Текст книги "Три грации на обочине"

Пегина отрицательно качнула головой:

– Не знаю, я ведь бываю от случая к случаю, может, и приходили из института. А родители… понятия не имею, почему не забили тревогу.

– А вы? – осторожно спросил Павел.

Эту квартиру снимали для Анжелы родители, шла рутинная работа: обыск, сбор сведений у соседей, а Павел беседовал с хозяйкой. Она опознала труп в морге, была немного нервной, что ни говори, процедура оставляет гнетущий осадок, но старалась помочь следствию. Пегина женщина приятная, всем бы сохранить в ее возрасте энергию и подвижность, да и внешне ухоженная. Однако короткий вопрос следователя сконфузил ее, видимо, она считала себя в некоторой степени виноватой, отсюда не избежала оправдательных интонаций:

– Видите ли, я не первый год сдаю квартиру студентам, эта небольшая добавка к пенсии меня выручает. Меня не удивило отсутствие даже такой идеальной девушки, как Анжела, я всякого насмотрелась в молодежной среде. В какой-то момент у них в голове щелкает переключатель и… в книжках про старинную жизнь пишут – пускаются во все тяжкие. Нет, я ничего плохого не подумала… Ну, уехала девочка куда-нибудь погостить, домой, к примеру. В чужих вещах я не привыкла рыться, поэтому не проверила шкаф – на месте ли вещи.

– И вас не удивило, что Анжела не предупредила об отъезде?

А вот она его удивила:

– Нет. Снять отдельную квартиру не каждому по карману, только состоятельные люди могут себе позволить такие траты. Но их дети… не все считают возможным отчитываться перед квартирной хозяйкой.

Павел оценил тактичность хозяйки, она даже за глаза не говорила дурно о людях – редкое качество, надо признать.

– Так что же нам делать? – спросил он. – Родители оставили номера телефонов? Надо бы связаться с ними.

– Я звонила им, – сказала она, – не отвечают.

– А парня Анжелы видели хотя бы раз?

– Пару раз, – обрадовала она Павла, вместе с тем удивленно захлопала глазами. – Однажды я пришла, а они пили чай, меня угостили, второй раз к зачетам готовились. Откуда знаете про парня? Я как будто о нем не упоминала…

– Мы предположили, что у красивой девушки обязательно должен быть бойфренд. А как его имя, фамилия?

– Фамилию не знаю, а зовут Леня. Хороший мальчик, воспитанный, эрудированный и… влюблен в Анжелу.

– Они с ним на одном курсе учились?

Не праздный вопрос, ведь на курсе побывал Феликс, если Леня в то время присутствовал и ничего не сказал, не интересовался подружкой, то не такой уж он и хороший мальчик.

– Нет-нет, он года на два старше Анжелы и помогал ей разобраться в… ну, я не знаю, что они там изучают.

Список вопросов закончился, и Павел перешел к столу, за которым бился над ноутбуком девушки Левченко. Компьютер нынче – это практически полное досье на владельца, конечно, хотелось туда залезть, ведь обыск ничего не дал.

– И как? По нулям? – поинтересовался Павел.

Взглянув на него, тридцатишестилетний Левченко, всклокоченный, словно не расчесывался пару дней, изобразил на лице подобие торжествующей улыбки, правда, кривой – его лет пять назад избили грабители. Отодвинувшись вместе со стулом немного в сторону, он пригласил Терехова:

– Обижаешь. Бери стул и падай.

Через секунду Павел сидел рядом, потирая ладони:

– Ну! Давай показывай, я сгораю от нетерпения.

– Сам еще не смотрел, – защелкал мышью Левченко. – Так… вот они, папочки, начнем с фоток?

– Начнем, – скрестил руки на груди Павел и закинул ногу на ногу.

Фотографий было много, из объемного компьютерного вернисажа больше половины селфи, Анжела любила себя снимать.

– Ммм… – протянул Левченко в знак одобрения. – Девчонка супер! Я бы руки отрубил тем, кто замочил ее.

Хозяйка опознала на фото и Леню. Ну, что можно сказать о нем, судя только по снимкам? Павел, конечно, не делает поспешных выводов, однако напрашивалось сравнение не в пользу парня, о чем Левченко заявил вслух:

– И вы хотите сказать, что к этому ботанику хозяйка ноутбука имела пылкую страсть? Ой, мне не верится…

– А что не так? – оторвался от шкафов Феликс.

– Сам сравни… – Левченко обвел концом авторучки голову молодого человека на мониторе. – Она такая яркая, сочная, а он скромненький, хиленький…

Павел его прервал, выставив указательный палец:

– Женщины чаще предпочитают ум…

Феликс прервал его, склонившись, шепнул в ухо:

– Паша, не мели чепухи. Может, женщины и любят таких пацанов за большой ум, но для первого секса он не очень… и вряд ли что-то умеет.

– Хм, тебе видней, – пожал плечами тот и выставил контраргумент. – Моя мама в молодости была красивой, а папа… ботаник вроде этого парня.

– Так это когда было! – выпрямился Феликс. – В те древние времена женщины жили с другими принципами.

Вот и все, что удалось выяснить. Впрочем, получены номера телефонов родителей Анжелы, в конце концов, связь с ними когда-то наладится. Правда, надежд мало, обычно родственники не в курсе, чем живут их дети вне родительского надзора.

Группа погрузилась в автомобили и разъехалась в разные стороны, в машине Павла поехал Феликс, свою четырехколесную «скромняшку» он оставил у Следственного комитета. Ехали молча, это не значит, что не было повода обсудить некоторые моменты, все-таки сдвиг в деле есть, да небольшой, чтобы думать об успехе. А неудачи, как правило, первое время лишают необходимого куража, просто это нужно пережить. Выйдя из машины, оба одновременно остановились…

– Паша, у меня галюники или…

– Нет, – улыбнулся Павел. – Это называется – на ловца и зверь бежит.

– Если это зверь, то я чебурашка. Пошли знакомиться?

На выступе фундамента здания сидел у самых ворот…

– Вы Леня, друг Анжелы? – подойдя, спросил Павел.

– Да-а… Я, да…

Лицо у паренька лет двадцати под шапкой курчавых волос вытянулось от изумления, он поднялся и оказался довольно высоким, сутуловатым, не понимал, кто перед ним, потому держался настороженно.

– Молоток, сам пришел! – хлопнул его по плечу Феликс. – Идем?

– Куда? – потерялся Леня.

– В мой кабинет, – сказал Павел. – Я следователь и работаю по делу вашей подруги Анжелы.

Он намеренно не сказал «по убийству вашей подруги», не хотел пугать юношу, который не мог знать подробностей смерти Анжелы. Но! Леня пришел, значит, ему есть что рассказать или… есть чего бояться. Преподаватели и студенты остались в неведении и недоумении, никого не поставили в известность, что студентка найдена на пустыре, на все вопросы отвечали молчанием – таков был приказ Терехова. Он поступил, как заправский интриган, считая: на данном этапе лучше пусть возникнут разнообразные слухи и запутают народ, чем станет известна правда, способная дойти до преступников.

Итак, парнишка пришел сам, явно взбудораженный слухами – вот она, польза от народной молвы. Леня растерянно хлопал голубыми глазами, изучая молодых людей, кажется, он не доверял им, или же мальчик обманулся в своих ожиданиях. Видя нерешительность парня, Павел подбодрил его:

– Вы наверняка меня ждете, ведь так?

Леня сначала неуверенно кивнул, потом заговорил:

– Мне сказали, следователи приходили в институт, интересовались Анжелой… Она не отвечает на звонки, на занятия не ходит, дома не бывает… Следователи просто так не интересуются, я понял… что-то случилось, да?

– Не на улице же обсуждать, – сказал Павел. – Не бойтесь, идемте.

– Я не боюсь, – последовал за Тереховым Леня, одновременно оглядываясь на Феликса, который шел сзади. – Я пришел узнать… может, могу помочь вам?

Часть третья

С мертвой точки – да в ту же точку

Торговый центр удобное место для встреч, но не свиданий. Во-первых, здесь можно купить практически все и много ненужного, во-вторых, есть места отдыха, где приятно посидеть и поболтать. Вероника прохаживалась вдоль полупрозрачной стены, за которой располагалось кафе, ее пакеты с покупками сиротливо стояли у входа, она ждала родную сестру по матери, а та бессовестно опаздывала. Вероника устала ходить, как и стоять без дела, злилась и, когда сестра появилась, встретила ее негодованием:

– Люба, ты с другого континента пешком шла?

– О-о-о… – отмахнулась Люба. – Ну, извини, машина забарахлила, самой пришлось лезть под капот и устранять проблему.

– А позвонить? – не унималась Вероника.

– Я потерялась во времени, злилась примерно, как ты сейчас. Пакеты твои? Забирай. Давай на второй этаж заберемся? Там народу меньше.

Вероника с детства восхищалась деятельной и умной сестрой, она старше на десять лет, умеет держать ситуацию в руках, всегда на высоте, элегантна. Люба бизнесвумен, успешна, но у всякого успеха есть обратная сторона: муж не вынес ее взлета и убежал в неизвестном направлении, теперь двоих детей она растит одна. Характер у нее крутой, никаких «ай, ой, мне тяжело, я несчастная…» Нет, магистр жалоб как раз Вероника. Наполняя тарелки, она обрушила на сестру поток стенаний, а саму трапезу «украсила» монологом, достойным шекспировского театра, в то время как Люба с аппетитом уплетала ужин.

– Выдохлась? – спросила Люба, когда сестра замолчала и, наконец, взялась за вилку. – Собственно, я и не ожидала услышать что-либо новенькое в твоем однообразном репертуаре. У меня простой вопрос: тебе не надоело?.. Молчишь? Уже прогресс. Раньше ты бросалась на меня, защищая своего лживого Ролика, будто я инквизитор и жажду его казни. Вообще-то да, жажду.

Соединив брови, Вероника механически болтала чайной ложечкой в чашке, неизвестно что размешивая – чай она пила только с пирожными и без сахара. А ведь тон сестры по идее должен был поднять привычную волну протеста, ибо жалобы – не повод поносить Ролана, это так, временная слабость. Не мог же маразм продолжаться вечно, Люба, чувствуя, что сестричка дозрела, продолжила, правда, без давления:

– Знаешь, Вероничка, все нужно делать вовремя, главное, не затягивать бессмыслицу, иначе ты пускаешь свою жизнь под каток привычки. Да, да, да, милая. Привычка такой же порок, как и твой шаткий статус любовницы.

– Тогда и ты порочна, – дерзко возразила Вероника. – Ты тоже жалуешься на детей, они – твоя привычка…

– Не путай божье с неправедным. Дети – это любовь, причем навсегда. Когда я жалуюсь на их поведение, это совсем другое, одновременно я хвастаюсь, поняла? Вместе с тем анализирую и ищу способ исправить ошибки в воспитании. Я счастлива, что они у меня есть. А у тебя привычка быть временным явлением, это из другой сферы, которая ведет к депрессии и неврозам, но никак не к головокружительному счастью. Ты уже привыкла несколько дней в месяц лицезреть владыку, привыкла ждать его, не иметь стабильности. Самой не противно? Но ты и в нем выработала привычки: лгать семье, по отношению к тебе чувствовать себя меценатом, упиваться своей властью над тобой, дурехой…

– Ой! – аж подпрыгнула Вероника, глядя вниз, где народ сновал туда-сюда. – Смотри, Люба, это она!

Сидели они впритык к заграждению на втором этаже, на своеобразном балконе, отсюда все на виду – коридор, бутики. Люба облокотилась о перила и проследила за взглядом Вероники, но не поняла, на кого та указала:

– Кто? И где эта – «она»?

– Его жена, Тамара, – с придыханием ответила сестричка. – Ах, да, ты ее не знаешь! Ну, вон, вон шляпа с широкими полями, видишь?.. Стального цвета… и такого же цвета длинный шарф… пальто синее миди… Не видишь? Наискосок смотри! Не показывать же мне пальцем!

– О-о-о… – прищелкнула языком Люба в знак одобрения. – Вижу, вижу. С твоих слов она представлялась мне клушей с фигурой откормленной утки, эдакой дом-бабой в стоптанных тапках и фартуке. А сейчас вижу элегантную, стильную, с отличным вкусом и великолепной фигурой женщину.

– Вкус? Пф!

– Ты несправедлива, она безупречно одета, я как раз имею в виду вкус, стиль, соотношение фигуры и одежды. А как держится, какая дивная походка… Жаль, шляпа закрывает половину лица, но не думаю, что она страшна, как моя секретарша. Интересно, ты как узнала ее? Неужели интуитивно?

– Она запрокинула голову и смотрела вверх. Ну, вот опять…

Теперь и Люба получила возможность увидеть жену любовника сестры: придерживая указательным и средним пальцами поля шляпы, Тамара, запрокинув голову, смотрела вверх.

– Наверное, птица залетела и мечется под сводами крыши, – догадалась Люба. – Вероничка… извини, она очень интересная женщина… внешне, во всяком случае. Знаю, ты хотела услышать другое.

– А если она жуткая стерва и язва?

– Так в чем дело? Почему твой Ролик не бросает ее? Из-за дочери? Чушь собачья, ты же это понимаешь! Мне тебя жалко, глупая! Твое золотое время уходит, когда можешь встретить классного парня и создать с ним семью, стать легальной женой, а не подпольной пассией. Оно еще не ушло – время, пару лет в запасе есть, но ты его убиваешь, бездарно тратя на мужика, который пользуется тобой, как проституткой.

– Перестань! – пыхнула Вероника, оскорбившись.

– Что я не так сказала? – завелась и Люба, но в отличие от сестрички в ее арсенале было больше аргументов. – С его стороны честнее было бы расстаться либо с женой, либо с тобой, он не делает ни первого, ни второго. Ну, открой глазенки шире и посмотри на ситуацию со стороны. Неужели полагаешь, что ты какая-то особенная? Ты бесспорно красивая, умная, образованная, но не лучше многих таких же, вас легион. Он не бросил Тамару в течение четырех лет, значит, этого не случится никогда, как бы ты ни старалась отнять его. Скорее, Ролан тебя бросит, когда почувствует, что двух баб удовлетворять не хватает силенок.

Видимо, следовало начать с последней фразы, потому что именно она подстегнула Веронику к глупому шагу, и та решительно заявила:

– Это мы еще посмотрим. А я возьму и расскажу все его жене.

– Не самый лучший выход, точнее, это худшая идея.

– Почему же? – усмехнулась Вероника. – Она такая шикарная, а муж от нее регулярно бегает ко мне. Думаю, Тамара подаст на развод, не может не подать! Вот и наступит развязка, пусть невыгодная для меня. Прямо сейчас это сделаю…

Переполошившись, Люба удержала подскочившую с места Веронику за руку и попробовала вразумить ее:

– Стой! Ты позвала меня посоветоваться? Вот я и не могу оставить тебя без совета. Вероника, ты собираешься сделать очередную глупость, которая принесет еще большие разочарования! Сначала подумай, потом…

– Думай, думай… – по-детски передразнила сестру Вероника. – Не хочу думать. Хватит. Теперь я вступаю в новую фазу и буду бороться за свое счастье, как советуют в Интернете. Сиди здесь.

Выдернув руку, она убежала к лестнице, Любе осталось только тихонько констатировать факт:

– Ну, думать ты никогда не умела. Тоже мне, счастье нашла. – И взмолилась: – Господи, ты дал ей красоту, почему же поскупился на ум?

Искра боролась с искушением плеснуть мартини в лицо

А потом схватить тарелку с пирожными и запустить ими в девку, которую Митя притащил в клуб, но – нет! Вспышки гнева равносильны унижению самой себя. Нет и нет! Искра уселась за их столик, хотя ее никто не приглашал, натянула игривую улыбку, поздоровалась, но только с Митей:

– Привет. Как дела?

– Нормально, – неприветливо процедил тот.

Встрече он не рад, демонстративно хмурился, смотрел на Искру, словно сквозь невидимую стену. Ее это задело, но показать разочарование – много чести, она перевела взгляд на спутницу. О, боже, неужели Митя, одним видом производивший впечатление выпускника Оксфорда, не похожий на безалаберных неудачников, красивый, успешный, предпочел восхитительной Искре это блеклое существо? Мошка. Смотреть не на что!

Самое противное, и это ядом растравило душу Искре, ни разу не позвонил с тех пор, как отвез ее к родителям, не поинтересовался, как она переживает унижение. А папа! Обычно его не слышно и не видно, папа просто взбесился из-за него, родную дочь в упор не видит!

Сначала она злилась на Митю. Потом затосковала, потому что он очень нравился ей, можно сказать, Искра влюблена в него. Наверное, это так называется – влюблена: она думала о нем, хотела вернуться к нему, но самой идти на поклон как-то не комильфо. В мечтах она видела: он приезжает за ней с огромным букетом и в обязательном порядке просит прощения. Да, он просит прощения! Искра задалась целью застолбить свое превосходство, иначе семейная жизнь превратится в тяжелое ярмо. И вдруг она встречает это безобразие… Нет, Митя назло с метелкой в клуб пришел, чтобы позлить Искру.

– А ты кто? – небрежно бросила она девице.

– Меня зовут Нина, – ответила новая подруга Мити.

– Нина… хм! – мило улыбнулась Искра, откинувшись на спинку стула. – Ты очень даже симпатичная. А где одеваешься, на рынке? Но тебя это не портит.

Неприкрытый стеб взбесил Митю, он подскочил со стула, грубо схватил за локоть Искру и буквально поволок к выходу, бросив спутнице:

– Жди, я скоро.

– Пусти… Больно… – вырывалась Искра. – Ты с ума сошел?

Он как не слышал – да и не услышал бы сквозь ревущую музыку и бесноватые вопли. Митя тащил ее, а она болталась сзади, словно привязанная ленточка на ветру. Да, Искре было больно, а сильней боли – стыд, на них ведь смотрели не только незнакомые тусовщики, но и те, кто знал обоих! Со стыдом она столкнулась впервые, он, как локомотив, давил ее, нечто горячее облило все тело, из-за этой горячей волны глаза ничего не видели, удушьем перехватывало дыхание – вот что такое стыд.

Вытолкнув Искру на улицу, Митя отпустил ее, однако перегородил дорогу в клуб и начал тоном рассерженного жлоба:

– Представление решила устроить? Запомни на будущее, унижая других, ты унижаешь себя, при этом выглядишь вульгарной хамкой.

– Да что ты себе позволяешь! – привычно наехала на него Искра, потирая локоть. – Чего взъелся? Больной…

Не ограничился Митя грубостью, он резко припер ее к холодной стенке, она даже непроизвольно ойкнула, ударившись спиной, и процедил в лицо:

– Что надо? Ну, говори! Ты же зачем-то подошла к нам.

– Хотела сказать, что я перевоспиталась, – съязвила Искра.

– Вижу, – скептически произнес он. – Но я передумал, забудь мои условия, как и меня. Перевожу с русского на русский: держись от меня подальше.

– Не поняла! – взяла агрессивный тон и она. – Ты меня (!) променял на какую-то мошку? Не стыдно с дешевкой в свет выходить?

– Ведешь себя как дешевка ты! – гаркнул в лицо ей Митя. – Свет… Надо же! Что ты о себе возомнила? Если свет состоит из таких, как ты, я предпочту тьму.

Ни разу она не видела его агрессивным, даже когда он привез ее к родителям и объяснял им, чему следует научить дочь. Сейчас Митя излучал нечеловеческое спокойствие, чем и пугал Искру. Он должен был вернуться за ней, он же обещал! Обещал и не вернулся ни через месяц, ни через два. Что-то произошло, иначе откуда взялись эти кардинальные перемены? Искра задрожала, в ее планы не входило его терять, потому и тон смягчила:

– Митька… Ты меня удивляешь. Что случилось?

– Ты тоже меня удивила, еще как! После того, что я узнал, видеть тебя не желаю, но рад, что это случилось до того, как я женился на тебе.

– Интересно, что же ты узнал?

Отпустив ее, Митя достал из кармана смартфон, быстро что-то нашел и поднес его к глазам девушки:

– Смотри. Узнаешь? Это ты называешь перевоспитанием? Или скажешь, фотки монтаж? Так у меня видео есть. Показать?

Он проводил пальцем по смартфону, и фотографии мелькали, как в клипе… М-да, камасутра в лучших традициях храмов Каджурахо. У Искры глаза стали квадратными, ведь она видела не скульптуры, а себя! Себя с одним парнем, познакомилась с ним в стриптиз-клубе, он такой… у него одни мышцы, как у статуи Давида во Флоренции. Сначала они долго гуляли по городу, пили шампанское, веселились, потом завалили к нему и оторвались. Они были одни… Или не одни? Зачем эти фотки, видео? Кто-то ведь подло снимал, когда… Невыносимо было смотреть на собственный загул в руках Мити. Искра отвела взгляд в сторону, отчего он разозлился еще больше и стал орать:

– Нет, смотри!.. Не нравится? Странно! Думаешь, после этих картинок я буду с тобой? Ты за моей спиной… Так кто дешевка?

Ей хотелось сквозь землю провалиться, она отдала бы все, чтобы вернуться в тот день. Эти кадры… ошибка, глупость, но тогда ее мучило уязвленное самолюбие. Ну, правда: родным-знакомым объявили о скорой женитьбе, и вдруг он привозит Искру к маме с папой, условия идиотские выдвигает: кастрюли, уборка, глажка – это что, главное в жизни? В конце концов, у него есть деньги, найми домработницу и живи, как белый человек. Он же решил все заботы свалить на жену – это дискриминация! А тут знакомые заклевали: когда же свадьба, ждем-с не дождемся.

Разумеется, Искра наплевала на мастер-классы от мамы и окунулась в праздничную атмосферу – бары, клубы, тусовки. Ну, оторвалась чуть-чуть… как бы сказать… от досады на Митьку, она нуждалась после позора в восхищении, поклонении, разрядке. Искра не дура, не собиралась она вступать ни с кем в долгосрочные отношения, умные выходят за состоятельных, перспективных и надежных мужчин – как Митя. И такой облом! Кто же снимал секс на камеру? Однако глупо задаваться вопросами, которые останутся без ответов, сейчас важен Митя, а он вне себя, нужно добиться прощения.

– Это… это было давно, – жалобно заблеяла Искра. Чувствуя собственный крах, она воспользовалась излюбленным средством – ложью. – Просто кто-то воспользовался сейчас… Ты же сам говорил, все, что до тебя…

– …меня не волнует, – закончил он фразу. – Да, говорил. Но до! А снимки сделаны, когда мы договорились о женитьбе. Эти кадры гуляют в Интернете!

– Что?! Как гуляют?! Не может быть…

Ничего себе! Новость убийственная, то-то она замечала смешки украдкой, непонятные переглядывания и перемигивания, пошлые намеки… Значит, эту мерзость многие видели. Искра хватала ртом воздух, словно от асфиксии, а он жестоко добивал ее:

– Ты не знала, что после помолвки не прыгают в постели к другим мужикам? Неужели? Тем более мне не нужна безответственная индюшка, не имеющая понятия об элементарных правилах между людьми. Гуляй, свободна теперь.

Митя взялся за дверную ручку, чтобы войти в клуб, но обернулся, бросив последний взгляд на Искру – лучше б он этого не делал. Столько презрения отпечаталось на лице человека, которого она любила. Он зашел внутрь…

Оставшись в одиночестве на пороге сверкающего огнями клуба, покинутая и униженная, оскорбленная и раздавленная Искра сползла по стене. Ей стало нехорошо, боль стиснула грудь, коленки подкосились. Несколько минут она так сидела, переживая шок и не чувствуя холода. Продолжать веселиться назло всем… нет, невозможно. Надо срочно уехать из города, где ее знают.

Глотая слезы, Искра забрала пальто из гардероба и отправилась домой. Пешком – потому что больше не могла сдержать слез, а ехать в такси и реветь стыдно, да тут идти-то… Шла и бросала вслух оправдательные фразы Мите, люди часто разговаривают с воображаемым партнером, как будто они рядом.

Увлекшись, она не заметила, что по безлюдной улице за ней плелся автомобиль. Только когда Искра прошла перекресток и попала в затемненную часть улицы, машина обогнала ее и, заехав на пешеходный тротуар передними колесами, фактически перегородила дорогу. Вышли двое. Как-то сразу стало понятно: у нее начинаются проблемы, и тревога перебила все связанное с Митей. Искра замедлила шаг, сообразив, что близко к этим двум подходить нельзя, потом и вовсе остановилась.

– Девушка, вы расстроены? – заговорил худой и улыбчивый мужчина. – Идете, разговариваете, руками машете, плачете… Поехали, мы развеселим вас?

– Н-нет… – отступая, произнесла Искра, растерявшись. – Мне надо идти… извините…

Раньше такого не случалось, но ее потряхивало от животного страха, словно в районе солнечного сплетения вживлен датчик, сигнализирующий об опасности, а сигналы заодно встряхивают все тело.

Незнакомцы наступали в ее же темпе, только у них, к огромному огорчению Искры, шаги длиннее, ей пришлось чаще перебирать ногами. Она уже не слышала, что конкретно они говорят, но говорили, и по интонациям, кажется, уговаривали сесть в машину. Паника довела до частичной глухоты. Если бы ее спросили здесь и сейчас, мол, почему ты боишься этих людей, разве они дали повод? – Искра не нашла бы слов описать причины своего ужаса перед ними.

Настал миг, когда чутье сказало: пора! Искра молниеносно ринулась назад со всех ног… Топот сзади… он приближался, следовательно, ее догоняли. Искру охватила паника, в глазах стало темнеть… Это отчаяние. Оно коварно, потому что забирает силы. Отчаяние и неверие в спасение, так и сдаются жертвы.

И тут дошло: надо позвать на помощь, это же так просто! Но попытки закричать терпели крах, вырывался один хрип, а ноги стали совсем ватными. Осталось-то недалеко до проспекта, который никогда не бывает пуст: если нет людей, то полно автомобилей… Эти двое не посмеют… Еще чуть-чуть… Искру кто-нибудь да увидит… и поможет… и спасет…

Вдруг! По глазам ударил свет фар, это было так неожиданно, что Искра, на время ослепнув, невольно притормозила. Тогда-то ее и догнали оба урода, кто-то обхватил ее со спины под грудью и прижал к себе, а она даже не думала сопротивляться! Чтобы вырваться, надо видеть, куда бежать… Ее уха коснулось горячее дыхание и раздался шипящий, торжествующий шепот:

– Попалась, птица?

И второй обдал смесью алкоголя с шоколадом:

– Никогда не беги – догонят. Это закон. Ты наша…

– Быстро отпустили девушку! – раздался третий мужской голос, смелый и требовательный. – Я кому сказал?.. Живо!.. Ну!

Сквозь рассеивающийся туман временной слепоты Искра увидела мужчину, у него была вытянута рука, он что-то держал, она не рассмотрела, что именно. Вместо лица у него была черная маска, ведь он стоял спиной к свету. Да и какая разница, чем мужчина угрожал двум ублюдкам, если они подчинились ему! Дышавшая с трудом и хрипом Искра почувствовала, как ее отпустили, она хотела поблагодарить случайного спасителя, но не смогла, только кивнула.

– Девушка, иди в машину! – приказал мужчина, кивком головы указав себе за спину, там действительно стоял автомобиль, видимо, он и сверкнул фарами. А Искра не двинулась с места. – Мне уговаривать тебя?

Она сделала шаг, второй… очень тяжело дались эти шаги, но Искра нашла в себе силы и пошла на ватных ногах к машине. Проходя мимо своего спасителя, рассмотрела в его руке пистолет, направленный на парней. Действительно, по-другому он и не мог уговорить ублюдков отпустить ее, а с пистолетом – запросто. Упав на переднее сиденье, Искра замерла, чувствуя опустошение и слабость в теле, а также слыша голос своего спасителя:

– Мужики, если что – я выстрелю. Имейте это в виду и лучше не дышите, пока мы не уедем.

Он отступал к машине, а Искра, когда они отъезжали, наконец полностью осознала, как же ей повезло, о, как повезло…