Текст книги "Комедия положений, или Просто наша жизнь (сборник)"

– Вот уж она была, прости господи, стерва! Пила много, нервы ему мотала, хулиганила. Ему надо бы давно с ней развестись, а он нянькался себе во вред. Дай бог вам всего хорошего. А сейчас ступайте ужинать, накрыто уже. Хозяин, Элем Васильевич, не любит, когда кто задерживается. Уважает, чтоб все вместе сидели за одним столом, по-русски, а не кусочничали и не бегали по усадьбе с тарелками.

Я все же явилась к столу последней. Вадим выглядел обеспокоенным и так трогательно бросился ко мне, что я подумала о нём: «Как ловок этот парень! Каков притворщик! Такой не упустит свой куш и разыграет ради этого любое представление».

– Я тебя потерял, разволновался, – шепнул мне коварный «жених».

– Я немного прошлась, милый, – подыгрывая ему, сказала я достаточно громко и принялась за еду. Свежий воздух сделал своё дело: у меня просто слюнки текли.

Все соблюдали приличия, но сквозь былую напускную непринуждённость постепенно прорывалась откровенная нервозность томительного ожидания. Ели вяло, словно язвенники. Общались тускло. Пожалуй, дети, я и Элем Васильевич демонстрировали окружающим отменный аппетит, не заглушённый меркантильными интересами. Отец Вадима метко шутил, подтрунивал, одаривал небанальными комплиментами своих близких. Я невольно залюбовалась им. Острый ум и воля этого человека завораживали. Видимо, желая разрядить обстановку, он сказал:

– Сделаем небольшой перерыв перед чаем. После ужина перейдём к нашим основным делам. Разомнитесь немного, а я поговорю с Ритой.

Он отвёл меня всё к той же беседке под соснами. Я испытывала противоречивые чувства: его личность вызывала во мне человеческий интерес, но я вся внутренне сжималась от необходимости лгать ему. Впрочем, этот удивительный человек так выстроил разговор, что я отвечала только чистую правду!

– Ты любишь читать, деточка? – совершенно неожиданно поинтересовался он. – Читать по-настоящему?

– Я не только много читаю, но и пишу статьи. Я журналистка, – сказала я.

– И это замечательно! – обрадовано заметил Элем Васильевич. – А как тебе наш хутор?

Он смотрел на меня, как мудрый удав Каа на человеческого детёныша Маугли. Хорошо, что на этот вопрос можно было ответить, не кривя душой. Я призналась:

– Я очарована. Это маленький рай на Земле.

– Но люди показались далеко не ангелами, верно? – опять внезапно спросил он.

Я неопределённо пожала плечами.

– Я ведь их совсем мало знаю, чтоб так строго судить.

– Зато я их знаю хорошо! – заявил мой собеседник. – Даже лучше, чем они думают! И что самое главное – это не мешает мне любить их. Веришь?

– У меня нет оснований не доверять вам, – осторожно сказала я.

– Но и нет оснований симпатизировать собравшимся. Скорее наоборот – они тебя разочаровали. Я ведь видел, как они бегали к тебе сюда в беседку. Напели про Вадима, пожалуй, столько, что у тебя возникли неприятные подозрения. Я прав?

– Ну, что-то примерно в этом роде происходило…

– Я не буду допытывать тебя, мне даже неинтересно знать эту скверную болтовню. Я скажу тебе вот что: лет пятнадцать назад со мной приключилась серьёзная болезнь. Не буду вдаваться в медицинские подробности, но скажу лишь, что я был очень плох. Я как бы заглянул по ту сторону бытия. Когда повеяло могильным холодом, мне так захотелось жить, наслаждаться простыми вещами, видеть чаще своих несуразных детей. Всё обошлось, врачи меня поставили на ноги. С тех пор я понял, что главное – не пытаться переделать всех и каждого. Жизнь многогранна, противоречива, несправедлива и прекрасна. Я купил этот участок, потихоньку обустраивал его. Я приезжаю сюда и наблюдаю за сыновьями, внуками, снохами, собаками. Они очень разные. Они ссорятся, мирятся, сплетничают, проявляют странности, чудят, но меня это не огорчает! На самом деле они довольно безобидные люди. Я согласен жить долго-долго и бесконечно наблюдать пестроту бытия моей большой семьи. Не бери в голову то, что они там тебе наговорили. Это всё проявление забавных несовершенств. Человек очень слаб, и зависим от своих слабостей. Как-то я прочитал у писательницы Людмилы Улицкой сборник рассказов «Бедные, злые, любимые». Как это верно! Ты понимаешь меня?

– Конечно, только ваши не бедные, – заметила я.

– Бедность бывает разная. Духовная, например. А про Вадима я скажу тебе, что он самый способный и ответственный из всех. На него можно положиться. Его мать рано умерла. Такие дети быстро взрослеют. С женой не повезло. Люди пьют иногда от безысходности, а она – от слишком хорошей жизни. Она изрядно измотала ему нервы своими выходками и надолго отбила желание снова жениться. Я сам возил её к психиатру. Меня беспокоила эта её тяга к суициду. Она вечно пугала Вадима самоубийством, что, впрочем, и сделала, в конце концов. Мрачная история, но пора моему старшему сыну начать светлую страницу в своей жизни. Вы подходите друг другу – это видно сразу. Я ещё в силах помочь вам. Я вижу твои досадные сомнения. Не спеши делать опрометчивые выводы. Договорились?

– Обещаю не спешить с выводами, – в заключение молвила я.

Стемнело. Горели фонари, слабо дымились ароматические свечи, отпугивая назойливых насекомых. Снова собрались за столом. Вадим сел рядом и даже взял меня за руку. Я уже не понимала, играет ли он на публику или действительно нуждается в молчаливой поддержке. Мысли путались. Затянувшаяся комедия положений порядком надоела. Я не люблю неясности и не выношу сумятицу в голове. Уже хотелось пройти завершающую стадию трепетной семейной встречи и расстаться с хлебосольными хозяевами навсегда.

Элем Васильевич начал говорить, и все взоры устремились на него. Я не пыталась вслушиваться – ведь меня это не касалось. Мой мозг и так переполнился излишней информацией о членах клана – благополучно здравствующих на этом свете и даже перешедших в мир иной.

Глава семьи говорил недолго. Присутствующие вели себя сдержанно, не пытаясь спорить и возражать, но по их лицам виделось, что все более-менее удовлетворены. Нищета и бедность не грозили никому. Напряжение постепенно спадало. Родственнички обмякли и уже выглядели вполне безобидно.

Мне не терпелось уехать. Я начала тихонько дёргать за рукав сидящего рядом Вадима, но он вдруг надумал вступить в полемику со своим отцом! Я была готова ударить его. Вот кто оказался самым нудным и меркантильным! Он использовал меня в своих низких замыслах!

Эмоции по отношению к Вадиму и без того падали вниз и взмывали вверх на протяжении всего дня, измучив меня до предела. Я позволила себе вклиниться в беседу, красноречиво испепеляя «жениха» глазами:

– Чем ты недоволен, дорогой? Не пора ли нам ехать? Уже темно.

– Вы можете остаться ночевать, а завтра Вадим отвезёт вас прямо отсюда на работу, – предложил Элем Васильевич.

– Нет-нет, – поспешила я возразить. – Мне надо обязательно домой! Поедем, прошу тебя, Вадим! Не время спорить. Я вообще не понимаю твоего недовольства.

– Понимаешь, Рита, отец отдаёт мне своё новое приобретение, совершенно незнакомый бизнес, а я не привык браться за сомнительные проекты. Возможно, лучше сразу отказаться…

Я начала понимать, с кем связалась. «Зануда, пижон, жадина, обманщик!» – мысленно кляла я Вадима. Все мирно расходились по коттеджам или разъезжались, а он собирался обсуждать с отцом какие-то свои сомнения. Уже всем ежам в округе ясно, что в этой семье нет неимущих, сирых и убогих! Меня повергало в отчаяние смутное ощущение, будто я никогда уже не разделаюсь с этим непредсказуемым человеком. Мой характер портился на глазах, но всё же я сдержалась, из уважения к Элему Васильевичу, и, как можно мягче, сказала:

– Утро вечера мудренее, милый. Подумаешь на досуге, взвесишь все «за» и «против». Осмелюсь заметить, что любой бизнес можно просто выгодно продать.

– Отец выкупил небольшое издательство и почему-то считает, что я смогу сделать его успешным, – устало сообщил Вадим. – Я привык браться за дело и отвечать за свои слова, а в данном случае я не очень понял тебя, папа.

– Что? Издательство? – я оживилась. В голове спонтанно возник умопомрачительный фейерверк, я опасалась заискриться. Ведь это была моя мечта!

– Ну, может, ты, Рита, сумеешь его убедить, что это замечательный бизнес, если подойти к нему с умом, – счастливо улыбаясь, заметил Элем Васильевич. – Конечно, надо подучиться кое-чему. Наша страна всегда была самой читающей в мире. Столько книг и журналов появляется, что просто зависть берёт! А ты донеси своё слово до пытливых умов! Это тебе не пузырьки с одеколоном продавать! Положа руку на сердце, я немного схитрил, что совсем отойду от дел. Это новая возможность проявить себя не даёт мне покоя. Это же такой адреналин – я просто снова молодею! Я всей душой возьмусь за создание издательского дома вместе с тобой, сынок! Какие интересные люди будут нас окружать: писатели, журналисты, фотохудожники! Это же новый чудесный мир!

– Как ты считаешь, Рита? – глухо спросил Вадим.

Мне стало зазорно. Я мигом прочувствовала, что человек очень слаб, и зависим от своих пристрастий, а жизнь противоречива до абсурда. Впервые я была готова бесстыдно назваться хоть невестой, хоть чёртом в ступе, лишь бы приблизиться к своей заветной мечте. Я молчала. Я не узнавала себя. Мне требовалось время, чтобы привыкнуть к себе такой.

– Папа, если Рита пообещает мне сейчас, при тебе, что будет всегда со мной, то я готов взяться за издательское дело, – заявил коварный «жених».

– Не будем смущать девушку, сын, – рассудил Элем Васильевич. – Рита, по-моему, согласна, но прирождённая скромность мешает ей пылко выражать чувства. Не правда ли, деточка?

Он опять был похож на мудрого удава.

Я поняла, что мне действительно больше никогда не отделаться от Вадима. Наш личный счёт изменился и стал 3:0 в пользу пижонистого бизнесмена.

Мечты иногда сбываются и застигают мечтателей врасплох. Мне предстояло принять окружающий мир таким, каков он есть, и себя в нём вместе со всеми открывшимися обстоятельствами. Впереди предстояло много событий и интересной работы!

Московская ламбада или Война полов

Ссориться начали с вечера. Продолжили рано утром. Муж собирался в командировку, я – на работу. Хотелось выговориться, завершить, поставить точку, но поджимало время. В спешке мысли путались, а слова выскакивали сами собой. Я горячилась, а муж обдавал холодком. Он участвовал в диалоге как-то лениво, небрежно бросая редкие ироничные фразы. Меня обижала его колкость, и злила моя запальчивость. Выйти из ситуации красиво не получалось.

– Слушай, я тороплюсь, – досадливо заметил супруг. – Давай по кофейку и разбежимся.

Мне тоже хотелось выпить кофе, но я не собиралась комкать разговор. Напряжение висело в воздухе и мешало расслабиться. Не хватало пары-тройки метких, точных фраз с моей стороны и немного душевной теплоты с его стороны, да видно день не задался. И кофе перекипел, безобразно разлился по начищённой плите. Я схватила банку с растворимым напитком, насыпала гранулы в две чашки и впопыхах залила холодной водой из графина. Муж увидел и рассмеялся.

Всё, утро без кофе – день наперекос! Резкий телефонный звонок и вовсе сбил с толку.

Звонил мой начальник. Мы с ним ровесники, работаем вместе ровно столько, что успели стать друзьями. Но в то утро он проявил не лучшие свои качества. Он просто подставил меня. Мол, выручай, Ленка, езжай сама к этим упёртым чудикам-испанцам на переговоры, а я не могу, не хочу, не буду, а ты всё сможешь. И без результата не возвращайся!

Всё было сказано быстро и безапелляционно. Короткие гудки раздались раньше, чем я успела опомниться. Друг щёлкнул по носу, показал, кто в фирме хозяин. Знай, женщина, своё место, исполняй указания!

С утра мужская половина человечества двинула против меня свои силы по всем фронтам. Везде бой, и тылы в огне. Вот это да! Настоящая война полов!

Муж напрягся. Его рука с жужжащей бритвой зависла в воздухе. Сам он замер, стоя вполоборота между мной и зеркалом, собираясь пошутить. Я опередила его и выдала, что пришло на ум:

– Все вы мужики одинаковы: и дома, и на работе! Конечно, я для вас будто лошадь ломовая! Там вертись, тут крутись! Ничего, я докажу вам и себе самой, что я женщина!

Прозвучало эмоционально по форме, но, признаться, банально – по сути. Но слово не воробей…

И тут произошло нечто! Муж с ловкостью фокусника подчистил оставшиеся щетинки, отложил бритвенный инструмент и ловко обхватил меня сзади. Он горячо зашептал прямо в ухо:

– Ленка, ты прекрасна во всех проявлениях! Ты притягательна в этом халатике. Ты блистательна в гневе. Я люблю тебя всю и всегда. Ты бесспорно талантлива во всём, за что берёшься, потому тебе приходится многое делать. Так опиши всё, с чем ты сталкиваешься в своей жизни. Накропай повесть, рассказ, сочини мелодраму! Опиши вечный поединок мужчины и женщины. Тонкая душа и грубая сила. Твои попытки пробиться в мужском мире и боль разочарований. Всё женское население будет обливаться слезами. Твой начальник Саша будет растоптан твоим успехом. Дерзай, Ленка! Я верю в тебя!

Выдав тираду, супруг накинул пиджак, схватил портфель и был таков.

Я прислушалась к себе. Вначале внутри плеснулось довольство: за себя, за мужа и нашу неувядающую любовь. Но здравый разум подсунул другой вывод: опять едкая ирония! Эти лукавые глаза, эта ухмылка в уголках любимых губ… Мы знаем друг друга давно, с первого курса института. Все нюансы характеров хорошо изучены за долгое время. Раздоры между нами образуются редко и протекают примерно одинаково. Свежая ссора понеслась рваным зигзагом, начавшись с пустяка, подкрепляясь упрямством с каждой стороны.

«Ах ты, Вовка-морковка, сзади барабан! – подумала я про мужа словами детской дразнилки. – Шуточки-прибауточки тебе!» Уехал в командировку. Схохмил на пороге.

Чем хуже у меня настроение, тем тщательнее я наряжаюсь. Я надела своё самое любимое платье из красного шёлка, подобрала к нему туфли и пошла в парикмахерскую. Предстояли переговоры с испанцами, а они – большие ценители прекрасного. Надо было соответствовать.

Мы живём на улице Брянской, дом 4. Это тихая улочка в центре Москвы между помпезной Дорогомиловской и неряшливой площадью Киевского вокзала. Наш уютный дворик расположен на границе двух миров – роскоши и неустроенности. Из здания вокзала вываливаются потрёпанные жизнью люди, с тюками и неопрятными сумками. Те, кто состоятельнее, предпочитают самолёты. Мама говорила мне, что в советские времена поезда из Киева доставляли в столицу весьма солидную публику. Теперь всё изменилось. На Дорогомиловской расположены шикарные супермаркеты и бутики, а мимо них плывут потоком дорогие иномарки. У вокзала всё дешевле, но я направилась на Дорогомиловскую.

Салон красоты был дорогой, престижный. Основные его клиенты ещё спали дома. Пользуясь этим, мастерицы наслаждались вторым завтраком и чирикали наперебой, как весенние пташки: девушки сверяли взгляды на жизнь и любовь. Несколько пар глаз со свежим искусным макияжем неприветливо глянули в мою сторону.

– Садитесь, – процедила одна.

– Гриша! – крикнула другая особа куда-то вглубь помещения.

Из подсобных комнат появился он. «Война полов продолжается! – подумала я, устраиваясь в кресле. – Сейчас он меня оболванит, и выйду я отсюда чучелом». Но отступать было поздно и глупо. Я приготовилась к бою с грубой силой противника.

Григорий подошёл сзади, я видела его отражение в зеркале. Изящный, как стилист Сергей Зверев. Интеллигент и брюнет, как модельер Валентин Юдашкин. Умный, проницательный взгляд, как у психолога Владимира Леви. Он чуть наклонился, запустил руки в мою шевелюру, молча, с минуту, поиграл волосами.

Я внезапно ощутила облегчение. Он обезоружил меня. Все накопленные обиды невидимо испарялись, и лишь одинокая солёная слёзка медленно поползла по щеке, но мастер нисколько не удивился. Его глаза, отражённые в зеркале, успокаивающе говорили, что он видал в этом кресле красавиц и дурнушек, капризниц и скромниц, счастливиц и неудачниц. Он, конечно, расколол меня, как грецкий орех: все мои страдания, желания и полные 34 года.

Некоторое время мы контактировали без слов, и это было упоительно.

– У вас замечательные волосы: сильные, густые. Им не надо противоречить, совершать насилие против их природы. Я лишь поправлю линию тут и тут, немного уложу феном. Всё будет выглядеть вполне естественно, – наконец сказал он ровным тоном.

– Делайте, что хотите, – согласилась я, чувствуя, как напряжение покидает меня, тело становится пластичным, а волосы – послушными его рукам.

Гриша священнодействовал, а я отдыхала. Завершая работу, мастер пророчески молвил:

– У вас сегодня всё сложится очень хорошо!

Денег он взял немного, по какому-то не престижному тарифу. Потом мой кудесник совсем по-простому подсел к своим товаркам выпить кофе.

Маникюрши-парикмахерши уже откровенно скучали. Видно, темы вечной любви и вероломного предательства были исчерпаны. Гриша внёс заметное оживление в их беседу, влился в компанию коллег, а ко мне повернулся спиной. Наше интимное взаимодействие завершилось. Меня никто не выпроваживал, но никто и не учитывал моё присутствие.

Я, как царевна-лягушка, сбросившая ненавистную кожу, придирчиво и неторопливо осмотрела себя в зеркало. Оставалось проверить Гришино пророчество на практике.

Не успела я спуститься с крылечка, как странный незнакомец с огромной папкой перегородил мне дорогу. Он быстро выпалил:

– Девушка, я должен показать вам свои фотоработы! Отойдём, отойдём в сторонку! Вот, вот смотрите!

– Очень мило с вашей стороны, но я спешу! – я пыталась отделаться от него.

Этот чудак энергично совал мне какие-то постановочные студийные снимки.

– Очень симпатично, но причём здесь я?

– Я увидел вас через стекло салона, дождался вашего появления. Выслушайте меня, прошу! Вы должны стать моей фотомоделью!

Вот это да! Такого мне ёще не предлагали. Любопытство взяло верх. Я приосанилась и с грацией светской львицы выслушала Николая – так он представился. На израненную душу минут пять лился бальзам его лестных отзывов обо мне. Он предлагал опробоваться в новом проекте для глянцевого журнала.

Я знала о себе всю правду, которую не разглядел незадачливый фотограф. Моё лицо плохо проецируется на плоскость, то есть я весьма нефотогенична. И в 34 года модельную карьеру следует завершать, а не начинать. Однако разочаровывать Николая не хотелось. Я с благодарностью приняла его визитку и пообещала перезвонить в ближайшее время.

Сниматься для журнала я не собиралась. Фотохудожник уже сыграл в моей жизни маленькую, но очень важную роль – он подарил мне уверенность в женском естестве и тем самым подтвердил Гришино предсказание. Вдохновлённая, я поспешила выполнять задание шефа.

Каблучки выстукивали озорной ритм, любимое платье струилось, волосы развевались лёгким ветерком. Я спешила по Ленинскому проспекту, мимоходом ловя мужские взгляды. Как здорово вот так стремительно идти по весеннему городу! Я искрилась энергией, я фантазировала на ходу! Я представляла себя женщиной-мечтой, женщиной-загадкой, которую хоть на одно мгновение желал каждый прохожий в это утро! Вот вам, мужланы, моя изящная месть!

Один из представителей мужской братии не выдержал и заспешил ко мне.

– Девушка! – обратился уличный незнакомец № 2. Он был в белой рубашке с галстуком и с большим кожаным портфелем. – Не подскажете, как пройти к гостинице «Спутник»? Дело в том, что я в командировке, а мне там забронирован номер.

– Подскажу, – согласилась я. Негоже москвичам быть неприветливыми с гостями столицы. – Вам всего лишь нужно перейти дорогу. Гостиница почти перед вами, но вы двигались в другом направлении.

– Вот спасибо! – поблагодарил мужчина. – А вам случайно не по пути?

– Это вам не по пути со мной – вы ведь уже пришли. А мне дальше, – рассмеялась я. – Прощайте! Успехов!

– Как жаль! Тогда позвольте вам хотя бы сказать, что вы очень красивы! – выдал он на прощание.

– Спасибо! – ответила я на ходу. Женщинам-загадкам опаздывать на деловую встречу всё же некорректно.

Мой путь лежал в Институт черных и цветных металлов. Видно, это уважаемое заведение переживало не лучшие времена, если часть его обширной территории была сдана в аренду коммерческой инофирме. Её учредители были весьма предприимчивы и брались за различные направления, осуществляли самые смелые проекты. Основу коллектива составляли испанцы, имелось несколько представителей Перу, Бразилии и одна гречанка. В бухгалтерии трудились наши москвички.

По дороге я мысленно настраивалась на разговор, подбирала убедительные слова, продумывала первые минуты визита, но в этот весенний день всё развивалось непредсказуемо. Войдя, я сказала совсем не те слова, которые тщательно готовила. Я восхищенно воскликнула:

– О-о! Какая красота! У вас какое-то событие?

Просторный офис напоминал благоухающий розарий. Благородные цветы всевозможных оттенков стояли повсюду в больших пластиковых вазонах.

– У нас новое направление в работе! Мы занялись цветочным бизнесом! Сегодня утром доставили первую партию роз, – торжественно сообщил мне старший менеджер отдела продаж испанец Педро. – Прошу вас, Лена, проходите, присаживайтесь!

– У меня назначена встреча с Сельсо. Могу я его видеть?

– А Сельсо срочно вылетел в головной офис сегодня рано утром! – ответил Педро. – Он в Испании, и я за него!

Это меняло дело. Простодушный парень Педро открыто мне симпатизировал. Мягкое кресло среди роз, чашечка кофе и жгучие испанские глаза напротив. Все спорные вопросы разрешились легко и непринуждённо. В конце беседы Педро поставил к моим ногам один вазон с охапкой цветов. Таких огромных букетов мне не дарил никто и никогда.

– Это вам от нашей фирмы! – гордо заявил испанец, сверкая глазами.

– Спасибо, – поблагодарила я, – Но мне будет трудно их донести.

– А я мог бы вас подвезти, – галантно предложил мой кавалер.

Не успела я сообразить, уместно ли принимать его предложение, как вошла главный бухгалтер Галина Петровна.

– В чём дело, Педро? – строго спросила она. – Почему так долго? Все ждут. Столы накрыты. Какие у вас проблемы?

– Нет проблем, нет проблем, – нараспев ответил Педро. – Лена, у нас сегодня маленький праздник. Три года успешной работы в России и день рождения нашей Галочки.

– Елена, давай тоже к столу, – властно скомандовала Галина Петровна.

Главные бухгалтеры не терпят возражений. Лучше сразу соглашаться.

– А можно моему начальнику звякнуть? – спросила я. – Я всё же на работе.

– Так и мы на работе! – отрубила Галина Петровна, но согласилась. – Давай, звони быстрей!

Саша не стал требовать, чтобы я срочно явилась в офис. Его интересовало одно:

– Они подписали наши условия поставок? А сроки? А платежи?

– Они всё подписали, – спокойно и деловито ответила я.

– Отлично! Можешь сегодня гулять и веселиться! Документы завтра привезёшь, – позволил шеф и повесил трубку.

Вот так! Ни тебе «спасибо», ни тебе «пожалуйста». Даже «молодец» не сказал. Тем более следовало окунуться с головой в чужой праздник жизни.

Стол был накрыт с размахом, в расчёте на долгую основательную трапезу. Впрочем, слегка закусив, фирмачи принялись танцевать, причём мужчины выкладывались активнее, импровизировали на ходу. Вскоре я поняла, что ритмические телодвижения для них важнее застолья. Это было самовыражение, разговор с миром, ликование. Каждый вслушивался в себя, раскрепощался и вплетал свою неповторимую пластику в общую канву коллективного танца.

Галина Петровна самозабвенно кружилась в самом центре. Вскоре и я присоединилась к ней. Я танцевала иноземную ламбаду, непроизвольно ускоряя темп, радуясь свободе движений вместе со всеми. Происходило это развесёлое действо в разгар обычного рабочего дня, почти в самом центре величавой деловой Москвы, на Ленинском проспекте…

Домой меня доставил Педро. Он что-то напевал дорогой, подмигивал мне, но не делал непристойных предложений, и я была ему за это благодарна.

Машина у Педро – самая обыкновенная российская «девятка». Она как-то дёргалась, тарахтела, глохла пару раз, словно не хотела слушаться испанца, но всё же мы доехали до нашей улицы Брянской. Дома я долго подрезала кончики стеблей, потом расставляла цветы. Пришлось задействовать трёхлитровые банки – так много было роз. Наконец, исколотая шипами, усталая, но довольная, я легла в постель. В подсознании слабо звучала музыка, в стремительном круговороте проносились лица людей, шелестели документы, мелькали машины, фрукты и цветы. Длинный весенний день угасал, изумив пестротой и непредсказуемостью событий.

Муж вернулся спустя два дня. Мои цветы ещё смело тянули вверх прекрасные ароматные головки, и я подметила растерянное удивление в глазах мужа. Однако он не задал наводящих вопросов. Володя ласково поцеловал меня и повинился:

– Я, пожалуй, был не прав тогда, перед отъездом. Ты уж прости, малыш. Надо быть добрее. Я очень люблю тебя, но бываю таким упрямым!

– А разве что-то было? Я и не помню, – хитро ответила я ему.

Он и не догадывался, что я сочинила рассказ, следуя его совету. Ему ещё предстояло удивляться и удивляться способностям своей жены!

С того дня я стала более уверенной, более жизнерадостной. Однако иногда подкрадывается грусть или плохое настроение, и в такие минуты очень хочется вновь оказаться в Гришином кресле. Я как-то пошла на Дорогомиловскую, но оказалось, что салон красоты закрылся на капитальный ремонт. Я пыталась узнать про мастера Гришу, но пока тщетно. Он исчез, как добрый волшебник, выполнивший главное дело.

А вы его не встречали?