Текст книги "(Не) настоящий наследник"

Глава 6
Катя

Мы едем молча. И я благодарна за это Амиру, потому что говорить что-либо сейчас очень тяжело. Как только проходит страх, я начинаю чувствовать стыд. Мне стыдно перед ним. Он видел, как Алексей лапал меня. И слышал его слова…

Нет, мне все равно на его мнение, но… Я всегда старалась держать в тайне свои проблемы. Помощи все равно ни от кого не получишь, а вот сплетен и осуждения не избежать. И никто бы не узнал и моей самой страшной тайны, если бы…

– Екатерина Валерьевна, – легкий толчок в плечо. – Приехали. Вы задумались о чем-то?

Оглядываюсь, моргая. Я действительно так погрязла в своих мыслях, что не заметила, как мы въехали в уже знакомый двор.

Отец Тамерлана открывает дверь и помогает мне выйти. Входная дверь тут же открывается и я вижу Изольду. Она быстро окидывает меня холодным взглядом. Мы подходим.

– В душ? – спрашиваю я, глядя ей в глаза, а до слуха доносится плач малыша.

– Идите к сыну, – вместо нее отвечает Амир.

Бросаю на него быстрый взгляд и бегу по лестнице.

– Катенька, как хорошо, что ты пришла! – бросается ко мне София. – Не могу никак Тамерлана успокоить. Просто кошмар.

Не обращая на нее внимания, я иду к мальчику. Раскрасневшийся, он кричит, сжимая кулачки. И крик уже такой, хрипловатый. Маленький. Сердце щемит опять.

Виню себя. В бессердечности. Аккуратно беру Тамерлана на руки. Он все еще всхлипывает, часто моргает, но пытается зацепить меня взглядом. И мне кажется, что он узнает меня. Хотя, наверное, только кажется.

– Ну, что ты, Тами? – шепчу я, проводя рукой по маленькой головке. – Все хорошо. Не плачь.

Сажусь на диван и собираюсь кормить малыша. Тут вдруг дверь открывается. Без стука. И в комнату заходит отец Тамерлана. Смотрит сначала на меня, потом на Софию.

И показывает ей на дверь. Показывает ведь? Или мне опять кажется?

Нет, похоже, что не кажется. Потому что София опускает взгляд и выходит. Закрывает за собой дверь.

Тамерлан тычется мне в грудь и, не получив свое, начинает опять плакать. А я придерживаю воротник блузки и наблюдаю за отцом малыша.

Он стоит, засунув руки в карманы брюк, и тоже не сводит с меня глаз.

– Вам доставляет удовольствие слышать детский плач? – спрашивает строго, нахмурив брови.

Вопросительно смотрю на него.

– Кормите Тамерлана, – кивает он на мальчика. – Вы и так заставили его сегодня плакать весь день. Кормите!

Тереблю пуговицу на блузке. Мне и самой не терпится дать грудь малышу и я понимаю, что молоко сейчас будет сочиться и выступать на ткани. Но как? Как кормить при нем?

– Выйдите, – осмелев, прошу я.

Он удивленно приподнимает брови и уголок губ дергается. Но улыбка не появляется на лице.

– В моем доме я решаю, кто выйдет, а кто останется, – произносит четко, почти по слогам. – Кормите Тамерлана.

Опускаю взгляд на дергающегося и кричащего малыша и, сжав губы, расстегиваю блузку. Приподнимаю чашечку лифа и Тамерлан тут же присасывается.

Я так и сижу, не поднимая взгляда. И мне кажется, краснею. Чувствую тяжелый взгляд. На себе чувствую. Но посмотреть ему в глаза боюсь.

А он, вместо того, чтобы уйти, наоборот, делает пару шагов ко мне. Встает совсем рядом.

И тогда я поднимаю взгляд.

– Вы находите это приличным? – спрашиваю, пытаясь прикрыть грудь ладонью.

– Не забывайте, – спокойно произносит он. – Вы кормите моего сына. И да, я имею право знать, как вы справляетесь с этим.

– Справляюсь? – уточняю я.

– Вполне, – слишком резко произносит он, разворачивается и уходит.

Я сижу и пытаюсь успокоиться. Не надо, чтобы Тамерлан почувствовал мое волнение. Набираю воздух и медленно выдыхаю.

Пытаюсь понять, что это было сейчас. И не могу.

Я еще долго не могу уснуть, а утром, проснувшись, чтобы кормить Тамерлана, боюсь опять встретиться с его отцом.

Но он больше не появляется. От Софии я узнаю, что отец мальчика уехал на несколько дней. И мне становится как-то спокойнее даже. Это все неправильно, потому что мне ведь предстоит прожить здесь, рядом с ним, еще много времени. И наши встречи неизбежны. Поэтому мне надо как-то научиться не поддаваться эмоциям и страху при встрече с этим мужчиной. А еще лучше – минимизировать наше общение.

Мужчины не вызывают во мне никаких положительных эмоций. Кроме пошлых намеков Алексея были еще попытки пригласить меня куда-нибудь от других мужчин. Но любое такое предложение вызывает во мне лишь дрожь и страх.

В моей жизни может быть только один мужчина – мой сын. Матвей.

Опять вспоминаю о нем и ком в горле. Мой малыш.

Скоро операция. Врач сказал, что отец Тамерлана уже перевел нужную сумму и дату операции удалось передвинуть на несколько дней. Я так жду этого!

Ведь после операции, когда Матвей окрепнет и сможет находиться вне стен больницы, я смогу забрать его. Он будет жить тут, со мной.

А потом…

И грусть сразу накатывает от мыслей о «потом». Ведь по сути идти мне с ним некуда.

Домой? Я боюсь даже представить реакцию мамы и Коли.

Наверное, придется какое-то время пожить у тети Вали, пока я не продам свою долю.

Это будет нелегко. Но я найду силы.

– Екатерина Валерьевна, – голос Изольды отвлекает меня. – София плохо себя чувствует. Вы пойдете на прогулку с Тамерланом?

– Конечно, – улыбаюсь я. – Я погуляю с малышом.

– Я с вами пойду. Мне надо в аптеку, – говорит она, поджав губы и не глядя на меня. – Помогите Софии одеть Тамерлана.

– Хорошо, – отвечаю я, выходя из комнаты.

Подготовив Тамерлана, возвращаюсь к себе и беру сумку. Когда выхожу на улицу, Изольда уже стоит рядом с коляской. Подкатывает ее ко мне.

Обычно с малышом гуляет София. Я всегда стараюсь тоже идти вместе с ней.

Во-первых, мне все равно скучно сидеть в своей комнате и хочется побольше времени с Тами провести. Привыкла я к нему. Сама не заметила, как, но привыкла.

А, во-вторых, это, пожалуй, единственная возможность выйти за высокие ворота. Мы с Софией обычно гуляем по аллее рядом с домом, иногда доходя до ближайшего торгового центра. Эти прогулки хоть как-то отвлекают меня от грустных мыслей.

Вот и сейчас мы с Изольдой идем по тропинке вдоль высоких деревьев.

– Надо побыстрее. Сегодня придут замеры делать, – говорит Изольда. – Мне к одиннадцати надо быть дома, – роется в своей сумочке. – Черт. Не могу телефон найти. Который час, Екатерина Валерьевна? – обращается ко мне.

Я засовываю руку в сумку и не могу нащупать там телефон. Неужели забыла? Но я не помню, чтобы доставала его из сумки. Странно.

– Как же мы без телефона? – вздыхает Изольда. – Пойду вернусь. Ой, – и хватается за поясницу. – Опять прихватило, – качает головой.

– Вам плохо? – спрашиваю я.

– Сейчас отпустит. Сейчас. За телефоном надо сходить.

– Я схожу, – говорю я. – Подождите меня здесь, – передаю ей коляску. – Я быстро!

– Хорошо. Жду вас. Не задерживайтесь, пожалуйста, – опять возвращается этот холодный тон.

Быстрым шагом я преодолеваю расстояние до дома. К счастью, мы не успели далеко уйти. Забегаю в свою комнату. Телефон нахожу на подоконнике, за шторами. Странно, не помню, чтобы я туда его клала. Но не заостряю на этом внимания.

Выхожу за ворота и иду по тропинке туда, где остались Изольда и малыш.

Дохожу до того места, но… там никого нет. Оглядываюсь. Я не могу ошибаться. Они же здесь остались! Я точно запомнила!

Но нет. Нет нигде ни коляски, ни женщины.

В панике оббегаю все вокруг. Никого.

Может, Изольда не дождалась меня и пошла с Тами в аптеку, рассчитывая, что я догоню их?

Быстро иду в сторону торгового центра, где и расположена аптека. Буквально бегу. Но они мне так и не попадаются.

В аптеке сразу же подхожу к фармацевту:

– Женщина с коляской не заходила к вам? – спрашиваю, запыхавшись.

– Нет, – мотает головой милая девушка за стеклом. – Не было с коляской никого с утра.

Дрожащими пальцами набираю Софию.

– Да, Катенька, – слабым голосом отвечает она.

– София, Изольда с Тамерланом там? Они уже дома?

– Нет, Катенька. Вы же вместе ушли. Разве они не с тобой? Катя?

Я не знаю, что ответить ей и кладу трубку.

Опять бегу туда, где оставила Изольду и Тамерлана. Оглядываюсь. Долго не решаюсь звонить в полицию.

И тут! До меня доносится детский плач! Резко поворачиваю голову в сторону, откуда идет звук. Замираю. Плач повторяется. И я срываюсь туда.

Глава 7
Катя

Каких-то десять шагов и я замираю. В нескольких метрах от меня – коляска, а рядом с ней Амир с мальчиком на руках.

Встаю как вкопанная не в силах понять, что же произошло. Тамерлан плачет, хотя Амир пытается успокоить его. Потом он вдруг резко поворачивается в мою сторону. Словно почувствовав мой взгляд.

– Вы?! – бросает зло. – Быстро в дом!

Его тон пугает и я отступаю назад, мотая головой. Почему-то мне кажется, что ничем хорошим это не закончится для меня. Я ведь так и не знаю, что же тут произошло.

Но успеваю сделать всего шаг назад, как чувствую, что чьи-то руки берут меня грубо за предплечья, приподнимают и с силой толкают к дому.

Амир с сыном на руках заходит первым.

– В кабинет ее! – кидает он тому, кто тащит меня, и меня заталкивают в комнату.

Тамерлан все еще плачет и мне больно слышать этот плач.

– Почему вы Тамерлана одного оставили? – рычит Амир. – У вас с головой все в порядке? Или это было сделано намеренно?

– Как «одного»? – шепчу дрожащими губами. – Он… он… там…

– Хорошо, что я решил вернуться пораньше, – не дает мне договорить Амир. – А если бы я не заметил коляску в кустах?! А?! Что было бы?!

Стук в дверь.

– Войдите! – рявкает Амир и в комнату заходит София.

Молча подходит и берет ребенка у мужчины. Бросает на меня быстрый сочувствующий взгляд.

Я ничего не понимаю. И с мыслями собраться не могу.

Как только дверь захлопывается, Амир оказывается совсем рядом.

– На кого ты работаешь? – цедит, впиваясь в меня взглядом.

– Я не понимаю, о чем вы… – шепчу в ответ, отступая от него. Пока не упираюсь в стенку. – Мы пошли гулять. И…

И тут его рука ложится мне на шею. Чуть сжимает. Хватаю его за запястья. Хочу убрать с себя эту железную хватку.

– Если мои люди подтвердят мои догадки, – он наклоняется и четко произносит каждое слово, сузив глаза. – Ты сильно пожалеешь.

– Отпустите меня! – хриплю я, чувствуя, как пальцы сильнее сжимают мое горло. – Я ничего не делала! Дайте же мне сказать! Вы ничего не знаете!

– Мне не надо ничего знать от тебя. Я и так все узнаю. Жалеешь, что твои дружки приехали позже меня? Не успели?

– Я не понимаю, о чем вы! Отпустите! Я…

– Ты хотела украсть Тамерлана?

– Нет! Вы что?! Я…

Вместо ответа он наклоняется так низко, что шепчет мне в самое ухо. Шепчет слова, которые режут больнее ножа:

– Я не буду убивать тебя. Но сделаю так, что ты сама захочешь умереть. Знаешь, что бывает, когда в камеру голодным мужикам кидают бабу?

У меня руки немеют. А ноги подкашиваются. Потому что то, что он говорит… Он ведь специально это говорит? Хочет причинить больше боли?

Я оседаю и лишь его хватка у меня на шее не дает мне упасть на пол.

– Говори! – рычит он. – Кто тебя подослал?! Кто?!

А я слова вымолвить не могу. В горле пересохло.

Амир убирает руку и я стекаю по стене на пол. Закрываю глаза.

Слышу тяжелые шаги.

Потом меня грубо тянут за плечо вверх и куда-то ведут. Толкают в темную комнату и закрывают там.

Я сажусь на пол и прячу голову в коленках. Меня пронимает дрожь.

Пытаюсь успокоиться и не могу. Руки не слушаются. Дрожат только сильнее.

Но я все еще не могу издать ни звука. Лишь жадно глотаю воздух ртом. И мне как будто не хватает воздуха.

Вновь и вновь в голове всплывают слова мужчины. Как молотком стучат.

Невыносимо.

Больно.

Безнадежно.

Сколько времени я провожу в комнате, не знаю. У меня с собой нет ни телефона, ни часов. Я сижу в полной тишине. И все мысли мои только о сыне.

Если меня сейчас убьют, то кто позаботится о нем? Я трезво оцениваю возникшую ситуацию, поэтому слез и истерики нет. Мне надо как-то объяснить все отцу мальчика. Неужели он и правда думает, что я хотела причинить зло Тамерлану?

Спрашивает о каких-то дружках, о заговоре. Куда я попала?

В полумраке глаза привыкли достаточно быстро и я вижу в комнате стол и стул. Встаю и сажусь на него.

Странно, что тут нет ни одного окна. Только дверь.

Кладу голову на стол и закрываю ее руками.

Вдруг вижу в ногах яркую полоску света. Поднимаю голову – дверь приоткрыта. Свет оттуда падает.

Дверь раскрывается шире и в проеме появляется силуэт. Разглядеть его не получается, но я легко узнаю его. Это Амир.

Надо рассказать ему! А еще просить о пощаде. Ради Матвея. Он сам отец и поймет и меня.

Встаю, опираясь руками о стол, и чувствую головокружение. Нервы, все-таки, сдают.

Надо собраться, Катя. Потом будут и слезы, и истерики. Потом.

Поднимаю взгляд на лицо, которое оттеняет свет за ним.

– Я… – успеваю произнести и чувствую, что теряю контроль над телом. Скребу ногтями по дереву, пытаясь удержаться, но все равно меня тянет вниз. Закрываю глаза и дальше темнота…

Прихожу в себя на какие-то секунды и чувствую, как в голову ударяет стук. Словно кто-то стучит по мне. Прислушиваюсь. Это стук сердца. Приоткрываю глаза и пальцами нащупываю горячую кожу и жесткие волосы. И в этот момент меня сильно сжимают.

Открываю глаза шире и понимаю, что я на руках у Амира и он несет меня куда-то. Пытаюсь оттолкнуть его, выбраться из рук.

– Тихо, – жесткий голос заставляет остановиться. – Не бойся.

А меня трясет. И он, наверняка, это чувствует. Но куда он несет меня?

Пальцами вцепляюсь в ворот его рубашки, пытаюсь оглянуться.

Я в своей комнате. Вернее, в комнате, в которой я проживаю, пока кормлю Тамерлана.

Мужчина кладет меня на кровать и мы встречаемся взглядом. Мне кажется, это длится вечность и на это время у меня дыхание замирает. И лишь сердце стучит сильнее и быстрее.

Губы пересохли и я от волнения облизываю их. И взгляд Амира тут же устремляется на них.

Он все еще так и стоит, склонившись надо мной. Я сжимаю пальцами покрывало и не отвожу от него взгляда. Мне сейчас страшно.

И он словно чувствует мой страх. Резко встает и отворачивается к окну.

– Не бойся, – произносит, как мне кажется, хрипло. Застегивает пиджак.

– Я… – пытаюсь приподняться на локтях.

– Потом, – отрезает он, подходя к двери. – Потом поговорим. Сейчас тебе нужен отдых.

И уходит. Закрывает за собой дверь.

Я еще какое-то время смотрю на нее. Трясу головой, прогоняя морок. Но встать не получается.

И я так и падаю на кровать и опять проваливаюсь куда-то в темноту.

Глава 8
Катя

– Нервы ни к черту. Вроде, молодая совсем, но организм слабый, – чей-то мягкий голос возвращает меня в реальность. – Я напишу, что ей принимать надо. Учитывая, что она кормит грудью, выбор небольшой. Надеюсь, поможет.

– Это точно не навредит ребенку? – от этого голоса мне хочется сжаться.

– Не навредит. Не беспокойся, Амир. Но ей надо пропить курс. В таком состоянии она долго не протянет. И молоко может пропасть.

Пытаюсь повернуться и открыть глаза.

– О! Вот и в себя приходит. Как вы? – теплая рука ложится мне на скулу и поворачивает лицо на свет. – Все будет хорошо. Но вам надо поберечь себя. Так нельзя относиться к своему здоровью. У вас ребенок. Даже два, получается, – усмехается. – Откройте глаза.

И я повинуюсь его просьбе и приоткрываю глаза.

На краю кровати сидит пожилой мужчина. Лицо у него такое доброе и милое.

– Ну, вот и хорошо, – улыбается он. – Болит что у вас? Скажите что-нибудь, чтобы я уже спокойно уехал и не переживал, как вы.

– Пить, – мне кажется я даже не шепчу это, а лишь шевелю губами.

Внезапно приступ жажды. Я очень хочу пить.

Незнакомец берет стакан с тумбочки и помогает мне приподняться. Я залпом осушаю стакан и опять падаю. Прикрываю глаза, но ненадолго, потому что тут же вспоминаю:

– Тамерлан? – спрашиваю, обращаясь к незнакомцу, а не к Амиру. – С ним все в порядке? Я хотела бы покормить его.

– Вы слабы еще…

– Пожалуйста. Пусть принесут мальчика. Прошу вас. Я все равно не успокоюсь, пока не покормлю его.

Незнакомец переводит взгляд на отца Тамерлана, стоящего у двери. Они молча переглядываются и Амир выходит. Возвращается через минуту с мальчиком на руках. Подходит и протягивает мне.

Я стараюсь не смотреть на мужчину. Сразу же беру малыша.

– Ну, я пойду, – говорит незнакомец. Хоть у кого-то есть чувство такта.

Жду, пока он выйдет вместе с отцом Тамерлана, что-то обсуждая, и прикладываю малыша к груди.

И понимаю, как нужно мне было сейчас это кормление. Как мне становится спокойнее. Глажу Тами по головке.

Амир возвращается в комнату, когда я уже застегиваю блузку.

– София сейчас заберет Тамерлана, – говорит он.

– Я уйду. Не переживайте, – говорю, опустив взгляд.

– Вы останетесь здесь, – слышу в ответ.

Поднимаю на него взгляд. Пытаюсь понять хоть что-то.

– Я хотела сказать вам, – стараюсь говорить спокойно. – Я не делала того, в чем вы меня обвиняете. Это все вышло случайно. Мы…

– Не сейчас, – он опять обрывает меня на полуслове. – Вы же слышали, что сказал врач? Вам надо успокоиться и поправиться. Подумайте о детях. О своем сыне и о моем.

– Но я хочу, чтобы вы знали…

– Я знаю все, что мне надо знать. Остальное неважно, – сводит брови и взглядом дает мне понять, что разговор закончен.

Быстро переводит взгляд на малыша, разворачивается и выходит.

Два дня я провожу в комнате. На кормление малыша мне приносит София, но не произносит ни слова. Только улыбается едва заметно. На мои вопросы отвечает уклончиво. Словно ей запретили со мной общаться.

На третий день я чувствую себя гораздо лучше. Возможно, состояние нормализуется. Или, все-таки, таблетки, прописанные доктором, дают нужный эффект.

Утром я встаю и выхожу из комнаты.

Слышу знакомый голос на кухне и иду туда.

– Катя, ты зачем встала? Доктор разве разрешил? – София оборачивается на звук моих шагов.

– Мне уже лучше. София, ты не знаешь, Амир Каримович дома? Мне надо переговорить с ним.

Сажусь за стол и София ставит передо мной чашку с чаем.

– Уехал хозяин. Вот в ту ночь и уехал, когда все это произошло. Видно нелегко ему.

Поднимаю на нее удивленный взгляд. Не совсем понимаю, о чем она.

– Катерина, – говорит София и кладет руку мне на плечо. – Всем тяжело. А ему особенно. Сложно это все.

– Я не понимаю, София. Ты говоришь загадками. Но ты же веришь, что я не хотела сделать ничего плохого Тамерлану? Веришь? Это все случайность. А где Изольда? С ней все в порядке?

– Изольда в магазине с водителем. Все в порядке с ней, – вздыхает Катя. – Я не могу тебе всего рассказать, Катя. Ты уж прости. Думаю, хозяин сам расскажет, если захочет. Я не буду влезать в эти дела.

– Понимаю, – киваю я. – Не понимаю только одного. Если меня обвиняют в чем-то, то почему не дают уйти? Мне кажется, будет правильным, если я уйду. Сейчас. Пока отца Тамерлана нет.

– Нет-нет! – восклицает она. – Ты что?! И не вздумай! Хозяин запретил выпускать тебя куда-либо. Так что и не получится у тебя уйти. Даже не пытайся. Только хуже сделаешь. Разозлишь его.

– Но я свободный человек и я тут работаю всего лишь. Я же не рабыня. Что значит «запретил выпускать»? Я не его собственность.

– Катя, не кипятись. Успокойся. Вредно тебе нервничать. Да и не стоит это того. Хозяин не плохой человек. Сложный, да, но не плохой. Я думаю, он все правильно оценил. Не спорь. Просто дождись его возвращения. Думаю, он сам захочет с тобой поговорить.

– Хотел – сделал бы это раньше, – бурчу я. Ставлю чашку на стол и встаю. – Пойду пока вещи соберу. Когда-то же он вернется и я смогу уйти. Тяжело мне здесь находиться. Да, деньги нужны, но у меня есть запасной вариант. Придется им воспользоваться.

– Да, не спеши ты! – София берет меня за руку и тянет из комнаты. – Пойдем.

– К Тамерлану?

– Нет, мальчик спит еще, – кивает на видеоняню, где на мониторе виден спящий малыш.

И София ведет меня в большую комнату. Я ни разу не заходила в нее. Знаю, что там любит сидеть хозяин. Один. Поэтому и избегала туда даже заглядывать.

– А он точно уехал? – вот и сейчас я словно боюсь чего-то. Уточняю на всякий случай у Софии.

– Кто? Хозяин? Да. Его сегодня точно не будет. Ты боишься его, да? – останавливается и смотрит мне прямо в глаза.

– Нет, конечно, – вру я. – Он мне никто. Зачем мне его бояться? Тем более, уверена, что следующая наша встреча будет последней. Не вижу смысла своего дальнейшего нахождения здесь. Думаю, что он тоже…

И тут я осекаюсь. Замираю с открытым ртом, так и не договорив.

Мой взгляд устремлен на портрет, висящий на стене рядом с камином. Портрет красивой молодой женщины. Но не это главное. Я замираю от другого. Кого-то мне эта женщина напоминает. Но кого?

Так и смотрю на нее, пока мой взгляд не соскальзывает на большие часы, отбивающие очередной час. Внизу часов зеркало и я вижу свое отражение.

Внутри холодеет.

Опять смотрю на портрет. Не может быть. Почему?

София, похоже, замечает мое замешательство. Берет меня за руку и гладит по ладони. Поворачиваюсь к ней с немым вопросом.

А она лишь кивает в ответ.

– Кто это? София, кто нарисован на портрете?

– Это жена Амира Каримовича, – отвечает она и я собираю остатки сил, чтобы не упасть. – Покойная жена, Катя. Ее нет уже почти год. Татьяна Александровна. Так ее звали. Тебе ничего не говорит это имя?

Растерянно мотаю головой. Впервые слышу это имя и впервые вижу эту женщину.

– Вы очень похожи, – наконец, София произносит вслух то, о чем я боюсь даже подумать. – Это странно. Мне кажется, не только я вижу это сходство.

Я оглядываюсь и, найдя взглядом диван, иду к нему. Сажусь и замираю. Опять смотрю на портрет.

София подходит и садится рядом.

– Я посчитала нужным показать тебе, Катя. Думала, может, ты что-то знаешь.

– Нет, я ничего не знаю, – произношу тихо. – Я не знаю эту женщину. А сколько ей было лет? Что с ней случилось?

– Я не должна говорить тебе этого, – София хмурится. – Это запрещено обсуждать в доме. Прости, Катюш, но нет. Зря я, наверное, показала тебя. Зря. Прости. Пойдем. Не надо, чтобы нас тут видели.

И она встает и тянет меня за руку.

– Прости, София, я хочу одна побыть, – говорю ей, а у самой мысли скачут в голове.

– Конечно, – кивает она. – Катя, – ждет, пока я посмотрю на нее, – прошу, никому не рассказывай. Я не должна была. Уже жалею. Я думала, что будет лучше, что ты что-то вспомнишь или поймешь. Но, чувствую, сделала только хуже. Катя, умоляю, не говори хозяину.

– Я никому не скажу. Не переживай, София, – пытаюсь улыбнуться ей. – Никто не узнает. Прости, я пойду.