Текст книги "Тьма египетская"

– Кстати, она не обрезана, – шепнул демон. – Это обстоятельство весьма редкая вещь в этом мире. Сейчас ты поймешь, почему она не обрезана.

Красавица исполнила весьма соблазнительный танец, прежде чем один из слуг не принес нечто, похожее на оснащение эквилибриста, покрытое старинной парчой алого цвета. Женщина легла на него спиной. И мягко расслабив ноги, постепенно развела их довольно широко, показав публике прекрасную розовую раковину. Этот же слуга принес высокую плетеную корзину. И откинув крышку корзины, выудил оттуда палкой с десяток черных змей, скрученных в живой ком. Змеи шипели и извивались. Слуга поднес их к телу женщины и опустил прямо на полный живот. Персиянка даже не вскрикнула от страха, а приняла их так, словно это ей доставляло великое наслаждение.

– Б-рр, какая гадость, – прошептал Владимир. – Они не ядовиты?

– По-моему, ядовиты. Мне кажется, что это – чёрная мамба. Самая ядовитая змея Африки.

– А как тогда?

– Чёрт те знает, как. Может, заговорены факиром, а может, у них удалены ядовитые железы. А может, эта белокожая фемина употребляет яды, постепенно приучая себя к ним. Сие неведомо. Но, если хочешь, я углублюсь в детали.

– Не стоит. Глядите, сначала они ползали по ее груди, а сейчас одна их них заползла ей прямо в вагину. Глубоко… И почти скрылась в ней.

– А в этом-то как раз и кроется вся прелесть этого номера.

– Но, это же ужасно… – шептал Владимир.

– Привыкай, мой друг. Здесь много ужасных вещей. И то ли еще будет.

Тем временем слуга убрал с белокожего тела персиянки клубок черных змей и положил на ее тело огромного белого императорского удава. Тот заскользил по женщине тугим и толстым телом. Сначала он обвил ей руки, потом, приподняв узкую морду, сполз ниже, по направлению к груди и животу. А после его маршрут был столь же неизменен, как и у предыдущих змей. Толстая рептилия спустилась на выпуклый женский лобок. Чуточку задержалась, выпустив на волю тонкое раздвоенное жало, а после нырнула головой в распахнутое женское лоно. Гости, затаив дыхание, с наслаждением рассматривали то, как толстое тело рептилии буравило нежную плоть, раздвигая ее до немыслимых размеров. Капли пота стекали по лицу и животу женщины. Было видно, что она едва терпит внушительные размеры удава.

– Махнев, не смотри так пристально. Это старый фокус. Не бойся, эта гадина не проткнет её насквозь и не вылезет из женского рта. Хотя, в Древнем Китае я уже встречал подобные казни. Если хочешь, мы слетаем с тобой в Древний Китай, и я покажу тебе их изуверские пытки.

– Нет уж! – поспешно отвечал Владимир.

– Тогда полетели домой?

– Полетели, – с радостью отозвался наш герой.

– Ну, а что? Местные красоты я тебе уже показал. С Нефтидой познакомил. Акт аутофелляции ты увидел. То есть, я полагаю, что мы провели здесь весьма насыщенную ночь. Так ведь?

– Я тоже так думаю, – согласился Владимир.

– Что касается самой Хатшепсут и ее царского двора, то царицу сейчас терзают вовсе не плотские страсти. Там, при дворе, разыгрываются страсти, касаемые престолонаследия и власти. Только это сейчас тревожит женщину-фараона, великую Хатшепсут. Поэтому я и привел тебя в замок ее ближайшей родственницы.

– Понятно… – отозвался Владимир.

– Тогда пойдем потихонечку. Не станем привлекать внимание гостей. Выйдем через общие двери, весьма по-человечески.

Они поднялись со своих скамей и вышли в проход. Путь Владимиру преградил высокий Серапис.

– Кафавр и Фрасий, разве вы уже покидаете нас? – спросил он, пристально рассматривая гостей угольно черными зрачками узких насурмленных глаз.

– Да, Серапис, – отвечал за двоих демон. – Скоро рассвет. А нам надо поспеть к утреннему совету во дворец нашего фараона.

– Вы даже не останетесь на ужин?

– Мы благодарим тебя за гостеприимство, о мудрый и учтивый помощник Нефтиды. Но сегодня мы не задержимся на ужин. – Виктор коротко кивнул и потащил Владимира к выходу.

Но два высоких стражника преградили им путь.

– Кафавр, – молвил Серапис, вновь обращаясь к Виктору. – Увы, но я могу отпустить лишь тебя одного. Фрасий должен задержаться.

– Вот как? С чего бы это? – подбородок демона вопросительно приподнялся.

– Дело в том, что почтенная Нефтида пожелала провести остаток этой ночи именно с Фрасием.

– Ах, вон оно что… – смущенно произнес демон. – Серапис, передай, пожалуйста, Нефтиде, что Фрасий устал и посетит её следующей ночью.

– Ты хочешь, чтобы Нефтида отрубила мне голову или бросила в пруд к сородичам великого Себека? – тихо произнес Серапис. – Она и словом не осудит ни тебя Кафавр, ни Фрасия. Но виновным в отказе посчитают меня.

– Это весомый довод, особенно для нежного душой Фрасия, – кивнул Виктор и пристально посмотрел на Владимира.

– Но, мы же собирались лететь домой, – смущенно прошептал Владимир, и тут же осекся. – То есть идти на утренний совет к фараону.

– Вот, да, Серапис, – резонно заметил демон. – Как нам быть с фараоном?

– Ночь еще не закончилась, – тихо возразил «метрдотель» Нефтиды.

«Да, ваша чёртова ночь уже давно длится столько, сколько не может длиться обычная земная ночь, – с тревогой подумал Владимир. – Когда только она закончится?»

– Ты помнишь, я говорил тебе не раз об относительности времени, – лукаво шепнул демон и усмехнулся.

– Что ж, Серапис, Фрасий конечно же не станет подвергать тебя возможному наказанию твоей несравненной и всемогущей хозяйки. Скажи ей, что он готов провести с ней ночь. Причем, сделает это с превеликим удовольствием. Это – честь для моего юного друга.

– Я благодарю тебя, о, достойный сын Тутмоса, – Серапис низко поклонился, приставив ладонь к узкой груди.

– Почему вы так легко распоряжаетесь мною? – еле слышно прошептал Владимир.

– Дурашка, я буду еще до-оо-лго распоряжаться твой душой. А если серьезно, то отчего ты упорствуешь? Ну, переспишь с нашей зеленоглазой ведьмой. Покажешь ей, египтянке, какими любовниками умеют быть русские. Хотя, я шучу. Эти мумии даже не знают о том, кто такие русские, и где они живут. Да и жили ли русские в эти времена. Хотя, предки руссов уже несомненно жили.

– В том-то и дело, что мумии, – раздраженным шепотом пытался спорить Владимир. – Я так неловко себя здесь чувствую.

– Успокойся. Нефтида горяча, словно пламя в порфировой чаше. Ей до мумии еще целых шестьдесят лет. Да-да, у этой дамы довольно длинная линия жизни.

– Я могу проводить вас в покои Нефтиды? – произнес Серапис.

– Да, – охрипшим голосом произнес Владимир.

Глава 4

Серапис еще раз поклонился Владимиру и посмотрел на него таким подобострастным взором угольно-черных глаз, словно от Владимира и вправду всецело зависела его жизнь.

Владимир оглянулся на демона.

– Иди-иди, а я пока в саду погуляю. На лавочке посижу. Тебя подожду, – доброжелательно напутствовал его демон.

Серапис вел его по другому длинному коридору, окрашенному в цвет бордо. Стены этого коридора тоже были исписаны древними иероглифами. Здесь были представлены сцены баталий или сельскохозяйственные работы. По пути они встретили несколько рослых темнокожих рабов с факелами в руках. Далее коридор перешел в небольшую комнату, окрашенную в зеленый малахит. А после они подошли к покоям Нефтиды. Путь им преградили двое таких огромных мулата со зловещими хопешами через плечо, чьи лезвия были заточены до идеальной остроты, что Владимир не просто оробел – ему вдруг стало невыносимо тревожно.

И вот Серапис распахнул перед ним несколько двойных дверей, ведущих в просторные покои хозяйки этого странного дома.

Когда они вошли, Нефтида сидела на золоченом стуле, похожем по размерам на трон, в окружении еще нескольких чернокожих слуг с опахалами из павлиньих перьев. Справа от Нефтиды располагалась высокая скульптура Анубиса с головой шакала, сделанная из черного полированного до зеркального блеска мрамора. Слева стояла скульптура верховного бога Амона, так же искусно выточенная из такого же черного мрамора. Глаза обеих скульптур сияли от вкраплений драгоценных камней. Языки пламени, идущие из порфировых чаш, множились искрами в их таинственных блестящих зрачках. От этого Владимиру казалось, что это эти скульптуры вполне себе живые. В какой-то момент шакалья пасть Анубиса ощерилась и сверкнула белизной острых клыков.

Мозаичный паркет из ливанского кедра покрывал великолепный персидский ковер, играющий пурпуром и золотом диковинного узора. Стены комнаты были расписаны изображениями змей, скорпионов и гигантских тарантулов.

Сама хозяйка выглядела иначе, чем на представлении. Вместо кованного платья из тонких волосков золота, на ней была надета лёгкая тупика, красиво облегающая ее стройный стан. По подолу туники шел вышитый золотыми нитками узор, со щедрыми вкраплениями рубинов и жемчуга. Точно такие же камни шли по верхней кромке декольте, открывающим смуглые плечи египетской красавицы. Шею, как и прежде, украшал тяжелый драгоценный усех. Голову Нефтиды теперь венчал некий вычурный головной убор, уходящий в стороны двумя летящими крыльями от ее породистого лица. И крылья эти были сделаны тоже из золота и украшены цветной глазурью и драгоценными камнями. В руках у Нефтиды поблескивал скипетр, отлитый в виде коптского анха[16]16
  Анх – коптский крест или символ власти, ведущий свое происхождение с Древнего Египта. Известен, как наиболее значимый египетский иероглиф. Также известен как «ключ жизни», «ключ Нила», «бант жизни», «узел жизни», «крест с петлёй», «египетский крест». Значения анха как знака расплывчаты и спорны, однако обычно считается, что он символизировал жизнь, бессмертие, вечность, мудрость и являлся защитным знаком. Анх указывает на божественное происхождение и вечную жизнь.


[Закрыть].

Взгляд зеленых, неземных глаз казался неподвижным. Женщина вперила свои очи в растерянного Владимира.

Прошло пару минут, а она все также молча смотрела на своего гостя.

«Интересно, о чем она думает? Она и вправду похожа на огромную куклу, у которой закончился механический завод».

Будто в ответ на его мысли Нефтида впервые моргнула длинными, словно стрелы ресницами, густо подведенных глаз.

– Я рада, Фрасий, что ты посетил меня в моих покоях, – вдруг молвила она.

И от звуков ее низкого голоса по телу Владимира пошли мурашки. Он ни разу не слышал именно такого женского голоса. Он был чарующ, но вместе с тем в нем слышалось нечто потустороннее. Когда эта женщина говорила, то казалось, что вместе со звуками ее голоса вокруг приходили в движение прохладные воздушные струи. И легкое эхо разлеталось по сторонам.

Он так же увидел ее губы. Это были губы весьма пленительной формы, приоткрывающие ряд мелких белых зубов.

– Ты не устал? – вновь спросила она. – Не утомила тебя эта ночь и мой спектакль?

И вновь по коже Владимира пробежали мурашки.

– Нет, лучезарная Нефтида. Я не устал. Я полон сил, как никогда.

Хозяйка улыбнулась.

– Скажи мне, достопочтенный Фрасий, понравилось ли тебе мое представление?

– О, несомненно. Я был очень впечатлен твоим концертом, о, прекраснейшая из женщин.

– Я видела, что ты отлучался из зала, – спросила она и вновь моргнула длинными ресницами.

– Да… Я выходил по нужде.

– Тебе понравилась рыжеволосая чужестранка?

– Какая чужестранка? – невинно спросил Владимир.

– Женщина, которую привезли из-за моря. Персиянка со змеями.

– Да, она была весьма хороша, – ответил Владимир и поклонился.

– Ты не находишь, что это невежливо, выступать передо мною со змеями? Ведь даже каждый простолюдин в царстве Хатшепсут знает о том, что Нефтида с детства умеет ладить с этими земными тварями. Что я умею их не только заклинать, но я с ними даже сплю.

– Может быть… Если ты, несравненная и великая дочь богов, находишь это невежливым, значит так оно и есть.

Нефтида мстительно сомкнула губы и хищно улыбнулась.

– Хорошо. Идем в мою спальню. Ночь уже на исходе. Скоро светоносная колесница Ра пробежит по небесному куполу и разобьёт своими лучами мою самую лучшую ночь.

В ответ Владимир кивнул.

Нефтида встала с высокого трона и царственной походкой, все так же, держа в руках анх, прошла в дальнюю часть зала. Там, за тяжелым парчовым занавесом, находилась дверь в ее спальню.

Тяжелое дубовое полотно отворилось без шума. Нефтида проскользнула вперед. Пока она шла, Владимир смог еще раз пристально рассмотреть ее высокую и стройную фигуру. Длинные сильные ноги с тонкими щиколотками и узкими породистыми ступнями двигались так, что казалось, будто эта женщина не идёт, а скользит над зеркальной гладью мозаичного пола.

Первым что бросилось в глаза, было огромное спальное ложе, изготовленное из ливанского кедра с витиеватым змеиным орнаментом у изголовья, застеленное двумя шкурами белого медведя. Откуда здесь этот зверь, подумал Владимир. Не иначе привезли эти шкуры с далекого Севера. Две внушительные мертвые головы этих животных свисали с разных краёв обширного ложа. Тут же, в живописном беспорядке валялись шелковые, расшитые бисером подушки и тюфячки. Прямо на полу возвышались круглые мраморные вазоны, полные охапок свежесрезанных белых роз. Розы источали головокружительный и пьянящий аромат. Недалеко от кровати находился мраморный туалетный столик, заставленный пузатыми и продолговатыми флаконами с духами, деревянными и керамическими коробочками с косметикой и благовониями. Флаконы с духами, как показалось Владимиру, были изготовлены из мутного стекла, камня и золота. Чуть в стороне от ложа, на высокой костяной стойке, инкрустированной резьбой, находилась курительница с фимиамом в виде головы богини Бастет. Из распахнутого кошачьего рта с клыками клубился неведомый ароматный пар. А кошачьи глаза горели багряными стёклами.

Стены этой комнаты были окрашены в лазурный цвет. По всему периметру шли изображения египетских иероглифов, выполненные позолотой и серебром. Возле самой кровати, прямо на стене, были изображены сцены любовных соитий. И сцены эти выглядели весьма соблазнительно. По остальным панелям рисунки казались меньше. Помимо непонятных глазу знаков и иероглифов, больше всего здесь было изображений разноцветных лотосов и мелких птиц, похожих на колибри с серебристыми крыльями. В каждом углу этой комнаты, на высоких постаментах из мрамора стояли порфировые чаши, в которых жарко горело пламя. Казалось, что красный порфир придавал освещению спальни некую кровавую таинственность.

– Присаживайся, Фрасий, – произнесла Нефтида и указала ему на собственное ложе. – Я хочу показать тебе еще одно маленькое представление.

Владимир сел на шкуру белого медведя. А Нефтида удалилась за шелковый полог. Спустя несколько минут она вышла оттуда совершенно нагая. На ней не осталось не только одежды. Египтянка сняла с себя всё, включая тяжелые золотые украшения. Теперь ее голову украшал лишь парик из множества черных косичек, увенчанных жемчугом. Она пленительно тряхнула головой и повернулась к Владимиру маленькими выпуклыми ягодицами.

«А чертовка определенно хороша. И хоть она уже ни одну тысячу лет, как является мумией, я все-таки засажу ей сегодня меж ее упругих и худых ляжек. Раз у них с этим все просто и без церемоний, то, стало быть, сами Анубисы, Амоны, Сеты, Себеки и прочая святая братия вовсе не против того, чтобы я выеб эту зеленоглазую мадам. Я кончу в неё так, что она сможет зачать от меня сероглазого русского мальчика, – самонадеянно думал он. – А что? Дадим этим кровосмесителям немного хорошей русской крови. Разбавим их породу свежей струёй. Родится русский карапуз. Хотя, я здесь тоже какой-то там Фрасий в парике. Ну и что ж? Это лишь маскировка, а семя-то у Фрасия вполне себе русское».

Владимир даже рассмеялся своим дерзким мыслям. Он вновь почувствовал, как его внушительный друг приподнял свою буйну голову, оттопырив тонкую ткань царского виссона. Он сам не знал, что ныне им руководило сильнее: желание овладеть таинственной египетской красавицей, или же чувство экзальтированного патриотизма – дать новую жизнь в том мире, где она может появиться лишь с помощью чуда.

«Иди ко мне, – уже мысленно шептал он. – Я сделаю тебе русского мальчика. И он станет вашим царем».

Но Нефтида, казалось, не разделяла его прямых и бесхитростных намерений. Она прошла к противоположной стене. Тонкие пальцы коснулись невидимых глазу механизмов. Стена вздрогнула и разделилась на две равные части. А после обе половинки с легким скрежетом разъехались в стороны, словно огромные ставни. И взору Владимира предстала роскошная терраса, заставленная множеством мраморных горшков с цветами и деревьями.

– Это мой маленький сад, – молвила Нефтида.

Владимир подошел ближе. Пространство террасы казалось огромным. Желтые, белые и красные бутоны великолепных роз благоухали в синеве египетской ночи. Здесь были небольшие пальмы в кадках, лианы из винограда и карликовые апельсиновые и лимонные деревья. А аромат на террасе стоял такой, что кружилась голова. Нефтида хлопнула в ладоши, и на спящих деревьях запели соловьи. Их чарующее пение улетало прямо к звездам.

– Твой дом так же прекрасен, как и его великолепная хозяйка, – тихо молвил Владимир. – Я только не пойму одного: отчего так долго длится эта волшебная ночь? Месяц на небе лежит, словно приклеенный. И эти звезды. Они движутся по небесному кругу, но не уходят.

В ответ на это Нефтида скользнула по его лицу изумрудом прозрачных глаз и поднесла палец к губам:

– Т-сс… Эта ночь прекрасна. Пусть она продлится, как можно дольше.

Руки Владимира коснулись тонкие и прохладные пальцы Нефтиды. Она подвела его к мраморной балюстраде, отделяющей эту террасу от двора. Балюстрада не выглядела, как привычные глазу античные образцы. Каждый ее столбик украшали золотистые изваяния маленьких жуков-скарабеев. Спинки этих насекомых мерцали в свете звезд каким-то таинственным свечением. Позади террасы, на высокой стене, тоже красовались изображения скарабеев.

– Смотри, – молвила Нефтида. – С моей террасы хорошо видна пирамида великого Хеопса, сына Снофру и Хетепхерес. Видны и другие великие пирамиды Гизы.

В синеве египетской ночи Владимир и вправду увидал несколько пирамидальных конусов. Выше прочих была пирамида Хеопса. Прямо над ней, довольно низко от земли, висел серп негаснущей Селены.

– А сейчас разденься и ляг на мое ложе. Я скоро буду готова.

Владимир вернулся с террасы и скинул с себя схенти и кожаные сандалии. Он с наслаждением растянулся на мягком белом меху. И закрыл глаза. Дробный стук тимпана и шелест серебряного систра оторвал его от сладкой дрёмы. Он присмотрелся. Свет египетского месяца и множества звезд проникал из окна террасы в огромную спальню, оставляя большие светлые квадраты на мозаичном полу. В углу, рядом с порфировым цветком масляной лампы, сидели два чернокожих музыканта. Один с тимпаном, другой с систром. Они исполняли ритмичную египетскую мелодию. Прямо на квадрат лунного света вышла обнаженная Нефтида и принялась исполнять диковинный танец. Каждый мускул ее смуглого тела играл в ритме тимпана. Она трясла узкими бедрами, плечами и маленькой грудью. Тонкие руки ходили волнами, словно гибкие змеи. Изумрудные глазищи сверкали ярче, чем два смарагда. Владимиру было приятно, что эта неземная красавица танцует сейчас ради него. В эти минуты он не помнил уже ни о чем. Он позабыл даже о Викторе, который обещал ждать его в саду.

Махнев был так очарован танцем, что вообще позабыл обо всем на свете. Ему казалось, что он знает Нефтиду очень давно. Что он многие века любил ее и был пленен её красотой.

Во время танца Нефтида пододвинула ногой плетеную корзину. И, нагнувшись к ней, захватила из нее руками живой черный ком. Когда Владимир присмотрелся, он с ужасом понял, что в ее руках находятся змеи. Множество черных кобр с пестрыми капюшонами. Прямо во время танца кобры стали причудливо огибать стройное теле египтянки. Они двигались в такт музыке, создавая диковинные узоры и загибаясь упругими кольцами. Их чешуя блестела от живого огня и небесного света, идущего от звезд и месяца. Это было удивительное зрелище. А после, в такт усиливающихся ударов тимпана, змеи ловко попадали на пол и принялись двигаться волнами и загибаться в кольца. Потом они разом замерли и, раздув пестрые капюшоны, уставились в сторону гостя. Владимир онемел от страха и восторга. Прекрасная босая ножка Нефтида подхватила самую крупную змею и, подкинув ее в воздухе, ловко поцеловала рептилию прямо в морду с раздвоенным жалом.

Потом все змеи, как по команде, влезли назад в корзину. Прибежала служанка, завернутая в плотный хитон, и забрала корзину.

– Ну, как тебе мои змеи? – спросила Нефтида с вызовом, приподняв кверху острый подбородок.

– Ты была великолепна, – Владимир открыто аплодировал зеленоглазой красавице. – Ни одна заклинательница змей никогда не сравнится с твоим мастерством, о прекрасная дочь Египта.

Нефтида с гордым видом удалилась за газовую занавеску.

Вскоре она вернулась и присела рядом с Владимиром, сомкнув смуглые голые колени. Она повернула к нему узкое лицо и посмотрела прямо в глаза. Владимиру вновь показалось, что это не живая женщина, а кукла. Ибо взгляд изумрудных глаз не был человеческим.

– У тебя такие прекрасные глаза, – прошептал Владимир и обнял красавицу.

Она с жаром приникла к его обнаженному телу. Владимиру казалось, что сквозь его кожу прошел электрический разряд. Её губы коснулись лица Владимира. Её губы были прохладны. Он не стал слишком тянуть – он смял ее руками, повалил на кровать и принялся целовать длительным и властным поцелуем. Перед его взором возникли ее удивленные глаза.

– Что-то не так? – произнес он и отпрянул. – Я делаю что-то не так?

– Это странно. Ты своим языком проник в мой рот так, словно твой жезл в мое лоно.

– Да, – в запале шептал Владимир. – Может, у вас так не принято, но у нас принято именно так.

Он вновь повелительно ухватил ее за затылок и стал целовать еще жарче, чем прежде. Она прерывисто задышала. Другая рука нырнула к ее сомкнутому лону. Пальцы ощутили привычную, горячую и скользкую влагу.

– О, ты уже хочешь меня, египетская кошка? – шептал возбужденный Владимир. – Сейчас я заделаю тебе мальчика. Такого славного русского мальчугана.

– Этруского? Я слышала о них, – удивленно шептала она. – Фрасий, твои предки родились на земле этрусков, за Тирренским морем?

– Пожалуй, что да, – отмахнулся Владимир.

Она вновь удивленно смотрела на Махнева.

– Мы торгуем с Финикией и Этрурией. Но это далеко. Я многое слышала о гордом народе Этрурии. Они прекрасные земледельцы и ремесленники. У них богатая культура, и красивые дома.

– Да, это так, – уклончиво отвечал Владимир.

– Подожди немного, – молвила она. – Сейчас я принесу нам любовного напитка. Ты должен выпить его.

– А может, не стоит? – Владимир потянул женщину за руку, приглашая ее вновь лечь рядом с ним.

Как ни странно, она даже не покачнулась от его напора. Наоборот, она решительно отвела руку, встала с ложа и ускользнула за шелковый полог. Через несколько минут Нефтида вернулась с керамической чашей, от которой валил густой пар.

– Пей, – приказала она. – Это придаст тебе силы в любовном поединке.

– Красавица, у меня и без твоего любовного зелья хватит на него сил, – усмехнулся Владимир и отвернул лицо.

– Ты обижаешь меня отказом, – настаивала Нефтида.

При этом ее глаза потемнели и сделались похожими на таинственный змеевик.

Владимир сел и посмотрел в чашу. Напиток, налитый в нее, напоминал собой молоко, с той только разницей, что он сиял, подобно опалу. И сияние это шло изнутри. Пахло это «молоко» тоже довольно необычно. В нем присутствовали тропические нотки и аромат жареного миндаля.

– Пей… – с нежностью произнесла Нефтида.

– А ты?

– И я.

Она первая пригубила собственное зелье, сделав несколько глотков.

«Значит, не отрава, – веселясь, подумал Владимир. – Хотя, чего я так опасаюсь? Повторно умереть?»

Он отхлебнул дымящегося зелья. Оно оказалось необыкновенно вкусным. Вместе с первыми глотками в голову ударил жар. А после все тело зазвенело от силы и необычной упругости. Хотелось прыгать, бегать, смеяться и даже летать.

Первой странностью оказалось то, что золотистые иероглифы на стенах перестали быть статичными. Все рисунки оживились и зажили своей, особой жизнью. Владимир присмотрелся – самое поразительное происходило с изображениями маленьких птиц. Все они вмиг ожили. И постепенно отлепились от стены. Шелестя золотистыми крыльями, к ним полетело множество маленьких колибри. Комнату заполнило стрекотание, похожее на пение кузнечиков в жаркий летний полдень. Мелкие птахи, отлетев от кобальтовых стен, порхали теперь рядом с головой Владимира и Нефтиды. Мало того, они садились им на руки и на плечи.

– Господи, что это? – расхохотался Владимир.

– Это колибри… – услышал он смеющийся голос хозяйки.

– Я вижу, что это колибри. Но тебе не кажется странным, что еще пару мгновений назад они были лишь рисунками на стенах твоей роскошной спальни.

– Смотри, – Нифтида показала глазами на мраморный пол.

О, чудо! Весь пол был заполнен золотистыми грецкими орехами. Но эти «орехи» не стояли на месте. Они ползали. Владимир присмотрелся – орехи оказались жуками-скарабеями. Как и колибри, эти жуки отлеплялись от стен и ползли вниз, прямо на пол.

– А это что? – хохотал Владимир. – Они меня не покусают?

– Думаю, что нет, – загадочно отвечала Нефтида.

Помимо этих фантасмагорий, Владимир вдруг почувствовал довольно странное шевеление под схенти. Его набедренная повязка вдруг оттопырился до немыслимых размеров, грозясь порвать тонкое плетение виссона. О боги, его член набухал и рос буквально глазах, сделавшись в два раза толще и длиннее.

– О! – расхохотался Владимир и, вскочив на ноги, сжал себя за тестикулы.

Член наливался свинцовой тяжестью. Распухли и выросли яйца. Теперь его мошонка доставала почти до колен.

– А я не проткну тебя эдакой дубиной? – хохотал он. – Что ты со мной сделала, коварная чаровница?

«Не иначе в этом зелье есть опий, – он пытался рассуждать логически. – Или еще какой-то наркотик. Боже, что со мной?»

Он увидел ее сияющие изумрудами, смеющиеся глаза. Россыпь черных косичек лежала на подушках живописным веером. Стройная фигура Нефтиды казалась самим совершенством. От смуглой кожи шло сияние. Оно казалось сильнее, чем сияние луны на ночном небосводе.

– Боже, как ты прекрасна. Нефтида, ты – настоящая богиня! – кричал Владимир на весь дом.

Да, что там дом. Его голос раздавался на весь ночной Египет, уносясь трубным гулом в звездное небо.

– Когда закончится эта ночь? – кричал он.

– Никогда! – вторила ему египтянка.

– Я так и понял! – отвечал ей он. – Вы все играете со временем.

– Прекрасный этруск, я люблю тебя! – кричала ему Нефтида. – Я хочу, чтобы ты стал моим мужем!

– Я согласен! – отвечал он. – Если только разрешит Виктор, остаться мне здесь. В твоем времени.

– А кто такой Виктор?!

– Никто. После… Это неважно! Важнее то, что ты необычайно красива. И я тоже люблю тебя!

– Да!!! Иди ко мне…

Она распахнула стройные ноги так широко, как не умели земные женщины. Они казались необыкновенно гибкими и легкими.

– Я не проткну тебя насквозь? – вновь смеялся он, закатывая глаза от смеси острого счастья и необычной, почти безумной плотской тяги.

– Скорее же! – шептала она. – Сделай мне маленького этруска.

Он вошел в нее резко, во всю длину. И обомлел от наслаждения. Ему казалось, что его родной друг вырос еще сильнее, уходя в ее чреве на чертову дюжину незримых верст, а вокруг была ее горячая и сладкая, будто наполненная тёплым медом, плоть. А дальше было безумное скольжение, во время которого он, то хохотал, то корчился от пароксизмов такой жгучей страсти, которая походила скорее на боль, настолько она казалась прекрасной и острой.

«Господи, как же меня прёт, – думал он. – Что за странный наркотик? У меня сейчас разорвется сердце… Я не вы-дер-жу этой сладкой муки…»

Он поворачивал женщину то передом, то задом, с наслаждение входя в ее узкое горячее лоно.

Наконец он почувствовал, что она близка к оргазму. Плотная вагина обхватила его горячий ствол, словно гигантская анаконда свою жертву.

Сверкая изумрудом неземных глаз, Нефтида кричала от страсти так, что вокруг Владимира пролетел небольшой вихрь, который потушил огонь в порфировых чашах. Через пару мгновений кончил и он, взорвавшись в пространстве чудовищной силы взрывом. Владимир на мгновение потерял сознание.

Он слышал лишь крик египтянки и свой собственный хриплый крик.

И вместе с этим криком произошло иное чудо: упругое и горячее тело женщины вдруг окаменело и стало прозрачным, подобно стеклу. Раздался хруст трескающегося стекла. Прозрачное тело египетской дивы со звоном раскололось и опало на ложе тысячами блестящих осколков. Владимир в изумлении поднес их глазам. В его руках переливались россыпи прозрачных камней, похожих на алмазы.

– Вот это номер! – выдохнул он. – Нефтида рассыпалась.

Пока он таращился на это диво, алмазы стали еще мельче, превратившись в светящуюся пыль. И пыль эта взвилась над кроватью и стала легким люминесцирующим облачком. Владимиру показалось, что и его собственное тело внезапно занемело. По членам пробежала легкая изморозь. Он поднес к глазам собственную руку, понимая, что его кожа изменилась. Ладони становились прозрачными, словно стекло. Не успел он изумиться подобным метаморфозам, как немеющий от холода нос внезапно зачесался. Владимир вздохнул и громко чихнул. От чиха его голова и тело раскололись на множество прозрачных, словно стекло, осколков. Осколки с тихим треском распались на более мелкие фрагменты. Очень схожие с граненными алмазами. Как и у Нефтиды, его собственные алмазы тоже превратились в легкую сверкающую пыль. При этом его сознание не утратило всей полноты ясности. Наоборот – оно оставалось острым, как никогда.

– Полетели? – предложило ему облако, которое еще минуту назад было Нефтидой.

– А, полетели, – беспечно ответил он и рассмеялся.

Взяв за невидимую руку, египетская красавица, утянула нашего героя прямо на террасу, полную цветов. Оранжерея источала головокружительные ароматы, которые струились в сторону сада.

А дальше было небо. Звездное небо с мириадами звезд. Они упали в него и задохнулись от ночной свежести.

– Господи, как хорошо-то! – только и успел крикнуть Владимир.

Нефтида не отвечала ему. Она смеялась тихим смехом, сверкая серебром и неоном мерцающей пыли. А после она потянула его в сторону Гизы, к великим пирамидам. Внизу бесконечным желтым ковром простиралась немая пустыня. С высоты птичьего полета казалось, что песок пустыни тоже светится. Этот свет источало земное чрево. И свечение это было теплым и прекрасным, словно свет мягкого сливочного софита. Желтые лучи, отлетая от песчаных барханов, соединялись в пространстве с холодной синевой звездного неба, растворяясь на границе двух свечений таким величественным и холодным белым заревом, что чудилось, будто сам Творец сплел два этих света в один немыслимый поток. И поток этот устремлялся в неведомую даль. Вокруг земли.

Это было настолько красиво, что Владимир кричал от восторга.

Да, он и не сдерживал себя. Он кричал. И крик его несся по всей Гизе. Нефтидда же, купаясь в воздушных струях, вновь тихо смеялась и одобряла его восторги.