Текст книги "Флорентийская блудница"

– Prego, signora! Мои смотрители, как всегда, щедры к моим гостям. Приятного аппетита!

Лучиана с удивлением уставилась на все гастрономическое великолепие, представленное в столовой Владимира. Она тут же подсела к столу и стала быстро и с аппетитом есть. Владимир, словно официант, едва успевал пододвигать к ней разные тарелки. С легким бульканьем лилось ароматное вино, разнося по комнате ароматы летней Италии.

– Великолепный букет, – с наслаждением произнес Владимир, отпив от своего бокала.

Он сидел напротив Лучианы и внимательно следил за тем, как жадно и в то же время очаровательно она ела.

– Древние говорили, что как женщина ест, такова она и в постели, – не стесняясь, произнес он.

Лучиана кивнула и посмотрела на него смешливым взглядом синих глаз. Она настолько энергично двигала руками, что простынь, прикрывающая ее большие груди, опала к талии, представив Владимиру картину настолько ошеломительную, что он чуть не подавился терпким Гриньолино. Прямо на него, словно круглые чаши, смотрели две великолепные и пышные полусферы, увенчанные темно-красными ореолами маленьких сосков. Лучиана невинно опустила глаза, но не стала поправлять опавшую к талии простыню. Наоборот, она сдернула еще и полотенце с головы, явив Владимиру целый водопад русых, с золотистым отливом волос. Они казались чуть влажными от недавнего мытья.

– Боже, как ты прекрасна, – прошептал Владимир, глядя во все глаза на девушку.

Она же лучезарно улыбнулась и, укусив грушу, зажмурилась от наслаждения.

– А может, мы после обеда сходим ко мне, наверх? – с легким вызовом произнес он.

–Va bene, только чуть позже, – тонкая кисть откинула пряди вьющихся волос.

Лучиана насытилась довольно быстро. В конце трапезы она допила бокал Гриньолино и грациозно откинулась на спинку стула.

– Мне нравится, что ты не стыдишься своей наготы, – произнес Владимир, все пристальнее рассматривая красотку.

– Нагота – это естественное состояние человека. Мы ведь приходим в этот мир совершенно нагими, – улыбнувшись, отвечала она.

– А ты очень умная девушка. Кстати, а сколько тебе лет?

– Мне восемнадцать.

– Ты совсем юная особа.

– Да, наверное. Время течет вокруг меня, а я застыла в нём. И это случилось вовсе не по моей воле.

– Вот как?

– Да. Я стала заложницей этой статуи.

– Но, как это?

– Часть своей жизни я бываю человеком, в своем родном теле, а частью нахожусь в оковах мраморного панциря.

– Бедняжка, как это возможно? И что ты чувствуешь, будучи статуей?

– Я почти ничего не чувствую. В эти часы я просто сплю… А время вокруг меня идет своим ходом. Кстати, скажи, какой сейчас год?

– Мне трудно ответить на этот, казалось бы, простой вопрос, – смутившись, отозвался Владимир. – В том мире, где я жил, сейчас должна идти вторая половина девятнадцатого столетия.

– Вот как? – она удивленно вытаращила синие глаза.

– А чем ты так удивлена?

– Чем? Да тем, что еще недавно я жила во Флоренции, в 1660 году.

– Да? – удивленно воскликнул Владимир. – Так ты у нас пришла из прошлого?

– Наверное. Только для меня мое прошлое – это самое что ни на есть – настоящее.

– Игры Хроноса…

– Владимир Иванович, скажите, у вас есть какой-нибудь кусок ткани? Я хочу обернуться в него. И потом мы с вами совершим небольшую прогулку. Я покажу вам свою родную Тоскану и саму Флоренцию. Я покажу вам великого мастера, изваявшего скульптуру Флорентийской девы.

– Ткань? Я даже не знаю… – Владимир немного растерялся. – У меня в шкафу хранится только мужская одежда. Сорочки, пиджачные пары, фраки.

– Я не знаю, что это за одежда. Я и названий таких не слышала. Но если вы позволите, то я там выберу что-нибудь для себя?

– Конечно. Там в уборной стоит большой шкаф. Выбирай все, что пожелаешь.

Лучиана сорвала с себя влажную простынь и на мгновение предстала перед Владимиром во всем великолепии своей роскошной фигуры. О, как же была сложена эта чертовка! У Владимира даже закружилась голова. Он стоял как вкопанный и смотрел на тонкую талию и широкие бедра итальянской красотки. Чуть смугловатое и ровное, словно морская галька, тело Лучианы источало какое-то неземное сияние. А может, это были блики огня, играющего в камине. Нежный живот, словно круглая чаша, возвышался над узкой полоской курчавых и золотистых волос, покрывающих выпуклый лобок. Полные бедра переходили в совершенные по форме колени и голени. Тонкие щиколотки венчались узкими ступнями с ровными и маленькими пальцами обеих ног.

– Я вам нравлюсь? – смущенно произнесла она.

– Ты красавица, – охрипшим голосом отозвался Владимир. – Как может не нравиться само совершенство? Теперь я понимаю, отчего один тосканец решил изваять из твоего образа статую.

– Это было его ошибкой, – опустив ресницы, тихо произнесла она. – Жди меня здесь.

И не успел он что-либо сообразить, как стремительная флорентийка вновь унеслась вверх по деревянной лестнице. Раздался стук двери. Её не было несколько минут, а после он увидел свою гостью уже одетой. Она надела на себя одну из его тонких батистовых сорочек с кружевным воротничком. Длинные рукава она закатала чуть выше изящных локотков, а пуговки застегнула так, что ее великолепная грудь была почти полностью на виду. Концы рубашки она подвязала узлом на талии. Ниже, вместо юбки, она приспособила какой-то огромный клетчатый платок с кистями, завязав его узлом на выпуклом бедре. Откуда она раздобыла этот платок, Владимир не знал. Но весь ее внешний вид теперь напоминал собою цыганку. Длинные русые локоны она слегка подоткнула черепаховым гребнем. Волнистые пряди теперь спускались на ее высокие груди и колыхались при каждом движении.

– Господи, да откуда ты только взялась, вот такая? – вновь прошептал Владимир. – Ну, до чего же ты красива, девушка из Флоренции.

Она загадочно улыбнулась и протянула к нему тонкую, чуть смугловатую ладонь.

– Закрой Глаза, Володя. Я покажу тебе моего мастера. И то место, где я родилась.

Как только ее горячая и сухая ладошка дотронулась до его ладони, Владимиру почудилось, что его повело куда-то в сторону. Лица коснулся порыв теплого ветра, пропахшего кипарисами, платанами и магнолиями. Еще запахло речной водой и чем-то неуловимым и таинственным. Так издавали аромат нагретые на солнце камни древнего города. Босые ноги ощутили влажный песок. Он открыл глаза, но тут же вновь зажмурился. Яркое солнце на миг ослепило его. На синем тосканском небе не было ни облачка. Недалеко от себя он услышал плеск воды и чью-то заливистую итальянскую песню. Владимир осмотрелся. Он стоял возле незнакомой реки, по обоим берегам которой, тянулись бесконечные каменные дома – средневековые серые строения с небольшими прямоугольными окнами, похожими на бойницы с решетчатой вязью. Их основания настолько близко громоздились к воде, что казалось, будто эти дома утопают в струях тихой реки. Эта картина напомнила ему Венецию.

– Это Арно, – прозвенел голос Лучианы. – Мы перенеслись с тобой в моё время. Это мой любимый город. Моя Флоренция. А Арно – это местная река. Её воды текут в Лигурийское море.

Звонкая, чуть гортанная песня летела из небольшой гондолы, которой управлял худенький темноволосый паренек. Тут же до уха Владимира донеслись и прочие звуки. В распахнутых окнах он увидел двух женщин, напоминающих по виду кухарок. Они бойко переговаривались меж собой, яростно жестикулируя руками. В каждом окне или на каменных террасах, уходящих целыми галереями от дома к дому, он видел каких-то людей, занятых своим делом. На самой верхней террасе, похожей на палубу корабля, полоскались на ветру окрашенные в пурпур, охру и синеву тканые полотна.

– Это мастерская по изготовлению материи, – пояснила Лучиана. – Здесь живут купцы Романо. Они торгуют тканями не только во Флоренции. Они возят их на продажу в Рим и за пределы Италии.

Владимир сделал несколько шагов к каменному парапету древней набережной. А после присел на горячий серый валун. Только тут до него дошло, что он босой и одет в домашнюю одежду.

– Лучиана, я так засмотрелся на тебя, что оказался в твоей Италии в полном неглиже. И отчего-то босиком.

– Не волнуйся, – она кинула к его ногам опойковые мягкие сапоги. – Надевай. Я их прихватила в твоей гардеробной.

– Спасибо, – он удивленно посмотрел на неё. – Но прочее…

– Пока, до поры, мы будем с тобою невидимы. Поэтому – не переживай. Если понадобится, мы раздобудем тебе красивую одежду. Надевай сапоги, и мы отправимся в город.

– Ты точно знаешь, что нас никто не увидит?

– Точно. Владимир Иванович, ты находишься в прошлом. В этом прошлом тебя просто нет. Ты еще не родился. Как тебя здесь кто-то может увидеть?

– И вновь какая-то чертовщина, – усмехнулся он. – Чует мое сердце, что я опять попаду в какую-нибудь авантюру.

– Неужели мой славный сеньор так сильно трусит?

Она стояла напротив, и сквозь её золотистые волосы просвечивало яркое солнце, а синие глаза девушки напоминали высокое тосканское небо.

– Я? Да, нисколько.

Он решительно натянул на ноги яловые сапоги, заправил в них домашние брюки и, тряхнув головой, произнес:

– Ну, и куда мы теперь?

– Идем, я покажу тебе мою Флоренцию.

Наш герой сделал несколько шагов по пологой насыпи в сторону мощеной дороги. Она вела к серым каменным домам. Но не удержался и ухватил Лучиану за локоток.

– Не так быстро, егоза. Ты так красива, что я не могу оставить тебя без поцелуя.

Он крепко обнял горячее тело Лучианы, привлек ее к себе и впился в упругие девичьи губы. Она ответила на поцелуй, обхватив руками его голову.

– Может, мы поспешили? И нам все-таки нужно было немного задержаться в моей спальне? – с жаром прошептал он.

– Не торопись, милый, – она отстранила от него лицо и посмотрела прямо в глаза.

– Ну, что за глаза у тебя, плутовка? Они, как это небо. Так и льют в мое сердце сумасшедшую васильковую синь. Голова идёт кругом.

Но его голова шла кругом не только по этой причине. Дело в том, что в этой реальности, куда его привела Лучиана, все выглядело чуточку иначе, нежели там, где он жил, и даже иначе, чем в мире Яви, куда он любил неоднократно наведываться. По иному ощущались все звуки и запахи. Каждый звук, доносившийся до его ушей, рассыпался на дробное множество небольших фрагментов, уходящих в пространство гулким эхом. Плеск тихой реки Арно казался идущим из-под земли или глухой арки. Он оглянулся. И в этот миг ему почудилось, что солнечные протуберанцы, подобно стайке мотыльков, влетели в его голову сквозь прищур ослепленных светом глаз.

Владимир, жмурясь от яркого солнца, приставил руку ко лбу и увидел несколько продолговатых эллиптических арок с массивными каменными опорами, соединяющими собою оба берега Арно.

– Это наш знаменитый мост Санта-Тринита, мост Святой Троицы, – вежливо пояснила Лучиана. – Его начали строить еще в шестнадцатом веке.

– Да? А мы сейчас в каком?

– В семнадцатом, – с важным видом сообщила она.

– А… – дурашливо протянул он. – Это же решительно всё меняет. Слушай, девочка моя беломраморная, мне что-то расхотелось идти дальше. Все странствия в этом чудесном царстве и его пределах еще ни разу не принесли мне простого обывательского счастья открытия новых земель. Поверь мне, милая Лучиана, я еще ни разу не насладился лёгким уделом путешественника. Любое попадание в иные времена и страны заканчивалось для меня почти трагически. А потому, пока не поздно, верни меня в мой домик, в вотчине моего патрона. Наверное, я старею, раз начинаю так искренне ценить покой, тишину и уют. Верни меня домой, пока не поздно.

– Поздно… – с усмешкой отвечала Лучина, глядя невинным взором синих глаз. – Ну, хватит тебе ворчать. Пойдем. Сейчас я тебя немного познакомлю со своей Флоренцией, в которой я родилась. А потом я отведу тебя к мастеру.

В ответ Владимир лишь протяжно вздохнул и сделал несколько шагов по пологой песчаной насыпи. Затем он перемахнул через невысокий гранитный парапет и очутился на мощеной улочке, ведущей в гору. По обеим сторонам улочки высились остроконечные средиземноморские кипарисы. Рядом широкими кронами покачивались могучие пинии. Ниже пестрели заросли розовых и белых олеандров. Легкий ветер принес нашим путешественникам их терпкий аромат.

– Ого, как тут красиво, – восхищенно произнес Владимир.

– Это еще что, – улыбнулась Лучиана. – Чуть позже я покажу тебе и другие цветы. За городской стеной их великое множество. А здесь, в городе, их разводит семья Гвидичи. У них вся крыша покрыта лиловыми бугенвиллиями, а во дворе растут белые магнолии.

Сразу за деревьями показались каменные двух и трехэтажные дома с небольшими провалами темных окон. Рядом с домами фланировали редкие прохожие, одетые по моде семнадцатого века. Мимо Владимира и Лучианы, словно Венецианская гондола, проплыла полная женщина, одетая, словно кухарка. Её широкие бедра были облачены в шерстяную юбку грубой выделки и белый передник. Могучие плечи украшал цветастый платок с кистями. Лицо женщины выглядело загорелым, а по красноватым щекам обильно струился пот. Голову женщины покрывал льняной чепец. Она несла корзину, полную овощей и зелени. Рядом с зеленью пестрели синие и зеленые перья убитых фазанов, чьи спящие головы свисали за плетеный край корзины.

– Это чья-то кухарка, – шепотом пояснила Лучиана. – Не бойся, она нас не видит.

– Я и не боюсь, – хмыкнул Владимир. – Точно не видит?

В ответ Лучиана лишь мотнула головой.

Владимир же, обогнув женщину с корзиной, шутовски поклонился и произнес:

– Buongiorno signora!

Но та невозмутимо проплыла мимо, не обратив на Махнева ровно никакого внимания.

– Слушайте, милая Лучиана, а мы и впрямь с вами, словно стеклянные.

– Ты мне до сих пор не веришь?

– Теперь точно верю.

– Пока невидимы.

– Ну, хорошо.

Они миновали несколько кварталов, и перед ними открылось невысокое светлое здание, похожее на церковь или городскую ратушу.

– Это Базилика Санта-Тринита, – поясняла Лучиана. – Церковь монашеского ордена валломброзиан. Здесь есть капелла Сассети, и много чудных фресок самого Доменико Гирландайо и Лоренцо Монако.

– Откуда ты всё это знаешь? – Махнев недоверчиво посмотрел на Лучиану.

– В этом здании работал мой мастер, – пояснила она. – Его приглашали сюда на реставрацию фресок в боковых пределах. Здесь раньше было аббатство.

– Вот как. Весьма познавательно. Только все эти великие имена мне ровным счетом ни о чем не говорят.

В ответ Лучиана лишь вздохнула.

Позади раздался дробный, металлический топот копыт. И чей-то зычный голос крикнул:

– Поберегись!

На них надвигались три всадника.

– Это гвардия Медичи. Они следуют в сторону Палацо Медичи – Рикарди.

На трёх вороных, прямо по мостовой, скакали трое стражников, одетых в темно синие камзолы и широкополые шляпы с пружинистыми перьями. На ногах всадников красовались кожаные ботфорты, а сильные руки были облачены в высокие перчатки. Поверх камзола у всех троих были надеты легкие металлические латы. Владимир успел разглядеть и то обстоятельство, что эта великолепная тройка наездников выглядела весьма импозантно. Все трое мужчин казались довольно симпатичными. Их можно было смело назвать даже красавцами. Все трое имели благородные черты мужественных лиц, украшенных закрученными усами и острыми, клинообразными бородками. Густые черные локоны вольно спускались на широкие плечи усачей. Величавость благородных лиц оттеняли белоснежные воротники, отороченные алансонским кружевом. Помимо воротников кружево огибало раструбы ботфортов и краги высоких перчаток. У каждого всадника на боку висела шпага и небольшой мушкет.

– Они служат герцогу Тосканскому из рода Медичи, Фердинандо II. Он сын самого великого Козимо.

– Вот как. Ты поведешь меня прямо к этому Фердинандо? – шутливо спросил Владимир, провожая глазами гвардию правителей Флоренции.

– Нет, – Лучиана покачала головой. – К нему мы не пойдем. Хотя, я знакома с ним. Мы были вместе на одном празднике. Он очень симпатичный и галантный мужчина.

– Я даже не сомневаюсь, – отозвался Владимир. – Судя по этим всадникам, мужчины в Тоскане весьма привлекательны внешне.

– Не все, – усмехнулась кокетка.

Мимо Владимира и Лучианы фланировали обычные прохожие, спешащие по своим делам. Мужчины были одеты, словно простые ремесленники или мелкие торговцы – в домотканые штаны, камзолы и сапоги. Их головы покрывали широкополые шляпы, украшенные перьями. Женщины своим видом тоже напоминали простолюдинок. Одежда их смотрелась довольно скромно и невычурно. Чаще всего это были темные платья из шерстяных тканей, с широкими юбками, из-под которых мелькали более светлые кринолины. У многих, не смотря на бедность, присутствовали светлые воротнички и кружево. Головы горожанок покрывали легкие чепцы или шляпы с высокими тульями. Помимо одежды, Владимир с большим интересом рассматривал их выразительные лица.

– А здесь есть довольно привлекательные особы, – с удовлетворением констатировал он.

– Владимир Иванович, закрой глаза, мы перенесемся с тобою на Соборную площадь, к самому главному флорентийскому собору – к Санта-Мария-дель-Фьоре.

И не успел наш герой хоть что-то сообразить, как в его уши ворвался какой-то странный медный гул. Пространство дрогнуло и заколыхалось. Средневековые и античные каменные постройки древнего города утратили свою основательную монументальность. Теперь они выглядели так, словно были лишь рисунками на холсте. А после все декорации старого города полетели назад, подобно пейзажу за окнами движущегося дилижанса. А сам Владимир, влекомый горячими ладонями своей юной спутницы, устремился вперед. На мгновение его рука коснулась стен ускользающих строений. Но вместо камня пальцы ощутили некую вязкую субстанцию, похожую на болотную тину.

Средневековые улочки Флоренции замелькали так быстро, что у Владимира зарябило в глазах. Ему мерещилось, что и сама Лучина не идет по мостовой своими стройными ножками, а парит в воздухе, возвышаясь на уровне первых этажей рисованных зданий.

– Лучиана, что это? – сквозь гул прокричал Владимир.

– Это «ветер времени», – легко пояснила она. – Иногда стремительные путешествия в прошлое меняют структуру всего сущего.

– Остановись! – крикнул он и пристально посмотрел ей в синие, словно небо, глаза. – Откуда ты всё это знаешь?

Она спокойно выдержала его пристальный взгляд, только в этот момент её глаза из синих сделались чернильными.

«Полно, эта девчонка вовсе не та, за кого себя выдает, – лихорадочно думал он. – Кто вложил ей в голову эти ответы про ветер времени? А впрочем, чему я снова удивляюсь?»

– Ну вот, мы и прилетели… – чуть торжественно произнесла она, мягко приземлившись на Соборной площади.

Теперь ее глаза вновь отливали невинной бирюзой.

Дробно цокая лошадиными копытами, мимо них проезжали роскошные кареты, и шли по своим делам прохожие. Здесь, в центре города, публика была одета богаче, чем на окраинах. В одной из карет, за парчовым пологом, Владимир успел разглядеть двух знатных дам, одетых в изысканный бархат, шелка и кружево. Дамы надменно посматривали на прохожих. Мимо Владимира и Лучианы прошагали несколько зажиточных горожан, одетых в изящные камзолы и лихо заломленные широкополые шляпы. Были среди них и военные со шпагами.

«Возможно, что эти господа и есть те самые знаменитые мушкетеры», – рассеянно подумал Владимир.

Где-то вдалеке раздался глухой мушкетный выстрел, и стая голубей взвилась в синее тосканское небо. Когда Владимир поднял голову, он увидел округлую по форме, шоколадную вершину флорентийского собора Санта-Мария-дель-Фьоре. Она парила над городом, подобно шапочке кардинала. Ниже ее возвышались такие же купола и крыши, только поменьше. Фасад собора, исполненный из разноцветных мраморных плит, был украшен скульптурными композициями на библейские темы.

Прямоугольная колокольня, декорированная многочисленными нишами со статуями и медальонами-шестигранниками, устремлялась ввысь. Это здание являло собой лучший образец западноевропейской готики. Глаза нашего героя не успевали охватить всё многообразие нефов со стрельчатыми сводами, полукруглых галерей, арок и грандиозных стен с лепными пилястрами.

– Да, впечатляет, – прошептал Владимир, окидывая взором величественное строение.

– Здесь находится колокольня Джотто и Баптистерий. Мой отец крестил меня в этом Баптистерии, – влажные губы Лучианы тронула кроткая улыбка. – Мы ходили на службу именно в этот собор. Потому что он ближе всего к нашему дому.

– Да? А где ты живешь?

– На одной из торговых улочек, идущих от Санта-Мария-дель-Фьоре к площади Республики, находится дом моего отца. Он у меня торговец овощами. У нас есть собственная лавка на площади Старого рынка. Полетели, я тебе покажу.

Взяв егоза руку, невесомая Лучиана понеслась от Соборной площади к одной из прямых нешироких улочек. Владимир лишь с сожалением посмотрел в сторону Санта-Мария-дель-Фьоре.

– Если ты захочешь, то мы еще сюда обязательно вернемся, – поясняла неугомонная флорентийка. – В моем городе много красивых старинных зданий. Я покажу тебе сад церкви Святого Марка. Там есть великолепнейшая коллекция античных скульптур самого Лоренцо Великолепного.

– Да? А кто это?

– О, разве ты не знаешь? Он был из рода Медичи. И служил главой Флорентийской республики. Но известен он более всего тем, что являлся великим покровителем науки и искусства. При нём жили и творили такие мастера как Сандро Боттичелли и Микеланджело Буонарроти. Он патронировал и Платоновскую Академию Кареджи. Во время его правления почти не велись войны. Флоренция была в эти годы сильна, как никогда ранее. Она лишь расцветала, – Лучиана со значением посмотрела на Владимира. – Лоренцо создал первую в Италии художественную школу. Он был гордостью великой династии Медичи.

Владимир остановился и с легкой усмешкой посмотрел на одухотворенное лицо Лучианы.

– Сеньора, вы чьей дочерью-то были?

– Моего отца звали Джузеппе Росси. Он был торговцем овощами. В основном мы торговали луком на площади Старого рынка, – в легком смущении прошептала она.

– Тогда я ничего не понимаю…

– Я, Владимир Иванович, больше года прожила на вилле знаменитого скульптора. Я всё тебе сейчас покажу. И самого скульптура и его богатую усадьбу. Мы воспользуемся «ветром времени», и тебе всё станет понятно.

– Ты была его возлюбленной? – догадался Махнев. – Или невестой? Кем ты ему приходилась?

– Я была его проклятием, – отрывисто прошептала она.

– Ну, что ты… Зачем ты так?

– Увы, но это так. Впервые он увидел меня на нашем рынке. Он гулял по улицам старого города и повстречал меня.

– Я полагаю, что он сразу же в тебя влюбился.

– Возможно…

Теперь она не летела, а медленно шагала по каменной мостовой. Плечи девушки опустились. Казалось, что на них легла невидимая тяжесть.

– Ну, перестань грустить, – произнес Владимир. – Даже стены этих средневековых домов потемнели от твоей печали, и солнце зашло за облака. Когда ты улыбаешься, то всё вокруг блистает от тепла и света.

– Он так же говорил мне об этом. Что моя улыбка освещает округу лучше любого масленого фонаря.

– Значит, ты у нас торговала луком?

– Да, – вновь улыбнулась она, отогнав от себя грустные мысли. – У нас было много сортов самого лучшего в Италии лука. Он бывает разным по форме: плоский, круглый, овальный. Он разнится и по цвету: белый, красный, фиолетовый и золотисто-коричневый. Фиолетовый лук – самый острый, а красный – самый сладкий. Мы торговали знаменитым сортом «тропея», который выращивают в Калабрии уже несколько тысячелетий.

– Значит, ты у нас была «луковой принцессой»?

– Да, – рассмеялась она. – Отец всегда рассказывал столько баек о луке. Я уже не помню и половины из них. Помню только о том, что римские гладиаторы натирались луковым соком.

– Зачем? Чтобы от них шло незабываемое амбре? – хохотнул Владимир.

– Они считали, что луковый сок способен укреплять мышцы. Кстати, хлебом и луком завтракал римский император Марк Аврелий.

– Да, моя девочка, похоже, что ваш папенька дал вам весьма недурственное образование.

– Нет, – вновь улыбнулась она. – У меня просто хорошая память.

– Так что ты там говорила о Медичи и Лоренцо Великолепном?

– Семейство Медичи неоднократно становилось правителями Флоренции. Отец мне много рассказывал и о Козимо. Он был очень влиятелен и богат. В его должниках числились не только римские папы, короли Англии и Франции, но даже такое могущественное государство, как Венеция. Банки Медичи были самыми солидными в Европе. Но их очень не любила местная аристократия. Однажды заговорщики даже хотели убить Лоренцо и его брата Джулиано. Джулиано был зверски исколот ножом и умер. А Лоренцо чудом выжил. У него было много друзей и сторонников. Он часто помогал горожанам. Многие богатые флорентийцы были на его стороне. Таким образом, он получил почти безграничную власть во Флоренции. Папа Римский приказал войскам стереть Медичи и их сторонников с лица земли. Когда эти слухи дошли до Лоренцо, он лично решил отправиться к своим врагам для переговоров. Он готов был пожертвовать своей жизнью ради Флоренции. После месячного путешествия корабль причалил в Неаполе. Лоренцо Медичи был вооружен деньгами и подарками для придворных. Несмотря на сопротивление Папы Римского, мир был заключен. Вражеским войскам пришлось отступить. За этот поступок благодарный город дал ему прозвище Великолепный, которое закрепилось за ним до конца жизни, – рассказывала с упоением Лучиана.

– Тебе можно проводить экскурсии по твоему славному городу, – искренне восхищался Владимир.

– Горожане гордятся Лоренцо Великолепным. Его дом был всегда открыт для творческих личностей. А ныне он и прочие представители этой славной династии покоятся в базилике Сан-Лоренцо. Это усыпальница рода Медичи. Мой мастер однажды трудился над реставрацией барельефов в капелле принцев. Ее и библиотеку украшал сам великий Микеланджело.

Она остановилась и посмотрела на Махнева.

– Ты знаешь, Владимир Иванович, мне не хватит и недели, чтобы показать все достопримечательности этого города. Это и палаццо Даванцати, и палаццо Медичи-Рикарди, и монастырь Сан-Марко, и площадь Синьории, и сады Боболи с прекрасными фонтанами, водоемами и партерами. Там есть даже своя оливковая роща и множество прекрасных цветов. Эти сады основал сам Козимо Первый. И базилика Санта-Мария– Новелла и палаццо Веккьо. Я показала бы тебе и галерею Академии. В ней находятся самые знаменитые полотна и скульптуры. Именно там установлена статуя Давида, работы Микеланджело.

– Да, милая, чтобы посмотреть все эти красоты, нам придется задержаться с тобой ни на одну неделю.

– А вот и мой дом, – прошептала она.

Владимир увидел деревянную дверь, обитую закопченными металлическими пластинами. Недалеко от двери висел кованый флажок с вывеской, указывающей фамилию отца Лучианы. Рядом с витой росписью красовались изображения головок лука, зелени и каких-то овощей.

– Наша семья здесь занимает два этажа. Помимо меня, у отца есть еще трое дочерей и два сына.

– Ого! – присвистнул Владимир. – Они сейчас дома?

– Наверное…

– Ты не станешь к ним заходить?

– Нет, – с грустью отозвалась девушка. – Для моих родных я похоронена на местном кладбище, за городскими воротами.

– Но, как же так?

– Как? А разве у тебя всё было иначе?

– Мда… – растеряно отозвался Владимир.

– Разве ты сам, а вернее твое тело, не лежит в похожей могиле?

– Лежит, – сухо кивнул Махнев. – Я до сих пор, если честно, не могу привыкнуть к этому обстоятельству.

– Всё так. За многие века и воплощения мы имеем множество тел. И иногда они бывают даже каменные.

– Это ты о чем?

– Ты забыл, Владимир Иванович, откуда я к тебе явилась?

– Ах, да… Кажется, я и вправду стал об этом забывать.

– Ну, ничего, я всё тебе расскажу. А многое ты даже увидишь собственными глазами. Полетели к городским воротам. Вернее, за них. Кстати, по дороге, я покажу тебе базилику Санта-Кроче. Хотя бы её. Это самая большая францисканская церковь. Есть легенда о том, что её фундамент заложил сам Франциск Ассизский.

– Да? А кто это?

– Он был канонизированным католическим святым.

– Как это мило, – пытался шутить Владимир.

– Эта церковь знаменита фресками, картинами и скульптурами таких великих мастеров, как Джотто, Донателло и Вазари. И гробницами великих людей Италии.

– Вот и тут гробницы с прахом. А где же их души?

– Некоторых я встречала прямо тут, – оживилась Лучиана. – Они очень любят бывать в родной Флоренции. А кто-то, наоборот, почти не бывает здесь.

– А где же они?

– Возможно, давно воплотились. Однажды вечером, возле Северного нефа, – Лучиана перешла на шепот, – я увидела фигуру мужчины в белой тунике. Его никто не замечал из прочих посетителей церкви. Но я узнала его. Это был сам Галилео Галилей. Он родился в Пизе, но большую часть своей жизни провел во Флоренции. Здесь, в Санта– Кроче, находится его саркофаг. Он ведь умер не так давно, в 1642 году. Он – мой современник.

– Вот как? И что же потом?

– Что потом?

– Что произошло после того, как ты узнала его призрак?

– А ничего. Он улыбнулся и помахал мне рукой.

– И все?

– И все. А потом он прошел сквозь стену, на которой висела картина Вазари «Сошествие святого духа» и исчез.

– Оригинально…

– Весьма. Кстати, внешне он оказался очень молодым и симпатичным.

– Ну, это обстоятельство мне как раз понятно.

– Владимир Иванович, всё, что тебе еще не совсем понятно, станет понятным лишь со временем.

– Все это, конечно, славно, но отчего же ты, Лучиана, не пошла на новое воплощение? Отчего ты так долго бродишь меж Тонкими мирами, в царствах Аида?

– Это решаю не я, – с легкой грустью отозвалась флорентийка.

– А кто же?

– Наверное, наши смотрители. И потом на мне еще до сих пор лежит печать проклятия.

– Какого проклятия?

– Об этом после…

– Ну, хорошо, – не унимался Владимир. – А почему тогда Галилей до сих пор не воплотился? На нём-то какое проклятие?

– Ну, этого я и сама не знаю. Мне кажется, что личности, подобные ему, иногда сами решают, идти им в новую жизнь или подождать. Может, он выбирает для себя подходящий век, а может, просто еще не дописал какой-то из своих научных трудов. Учёные – люди весьма странные.

– Да, тут ты права.

– А еще в Капелле Барончелли я видела призраки самого Микеланджело, Леона Альберти и Никколо Макиавелли.

– А ты, часом, не обозналась?

– Думаю, что нет. Правда, это было ночью.

– Смелая девушка. Тебе не страшно было ходить по этим залам среди старых саркофагов?

– Нет! – расхохоталась Лучиана. – Кого бояться? Они такие же, как и мы с тобой. Среди них очень много симпатичных, смелых и благородных мужчин.

– С вами все ясно, сеньора Росси.

В ответ Лучиана тряхнула золотистыми кудрями и кокетливо поклонилась.

Он сам не заметил, как они оба оказались на большой площади, прямо напротив базилики Санта-Кроче.