду.

Но это я отвлеклась. А планерка – такое мероприятие, где нужно держать ушки на макушке, по возможности сваливать ответственность на других и присваивать себе чужие успехи. Что только что успешно сделала Вера:

– Спасибо, Лариса. Эти модели действительно лучшее, что есть в городе. Они уже ангажированы парижскими агентствами, мы их буквально перехватили по дороге в аэропорт.

Вот гадина! Я только открыла рот, чтобы напомнить о своем существовании, как Лариса снова небрежно переворошила фотографии моделей и с убийственной интонацией произнесла:

– Эти шлюшки? Мордашки простенькие. Руки, как у прачек. Зубы плохие. И щиколотки толстоваты. Но гламурненькие.

Веру разрывало от желания поддержать любимую тему, но тем самым она бы подставила под удар свой профессиональный вкус. Я переглянулась с Маринкой – вот ты и попалась, толстозадая выскочка!

– Дорогая, у нас нет выбора, – манерно протянул Миша, – нация деградирует. Вокруг одни трактористы и доярки на выгуле. – Наше диво дивное сверкнуло винирами и небрежно отбросило мелированную прядь с лица. Типа, мы с тобой, дорогая, одной крови – ты и я. Чем успешно лизнул перетянутую дорогостоящим хирургом задницу Ларисы.

Женя с восторгом таращился на свой эталон. Вера все еще не могла определиться в своих жгучих желаниях. Остальные лениво разглядывали интерьер кабинета Ларисы – их это не касалось. А вот кого касалось напрямую, так это меня и Маринки. И действительно, Лариса ласково улыбнулась Мише, перевела взгляд на Веру и отрывисто отдала приказ:

– Возьми под контроль этих доярок!

Что в переводе на нравы нашей редакции означало: мы с Маринкой будем делать эту фотосессию. Не Вера же будет носиться по городу и собирать одежду?