Текст книги "Тьма египетская"

– Нефтида, это же земля богов!

– Это земля моих богов, – отвечала она. – Мои предки прибыли из другого измерения на вашу планету.

– Я так и думал.

– Это они возвели эти пирамиды. Они, а вовсе не Хеопс и прочие фараоны.

– Но, для чего?

– Когда ты станешь посвященным, я расскажу тебе обо всём.

– Хорошо, лучезарная! Ты самая прекрасная женщина на этой планете.

– Я знаю. Со мной ты позабудешь о прочих своих женщинах, – отвечала она. – Я знаю, что ты прибыл ко мне издалека. Тоже из иного мира. Ты, славный потомок этрусков, станешь моим супругом.

– Но… У меня есть свой распорядитель. Я не совсем свободен. И я…

– Молчи… Доверься мне. Я все улажу.

«А что? Может, ей ведомо то, что неведомо другим в этом подлунном мире, – внезапно подумал Владимир. – Может, она выведет меня из царства Аида. Или Анубиса. Господи, что я несу? У меня свое ведомство и свой начальник – Виктор. Как все запутано. Ладно, поживем-увидим. Есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам…»

– А сейчас полетели к главной пирамиде, – крикнула она. – Это пирамида Хеопса.

* * *

Владимир никогда не ощущал себя столь органично, как сейчас. Он плавал в воздухе легким светящимся облаком, то соединяясь с облаком Нефтиды, то отрываясь от него. И каждое их соединение вводило его в экстаз такой силы, что он вновь рычал от удовольствия. Внизу он видел спящий караван верблюдов. Сонные, худые погонщики, завёрнутые в ткани, словно мумии, дремали, сидя возле костра. Вокруг отдыхали верблюды. Меж пустых барханов ползали юркие ночные ящерицы и змеи. Остроухий шакал рыскал в ночи свою добычу. Недалеко от пустыни тёмной змеей извивался красавец– Нил. Жирные поймы реки утопали в изумруде свежей зелени. Ночь делала ее синей. Пальмы, растущие по берегам, казались лохматыми зелеными звездами, рассыпанными вдоль длинного русла. Воды великой реки покачивали возле пристани расписные красно-зеленые барисы[17]17
  Барис – древнеегипетское речное судно, похожее на баркас или баржу. Плоскодонное и широкое. Использовалось для перевозки грузов (сельскохозяйственных товаров или камней), главным образом на реке Нил.


[Закрыть] из дерева аканафы[18]18
  Аканафа – акация Нильская.


[Закрыть] с желтыми парусами, сшитыми из болотного папируса. На илистом берегу, словно связки сушеного лавра, покоились легкие тростниковые лодочки, и похожие на прямоугольные циновки, тамарисковые[19]19
  Тамариск – вечнозеленое растение, (кустарник или небольшие деревья).


[Закрыть] плоты, увитые гроздьями сорванных по течению увядших лотосов.

Он парил над рекой, рассматривая блестящую сонную рыбу, попавшую в сети к местным рыбакам. Он еще долго любовался холодной синевой Нила, в водах которого отражался серп золотого месяца.

Спустя время от отлетел от реки. Его вновь потянуло к пирамидам.

Небесный купол сиял гроздьями пленительных звезд.

– Мы полетим с тобой к звездам? – мысленно спросил он у Нефтиды.

– Полетим в следующий раз. Я дам тебе больше моего напитка. Тогда мы полетим к звездам. А сейчас пирамида.

Они и в правду приблизились к величественной и прекрасной пирамиде. Здесь, на ее вершине, вихри воздуха струились такими мощными потоками, что Владимир захлебнулся от восторга. Он услышал таинственный гул, похожий на самые низкие октавы средневекового органа.

– Что это?

– Так поет эта пирамида, – сообщила ему Нефтида. – Здесь у каждой пирамиды есть свой голос.

Она подхватила Владимира за незримую руку и полетела с ним вокруг пирамиды, образуя в полете диковинную спираль. В эти мгновения Владимир почувствовал, что невесомые частички его новой сути распались на еще более мелкие фрагменты. Теперь он стал ярким СВЕТОМ. И вместе со светом самой Нефтиды он оторвался от вершины Хеопса и улетел потоком в звёздное небо.

Если бы ночной путник посмотрел в эти мгновения на вершину пирамиды Хеопса, он бы смог увидеть, как от ее пика оторвался мощный поток, похожий на световой столб. Оторвался и растворился в огромном космосе.

Владимир же в это мгновение испытал такой силы экстаз, что на несколько секунд вообще перестал существовать, войдя в некое пространство, называемое «НИЧТО».

А дальше все пропало и растворилось: звуки, предметы, смыслы. Пропала сама Вселенная. Пропала египетская красавица. Пропал и он – Владимир Махнев.

Очнулся он на кровати у Нефтиды. Она лежала рядом в своей обычной человеческой, женской плоти. И улыбалась ему счастливой и обворожительной улыбкой. Владимир потрогал собственные руки, пальцы. Поднес их к глазам. А после ощупал лицо. Его плоть была на месте.

– Что это было? – прошептал он. – Это действие какого-то наркотика?

– И да, и нет, – уклончиво отвечала египтянка.

– При жизни я пробовал многие наркотики. И знаю, как они действуют. Но вот такое со мной впервые.

– Я тебе уже сказала, Фрасий, что я не земная женщина.

– Я помню, – кивнул Владимир.

– Здесь, в Египте, я являюсь двоюродной сестрой Хатшепсут. Но даже моя сестра не знает обо всех моих способностях. Она не знает о том, что боги лишь мне открыли многие тайны нашего рода. По той причине, что именно во мне оказалась их кровь. Я – носительница тех кодов крови, которые принесли сюда мои предки. Они пришли из другого измерения. Я названа Нефтидой в честь великой богини Небетхет. Это второе мое имя. Небетхет означает «госпожа обители». Это богиня была младшей сестрой Изиды. Ее родителями были Геба и Нут. Она лучше прочих разбиралась в заупокойных мистериях Осириса и колдовских обрядах. Та, в честь кого я названа, помогала Изиде собирать по частям тело Осириса. Нефтида была так же владычицей свитков и манускриптов с тайными записями древних культов. Она была тёмной ипостасью Исиды. И если Исида владычествовала над миром яви и материи, то Небетхет являлась владычицей мира тьмы. Всего неявного и нематериального. Мира темных духов. Её также считали богиней сексуальности и женским аналогом вечно возбужденного бога Мина. В Мендесе её чтят как богиню врачевания.

– Как много достоинств у той, чье имя ты носишь, несравненная Нефтида.

– Я лишь упомянула основные достоинства. О прочих пока не стану говорить, – она улыбнулась кончиками губ. – Я очень сильна, Фрасий. Я могла бы скинуть Хатшепсут с трона. И возможно я сделаю это когда-нибудь. Но не сегодня. На сегодня меня не интересует власть над Египтом. Вместе с властью фараон получает и много тревог о своей стране и подданных. А я еще так молода. И вижу пока свое призвание в культе поклонения Исиде. А так же в обучении и тайных магических знаниях.

«Как все благородно, – подумал Владимир. – Исида, тайные знания, обучение. Скажи уж лучше, что ты, красавица, еще не нагулялась. И свое призвание с успехом находишь в пирах и разврате…»

– Хатшепсут опасается моего гнева, – продолжила Нефтида, – ибо ей известна моя божественная сила и власть. Не будучи облаченной властью фараона, только я одна могу поступать так, как поступает сам фараон. Я одна среди ее подданных имею право казнить и миловать своих подданых, без воли и разрешения самого верховного правителя. Лишь мне одной в Египте принадлежат те же права, что и фараону. Я имею право, совершать тайные обряды и посвящения в культ Исиды.

– Да уж, впечатляет.

– Я выбрала тебя, Фрасий, потомок славных этрусков. Я сделаю тебя посвященным. А после ты женишься на мне. И станешь одним из моих мужей.

– Стоп. А вот тут подробнее, пожалуйста. Одним из мужей? Сколько же их у тебя?

– Около сотни. Ты станешь сотым. Сотым, посвященным в наш культ. Ты совершил со мной акт, могущий привести к зачатию. Ты имел на это право. На это имеет право каждый из моих избранников. А далее они становятся моими мужьями. Только после акта посвящения в культ богини Исиды, ты сможешь жениться на мне.

– Нет, Нефтида. Я очень… Как бы это мягче сказать? Я очень эгоистичен. И не терплю никакой конкуренции в любви. Я вполне себе допускаю, что по вашим законам у тебя могут быть и тысячи мужей. Но мне это всё не подходит. Тот мир, из которого я прибыл, предполагает совсем иные правила. Там, знаешь ли – муж и жена – один на один. И никаких иных родственников. Так что – увольте. На ваши правила я не согласен. Скажу даже больше. У себя в России… – Владимир запнулся на этом слове. – Вернее, в Этрурии, я, наоборот, имел целый гарем из хорошеньких молодых женщин. За что, собственно, и поплатился, – усмехнулся он. – Так что ваши обычаи, госпожа, мне не по нраву.

– Ты привыкнешь, – настырно произнесла Нефтида, сверкнув зеленью прекрасных очей. – Среди моих мужей есть гордые финикийцы и хитроумные карфагеняне, шоколадные нубийцы и светлокожие кельты, лигурийцы, латины, галлы и эллины. Есть у меня венеты, сабины и умбры. Каледонцы, пикты и круитны. Хетты, эблаиты, арамеи и халдеи. Есть и гордые рыжебородые персы, длинноволосые мидийцы и воинственные наездники, парфяне. Есть даже три красавца грека, два вифина из Анатолии и пятеро голубоглазых фракийцев.

– Богатая коллекция.

– Да, – невинно произнесла она. – И ты туда войдешь моим сотым супругом.

– О, это вряд ли.

– Это почему?

– Есть такой грех. Он называется «ревность». И меня от него еще пока не лечили. Ты знаешь, даже не упоминали. Про «эгоизм» что-то говорили, но и то – вскользь. В общем, я не готов. Не проработал еще в себе все эти несуразности. Воспитан иначе. Знаете что? Я, наверное, пойду. Меня вообще-то Кафавр уже заждался…

– Подождет и твой Кафавр! – от возмущения Нефтида даже топнула прекрасной ножкой. – Когда ты будешь посвященным в культ Исиды, Кафавра мы позовем на нашу свадьбу.

– Ну, быть посаженным отцом на одной из возможных свадеб он уже как-то мне обещал. Однако, к счастью для меня, до женитьбы тогда дело так и не дошло. Надеюсь, что и далее я поживу пока холостяком.

Ему показалось, что лицо Нефтиды потемнело от гнева. Но она сумела сдержать себя. Вежливая холодная улыбка вновь тронула ее пухлые губки.

– Как скажешь. Не смею наставать, гордый этруск. На всё – твоя воля.

– Тогда я пойду, пожалуй? – неуверенно произнес Владимир. – Скоро рассвет. По моим ощущениям, рассвет запаздывает уже на несколько часов.

– Я отпущу тебя тогда, когда ты отведаешь на дорогу мое лучшее вино. Мне привезли его из далекой Галлии.

– Ну, хорошо, – сдался Владимир. – Так и быть. Выпьем с тобой на посошок.

– Оно у меня в подвале, – сообщила Нефтида. – Полежи немного. Я принесу.

Она накинула на себя светлую тунику и удалилась за шелковый полог.

«Надеюсь, что не отравит она меня от злости за то, что я не желаю становиться ее сотым по счету мужем, – рассуждал он. – А может, сбежать отсюда без церемоний и прощаний? Через клозет? А где, интересно, здесь клозет?»

Прошло несколько минут, Нефтида не появлялась.

«Куда это она запропастилась? – напряженно думал он. – Не иначе сыпет в вино яду. Да, побольше…»

Он тихонечко встал с кровати и натянул на себя схенти, а ноги обул в кожаные сандалии.

«А что, если проследить, куда это пошла наша египетская ведьма», – внезапно подумал он.

Махнев подошел к шелковому пологу, закрывающему вход в другое помещение. Прямо в стене он обнаружил невысокую дверь. Рука ухватилась за старинную резную ручку – дверь бесшумно распахнулась. Прямо перед собой он обнаружил темное пространство. Поборов страх, Владимир шагнул за порог новой комнаты. Когда глаза немного освоились в темноте, он понял, что перед ним находится вовсе не комната. Это была маленькая площадка, переходящая в узкую каменную лестницу. Владимир стал осторожно спускаться вниз. Здесь было прохладнее, чем наверху. Остро пахло камфарой и ладаном. Один витой пролет остался позади, лестница спускалась все ниже – прямо в таинственное подземелье. Спустя еще пару пролетов, стало намного светлее. Свет струился от факела, закрепленного в каменном простенке. Наконец лестница осталась позади. Владимир очутился в большой комнате с высоким сводчатым потолком. Стены были облицованы камнем, похожем на серый гранит. Здесь было сыро и прохладно. В подвале стояла тишина, прерываемая мерным звуком падающих капель.

Владимир прошел вглубь помещения. Оно походило на колдовскую лабораторию древних алхимиков. Справа и слева здесь стояли темные деревянные столы, полные различных сосудов. От его собственной лаборатории, предоставленной ему Виктором, это помещение отличалось тем, что на столах почти отсутствовала стеклянная посуда. Все сосуды здесь были в основном каменные, либо глиняные. Иготи были сделаны из малахита, мрамора и порфира. Рядом с ними лежали каменные пестики. Были здесь и полки с различными травами. Пучки сушеных трав висели на стенах и под высоким потолком. Прямо из-под сводчатых арок свисало множество сухих змеиных шкурок. Были здесь и засушенные летучие змеи и жабы, нанизанные на веревки, словно грибы-боровики. На одном из деревянных столов лежали стопки тонкого папируса, а так же несколько свернутых пергаментов, закрученных в узкие тубусы.

«А девочка-то наша и впрямь ведьма. Вот откуда все эти полеты вокруг пирамид. Знатная колдовка, – рассуждал Владимир. – Вот у кого бы нежити вышли достойного вида, в отличие от меня. Всё-таки бабы – это прирожденные ведьмы. Взять, к примеру, пушкинскую Наину…»

Здесь же на столах он обнаружил длинные манускрипты с таинственными иероглифами.

«А вот и местные гримории…»

Глаза наткнулись на множество мандрагор в керамических горшках. Это диковинное растение и вправду было похоже на человеческие фигурки. Владимир прошел еще дальше и обнаружил новую дверь. Она была закрыта неплотно. Из-за нее струился малиновый свет. Владимир заглянул в это помещение. Да, оно было освещено гораздо сильнее, чем все предыдущие. У противоположной стены ярким пламенем полыхала порфировая масляная чаша, окрашивая стены комнаты в зловещие кровавые тона. Прямо на стене был изображен черно-синий уаджет. А пламя от светильника озаряло его так, что египетский глаз казался багровым, будто налитым кровью.

Недалеко от чаши возвышалась мраморная статуя Исиды. Под каменными ногами богини стояла круглая жертвенная чаша. Владимир присмотрелся. Чаша до краев была полна густой глянцевой жижей. Это была кровь. На мраморном краю чаши лежал острый, словно бритва нож. Каменный рог богини украшал венок из белых роз и веток терновника.

Увидев кровь, Владимир невольно отпрянул.

Справа от черного истукана располагались длинные мраморные полки. Сверху донизу они были заставлены множеством стеклянных сосудов. Да, это были именно стеклянные горшки. Владимир знал, что во времена Хатшепсут стекло еще не было распространено так широко, как в последующие века. И наверняка оно стоило немалых денег. Оно не было прозрачным. Это было мутное стекло, различных оттенков с вкраплениями кварцевого песка.

Каждый из сосудов был накрыт небольшой золотой крышкой. Ниже, прямо на постаменте, была приколота серебряная табличка с гравированной надписью. Владимир не знал значения египетских иероглифов. Но надписи эти были лаконичны. Каждый горшок был пронумерован и подписан. Он стоял ровно над определенной серебряной табличкой. Их было много. Но что в них? Что это вообще такое? Какой-то жертвенный алтарь, посвященный Исиде? Не иначе так.

Любопытство оказалось сильнее страха. Владимир решительно снял одну из крышек, и заглянул внутрь. Там, в каком-то студенистом сиропе, похожем на прозрачную густую смолу, плавало нечто непонятное. Он присмотрелся. И когда понял, что это, то к горлу стремительно подкатила тошнота. Вместе с ней он хотел закричать от ужаса и омерзения. Сжав ладонью рот, Махнев принялся лихорадочно заглядывать и в прочие горшки.

В каждом из них были законсервированы мужские гениталии – пенисы и тестикулы. Были здесь и черные пенисы и белые. Большие и маленькие. Их было ровно 99 штук.

«Для полной коллекции ей не хватает только сотого! Моего пениса! – словно озарило его. – Коварная и жестокая ведьма! Так вот, как ты посвящаешь всех своих мужей в культ Исиды! Ты делаешь их полными кастратами. Которые с вожделением смотрят на тебя до конца своих мучительных дней, не в силах сбросить злое семя, разъедающее их тела и души. Какая ужасная участь! Ну нет, я тебе живым не дамся…»

Наш герой бросился вон из злополучной комнаты. Напротив выхода он увидел еще один дверной проём и, едва переведя дыхание, заглянул туда. В этой комнате было несколько скамей и столов. В комнате кто-то был. Из нее доносился монотонный говор. Разговаривали двое. Со спины он узнал Нефтиду. Напротив нее стоял высокий и худой Серапис.

– Все будет как обычно, – тихо, но властно произнесла египтянка.

– Он согласился на брак?

– Нет. В отличие от многих, он отказался, – усмехнулась ведьма. – Но ничего, когда свершится жертвоприношение, у него не останется иного выбора.

– Будь осторожна, Нефтида, – озабоченно предупреждал Серапис. – Мне не понравились эти гости. Мне показалось, что они самозванцы. И вовсе не приближены ко двору фараона.

– Они не египтяне. Они из Этрурии.

– Ах, вон оно что… Я сразу понял, что с ними что-то не так.

– Ничего, через полчаса к ногам Исиды упадет новая кровавая жертва. А наш жеребчик будет оскоплен, как и все остальные. И станет мерином.

– Да, будет так, о светлоликая Нефтида, – Серапис поклонился хозяйке.

– Ты приготовил набор обсидиановых ножей?

– Да, я наточил их. А после накалил и снова наточил. Но, почему ты так спешишь? Ты знаешь, насколько важно, подготовить мужа к операции. Наложить заранее шерстяной жгут и не давать воды. Он не чернокожий. И может изойти кровью. Отчего ты не хочешь, пощадить его и сделать всё аккуратнее?

– Отчего? – сузив зелёные глаза, фыркнула Нефтида. – Да, от того, что он слишком дерзкий. Он не пожелал стать моим супругом. Мало того, он изъявил желание, сбежать от меня. Отчего еще? Он рассказал мне о том, что у него в Этрурии был целый сераль из девиц.

– Каков наглец!

– А ты прекрасно знаешь, что таких строптивцев я люблю наказывать. Пусть немного помучается, прежде чем скопческая жизнь утихомирит его самцовый пыл.

– Скажи солнцеликая, тебе ни разу не хотелось, оставить хоть одного из них в своих постоянных любовниках? Этот же оказался неплох в постели. Или я ошибаюсь? – Серпис улыбнулся тонкими губами.

– Ты угадал. Этот жеребец был весьма хорош. И что с того? Многие простолюдинки вынуждены ревновать своих гулящих мужей. Представь себе, Серапис, они даже страдают от ревности и льют горькие слёзы. Я же, к счастью, имею прекрасную возможность, избежать сей жалкой участи. Все мои мужья верны мне до самой смерти, – рассмеялась Нефтида. – Мужским естеством они расплачиваются за ночь, проведенную со мной. Это для них великая честь. Каждый из них, познав меня, остается верен мне, ибо только я одна знаю место, где находится их природный жезл. Только полная кастрация может дать мне гарантию их вечной верности. А что касаемо жалости, так её нет у меня. На земле еще довольно прекрасных и сильных мужчин, готовых за ночь со мною расстаться навсегда с пенисами. И даже если они не готовы, я всё равно не оставляю им ни малейшего шанса, думать иначе, – хихикала Нефтида.

– Ты очень гуманна, мудрейшая из женщин, – поклонился Серапис.

– Я знаю одну восточную правительницу, которая убивает каждого мужчину после ночи любви. Разве я не поступаю более разумно? Пройдет еще несколько лет, и у меня при дворе будет целое войско великолепных евнухов.

Серапис нагнулся и достал из ящика стола круглую чашу. В ней лежало три обсидиановых ножа с лезвиями разной длины и один маленький, но острый серп.

Когда Владимир увидал эти изуверские предметы, то весь похолодел от страха. В паху мучительно заныло.

«Ну, нет. Живым я вам не дамся, – повторял он про себя и пятился к выходу. – Господи, куда запропастился Виктор?»

– Я дам ему вина со снотворным. Как только он заснет, позови Омфала и Клития. Пусть они свяжут его и приготовят к жертвоприношению. Я сама свершу акт оскопления.

– Хорошо, – кивнул Серапис.

– Пусть Клитий свяжет этого этруска как можно крепче. Он сильнее, чем многие иные. И я не желаю, чтобы он дергался во время жертвоприношения. Моя рука должна быть твердой, а жертва неподвижной.

– Могу ли я дать ему морфия?

– Я подумаю об этом. Если я увижу страх в его глазах, который помешает жертвоприношению, мы дадим ему напитка богов, для утешения боли и страха. Все решится на месте. Я должна буду увидеть его глаза.

– Хорошо, светоносная. Все будет сделано так, как ты пожелаешь.

Владимир пятился к выходу, но оступился и с грохотом упал, зацепив руками пару керамических горшков. Нефтида и Серапис обернулись на шум.

– Серапис, хватай его! – крикнула Нефтида. – Я говорила тебе, что он наглый, словно кенийская обезьяна.

Владимир с удивлением обнаружил новое обстоятельство: внешность прекрасной хозяйки изменилась до неузнаваемости. Перед ним была совсем другая женщина. Нефтида состарилась прямо на глазах. И уже не выглядела юной и прекрасной, какой была лишь четверть часа тому назад. Парик слетел с ее головы, и взору Владимира предстал блестящий лысый череп. Изумрудные глаза налились кровью и выглядели злыми и колючими. Кроваво-карминовый рот изрыгал египетские проклятия на голову несчастного Владимира.

– Чуяло мое сердце Серапис, что этот этруск устроит нам какой-нибудь сюрприз. Хватай его!

Серапис подбежал к Владимиру и попытался его ударить, но сам получил удар такой силы, что упал навзничь, разбросав по полу варварские обсидиановые ножи.

– Что, схлопотал, Иуда? Знал же, что ждет меня здесь, когда заманивал в покои этой ведьмы. А я еще, словно порядочный, пожалел тебя.

Серапис, поднимаясь с колен, выплюнул изо рта кровь.

– Безумец, – пошатываясь, произнес он. – Тебя ждала счастливая и сытая жизнь. А теперь нам придется тебя убить.

– Счастливая и сытая жизнь евнуха? – с жаром произнес Владимир. – Хороша же была бы моя жизнь без… хуя. Врагу такую не пожелаю. Изверги. Людоеды! Твари неземные! Без души и совести!

– Не ритрствуй, жалкий чужестранец! – Нефтида схватила с пола один из обсидиановых ножей и надвигалась с ним на Владимира.

Мгновение, и она сделала резкий выпад, стараясь воткнуть нож в живот нашего героя.

Владимир увернулся от ее удара и побежал к лестнице. Нефтида с визгом понеслась вслед за ним. Владимир и сам не заметил, как взлетел по крутым каменным ступням, ведущим из подвала. Нефтида, словно дикая пантера, пыталась настичь его. Она карабкалась за ним на четвереньках, оскалив лицо так, словно на мгновение стала черным пардусом. Из ее прекрасного некогда рта капала кровавая слюна, а глаза полыхали зелеными фосфорными огнями.

– Врешь, оборотень, не возьмешь! Русского мужика не так-то легко одолеть.

Он выскочил наружу и попытался закрыть позади себя дверь. Но Нефтида оказалась такой сильной, что ударом руки выбила дубовую дверь, так, что она вылетела вместе с косяками и упала на мраморный пол.

Владимир с ужасом наблюдал за тем, как женщина, встав на четвереньки, принялась рычать и скалиться острыми, словно у хищника клыками. Соблазнительное полуобнаженное тело египетской прелестницы в мгновение ока покрылось густой и глянцевой черной шерстью. Нефтида превратилась в огромную чёрную пантеру и ударила тяжелым пружинистым хвостом. Нагнув круглую кошачью морду, она готовилась к прыжку.

– Сгинь, оборотень, – шептал Владимир побелевшими губами и пятился в другой конец комнаты. – Решила в богиню Бастет поиграть?

По дороге он ухватил руками курительницу и, что есть силы, швырнул ее в сторону ведьмы.

Угли рассыпались по полу так, что Нефтида обожгла об них пухлые чёрные лапы. Огонь опалил и её лохматый мощный загривок и короткий усатый нос.

Уши Владимира заволокло от такого пронзительного и страшного визга, что он чуть не потерял сознание. Пантера рычала и скулила от боли, катаясь по мраморному полу.

Из двери, ведущей в подвал, на помощь Нефтиде выскочил Серапис. Только ныне слуга Нефтиды выглядел не как человек. Серапис, как и Нефтида, обратился в огромного зверя. Он принял облик черного шакала. Вернее, тело Сераписа было прежним, вполне себе человеческим, а вот на месте головы красовалась остроухая черная морда.

– Анубис, – догадался Владимир. – Ты принял облик Анубиса.

Владимир пятился от двух наступающих на него чудовищ. С их острых клыков стекала кровавя вязкая слюна.

Позади себя он услышал шум и топот. На помощь к Нефтиде и Серапису бежали рослые чернокожие евнухи.

Через секунду по голове нашего героя ударили чем-то тяжелым.

* * *

Он не понял, сколько ему пришлось пробыть без сознания. Очнулся он от того, что кто-то лил ему на голову воду. Владимир почувствовал, что не может пошевелить ни рукой, ни ногой.

В Египте наступило долгожданное утро, но ночной кошмар для нашего героя вовсе не закончился. Теперь он был связан крепкими веревками и лежал, словно полено, прямо на мраморном полу, напротив высокого трона Нефтиды. Солнце, горячее египетское солнце, во все окна светило прямо в зал. Сама хозяйка выглядела еще великолепнее, чем накануне, в первые минуты их знакомства, когда Владимир был ошеломлен ее неземной красотой.

От ее звериного облика не осталось и следа.

Теперь ее тело украшала бирюзовая туника, отороченная серебряным орнаментом по подолу и лифу. Роскошными фалдами струилась на ноги драгоценная шелковая ткань. Новые золотые браслеты, сделанные в виде извилистых змеек, украшали длинные и прекрасные руки лучезарной Нефтиды. Прекрасную головку вновь покрывал великолепный парик, сделанный из множества черных косичек, увенчанных золотыми шариками с диамантами. При каждом движении головы эти шарики издавали едва заметный мелодичный звон и сверкали от падающих солнечных лучей ярче, чем небесные звезды. Не менее ярко сверкали и изумрудные, самые прекрасные в мире глаза. Вместо головного убора на голове египтянки высилось немыслимое золотое украшение, сделанной в виде короны с перьями из тонких пластин золота, украшенных голубой и золоченой финифтью.

– Что, станете меня кастрировать? – прошептал Владимир, глядя на египетскую диву. – Зачем я вам увечный?

– А ты мне и целый теперь не нужен, – рассмеялась она, царственно вскинув подбородок.

– Я и не знал, что вы так жестоки.

– Теперь знаешь, наглый этруск.

– Я русский.

– Ты думал, что меня это впечатлит? Мне все равно, кем ты являешься на самом деле. В любом случае ты будешь теперь казнен. Мои слуги сейчас ищут по городу твоего дружка. Его, кажется, звали Кафавром. Я не знаю, кто вы на самом деле. А теперь и не хочу этого знать. Завтра с утра ты и твой друг – вы оба – будете казнены.

– Я-то возможно. Но вот с Кафавром у вас вряд ли что-то получится. Не хочу вас расстраивать, но этот джентльмен вам не по зубам.

– А это мы еще посмотрим, – мстительно заявила Нефтида.

А после она помолчала, глядя куда-то вдаль.

– Ты оказался глупцом, наглый этруск. Если бы ты принял посвящение в культ Исиды, то прожил бы остаток жизни в радости и богатстве. Ты мог бы стать моим любимым супругом.

– Нет уж, милочка. Увольте меня от такого счастья. Уж лучше я расстанусь с жизнью, чем с самым дорогим, что есть у каждого мужчины.

– Ты слишком высоко ценишь кусок своей плоти, которая вскоре тебе не понадобиться.

– Что поделать. Я рожден самцом, а не жалким кастратом. И лучше уж смерть, чем подобная участь.

* * *

Двое стражников подняли его на ноги, отвели во двор, и посадили в сарай, сделанный из камыша. В нем Владимир провел остаток дня и следующую ночь. В перерывах между сном он старался не думать о предстоящей казни. Он только шептал:

– Виктор, ау, где же вы? Вам пора меня вызволять из этой ужасной страны с его беспощадными зеленоглазыми красавицами.

Но Виктор будто не слышал его.

«А может они и его уже схватили? – лихорадочно думал наш герой. – Но этого же не может быть. Виктор же сильнее и умнее всех их. Он не может быть просто так пойман какими-то мумиями. Или может? Чёрт, как я устал от этой желтой страны вечного страха. Как же я устал от всех кровожадных мумий…»

– Виктор! – вновь кричал он во все горло.

Ночью Владимиру приснился сон. Во сне он оказался вновь в той самой пещере, из которой когда-то Виктор вывел его в этот древний египетский мир. Во сне Владимир шел по узкому коридору, сворачивая то в одну сторону, то в другую, пока не добрался до просторного зала. Это была погребальная комнаты. Посередине стоял постамент, на котором возвышался золоченый саркофаг с мумией. Владимир подошел ближе. В свете факелов он обнаружил множество сосудов, в которых хранились извлеченные органы этой мумии.

Наши сны – это часть того непознанного мира, в которых мы часто ведем себя, мягко говоря, не логично. Вот и наш любимый герой, презрев всякий здравый смысл и законы земного тяготения, с легкостью сдвинул с места крышку тяжелого саркофага и с ужасом увидел в нем самого себя, захороненного, словно мумия. Увидев свое мертвое лицо, Владимир вскрикнул, попятился и задел ногой один из стеклянных сосудов. Сосуд с грохотом упал на каменный пол. Жидкость из него вылилась, и взору Владимира предстал его собственный член, отсечённый накануне обсидиановым серпом. Владимир вскрикнул и проснулся.

Ночь промелькнула довольно быстро. Сквозь камышовые стены пробивались лучи жаркого африканского солнца. За дверями кто-то возился с ключом. Наконец дверь распахнулась. В сарай вошли два огромных стражника с хопешами в руках.

– Вставай, этруск. Сейчас мы поведем тебя на казнь, – прогромыхал один из громил.

– Мальчики, а вы тоже все кастраты? – стараясь выглядеть невозмутимым, произнес Владимир.

– Тебя это не касается, чужестранец, – ответил рослый африканец. – Тебе не понять наших обычаев.

– Хреновые у вас обычаи, я вам скажу. Девок вы режете, себя увечите. Что за обычаи такие? Зачем вы живете? Для какой радости? Потакать своим глупым и жестоким богам? Кровосмесители чертовы.

– Иди уж, – громила несильно ударил Владимира по плечу.

«Кстати, а как же меня будут казнить? – вдруг со страхом подумал он. – Отрубят голову или…? А правда, что они со мной сделают? И когда наконец-то появится Виктор? Где же он, чёрт побери?»

Владимира вывели за ворота богатого дома Нефтиды. А далее стражники проводили нашего героя по аллеям парка, где росло множество плодовых деревьев и кустов с розами. Пока они шли мимо аллей, Владимир с тревогой вглядывался в густую листву, ища глазами демона. Но его наставника нигде не было. Жаркое полуденное солнце палило прямо в обнаженную спину и темный затылок, прикрытый нелепым париком. Пот струился по груди и спине Владимира.

«Куда они меня ведут? – с нарастающей тревогой думал он. – И куда же запропастился мой патрон? Неужто он улетел домой, забыв меня в египетском царстве у этой зеленоглазой ведьмы?»

Шли они недолго, пока не уткнулись в один из тех роскошных бассейнов, чья поверхность поражала красотой белоснежных и голубых лотосов.

«О боже! – осенило его. – Это же именно тот пруд, который кишмя кишит желтобрюхими нильскими крокодилами. Неужели? – холодный пот прошиб его вновь с головы до ног. Стали предательски дрожать колени. – Неужели эта коварная сука решила казнить меня, отдав на съедение этим голодным тварям?».