Текст книги "Пациент #666"

– Погоди, – Рэй вздрогнул, будто испугавшись чего-то. Похоже, он был полностью уверен в том, что Хлоя находилась на стороне его отца. Наверное, решил, что доктор сдаст его, рассказав или случайно упомянув о таких нежностях между братьями. Но девушка об этом совершенно не думала – она заметила, что повязка, наложенная ещё санитарами в больнице, немного сползла с плеча Лукаса.

– Что-то не так? – напряжённо спросил Рэй, оборачиваясь к девушке. У него слегка дрожали губы, он будто бы собирался обороняться.

– Всё в порядке. Я просто считаю, что мне стоит поменять повязку, – Харрис изобразила лёгкую улыбку. Рэй ещё секунду напряжённо смотрел на неё, а потом выдохнул и будто бы стал ниже ростом.

– Конечно. Простите, доктор, я не подумал.

– Ничего страшного, – девушка продолжала улыбаться, наблюдая за тем, как Рэй отходит в сторону, уступая ей место. – Доброй ночи, – слегка подтолкнула она его словами к двери. Эосфор кивнул, поняв её правильно, пробормотал ответное пожелание и покинул комнату.

Когда дверь за ним закрылась, Хлоя осторожно размотала повязку на укусе – удивительно, но он выглядел уже гораздо лучше.

– На мне всё быстро заживает, – Лукас нашёл в себе силы усмехнуться. Харрис улыбнулась и ему – мягче, искренне, копаясь в аптечке, которую оставили возле его кровати – там же она нашла и лекарства, о которых напомнила Годфри в больнице. Видимо, об укусе им тоже сообщили – рядом с упаковками таблеток лежала коробочка с мазью. Девушка придирчиво осмотрела Эосфора, пока делала повязку – её тревожили те полчаса после приезда в особняк, что они провели порознь. Но новых следов на спине или груди у Лукаса не было, похоже, его и правда не трогали. Очаровательное пятнышко-сердечко, которое ей так запомнилось и стало неким ориентиром, не было потревожено новыми ранами.

– Как ты? – заботливо спросила Хлоя, когда он, наконец, вздохнул с облегчением и опустился на подушку. Эосфор вяло качнул головой.

– Не понимаю… что со мной, – пробормотал он, устало опуская веки и с трудом поднимая их вновь. – Всё будто… немеет, – выдох был с усилием, вызванным эмоциями. Хлое пришлось немного привстать и помочь Лукасу, когда пришло время надевать футболку – у него не получалось приложить достаточно усилий, чтобы натянуть её.

– Ты очень устал, – сказала девушка, поглаживая его по голове, согревая, давая почувствовать, что находится рядом. – Это всё стресс. Из-за переезда, таких неожиданных изменений… – она сделала небольшую паузу, – и встречи с семьёй.

– Да?.. – Эосфор чуть передвинулся выше на подушке, желая, чтобы голова не запрокидывалась – чтобы Хлоя не видела подживающие порезы, напоминающие о его провале. И заодно – чтобы ему было удобнее на неё смотреть.

– Конечно, – она была удивительна, она наверняка всё видела, но молчала, не обвиняя, лишь поддерживая: – Тебе нужно поспать, и всё пройдёт. Завтра мы начнём лечение, и всё наладится. Ты привыкнешь к нормальной еде, нормальному сну. Да?

– Да… – он слегка нервно дёрнул уголками губ, – мне даже… даже показалось, что сок горчит. Кислый сок, – теперь это казалось смешным. – Наверное… наверное, просто лимон попался неудачный, горчил…

– Вот видишь, – девушка провела ладонью по здоровому плечу, снимая напряжение. Просто психологический приём, таким она пользовалась, чтобы успокаивать бездомных детей, которых должны были передать волонтёрам. – Всё в порядке.

– Доктор, – Лукас смотрел на неё из-под едва приподнятых век, в полутьме комнаты, освещаемой только тусклым ночником, его глаза блестели так живо и ярко, как никогда прежде. – Спасибо вам… – он умолк на минуту. Хлоя тоже молчала, поддерживая визуальный контакт – делая то, за что, похоже, в больнице его наказывали.

Они не услышали, как от закрытой двери тихо отстранился Захария, посланный отцом, чтобы послушать, что именно происходит в комнате Лукаса. Он бесшумно приоткрыл дверь и в комнату Харрис, собираясь, видимо, проверить её телефон – но не нашёл его там, и поторопился уйти, чтобы его не застукали. Похоже, доктор и правда просто заботилась о своём пациенте – по крайней мере, ничего подозрительного он не услышал.

Именно это Зак и доложил отцу.

Лукас и Хлоя не спали ещё минут пятнадцать. Эосфора тянуло в сон, но он сопротивлялся ему, время от времени шире открывая глаза и оглядывая собственную комнату то ли полным недоверия, то ли восторженным взглядом. Ему было холодно, и Харрис старательно укрыла его одеялом. Становилось стыдно от такого внимания со стороны доктора, Лукас попытался уговорить её оставить его, пойти спать – но Хлоя отказалась.

– Как же ваша семья, доктор?.. – тихо спросил он, разглядывая девушку – приходилось чаще моргать, взгляд расплывался.

– Я сказала, что нашла работу за городом, – ответила Харрис. – Это правда, – она чуть усмехнулась, поправляя волосы.

– Вам необязательно тут оставаться, – помедлив, сказал Эосфор. – Вы не должны быть со мной круглыми сутками.

– Может, и не должна. Но я хочу, – Хлоя кивнула, подтверждая свои слова. – Тебе это нужно.

– Но не вам…

– А что мне нужно, по-твоему? – хмыкнула Харрис. Лукас неловко пожал плечами.

– Нормальная жизнь. Когда вы можете следовать за желаниями… делать что-то по собственной воле… – он покачал головой. – Не могу представить, как вы будете жить здесь…

– Меня привело сюда желание помочь тебе, – парировала Хлоя. – Я видела, как ты улыбался, когда вышел на улицу. Ты сто лет не видел солнца, верно? Зелёных деревьев, ярких цветов. Не слышал шума города. Я постараюсь устроить всё так, чтобы ты гулял хотя бы по саду. Для начала. Хорошо? – несколько секунд Эосфор молчал, глядя на неё. Потом ответил:

– Не понимаю, чем заслужил вас, доктор, – улыбка снова коснулась чуть задеревеневших губ.

– Твои мечты могут стать реальностью, – процитировала Хлоя строчку из песни, что Лукас сегодня сам играл ей на укулеле. Его улыбка превратилась в усмешку, слегка кривоватую.

– Сложно сказать, что об этом можно мечтать, – сказал он. Сглотнул, пытаясь избавиться от вновь подступившего к горлу комка. Девушка осторожно коснулась его щеки, привлекая внимание. Эосфор посмотрел на неё, и она увидела в его глазах то, что он старательно скрывал весь день до этого момента – страх.

– Тебе здесь неуютно? – спросила она. Лукас отрицательно качнул головой, пытаясь одновременно и дать ответ, и убрать руку со своей щеки. Может быть, Харрис подумала бы, что ему просто хочется спать, и он не знает, как закончить разговор, но в это мгновение она почувствовала его лёгкую дрожь. Чуть нахмурилась, понимая, что дело, скорее всего, не в ней. – Самаэль, ты можешь рассказать мне, если что-то тебя тревожит. Ты ведь знаешь, что я хочу тебе помочь.

– Я просто… – Эосфор неожиданно глубоко вздохнул, и Хлоя поняла, что он к тому же и затаил дыхание, когда она коснулась его лица. – Я давно не спал здесь по своей воле, – выговорил Лукас, опуская веки. Дрожь это никак не объяснило, и Харрис как можно мягче спросила:

– Что это значит?

Эосфор молчал. Казалось, он борется с самим собой, возможно, не желая вслух произносить то, что ему вспомнилось. Наконец, он разомкнул губы и вновь заговорил:

– Аманда, – голос слегка сорвался, и Лукас приоткрыл глаза, будто извиняясь за момент слабости. – Она колола мне снотворное.

– В больнице тебе тоже иногда кололи снотворное, – напомнила Харрис. Эосфор остановил взгляд на её лице, дёрнул уголком губ, как будто услышал что-то наивное, детское.

– Но в больнице никто после этого не прижимал к моему виску пистолет, доктор.

Хлоя замерла, услышав эти слова.

– Она… что?

– Пока я не усну. Я никогда не знал, проснусь на следующее утро, или нет. И она часто повторяла, что однажды придёт, чтобы всё закончить. Похоже, чтобы убить меня, – глубокий вздох. – Поэтому, когда я увидел её днём… то подумал, что она всё знает. Подумал, что она убьёт и вас тоже… – Лукас с трудом, будто вслепую, нащупал руку девушки, которую она так и не убрала, и осторожно сжал её. Потом выдохнул, опуская веки полностью и медленно проваливаясь в сон. Он уснул, чуть сжимая её руку – и Харрис медлила убирать её, боясь разбудить его. Этот кошмарный образ, что преследовал его, наверняка ждал своей минуты – если бы Хлоя нарушила тихий, мирный сон, он взял бы своё. Возможно, Эосфор не уснул бы до утра, несмотря на жуткую усталость – этого допустить было нельзя.

Она сама закрыла глаза, стараясь успокоиться и проанализировать произошедшее за сегодняшний день. Отчасти Лукас был прав – Харрис поступила довольно импульсивно, совершив прыжок в неизвестность. Но она всегда старалась делать то, что считала правильным. И сейчас разум подсказывал, что правильнее всего – находиться здесь. Защищать его от этих страшных уколов и дула пистолета – чёрт его знает, настоящего или нет. Прикрывать от семьи. Помогать восстановить – собственно, то, о чём они оба сегодня пели без слов, – душу и сердце.

Увлечённая размышлениями, девушка даже не поняла, как сама провалилась в сон, согревшись в мягком кресле возле самой кровати Эосфора.

Её разбудили первые солнечные лучи, падающие прямо на лицо. Хлоя лениво приоткрыла глаза, соображая – ей не пришлось вспоминать события прошлого дня, они и без того были свежи в её памяти. Военная привычка.

Девушка сообразила, что забыла вечером задёрнуть окно. Неудивительно, в комнате уже было темно, когда они с Лукасом пришли, и она была встревожена его состоянием – потому даже не обратила внимания на это.

Она собралась встать и задёрнуть шторы, может быть, уйти досыпать к себе в комнату, но прежде, чем сделала это – скользнула взглядом по своему подопечному и замерла. Эосфор лежал неподвижно, и легко выпустил её руку, которую до сих пор накрывал ладонью. Но он не спал.

Лукас смотрел в потолок, широко открыв глаза. Лицо его не выражало практически никаких эмоций. Харрис испуганно выдохнула, её будто окатили ледяной водой. На секунду ей показалось, что он мёртв – настолько пустыми были его глаза. Но потом Эосфор, видимо, услышав её вздох, перевёл на неё взгляд. Моргнул. По крайней мере, живой – но почему он такой? Что с ним?

– Самаэль? – чуть срывающимся спросонья голосом позвала Хлоя. – Самаэль… Что с тобой? – она прикоснулась к его руке, всё ещё холодной, начала её растирать, пытаясь тем самым скорее не согреть его, а просто растормошить. – Самаэль!

У него на глазах выступили слёзы. Хлоя остановилась, просто крепко сжала его руку. Хоть какая-то реакция, уже хорошо.

– Доктор, – разомкнув губы, тихо позвал Лукас. Девушка придвинулась ближе, чтобы расслышать его речь. Он помолчал ещё секунду, а потом сказал – даже тише, чем до этого: – я… я не чувствую ног.

– Что?.. – Харрис увидела, как он медленно опустил веки, пытаясь сморгнуть слёзы, но у него не получилось – горячие капли скатились по вискам с обеих сторон. Эосфор открыл глаза и посмотрел прямо на девушку.

– Сок, – он сглотнул. – Сок был горьким.

Хлое показалось, что и её тело тоже сковало льдом – только это был не холод, а ужас, лишивший её возможности заговорить.

Глава 4
Я вижу друзей, пожимающих руки

Хлоя могла бы это предвидеть. Не совсем это, но нечто подобное – однако она даже подумать не могла, что Годфри решится на подобный жестокий поступок. Подмешать что-то в еду родному сыну, чтобы парализовать его? Насколько безумным нужно быть, чтобы просто додуматься до такого? А чтобы сделать это?

Лукас молчал, стискивая зубы. Он не мог выразить словами свои чувства, но это было и ни к чему – Харрис и так могла представить, что он испытывал. Потерять контроль над частью тела и без того было страшно. Но осознавать, что тебя отравил собственный отец, желающий таким образом обезопасить себя – ещё страшнее.

В дверь постучали. Эосфор на стук не отреагировал, но этого от него и не стоило ждать – он был в шоке. Ему едва хватало самоконтроля, чтобы просто молчать, не выдав их тайну диким криком ужаса. Девушка сама едва справилась с тем, чтобы поднять голову и встретиться взглядом с полноватой пожилой женщиной, которая держала в руках швабру.

– Вы не против, если я тут у вас уберу? – спросила незваная гостья. Хлоя покачала головой, чувствуя, как у неё самой задеревенели мышцы.

– Позовите мистера Эосфора, – тихо сказала она. Уборщица, уже открывшая дверь шире, чтобы втащить ведро, остановилась. Бросила взгляд на неподвижного Лукаса, снова посмотрела на девушку. Хотела было что-то возразить, но Харрис не позволила ей даже открыть рта: – Позовите его сейчас же, – повторила она, добавив в голос металла. Женщина немедленно ретировалась, закрыв за собой дверь. Хлоя выдохнула: – Так, – она постаралась взять себя в руки. Доставать сейчас Лукаса ненужными репликами, пытаться утешать его было бессмысленно – он молча перегорал внутри, вмешавшись, Харрис могла лишь навредить, сделать хуже. Отчасти в произошедшем была и её вина – если бы она позволила Годфри просто перевезти сына в другую клинику, возможно, он бы не стал его травить, и всё осталось бы на своих местах. Но говорить об этом было бессмысленно, нужно было действовать.

Хлоя снова взяла в руки аптечку, которую отложила прошлым вечером подальше, чтобы никто из них случайно во сне её не уронил. Покопавшись, девушка нашла шприц – конечно, это было не совсем то, что нужно, но делать было нечего, он ей всё-таки пригодится. Спрятав его в карман халата, Харрис вложила в ладонь Лукасу ампулу – лёгкое успокоительное. Что-то серьёзнее Хлоя давать не рискнула, потому что понятия не имела, чем его отравили. Отравили ли вообще? Ведь руки у него, вроде бы, двигались хорошо; впрочем, она в любом случае могла сделать лишь хуже. Но ей нужно было обосновать пропавший шприц, и к тому же – не допустить нервного срыва у Эосфора.

– Что?.. – Харрис сильно, почти до боли сжав плечи, заставила его вздрогнуть, слегка вынырнуть из этого болезненного транса, в который Лукас медленно погружался, пытаясь осознать и принять случившееся. – Доктор…

– Тише, – Хлоя продолжала крепко держать его за плечи, напоминая, что она всё ещё рядом. – Тише. Выпей это, – девушка кивнула на ампулу. Нужно было успокоить его и заодно – проверить, настолько ли подвижны его руки, как ей показалось. В голове снова созрел план – и хоть Харрис понятия не имела, что ей делать после того, как она совершит задуманное, она была уверена, что поступит правильно. Ей всего лишь нужно было вырваться из этого дома и попросить Эмму проверить, чем отравили Лукаса. Маловероятно, что у него отнялись ноги просто так – но девушка должна была знать наверняка. Каждое доказательство того, в чём был виновен Годфри, могло им помочь.

И в конце концов, может быть, ей удастся найти способ спасти Лукаса. Что, если этот яд, или что там, можно как-то нейтрализовать? Или есть возможность вернуть чувствительность, если провести какое-то лечение, или…

Она сама толком не знала, что «или».

Хлоя понятия не имела, как вынесла первую половину дня. Годфри, узнав о случившемся, изобразил настолько искренний шок, что девушке захотелось врезать ему по лицу прямо так, не дожидаясь каких-то там экспертиз, доказывающих, что он безумец. Очень быстро приехал какой-то врач – Харрис даже не смогла точно установить, на чём именно специализировался мужчина. Она бы даже подумала, что ни на чём – уж слишком странно он вёл себя, пока осматривал Лукаса. Хлоя примерно представляла, что конкретно он должен спрашивать и какие исследования провести, чтобы установить причину проблемы. Но врач едва ли взглянул на Эосфора-младшего, и тем более не стал серьёзно разговаривать с ним. Ощупал ноги, интересуясь, чувствует ли тот его прикосновения, получил отрицательный ответ, и отстранился, с умным видом поправляя очки на носу.

– Полагаю, – сказал он, – нужно комплексное обследование, чтобы установить точную причину состояния молодого человека.

Хлоя едва сдержалась, чтобы не закатить глаза. Разумеется. Сейчас он потребует сделать то, что сделать не представляется возможным – вывезти Лукаса из дома. И как они собираются ей это объяснить?..

– Но ведь он сможет ходить? – почти со слезами в голосе спросил Годфри. Врач пожевал губами, качая головой. Эосфор глубоко вздохнул, траурно опуская глаза.

– Я бы советовал пройти обследование в клинике, – протянул доктор. Ожидаемо. Он окинул взглядом Лукаса, потом Хлою. – Но, вижу, душевное состояние пациента не позволяет вам вывезти его из дома, верно?

– Верно, – печально подтвердил Годфри. Прежде, чем Харрис задала бы справедливый вопрос – откуда ему известно, кто она такая? – Эосфор-старший ухватил доктора за руку, благодарно пожимая её, и увёл мужчину подальше от Хлои. Девушка сочувственно кивнула ему и присела рядом с Лукасом, заканчивая этот извращённый спектакль. Она слышала, как доктор продолжает что-то говорить за дверью про психосоматику и прочие возможные причины столь внезапного отказа конечностей – но его болтовня сейчас была неважной. Годфри в любом случае придумает, что ей сказать. Может, свалит вину на плохое лечение в психбольнице, может, на старые травмы, или на что-то ещё… Главное, что она знала правду – он сделал это со своим сыном собственными руками.

Харрис находилась здесь менее суток и точно не была уверена в том, что Эосфор-старший полностью ей доверяет. Возможно, это – очередной тест. Если она обманывает его – сбежит ли, испугавшись, что он и с ней сделает что-то подобное? А если действительно наивная дурочка – не станет ли копать под него?

В любом случае, это было показателем, причиной постоянно быть настороже.

– Как ты? – шёпотом спросила Хлоя, когда дверь за отцом Лукаса закрылась. Эосфор судорожно вздохнул. – Понимаю… Боже, Самаэль, мне так жаль, если бы я только знала, что он сделает с тобой, я бы…

– В этом нет вашей вины, доктор, – Хлоя заметила, как он неосознанно ощупывает свои бёдра, скользит руками к коленям, не дотягивается, но пытается почёсывать или щипать кожу, думая, видимо, что она этого не видит. Ему отчаянно хотелось почувствовать часть своего собственного тела, ощутить хоть что-то, хоть крошечную надежду на то, что когда-нибудь у него получится вновь встать на ноги. – Я сам… не думал, что он пойдёт на это, – тихая речь прервалась, Харрис заметила, как он широко распахнул глаза, глядя на что-то позади неё. Хлоя обернулась – и у неё в горле застрял комок.

Зак, сочувственно улыбающийся и ей, и своему брату, придерживал дверь, стараясь осторожно вкатить в комнату новенькую инвалидную коляску. Её просто невозможно было достать за такой короткий срок, и тем более – доставить в этот дом. Годфри заранее готовился к тому, что сделает со своим сыном, может быть, он всё решил ещё тогда, когда Хлоя уговорила его забрать Лукаса домой, а не отправлять в другую психушку. Может, даже раньше. Боже, как же это было жестоко!

– Нет, – замотал головой Эосфор, когда брат приблизился, собираясь помочь ему впервые перебраться в кресло. Перевёл взгляд, полный ужаса, на Хлою. – Я не могу…

– Братишка, тебе ведь нужен свежий воздух, – уж слишком заботливо протянул Зак. Коснулся руки Харрис, привлекая её внимание к себе: – Верно, доктор? Мы можем вывезти Лукаса в сад, когда ему станет лучше.

– Верно, – ответила Хлоя, чудом удержавшая ровный тон.

– Вот видишь! – воодушевился Зак, поддерживая Лукаса под лопатками и практически заставляя его сесть и чуть сползти с кровати. Хлоя помогла ему, несмотря на то, что на самом деле была категорически против происходящего. Сразу же указать Лукасу на его беспомощность, на место, которое он должен занимать в этом доме… Это едва ли было лучше, чем постоянно держать его на привязи в психбольнице. Харрис действительно ощущала вину за происходящее. Если бы не она со своими попытками помочь… Впрочем, что было бы тогда? Эосфор бы всё равно скоро погиб: неважно, успел бы он убить себя физически, или же просто стал растением под действием назначенных ему препаратов. Вполне возможно, то, что происходило сейчас, не было худшим вариантом развития событий. Он всё ещё жив.

Лукас хрипло выдохнул, когда коснулся спиной инвалидного кресла. Хлоя видела, как он невольно чуть выгнулся вперёд, словно пытался избавиться от контакта с коляской, стремился встать, вырваться – но у него не получалось. Эосфор тоже это понял, опустил веки, вся его фигура как-то неуловимо ослабла, обмякла, и он позволил брату подтянуть себя, заставить плотно прижаться к спинке кресла. Опустил руки, наткнулся ими на колёса – закусил губу, как будто ему хотелось застонать от боли. Харрис почувствовала – ему нужен перерыв. Зак, видимо, тоже это почувствовал – сразу же после этого он ушёл. Наступила тишина, девушка бросила взгляд на часы – только к концу первой половины дня их оставили в покое. Дальше легче не будет, так что им обоим стоит передохнуть, пока есть время.

Хлое пришлось спрятать лекарства, которые Лукас должен был принять. Она выдала ему только лёгкие поддерживающие препараты. Но Годфри мог проверять аптечку, и наверняка заинтересовался бы тем, что количество таблеток не уменьшалось, так что Харрис решила следить за этим. Эосфор-младший держался на удивление хорошо – ни разу не сорвался на членах семьи, которые то и дело финальными аккордами заходили, чтобы спросить, как он себя чувствует, или поинтересоваться, не нужно ли что-нибудь Хлое.

Но вот бесконечные вопросы прекратились, всё снова более-менее стихло – и они остались наедине. Лукас молчал, глядя на последние вещи, что принесли его братья, затеявшие «оживление» его комнаты – две гитары, с которыми у него, видимо, были связаны какие-то воспоминания. Хлоя не была уверена, но ей казалось, что одну из них она видела на той самой фотографии, из-за которой решила принести ему укулеле в больницу.

– Мы должны заняться терапией, да? – спросил он, наконец. Голос был странным – будто бы что-то сдавливало его горло, мешая говорить.

– Да, должны, – ответила Харрис. Эосфор, неловко толкнув коляску, которой едва научился управлять, подъехал к гитарам. Девушка поспешила остановить разогнавшееся кресло, спасая его от возможной «аварии». – Подожди, – она чуть развернула коляску и присела перед Лукасом на корточки, посмотрела на него снизу-вверх. – Постой. Тебе не нужно заставлять себя заниматься этим.

– Мы должны убедить отца, – Хлоя почти что видела, как он машет воображаемой лопатой, закапывая свои чувства во всё более глубокую яму, – что вы работаете со мной.

– Каким бы монстром он ни был, – шепнула Харрис, подумав, что их могут подслушивать, – он понимает, что это серьёзная психологическая травма. Мы не можем бренчать весёлые песенки через несколько часов после того, как ты лишился ног. Это тоже неправдоподобно.

– Я не буду играть весёлые песенки, – ответил Эосфор, изворачиваясь-таки и всё же хватая одну из гитар. Хлоя перехватила его руки, не давая ему прижать к себе инструмент, попытаться устроиться с ним в кресле. Лукас впервые за весь разговор посмотрел ей в глаза. Девушка ощутила его дрожь, и медленно, осторожно забрала гитару из его рук.

– Терапия – не шоу, Самаэль, – тихо сказала она, отставляя инструмент и возвращая своё тепло Эосфору. – Она не должна быть полностью ложной. Я хочу тебе помочь с этим справиться. Прошу, не пытайся пережить случившееся в одиночку. Не забывай, что я рядом.

– Мне… не нужно это обсуждать, – чуть запнувшись, солгал Лукас. Харрис опять уловила это напряжение, с которым Эосфор пытался говорить неправду. Он снова ломал себя, чтобы не причинить ей вреда. Он тоже понимал, что, если сорвётся сейчас – может начать кричать от разъедающей внутренности боли. А её неспособность помочь ему, остановить взрыв, сделает невозможным дальнейшее присутствие девушки в этом доме. Хорошо ещё, если она уйдёт живой и здоровой… Вот только Лукас останется здесь совсем один.

Возможно, он делал это и для себя тоже.

– В природе людей – избегать беседы тогда, когда они больше всего в ней нуждаются, – сказала Хлоя. – Когда им особенно больно. Самаэль, – она заглянула ему в лицо, – прошу, поговори со мной. Тебе это нужно, – Харрис увидела, как он, с трудом сдерживая слёзы, качает головой. – Ладно. Хорошо, я подожду. Я могу ждать сколько угодно, – девушка отстранилась, поднялась, собралась отойти – и почувствовала, как Эосфор хватает её за руку и удерживает рядом с собой.

– Д-доктор… – услышала она сдавленный шёпот. Вздохнула, быстро склоняясь над Лукасом и крепко его обнимая. Эосфор, зажмурившись, прижался к ней в ответ. Может, он был пока не готов к разговору, и она зря настаивала – но вот терапия по принципу Эммы, едва ли закончившей пару семестров вместе с Харрис, помогла, практически, как и всегда. Хлоя часто недооценивала метод слегка навязчивой подруги, и только сейчас поняла, насколько на самом деле могут быть необходимы простые искренние объятия.

Харрис услышала судорожное дыхание, похожее на всхлипы. Поняла, что Лукас не выдержал – и притихла, давая ему выплеснуть все чувства. Просто осталась рядом, поглаживала по голове, иногда напоминая парой тёплых слов, что слышит его и сочувствует ему. Подумала достать платок, даже потянулась к карману – но Эосфор вздрогнул и отстранился, видимо, подумав, что Хлоя вырывается. Тогда девушка увидела его лицо – он не плакал, а судорожно пытался запихнуть чувства поглубже, чтобы суметь продолжить их общее дело. Его губы слегка дрожали, глаза были сухими, но в них явно читалось отчаяние. Секунду Лукас смотрел на девушку почти умоляюще, даже невольно подался вперёд, остро нуждаясь в чужом тепле – но потом быстро опустил взгляд, закусил губу. Видимо, подумал, что не вправе требовать её настоящей помощи.

– Простите… – снова воображаемая лопата и яма, но теперь он в растерянности стоял у самого её края, не видя дна. – Простите, доктор, я…

– Тебе хочется тепла, Самаэль, – Харрис коснулась его руки. Не стала ни поглаживать, ни сжимать, просто оставила, как есть, продолжая прикосновение. – И ты ни с кем не разговаривал по-настоящему уже целый год. Я помогу тебе, помогу во всём, в чём смогу. Обещаю.

– Нет, вы не должны, – он сглотнул, останавливая, почти физически отталкивая свои мысли. – Нам не стоит…

– Самаэль, ты делаешь то же самое, что сделали с тобой в психбольнице. Ты оставляешь и себя, и меня без общения. Хочешь, чтобы я смотрела на то, как ты тонешь в своей боли? – Хлоя дотронулась и до второй руки, повторила то же, что сделала сегодня утром – медленно начала растирать их, действительно пытаясь дать ему больше тепла. Лукаса снова морозило, ему нужна была поддержка. И он ослабел, как сломанный подтаявший снеговик, вновь потянулся к ней – Харрис обняла его, мягко, стараясь не давить на спину, где любое прикосновение могло отозваться болью.

В дверь коротко постучали. Лукас этого, похоже, не услышал, а если и услышал – не смог справиться с собой и отстраниться от Хлои. Ответа от них не последовало, поэтому кто-то, кто был в коридоре, всё-таки решился и осторожно приоткрыл дверь. Харрис подняла глаза и встретилась взглядом с той самой девочкой, что забрала прошлым вечером у неё Ребекку. Джорджина уже открыла рот, собираясь, видимо, что-то сказать, но вдруг поняла, что именно видит, и неожиданно смутилась.

– Простите, – тут же сказала она. – Мы просто… у нас с мелкими сейчас полдник, и вы ничего ещё не ели. Я подумала, что стоит вас позвать, – она перевела взгляд с Хлои на своего брата. Харрис осторожно коснулась-таки его спины, будто бы закрывая от взора сестры – хоть выглядело это наверняка смешно, Лукас был намного выше, чем она, и даже пока он был настолько худой, полностью спрятать его в своих объятиях она не могла.

– Мы скоро будем, – пообещала Хлоя. Джорджина закусила губу, о чём-то думая.

– Я могла бы принести вам еду. Думаю, вам будет тяжело спускаться в столовую…

– Мы скоро будем, – повторил её слова Лукас. Голос у него дрожал едва заметно – что ж, Харрис гордилась собой, потому что, по сути, уже к обеду Эосфор смог найти в себе силы продолжить их общее дело. Джорджина, услышав голос брата, отступила назад.

– Когда надумаете, позовите меня, я вам помогу, – сказала она напоследок уже из-за двери.

Ещё с полминуты они просидели так, а потом Лукас, видимо, справившись с собой, отстранился от Хлои. Медленно, пряча глаза, будто боясь, что может сорваться, если увидит сочувствующий взгляд девушки.

– Тебе необязательно спускаться, – напомнила Харрис. – Если ты не хочешь… Ты готов к этому? – Эосфор криво усмехнулся, когда услышал эти слова.

– Я готовился к этому целый год, доктор, – ответил он, опуская руки на колёса. – Всё в порядке.

Хоть это была явная ложь, Хлоя была вынуждена помочь своему подопечному справиться с дверью и тормозом на коляске.

Джорджина их не подвела. Харрис, честно говоря, не ожидала получить от кого-то в этом доме настоящую помощь в уходе за Лукасом, но его младшая сестра не нарушила обещания и помогла ей спустить его на первый этаж. По главной, широкой лестнице, где сбоку был незамеченный вчера пандус – очевидно, что для детских колясок, но Хлое он пришёлся как раз кстати. Спускаться в инвалидном кресле можно было, при определённой сноровке, и по ступенькам, а вот затаскивать немаленького Эосфора в нём же наверх – едва ли было под силу хрупкой девушке. Радоваться здесь было, на самом деле, особо нечему, но Харрис это отчего-то воодушевило – с улицей, первым пунктом в возвращении Лукаса к нормальной жизни, их разделяло гораздо меньше препятствий, чем казалось на первый взгляд.

На этот раз в столовой было не так людно. За столом сидели трое – из них всех по имени она смогла вспомнить только младшую девочку, Ребекку. Двое поваров, слегка расслабившихся после вчерашнего, почти синхронно обернулись к ним с Лукасом, когда они вошли в помещение. Секунду подумали, потом один толкнул другого локтем, что-то шепнул на ухо, и оба поспешили в сторону кухни.

– Устраивайтесь, доктор, – сказала Джорджина, чуть подталкивая коляску брата и заставляя Хлою податься вслед за ней. – Так, как вам будет удобно. Еду скоро принесут.

– Спасибо, – поблагодарила Харрис. Взглянула на Эосфора, надеясь понять, хочет ли он приблизиться к своим младшим братьям и сёстрам. Напряжения в его позе вроде бы не было, так что она решилась – подкатила коляску совсем близко и убрала один из стульев, чтобы устроить Лукаса поудобнее рядом с собой.

Однако приём пищи прошёл в полной тишине. Похоже, Эосфор был не так уж и спокоен, как Хлое показалось – а может, просто не знал, как начать разговор. Ребекка, что сидела напротив, смотрела на него во все глаза, иногда забывая жевать то, что было во рту. Похоже, ей тоже хотелось поговорить с братом, но она побаивалась его возможной реакции. Она же первой и закончила есть – огляделась, будто удивляясь этому факту, и осталась сидеть на месте, поглядывая то на Харрис, то на Лукаса. Отвлеклась только тогда, когда за её плечом почти что материализовалась всё та же уже знакомая Хлое женщина, которая заглянула к ним сегодня утром с предложением убраться в комнате. Уборщица – а ещё, видимо, по совместительству и кухарка-посудомойка, – забрала у Ребекки посуду, и прикрываться девочке сразу стало нечем. Растерянная, она встала из-за стола, огляделась и тихонько куда-то ушла. Хлоя за ней, честно говоря, не следила – лишь спустя пару минут, когда услышала робкие тихие звуки рояля, поняла, что младшая сестрёнка Лукаса всё-таки никуда не делась.