Текст книги "Порядковый номер подонка"

7

Она поставила лампу на край тумбочки, чтоб локальный свет точно падал на коробку, и весь вечер перебирала «хозяйство», полулежа на кровати, подложив под спину подушки. Тори казалось, что надпись «Ассорти» тоже несет скрытый смысл, но, блуждая в предположениях, так и не определилась ни с одной версией, установила крышку вертикально, время от времени фокусировала на ней взгляд.

А в коробке лежали нарисованные куколки наподобие Барби: с талиями и женской грудью, в раздельных купальниках, аккуратно вырезанные и наклеенные на тонкий картон для прочности, затем снова вырезанные ножницами. Всего пять. Эту блондинку рисовала сама Тори, правда, у нее неважно получилось, смешно: лицо кривое, один глаз ниже, второй выше, да и фигура не удалась. Остальные четыре нарисовала Женька, она была мастер, мечтала податься в модельеры и уделяла творчеству все свободное время. К каждой куколке прилагались комплекты одежды, выполненные в определенной цветовой гамме. Для брюнетки – одни цвета и стиль, для рыжеволосой другие и так далее. Все вырезалось, надевалось при помощи бумажных зажимов, создавались коллекции по временам года, устраивались дефиле.

Девочки учились в десятом классе и были достаточно взрослыми, чтобы иметь интересы, соответствующие возрасту, они, как говорится, созрели для отношений с мальчиками, а игрались в кутюрье. Но это сейчас школьницы покупают в аптеке противозачаточные средства и тесты на беременность, в те далекие годы сексуальная революция делала только первые шаги, стало быть, целомудрие считалось неотъемлемым качеством всякой порядочной девушки. Впрочем, с мальчиками обе дружили, но именно дружили, ну, неумело целовались, не более.

Родители Женьки не имели возможности одевать ее с толкучки в импортные шмотки, стоившие баснословные деньги, она многое умела сделать своими руками. Шила, вязала, вышивала, переделывала старую одежду, которую ей отдавали для экспериментов, в неузнаваемую и эксклюзивную, конечно, для того времени. Например, мама Тори отдала Женьке кучу шерстяных свитеров, вполне сносных, та их распустила, скомпоновала пряжу и связала пальто, с изнанки и без подкладки смотреть страшно – одни узелки, зато лицевая сторона – оригинально. Да, Женька одевалась не хуже модниц, ее вкусу можно было позавидовать, от нее Тори много почерпнула, поэтому и дружила с ней. Хотя не только поэтому. Женька была другая – увлеченная, одухотворенная, мечтательная, хотелось ее понять…

– Ты не спишь?

Тори подняла голову. А, это муж. Снял пиджак, расстегивал рубашку.

– А который час? – поинтересовалась она, беспорядочно забрасывая вырезки в коробку.

– Двенадцать. Без пяти. С Вадиком пульку расписывали, увлеклись… накурились… Устал чертовски.

– Никто не сомневается.

– В чем? – насторожился Роберт, приготовившись к защите, следовательно, нападению.

– В твоей усталости.

А придраться не к чему, Тори говорила вяло и безотносительно, будто ее мысли заняты не мужем, а чем-то посторонним. Да и лицо у нее какое-то странное.

– Ты не заболела? – осведомился он.

Вот тут Тори среагировала, как на красный сигнал светофора, округлив глаза: Роб не имеет привычки заботиться о других, будь то родственники, друзья, дети. Нет, он не отрицательный типаж, в нем много положительных качеств, например, не тиран, не скряга, просто воспитание получил однобокое, привык к обожанию. А привычки вредны, во-первых, не всем они нравятся, во-вторых, отвыкать тяжело. Тори играла в игру: тебе хочется обожания – получай, попытки Роберта обнаглеть она умела пресечь, в общем, тоже создала в семье свое неприкосновенное пространство. Но последнее время ей поднадоело играть, то ли устала, то ли обленилась, то ли окончательно разлюбила. Короче, кризис.

– Абсолютно здорова, – сказала она.

Тори поднялась, сорвала с кровати покрывало, бросила его в кресло, а она аккуратная, скомкать и кинуть вещь не в ее характере. Жена переоделась в ночную сорочку, молча улеглась. Без сомнения, с ней что-то не так.

– Ты расстроена, – озаботился Роберт. – Если из-за меня, то извини, я же азартный игрок, не заметил, как время…

– Я знаю. Ложись спать. Или будешь ужинать?

– Нет, я не голоден. – Роберт набросил халат и вспомнил, что надо бы смыть с себя грех. – Душ приму…

Тори повернулась набок, подложила под щеку сложенные ладони, зажмурилась, но вырезанные из бумаги платья, костюмы, юбочки и блузки замелькали перед глазами, как в калейдоскопе. В ушах звучал комментарий Женьки:

– Весенняя коллекция выполнена в пастельных тонах, доминантный цвет – стальной и все оттенки розового.

– Серый и розовый? – рассмеялась Тори. – По-моему, жуткое сочетание.

– Стальной – не серый, – поправила Женька. – Это благородный цвет, спокойный и светлый, не люблю мрачность, к тому же он будет гармонировать с пасмурной погодой, весной часты дожди. А развеселит его розовая деталь, хочется яркости и нестандартности.

– Чересчур необычно, я в такие цвета не оденусь…

Тори встала, накапала валерьянки, выпила и снова улеглась, приняв ту же позу и надеясь, что в скором времени забудется крепким сном без сновидений. Войдя в спальню, Роберт учуял запах валерьянки, которую нередко подавала ему жена, сама она как будто не пила микстуры, у нее стальная нервная система в отличие от него. Но это же ему приходится изворачиваться и дома, и на работе, и вообще – какие тут будут нервы? Истонченные. Роберт просчитал ее состояние однозначно: довел. Придется доказывать верность на деле, а ведь без дураков устал, не рассчитывал на двойную порцию постельной работы. Он забрался под одеяло, прижался к спинке родной жены, тронув ее за плечо. Тори не повернулась к нему лицом, тогда Роберт потерся носом о затылок жены, нежно бормоча:

– Ну, прости, прости. Не подумал, что из-за моих азартных игр ты станешь пить валерьянку. Я же с Вадиком и его друзьями… в тесной мужской компании…

Уж чего ей сейчас не надо, так это секса, к тому же Роб наверняка врет, заранее обеспечив себе алиби. Тори похлопала его по руке, сжимающей с намеком ее плечико, сказав:

– Угомонись, я часто пью валерьянку, чтоб заснуть быстрее или от головной боли, мне помогает. Сегодня то и другое вместе. Спи.

А ему только того и надо, завтра он выжмет из себя максимум, но не в данную минуту, ибо уже выжат. Роберт чмокнул жену в плечико, перевернулся на спину, слегка пожурив ее:

– Ты излишне эмоциональна, нельзя так затрачиваться.

– О чем ты?

– Это смерть Лешки на тебя подействовала. (Утром он не сказал бы, что она затратила эмоции, Тори была обычной, но Роберт всегда ищет причины плохого настроения жены не в себе, а вокруг.) Видишь ли, он сделал выбор, значит, ему он показался оптимальным, а нам остается только принять.

– Цинично. Но ты прав, нам не остается ничего другого. Спи.

– Спокойной ночи.

Несмотря на валерьянку, Тори заснула не скоро. Ее терзал вопрос: «Что за знаки я получила? Почему мне их прислали? Почему не Робу? Он бы мне сказал, значит, не получал, а, по идее, должны ему…»

Сначала неудавшаяся попытка вытянуть ноги отозвалась покалыванием и подергиванием в мышцах, потом в сознание врезался храп, Игорь приподнял веки. Мать честная, он же в автомобиле с шефом, да еще вздумал заснуть, когда должен бодрствовать! Игорь резко сел, но чуть не застонал от боли – тело жутко занемело. Переждав, он приоткрыл дверцу, шагнул на землю, захватив бутылку минеральной воды.

Утро далеко не раннее и прохладное, на траве еще поблескивала роса, хотя солнце поднялось высоко. Игорь умылся около авто, встряхнулся, посмотрел на часы и залез назад уже бодреньким, чувствуя зверский голод. Достав с заднего сиденья пакет с едой, он принялся жадно поедать остатки ужина.

Шеф спал, свесив голову набок, его губы смешно вибрировали от выдыхаемого воздуха, руки беспомощно повисли вдоль тела. Недруги Брасова многое дали бы, чтоб сейчас очутиться на месте водителя и придушить шефа – ни тебе свидетелей, ни тебе сопротивления, бери голыми руками. Случалось, и у Игоря появлялось жгучее желание выпрыгнуть из автомобиля на полном ходу, предоставив Юрия Артемовича изменчивой злодейке-судьбе. Но мечтать не вредно, а работу с приличным заработком найти нелегко, посему остается терпеть перепады настроения Брасова. О, шеф пошевелился, открыл глаза.

– Что, уже рассвело? – меняя положение, спросил Брасов. – Нет, день наступил. Почему не разбудил?

– Да вы так сладко спали, пожалел. – Разумеется, о том, что сам проспал все на свете, Игорь ни слова не скажет. – Не переживайте, из дома выходили одни мужчины. А вон как раз женщина идет.

– Где? – подался шеф к лобовому стеклу, но сразу же упал спиной на сиденье. – Не та. Который час?

– Девятый. Вы бы хоть сказали, как выглядит дама, которую мы поджидаем…

– Нормально выглядит, как все.

Стало быть, у шефа все женщины на одно лицо. Интересно, что это за лицо, случайно не жены ли? Так вечером она скандалила по телефону, значит, Брасов караулит со вчерашнего утра не Зинулю. Игорь пребывал в полнейшем недоумении. Была бы у шефа зазноба, кто, как не водитель, знал бы об этом? Но порочных связей за ним не числится, с другой стороны, Брасов не дурак, чтобы выставлять свои похождения, с третьей – Игоря частная жизнь шефа не должна касаться, на этом можно поставить точку.

В то же время Брасов рассуждал про себя, что для молоденькой девчонки нетипично сидеть взаперти целый день, весь вечер и все утро. Разве она не учится в школе, к примеру, или колледже, или институте? Если же нигде не учится, то работает, значит, обязательно выйдет.

Просидели в машине еще полтора часа, Брасову позвонила Лина:

– Юрий Артемович, вы здоровы?

– Я здоров, а что?

– Но вас второй день нет. У меня в приемной заведующие сидят, на сегодня вы назначили совещание, что мне им сказать?

К сожалению, совещание нельзя отменить.

– Сейчас буду. – Брасов положил трубку в карман, взглянул на дом последний раз и досадливо отдал команду Игорю: – Поехали.

Проезжая мимо киоска, он все глаза проглядел, но девчонка в красном плаще не стояла на прежнем месте, а чутье, от которого никуда не деться, подсказывало, что он увидит ее.

Тори влетела в комнату подруги с диким воплем:

– Женька, мама тебе туфли передала, примерь.

– Фу, как ты меня напугала. Какие туфли?

Тори отодвинула на столе учебники, за которыми Женя корпела, готовясь к экзаменам, водрузила коробку и открыла:

– Смотри. Чудо, правда?

– Ах… – приподнялась Женя со стула, взявшись за грудь.

Туфельки – действительно недосягаемая мечта: классическая модель, с узеньким носком и на шпильке, ярко-красного цвета, в таких, конечно, каждый день не походишь – жалко. Тори достала чудо-туфельки, сунула в руки Женьке:

– Примерь.

Та надела, прошлась, любуясь своими ногами и придерживая фонтан пепельных волос, вдруг подняла глаза на подругу:

– Они же дорогие.

– Конечно. Италия.

– Думаю, родители денег не дадут…

– Какие деньги? Мама купила мне без примерки, а они зверски жмут. У тебя нога меньше, значит, туфли твои. Считай, это тебе подарок к окончанию школы. – Тори упала на кровать. – Уф, не дождусь, когда мы ее закончим. Ненавижу школу, нашу вонючую столовую, уроки, шум на переменах и слово «нельзя». Ты на выпускной платье сшила?

– Нет еще. – Женька налюбоваться не могла на туфли. – Теперь придется придумать другой наряд, я пойду в них.

– В красных? – приподнялась Тори. – Нехорошо. Все будут во всем белом, как невесты, а ты в красных туфлях? Мне дядя везет из-за границы ажурное, длинное, белое…

– Платье невесты непрактично, куда ты потом в нем пойдешь?

– Не думала об этом. Хм, найду куда сходить, например, под венец. Шучу. Я покурю? – спросила Тори разрешения.

– С ума сошла? Мама унюхает – мне достанется, – не разрешила та.

– А я в форточку.

Из потайного места сумочки Тори достала сигарету и зажигалку, запрыгнула на подоконник, в этом доме оконные проемы огромные, форточка как раз на уровне лица…

– Где ты все время витаешь, о чем думаешь?

Очнувшись, Тори увидела, что положила на тарелку мужа с рыбой и рисом… кусок яблочного пирога, тем не менее она осталась верна себе, ничуть не смутившись:

– Ты запрещаешь мне витать и думать?

– Думай сколько угодно, но у меня раздельное питание: рыба отдельно, а пирог – к чаю.

– Извини. – Тори взяла пирог и отправила в мусорное ведро.

– Но теперь рыба пропахла ванилью, – возмущенно сказал он. – Крошки. И на гарнире.

– Нет проблем.

Рыба с гарниром последовали за куском пирога, а Тори вновь уселась за стол, как показалось Роберту, отсутствуя, хотя преданно смотрела на него, подперев подбородок кулаком. Все, что так или иначе мешает его стабильности, вызывает у него раздражение, он быстро забывает, что сам напакостил, и если к нему предъявить претензии, то их число составит миллион. Глядя перед собой на пустое место, где должна стоять тарелка, Роберт нахмурил брови, а это второй маленький признак большого недовольства, и произнес:

– Вообще-то, я еще не позавтракал.

– Нет проблем.

Она взяла чистую тарелку, механически положила кусок жареной рыбы и риса, не забыла полить соусом, поставила перед мужем. Роберт начал есть, озадаченно поглядывая на жену, которая снова как будто была здесь и в то же время далеко отсюда.

– Почему ты не ешь? – спросил он.

– Не хочется.

Внутри Тори что-то слегка подломилось, непривычное ощущение тревоги вытеснило остальные чувства, привнеся взамен синдром ожидания. Так она определила свое состояние: синдром ожидания. В результате появилась несвойственная ей рассеянность. Главное, не знала, чего ждать и откуда, следовательно, не могла выстроить линию защиты, хотя от кого и почему она должна защищаться?

– Нет, с тобой что-то не так, – вывел он.

– Не с той ноги встала.

– Это поправимо. Пойди приляг и встань с нужной. – Он изволил пошутить. – Мне пора. Сегодня я…

– Задержишься на работе.

– Приду раньше, – надулся Роберт. – Перестань меня подначивать.

Иногда его очень задевало ее неадекватное отношение к его похождениям. Лучше б она поскандалила, по крайней мере, тогда стала бы понятней. Друзья уверяли, ему повезло с ней, да Роберт и сам так считал, но разве это нормально, чтоб жена сквозь пальцы смотрела на «задержки» и отлучки мужа? Подобные мысли – яд, а он не склонен отравляться, посему быстро находил удобный вывод: мол, Тори не хочет расшатать их крепкий брак. А что – крепкий, замешан на любви и товариществе, поэтому Роберт, сколько б ни было у него связей на стороне, ни за что не расстанется с Тори.

– Ты забыла меня поцеловать, – напомнил он.

– Наклонись.

Пришлось наклониться, хотя ритуал провожания установила она и сама же неукоснительно его исполняла, доведя до автоматизма. Но сегодня Тори принудительно чмокнула Роберта в щеку, значит, точно встала не с той ноги, что со всяким случается. Но это скоро пройдет, тогда он и сообщит ей о надвигающейся «командировке».

Тори ждала почту, с опаской и вниманием просмотрела ее, но ни извещения, ни письма, вопреки ожиданиям, не получила. Она готова была к выходу, бросив газеты на стол, села в машину и поехала к бабуле, обещавшей найти платежки.

8

У Брасовых уклад заведен с точностью до наоборот. Увалень Юра отличался миролюбивым характером, но исключительно потому, что ленив. Зинулю не переспоришь, не вдолбишь, что ночь он провел в машине с водителем, потом поехал на работу, а тратить нервные клетки – себе дороже. Второй день жена не разговаривала с ним, ее малопривлекательные губы превратились в тоненькую ниточку – до такой степени она их сжимала, видя Юрика. Но скоро ее терпение лопнет, стены сотрясет сумасшедший ор, нашпигованный упреками и обвинениями. Зато на людях она слаще патоки.

Угораздило же его жениться на середнячке. Зинуля не блистала красотой и в юности, с возрастом, который не так уж велик, стала безусловной посредственностью, не располагающей к нежностям, – это мягко говоря. Усыхала. Должно быть, от злобы и зависти. Теперь он на собственном опыте знает, как ошибаются мужики, беря в жены серенькую мышку! Думают, она будет хорошей матерью и хозяйкой, верной супругой без особых запросов, станет стоять у плиты, готовясь встретить трудягу мужа, и с благодарностью взирать на него, как на домашнее божество. Но кто мог предвидеть, что из славненькой девчушки выродится министр землетрясений? Кто мог знать, что непривлекательность некоторые компенсируют умствованием, сомнительным всезнайством, амбициозностью и тривиальным хвастовством, а слово «мало» станет ее генеральной линией? Мало денег, мало места в доме, мало почета, мало шуб, мало… мало… мало… Короче, из «мало» сделать «много» обязан Брасов, но потребности-то женушки неиссякаемы.

Вот такие невеселые мысли навеяла злющая рожица жены за завтраком в пятницу, а еще он, грешным делом, подумал: как Зинуля не подавится куском, заработанным им? Не завести ли любовницу? Кстати, идея неплохая – с любовницей, по крайней мере, он всласть отыгрался бы, если б имел кого на примете. Но кандидатур нет, хочется, чтоб хотя бы чуточку нравилась.

Посмотрев на часы – это должно быть сигналом для Зинули, мол, ухожу, можешь начинать землетрясение (как правило, она портит ему настроение перед работой), Брасов встал из-за стола. Землетрясения не случилось, ну и прекрасно.

Он и не подумал изменить маршрут, может быть, его подсознание жаждало встречи с девчонкой, чтобы распознать: кто она на самом деле. Второй день ее не было у киоска, и это не принесло облегчения.

Вечером, набрав продуктов в супермаркете – на носу девять дней, помочь некому, а в руках много не унесешь, приходится по частям закупать, – и расплачиваясь в кассе, Наталья опять увидела ее. Не заметить старуху в траурном одеянии невозможно, она выделялась именно черным цветом, как бельмо на глазу. Сначала на кладбище чуть не налетела на нее, вчера старуха фланировала у школы, сегодня в магазине объявилась, стояла у стены за кассами, наверное, ждала кого-то. Видимо, она тоже узнала Наталью, так как уставилась на нее. Нет, это, скорее всего, случайность, потому что, когда Наталья, механически забрасывая в пакеты продукты, не спускала с нее глаз, она никак не показала, что видит ее, смотрела, как смотрят в пустоту, а не на живого человека.

Она прошла мимо, старуха проводила ее равнодушным взглядом. Кажется, бабка только сейчас вспоминала, где видела женщину в терракотовом жакете. Горе сближает, очевидно, поэтому Наталья слегка улыбнулась ей, но в ответ – ни намека, что старуха заметила маленький знак внимания.

В троллейбусе она забыла о ней, просмотрела список, вычеркивая то, что куплено. Как быть со спиртным и минеральной водой? На плечах не притащишь, только за несколько ходок, надо бы попросить тех, у кого есть машина. Позвонила Брасову:

– Юр, ты не поможешь закупить спиртное и воду на поминки? Не хочу брать в магазинах около Лешкиного дома, в мелких точках одну отраву толкают, надо в солидном месте покупать.

– Помогу, хотя сейчас отравы и в солидных магазинах полно. Тебе когда?

– Когда будешь свободен.

– Ну, сам я не стану таскать бутылки, водителя пришлю. Назначай день и время.

– Завтра вечерком. У меня вторая смена, уроки закончатся в пять.

– Завтра в пять Игорь будет у школы.

– Спасибо, Юра, к тебе одному можно смело обращаться и не получить отказа. Ты-то придешь в воскресенье?

– А как же.

– Своей Зине скажи…

– Сама ей позвони.

– Хорошо, позвоню.

Наталья догадалась: у Брасова со стервой Зинулей очередная размолвка. А она теперь с Лешкой не поссорится и не помирится, не заснет у него на плече, прижавшись крепко-крепко, не будет тешить себя надеждами, что он в конце концов созреет и предложит жить вместе. Так ведь предложил! Никогда Наталья не была так близка к цели, но потеряла ее безвозвратно. Она могла бы еще родить, а что – вполне, некоторые за сорок рожают и не боятся. Но теперь на себе можно поставить большущий жирный крест, в этом возрасте и с ее принципами с мужчинами легко не сходятся, к тому же, надо отдать должное, она далеко не мечта поэта, заурядная со всех сторон. Вот так в тридцать семь все закончилось. От пессимистичных мыслей навернулись слезы.

В Лешкиной квартире Наталья переложила скоропортящиеся продукты в холодильник, остальное на полки. Посидела на кухне и выкурила сигаретку. В прихожей постояла, но так и не зашла в комнаты, хотя нужно было взять деньги. Там все напоминает о Лешке. Вряд ли когда-нибудь она сможет находиться здесь одна, для нее балконная дверь всегда будет западней, куда угодил Лешка. Наталья ушла.

Изучила ведь Роба от и до. Тори до смешного знакомы бегающие глазки, суетливость, ложная рассеянность, за всеми этими признаками стоит банальная ложь. Но что-то сдвинулось в ней. Пока она не задумывалась – что именно, просто сказала себе: не хочу. Собственно, кто предписал ей закрывать глаза на «шалости» Роба? Не сама ли прикинулась слепой? Ее позиция странная и неадекватная, главное, ничем не объяснимая. Если б Тори полностью зависела от мужа, боялась его потерять, любила бы до беспамятства – тогда понятно. Но у нее огромный дом, в котором живет одна мама, кстати, не жалующая зятя; есть собственные деньги, полученные от отца по наследству, даже собственное предприятие на паях с матерью, куда заглядывает она раз в месяц, да и то, чтобы повидаться с родительницей. Изредка Тори разбирается в бумагах, помогая матери выкрутиться из скользких обстоятельств, она же юрист по образованию. На ценных советах деятельность заканчивается. Так какого же черта она терпит блудливого мужа? Впрочем, не терпит, а проявляет снисходительность. Ради чего?

Когда Роб вчера объявил, мол, завтра еду по делам, Тори даже не спросила, почему он уезжает под выходные. Не на Курильские же острова отправляется, куда самолетом лететь долго. Только заметила:

– В воскресенье Лешке девять дней, Наташка позвала нас, значит, тебя не будет на поминках?

Роберт смастерил скорбную и одновременно озабоченную мину, а сказать-то нечего, кроме как:

– Да, нехорошо… Но, Тори, мы живые, у нас накопилась уйма неотложных дел, которые не терпят отлагательств.

– У тебя, – уточнила она.

– Что – у меня?

Кажется, он не слышал то, что говорил! Тори усмехнулась:

– Накопления. Ладно, раз они не терпят отлагательств, поезжай.

Возможно, именно то, что Роб не захотел отдать дань памяти другу, пожертвовав всего-навсего уик-эндом с пассией, и сдвинуло Тори с привычной оси. А не пойман – не вор, значит, пора поймать, так сказать, с поличным. Да-да, внезапно появилась страсть к разрушению, наверное, это закономерный процесс, ибо подготовлен несуразностью бытия. Упаковывая чистые и отутюженные рубашки (слава богу, не она их гладит), Тори не чувствовала вражды к Робу, мало того, ее самолюбие не рвалось на части. Предвидела удар, который нанесет мужу, оттого даже повеселела.

Он застегнул баул, подошел к жене, обнял за плечи, прощаясь:

– Всего два-три дня… максимум четыре…

– Угу, – загадочно улыбнулась Тори.

– Сейчас такси приедет.

– Так иди, – и подставила щеку.

Поцеловав ее, он подхватил баул…

Едва за ним закрылась дверь, Тори схватила приготовленную сумку с платком, на бегу накинула плащ (его взяла у подруги, чтоб Роберт не узнал ее по знакомой вещи) и кинулась к выходу. Подождала, когда зеленое такси отъедет от дома, выбежала на улицу, забралась в автомобиль подруги, который оставила утром на противоположной стороне улицы (специально поднялась ни свет ни заря, чтобы съездить за ним), и утопила педаль газа.

Нагнала такси быстро. Машина остановилась у знака, пропуская автомобили по главной дороге. Тори притормозила, за незначительное время успела повязать платок на голову, обмотав концы вокруг шеи, и надеть солнцезащитные очки. Такси повернуло вправо, она бессовестно, никого не пропуская, втиснулась в поток машин, штуки три авто просигналили, явно обложив матом ее агрессивное вождение. Аварии не случилось, Тори, держась на расстоянии, преследовала зеленую тачку. Поворот. Свернула и она. Еще поворот, пришлось увеличить расстояние, так как дорога оказалась свободной. И еще поворот. Теперь можно приблизиться…

Когда Тори в первый раз узнала, что Роберт завел подружку, то не поверила, решив: злыдни и завистники, которым плохо, если кому-то хорошо, вбивают клин между нею и мужем. Таких случаев сколько угодно, супружеские пары ведутся на клевету, особенно те, которые часто ссорятся, но Тори с Робертом успешно обходили острые углы, представляли собой идеальную пару. Второй раз подруга, видевшая Роберта в обществе молодой сексапильной особы, предупредила: дескать, придержи мужа, он несколько распустился. Не заставили себя ждать и подробности: в кабаке Роб и бедрастая девица танцевали, ворковали, приблизив лица до касания носов, он целовал ей ручки. Не верить подруге не было оснований, но ревнуют закомплексованные, неуверенные в себе женщины. Да и мало ли с кем Роб пьет шампанское в ресторане, может, это была необходимая встреча по работе, он делал все (вплоть до обольщения), чтобы договориться…

Позже мама пришла в ярость, застукав бабу прямо в доме (правда, не в постели), когда Тори с детьми уехала отдыхать. Тут уж и ангел взбунтуется, но раскричаться, пролить потоки слез, жаловаться подругам – это не ее методы. А гордость, а достоинство, а реноме куда девать? Кинуть к ногам Роба? Скорее он достанет зубами свой локоть, чем она унизится…

Ага, «зеленка» во двор въехала, что и следовало доказать – Роб солгал, будто едет в командировку. Разумеется, Тори не заехала во двор, а припарковалась у тротуара, побежала за такси и выглянула из-за угла дома. В эту минуту Роб заходил в подъезд, однако без баула, значит, скоро выйдет. Один ли? Тори метнулась назад к машине, из сумки вытащила фотоаппарат и вернулась.

А вот и он. Не один, с каланчой. Тащит чемоданчик подружки, видимо, нарядов набрала она много на три-четыре дня. Тори щелкала фотоаппаратом, фиксируя буквально каждый их шаг – как муж укладывал чемодан в багажник, как открыл заднюю дверцу перед подружкой, как сел сам. Все, хватит. Тори побежала в машину, выждала, когда «зеленка» выехала, и двинула следом. Какая прелесть – целуются, не стесняясь таксиста! Тори рискнула и стала в хвост «зеленке», притормозив на светофоре, щелкнула несколько раз, это уже серьезный компромат, лишь бы фото получилось.

– Ты мне изменяешь, – жестко начала Тори. – Давай цивилизованно обговорим будущее. Я могу с детьми переехать к маме. Тебе тоже надо где-то жить со своей лахудрой. К тому же дом построил ты, он твой. С детьми я позволю тебе видеться когда угодно, но при условии: твоя баба при ваших свиданиях присутствовать не будет. Ты доволен?

Ни издевки, ни злости, ни страдания, одна решимость. А Роберт приобрел бледный вид, веками хлоп-хлоп, ладошки прижал к груди, возмущенно подняв плечи до ушей:

– Я изменяю, я?! Какая сволочь…

– Сволочей много, – спокойно перебила Тори. – Например, моя мама.

– Теща? Она меня терпеть не может, ты это прекрасно знаешь.

– Хочешь сказать, мама тебя оговорила?

– Да! – возопил он. – Где доказательства? Не пустой треп, а факты? Где, где, где? Тори, не делай глупостей, не слушай никого, тем более тещу. Или хочешь, чтоб наши недруги злорадствовали? Ты моя жена, нас многое связывает… Нет, я никуда тебя не пущу, выкинь эту идею из головы! А теща… пусть не попадается мне на узкой тропинке, я ей устрою…

– Попробуй только причинить маме хотя бы мизерное беспокойство, тогда я тебе устрою, – пригрозила Тори.

– Ты мне веришь?

– Поживем – увидим, верить тебе или нет.

– Останешься?

– Но предупреждаю: еще раз узнаю – не обрадуешься.

– Не узнаешь, – пообещал Роберт.

А от подколок, шпилек, насмешек Тори не смогла удержаться, это стало своеобразным ритуалом: напоминать Робу, что она не верит ему, притом нисколько не озабочена его свинством. Парадокс: по наблюдениям Тори, мужчины ревностно относятся к женам, которые не дорожат ими, тем не менее… Не была она обойдена слухами: муженек шалит. Помимо друзей, ей звонили неизвестные доброжелатели, но Тори решила делать вид, будто ни сном ни духом. Так проще. Если б вздумала поднять эту тему, пришлось бы сдержать слово и уйти, а на примерах она знала: женщин, вечно прощающих мужей, не ценят и не уважают. Хороший дом, прекрасные дети, благополучие, Роб ее побаивается – кто еще имеет столько даров от судьбы? А все эти переживания только сокращают жизнь. Понимала, конечно, что когда-нибудь наступит предел и ее занесет…

Вот и занесло на вокзал, все-таки они уезжают на балдеж под кодовым названием «командировка». В ожидании поезда на перроне, поставив чемодан и баул у ног, Роберт обнял каланчу за то место, где должна быть талия (она же прямая, как метла дворника), сцепив руки на пояснице, и слегка прикасался губами то к шейке, то к губкам возлюбленной. Что-то лепетал при этом. Она стеснительно посмеивалась, потом глядела на него, готовая отдаться прямо на перроне. Замечательные изобрели аппараты, не надо подносить к глазу, смотри себе в экран и увеличивай, украдкой Тори щелкала парочку. Увлекшись, подошла очень близко, став за бабищей, продававшей газеты и журналы, разложенные на кустарной стойке, и сделала несколько кадров практически в упор из-за ее спины. Затем села на скамейку чуть в стороне.

Притащился поезд, Роберт подхватил поклажу, его метла достала билеты. Ого, в спальный вагон сели, Тори запечатлела и этот исторический момент, он действительно исторический. Поезд тронулся, Тори тихо сказала:

– Счастливого пути, милый, и отличного тебе уик-энда.

Дома она остаток дня провела за компьютером, увеличивая и подправляя снимки. Великолепно получилось, супер! Отпечатав кадры, Тори рассортировала фотографии по группам, скрепила и отложила – пусть ждут часа ИКС.