Текст книги "Женька и миллион забот"

– Так, и что теперь? Ничего себе, группа спецназа – писатель и старушка! – с некоторой долей сарказма выдавил Миша, но тут же поймал на себе укоризненный взгляд отца и умолк.

– Выбора все равно нет, – вставил Виктор Львович. – Необходимо действовать быстро, пока люди Буракова не подъехали. Иначе будет бойня. Бураков – не Конявин. Он сомневаться не станет. Поубивает всех, и правых, и виноватых. Поэтому действовать надо наверняка…

* * *

Макс Тыркин (да, да, бывают и такие фамилии) купил этот дом для своей невесты, с которой собирался обзавестись многочисленным семейством. Купил он дом на ворованные деньги, поскольку работать Макс не особо любил, а потому все больше воровал. Правда таким откровенно он свое занятие не называл, а называл это: «тырить». А тырить Макс любил. Очень. (Наверное, сказывалась фамилия). Если бы случай Тыркина рассматривал какой-нибудь психиатр, то наверняка бы принял бедолагу за клептомана, поскольку Макс тырил все: кирпичи, цемент, песок, керамзит, двери, старые рамы… даже шурупы, гайки, краны, и прочую дребедень, которую легко и свободно можно купить в любом магазине стройматериалов. Тырил книги, вещи, одежду, еду, даже корм для животных. Одним словом: «пришел, увидел, спёр». Тыркин был совершенно доволен жизнью и жалел только о том, что дом стырить нельзя. Не унесешь же его в кармане, в самом деле. И деньги Макса любили. Частенько сыпались к нему в карман сами собой. Вот и теперь: подвернулся левый заработок. А поскольку Макс не гнушался никакими деньгами, то с удовольствием отдал собственное жилище под временное убежище для похищенных. А что? Пара тысчонок обломится – и хорошо!

С людьми Конявина ему уже работать доводилось, а потому никаких особых сомнений не возникало. И уж тем более не думал и не гадал Макс, чем ему это «выгодное» дело обернется.

– Ну, чего уставился-то… ходи, давай! – прочавкал Прорва, запихивая в рот очередной увесистый кусок колбасы.

Господи, сколько же жрать можно? Уже полтора часа жрет – все никак не остановится! Вон какую морду наел, в три дня не обгадишь. Да еще своими сальными пальцами все карты заляпал, гад!

– Чего ходи-то? – тут же взвинтился Ферт. – Мы в подкидного играем, вот вернутся пацаны, тогда и продолжим.

– Иди ты! Когда они еще вернутся, до города только сорок минут пилить… – Прорва едва успел прожевать один кусок и тут же запихнул в рот другой. – Они с мочалками приедут, не до карт будет…

– Конявин строго настрого запретил…

– Да плевать я хотел на твоего Конявина! – слюнявые крошки так и летели изо рта Прорвы, глаза выпучил, побагровел. Ферт опасливо отодвинулся. Может, конечно, и не кинется, но связываться с этим пузаном очень уж не хотелось. У такого кулак – что твоя кувалда. Врежет: на всю жизнь инвалидностью осчастливит.

Ферт отложил карты и поднялся со стула:

– Надо бы этих козлов в подвале проведать. А вдруг подох кто, – с напускным равнодушием бросил он.

– Да какого хрена! Что им сделается? Сидят себе и сидят! Ходи давай! – Прорва начал заводиться, аж про колбасу забыл.

– А ты мной не командуй! – тут же взбеленился Ферт, чувствуя, как подкатывает злость. – Меня Конявин сюда прислал за делом присмотреть. Чтобы с этими уродами до поры до времени ничего не случилось. И чтобы все прошло гладко. И не ори на меня, понял! А то звякну шефу, он вам быстро мозги на место вставит…

– Да чо ты завелся-то? – Прорва аж жевать перестал. – Кто на тебя наезжает? Хочешь на козлов глянуть, ну так пойди, да глянь! Вот делов-то куча! Я – чо? Я – не чо! Делай, чо велено, без базаров! – он цапнул с тарелки последний кусок колбасы и целиком запихнул в рот.

Но тут сработал мобильник. Ферт вытащил его из кармана джинсовой куртки. Звонил шеф.

– Слушай внимательно. Сейчас приедут ребята Буравчика, прими их, как положено, они со Штукиными людьми сами разберутся. Всё понял?

– Всё, – упавшим голосом поддакнул Ферт.

Настроение упало ниже плинтуса. Черт. Так и чувствовал, что хорошим дело не кончится. Принимать участие в мокрухе не хотелось отчаянно, но не послушайся он сейчас Конявина, самого зароют живьем где-нибудь в лесу, подальше от дороги. Он и так первое задание запорол: пацана не взял. Вот шеф его сюда и отправил, что называется, оправдывать оказанное доверие, и если что-нибудь пойдет не так… Ферт об этом даже думать не хотел. Мало ему той телки сегодня утром, которая каким-то образом в кабинет забралась. Всех собак на него повесили, хотя вот он-то как раз был вообще не при чем: честно и добросовестно стоял у дверей и сторожил.

В душе поселилась кислая тоска.

Со стороны коридора, на втором этаже что-то отчетливо грохнуло.

– Слышь, пойди, глянь, чего там! – раскомандовался Прорва, прожевывая колбасу.

Ферт тяжело вздохнул, но пошел. Мелодичный дверной звонок возвестил о прибытии гостей уже в тот момент, когда он поднимался по лестнице. Возвращаться не хотелось. Пусть Прорва сам справляется. К черту.

Ферт вышел в коридор и внимательно его оглядел. Пусто. Только под зеркалом валяется пепельница. Пепельница? Она-то тут откуда?

Ферт подошел, наклонился и… удар тупым тяжелым предметом пришелся в аккурат по затылку. Горе-похититель даже не успел понять, что же на самом деле произошло, вырубившись в одно мгновенье.

А в этот самый момент Прорва, держа наготове пистолет, открывал дверь. На пороге стояла благообразная старушка с огненно-рыжими волосами.

– Чо надо? – ну, прямо – сама любезность, вот только разве не расшаркался.

Старушка заулыбалась еще шире, обнажая крепкую вставную челюсть (это Прорве попервоначалу так показалось).

– Здравствуй, сынок! Это дом восемьдесят третий?

– Ну? – Прорва был озадачен не на шутку. По его понятиям один вид пистолета в его руке должен был напугать бабку до смерти. Но, то ли старуха совсем маразматичка и ни черта не понимает, то ли подслеповата… одним словом, на оружие она даже внимания не обратила. Прорва спрятал пистолет обратно за пояс. Бояться старухи он считал ниже своего достоинства, да и что она, собственно, может с ним сделать, с бугаем-то этаким?

– Здесь мой троюродный племянник проживает, – сообщила неожиданно бабка, продолжая лучезарно улыбаться на всю улицу, аж светлее стало.

– Ну? – тупо повторил Прорва.

– Так я к Максимочке в гости приехала. Он, говорят, жениться собрался, вот и приехала перед смертью на счастье племянника глянуть.

– Ну? – Прорва своим объемистым животом надежно перекрывал дверной проем.

На самом деле у Анны Михайловны уже катастрофически не хватало терпения на этого тупого недоумка. Ну, хоть бы мозги включил! Так нет же! Чего включать, если нечего. Она утерла навернувшиеся на глаза слезы носовым платочком, звучно сморкнулась, прикидывая: успели ли Женька с Димой обыскать первого и найти ключи от подвала. Если нет, то дело худо. Надо этого укладывать. И чем быстрее, тем лучше. А то группа боевиков на подходе.

Из-за угла на втором этаже появилась голова Женьки, она о чем-то отчаянно сигнализировала Анне Михайловне.

– Мне бы отдохнуть немножко… уж будь добр, пусти в дом бабушку.

– Не понял, – наконец, выдавил Прорва, – вещи-то твои где?

– Так много ли старушке надо-то? – и Анна Михайловна показала свою ручную кладь. – Мне бы только племянника, Максимушку, увидеть, на счастье его порадоваться и уж тогда помирать можно…

Так, – пораскинул мозгами Прорва, – бабка настырная, не отвяжется. И какого хрена Макс ни черта никогда ни словом о своей родне не обмолвился. Мог бы и сказать, что могут нагрянуть. Да и черт с ней, с этой старухой. Станет мешать, прихлопнем вместе с остальными, и всех делов.

Успокоившись на этом, он сделал шаг в сторону, пропуская мимо себя старушку. Она вошла, прихрамывая и тяжело опираясь на трость. Прорва выглянул на улицу. Чисто. Стал закрывать дверь…

Старая разведчица дело свое знала отменно. Сухая, твердая рука с пистолетом не промахнулась. Рукоять врезала точно в основание черепа. Верзила лег, что называется, не вякнув. Ферта перетащили в гостиную, обоих связали особым образом, стянув руки за спиной выше локтей – так не выберешься. Рты заклеили скотчем. Самое отвратительно заключалось в том, что нашли несколько ключей, но ни один не подходил.

Как объяснил Фрол – здешний домовой – запиралась на замок дверь, которая вела в подвал, а вторая, за которой сидели непосредственно похищенные, закрывалась только на защелку. Поэтому Женьку и Фрола отправили в обход дома к маленькому зарешеченному оконцу, что выходило во двор, предупредить пленных.

– Эй, вы там как? Живы?

Молчание.

– Мы вас сейчас вытащим! Только не пугайтесь, все будет хорошо. Ниночка, ты как?

– Женечка! – несчастная беременная невеста тут же оказалась у окна, все остальные столпились за ее спиной. – Ты как здесь? Что происходит? Чего они хотят?

– Так, расселись по своим местам, – за последние несколько минут Женька почувствовала себя куда уверенней. В определенном смысле ей даже понравилось командовать. – Сидим тихо и мирно. Нас послал к вам Константин Николаевич Демидов. Попытаемся вас вызволить быстро и тихо. Теперь так, если услышите грохот, выстрелы и прочее, не кричать, не паниковать. Ситуация под контролем. Все ясно?

Все дружно закивали.

– Зинаида Викторовна, приглядите за Ниночкой, пожалуйста. Вы где? Я знаю, что вы должны быть здесь. – Женька смотрела на престарелую учительницу и не видела. – Что-то я вас не вижу…

– Да тут я, тут, – ответила импозантная, даже весьма моложавая дама, смущенно поправляя сбившуюся прическу. С ней рядом стоял приличного вида пожилой профессор, покровительственно обнимая женщину за плечи. Рядом стояла еще одна незнакомка.

Женька чуть в обморок не хлопнулась. Какие там, к черту, бандиты с автоматами! Тут такое творится: рассказать кому – не поверят!

– А… э… того… елки-палки, шикарно выглядите!

– Спасибо, Женечка, – учительница зарделась, бросила взгляд на профессора, тот только улыбался счастливо, даже блаженно.

Нет, это не боевик, это какой-то бразильский сериал с длинными счастливыми концами.

– Мы быстро…

Да уж, умнее ничего не придумаешь. Она бегом рванула обратно в дом, но… в конце улицы уже появился синий седан, и ошибиться было невозможно. Люди Буравчика.

– Анна Михайловна, они уже здесь! – влетая в гостиную, крикнула художница.

– Дима, быстро, хватай пистолет, займи позицию вон там, – старая разведчица махнула в сторону лестницы. – Если ворвутся, стреляй на поражение, в корпус. Вряд ли они в бронежилетах. Только с предохранителя сними, – и она швырнула писателю пистолет, отобранный у громилы. – Ты, – дернула она подбородком в сторону Женьки, – запирай входную дверь на замок. Я – на чердак, там должно быть слуховое окно, из него вести прицельный огонь очень удобно. Если ход на крышу закрыт, буду палить со второго этажа, – и с этими словами она запросто, как ни в чем не бывало, вытащила из сумочки собственный пистолет Макарова, сохранившийся у нее со времен войны. Звонко клацнул затвор, старушка, бросив ненужную трость, довольно проворно бросилась вверх по лестнице.

Женька заперла дверь, затем достала из кармана Ферта его мобильник и осторожно похлопала по лицу скрученного в загогулину преступника, приводя его в чувство. Ферт очнулся сразу, задергался, замычал, вытаращив глаза на уже знакомую телку, от которой пошли жуткие неприятности.

– Слушай внимательно, дважды повторять не стану. Сюда едут люди Буравчика. Они всех порешат, и тебя в том числе. Так вот, не поможешь мне, скормлю им, как котлету. Понял?

Ферт нервно затряс головой: мол, да, понял, все исполню, как скажешь.

– Сейчас они палить начнут, ты звонишь своему шефу и докладываешь, что люди Буравчика на вас напали. Все понял?

Ферт закивал.

– Будешь паинькой…

Ферт снова интенсивно закивал.

– И не перебивай! – возмутилась Женька. – Будешь паинькой, может быть, я даже сумею уговорить нашу разведчицу тебя не пытать.

Она с удовольствием отметила увеличившуюся округлость его глаз. Отлично. Значит, до мальчика дошло.

– Фрол, Савелий, Кирюха!

Из пустоты возникли домовой с двумя ангелами. Вытянулись во фрунт, замерли, ожидая приказаний. Ферт замычал, выкатил глаза еще больше, хотя казалось, что дальше уже некуда, и заерзал на месте, пытаясь отодвинуться от страшного видения подальше.

– Да ты не елозь. Они тебя не тронут, – покровительственно осадила его Женька. – Берите под защиту все окна и двери. Сумеете? Чтобы ни одна пуля не пролетела. Ясно?

– Есть, мой генерал! – Кирюшка отдал честь и, свистнув, унесся прочь, вместе с остальными.

Машина подъехала к ограде, остановилась. Послышались голоса. В дверь позвонили.

– Ну, ребята, с Богом! – Женька держала мобильник Ферта в руке, точно пистолет.

* * *

Боевики смотрели? Детективы читали? Помните, да, там если главный герой разработал план, то всё обязательно пойдет наперекосяк. Вот и у наших героев пошло той же буквой зю. А почему? Да потому, что Женька оказалась уж больно доверчива. Она же искренне полагала: припугнет Ферта, он и сделает, все, как надо. Но Ферт и сам был себе на уме. Как только скотч отлепили, он разинул пасть, да как заорет:

– Убивают! Здесь банда!

С секунду за дверью стояла тишина. Ферт знать не знал, что Буравчик дал своим людям совершенно четкий приказ: в случае сопротивления или непредвиденных обстоятельств сразу стрелять на поражение, убивать всех, кто шевелиться, без разбору.

– Ах ты, поганец… – только и успела выпалить Женька, но тут четверо бандитов с другой стороны открыли такой шквальный огонь из автоматов по двери, что незадачливой художнице пришлось упасть плашмя на пол, закрыв голову руками. Мыслей в голове не было никаких, ровным счетом. Она и сообразить-то ничего не успела. Хлипкая входная дверь разлетелась в щепки. Даже Анна Михайловна из своего слухового окна не успела открыть ответный огонь. Да и то сказать: её старенький пистолет с единственной обоймой, против четырех автоматов с их тридцатью патронами в каждом магазине.

Нет, ну, конечно, хотелось бы рассказать, как боевая старушка держала осаду дома против банды озверевших беспредельщиков, вооруженных до зубов, пока не подоспела помощь… а еще лучше, одним снайперскими выстрелами уложила всех четырех, чтобы не повадно было на беззащитных граждан нападать, но… увы… увы! Врать не стану, ничего такого не случилось.

А случилось следующее: пары ударов ногами хватило вполне – дверь издырявленная, как дуршлаг, рухнула под напором кованных башмаков. Одинокий пистолетный выстрел Димы, спрятавшегося за углом лестницы, прозвучал неубедительно, да и не попал он ни в кого: не снайпер. Четверо крепких парней вломились в дом, один тут же ухватил Женьку за шиворот, вздернул ее на ноги одной рукой, точно куклу, и приставил к виску пистолет:

– Эй ты, козел, а ну бросай пистолет, а то я ей в башке дырку сделаю! – крикнул он Диме.

Надо отдать должное писателю, на «козла» он обижаться не стал, что с бандита возьмешь? А вот пистолет пришлось бросить и выйти из укрытия. Это только в американских боевиках ретивые полицейские со снайперской точностью пулями сшибают головы плохим парням. В действительности все случается прозаичней и не так гладко, как изображают режиссеры.

– А ну быстро! Говори: кто где находится, сколько вас и что здесь делаете!

– Это она! Это она нас связала! – вопил с пола оскорбленный до глубины души Ферт: благо, рот не успели снова залепить. Он был рад хоть как-нибудь отомстить телке, из-за которой с самого утра у него идут сплошные неприятности.

Остальные трое ворвавшихся тут же рассредоточились по всему дому, оглядывая комнаты. Автоматы они держали профессионально, беря под прицел каждый сантиметр жилища.

Женьку и Диму скрутили и оставили рядышком с первыми двумя горе-охранниками. А вот вредную старушку пришлось поискать. Еще пятнадцать минут она гоняла троих дуболомов по всему дому, наставила им шишек и одному даже подбила глаз. Но минут эдак через пятнадцать и ее сцапали.

– Нас-то развяжите! – гундосо простонал Ферт с пола. Один из прибывших верзил с отстраненным равнодушием глянул на несчастного, как обыкновенно смотрят на барахтающегося жука:

– А смысл? – поинтересовался он с философским спокойствием.

Этот неожиданный метафизический вопрос совершенно выбил Ферта из колеи, мозги окончательно отказали.

– Значит так, – услышала Женька знакомый голос где-то над ухом. – Ты у нас ушуист или где?

– Или где, – тут же тихим шепотом согласился Дима. – Во-первых, у меня руки скручены, во-вторых, у них автоматы, против пуль не попрешь…

– Слышь, козел, заглохни, – оборвал его один из людей Буравчика – патлатый, слегка панковатый тип, более напоминающий рокера в отставке. – Будешь воздух сотрясать, урою.

– А я тебе говорю: не дрейфь! Где наша не пропадала, правда, Савелка!

– Иди ты, – отозвался другой, несколько раздраженный голос. – Нам-то ничего не будет, хоть весь магазин в нас разряди, а им? Ты что же, собственную патронируемую собираешься подставить?

– Ой, ребята, а, может, не надо, а? – взмолился Фролка. – Они же тут все издырявят.

– Подумаешь, стены слегка подпортят! – тут же окрысился Кирюшка. – Ты не к дому приписан, а к локации. Новый выстроят, вот лично для тебя!

Прорва только сейчас пришел в себя (неплохо его хиленькая старушка приложила), попытался подняться, но не смог, не хватило сил.

– Лежи тихо, – предупредил его все тот же панковатый рокер, доставая из кармана мобилу. – Я шефу звоню. Пусть он решает, что с вами конкретно делать.

– Кирюшка прав, – прошептала Диме через плечо разведчица. – Надо что-то предпринять.

Они рядком сидели у стены под окном. А в это самое время другой верзила допрашивал Ферта, который по-прежнему в скрюченном состоянии валялся на полу.

– Где люди Штуки?

– В подвале. Туда дверь ведет из коридора, но она закрыта на замок, а ключ Макс с собой забрал. Они за девочками и пивом поехали. Слышь, развяжи, а? Нет сил уже валяться на полу…

– Сколько там человек? – даже не повел ухом дознаватель: то ли ему Фертовы страдания были до лампочки, то ли просто данный тип отличался редкостной выдержкой.

– Четверо… четверо: три бабы и один мужик.

– Слышь, – повернулся дознаватель к третьему, – их там четверо. И куда мы их? Если только всех разом и дом подпалить…

– А-а-а! – судя по воплю, Фролка готов был на себе волосья рвать. – Они же меня обиталища лишат, изверги!

– Заткнись, домовой! – осадил его Савелий, – здесь ситуёвина непростая, думать надо.

– Ну да, пока ты думать будешь, они мою патронируемую в расход пустят.

– И ты заткнись, а то сейчас как менталем дам по башке твоей бестолковой…

– Савелка, ты меня не зли! – рассвирепел Кирюшка, – Я сам тебя менталем могу приложить…

– Ребята, а, может, не надо, а? – вновь загундел несчастный домовой.

– Заткнись! – хором налетели на него оба ангела.

Тем временем панковатый что-то перетирал со своим шефом, укромно устроившись в уголке на кресле. А третий парень, к которому обращался «дознаватель» все пристальней приглядывался к Диме.

– Слышь, парень, мне твоя физиономия знакома, – неожиданно сообщил он. – Мы где-нибудь встречались?

– Вряд ли, – Дима явно не был настроен поддерживать разговор.

– Может, ты на Конявина раньше работал?

– Нет.

– А может…

– Не может! – отрезала Анна Михайловна, взяв под свою ответственность ведение мирных переговоров, – не может. Он писатель, Дмитрий Сулихин. Между прочим, известный автор.

– Да иди ты! – в голосе парня появились восторженные нотки.

– Сам иди! – оборвала полет души на самом взлете старая разведчица.

– То-то я смотрю, мне твоя ро… лицо твое знакомо! Ну точно! Я же твое интервью читал! Слушай, дашь автограф, а?

– Ни фига себе! – раздался комментарий над самым ухом. – Поклонник выискался!

Сидевший в кресле деловито убрал мобильник и поднялся, вновь беря автомат на изготовку.

– Так, никаких автографов, – отрезал он жестко. – Всех мочить!

Прорва протестующе замычал, яростно задергавшись на полу.

– А нас-то за что? – возопил Ферт, почувствовав, что запахло жареным.

– Не понял? – «поклонник» озадаченно уставился на своего компаньона. – Зачем всех-то?

– Чтобы свидетелей не оставлять! – коротко припечатал напарник, зло сплюнув на пол. – Так, ждать этих двух козлов с ключами не будем, ломайте дверь в подвал, перестреляем всех сразу, а потом подпалим все тут. У меня в багажнике две канистры с бензином, думаю: хватит.

– Ой мне! – возопил Фрол, заметавшись по всему дому. – Господи, столько лет в этом домишке жил, не тужил, а теперь все прахом пойдет!

– У меня план! – сообщил Савелий.

– Вот это-то меня и пугает, – откликнулся Кирюшка.

– Нет, чего-то я не понял, – вновь принялся качать права «поклонник», – писателя-то зачем? Пусть катит на все четыре стороны…

– Ты что, совсем сдурел? – тут же озверел напарничек, переходя от лениво-равнодушного состояния к тихой ярости, – хочешь, чтобы нас всех Буравчик сам замочил? Он-то разбираться не станет: писатель, не писатель. Он просто нас всех живьем закопает, и никто не узнает, где могилка твоя. Я доступно излагаю?

– Слышь, ты, урод, выслужиться хочешь? – закусил удила «поклонник», – не дам порешить писаку. Пусть дальше свои романы пишет. Понял?

– И нас отпусти! Мы тут вообще ни при чем! – тут же встрял Ферт, но получив весьма ощутимый пинок под ребра от «дознавателя», прикусил язык.

– Вот же разгалделись! – недовольно заключил Савелий, – не дают сосредоточиться.

– Пусть галдят, – шепотом отрезала Анна Михайловна. – Чем дольше они будут ругаться и спорить, тем лучше для нас. Скоро спецназ нагрянет. Фрол, – почти одними губами позвала она.

– Тут я, – в голосе домового явно прослеживались нотки паники.

– Можешь сделать так, чтобы их автоматы не стреляли?

– Ну, не знаю. Я с такой техникой покуда ни разу не работал. Время требуется.

– Так ты уж постарайся.

«Дознаватель» вопросительно взглянул на старушку:

– А ты чего рот открываешь? – недружелюбно поинтересовался он. – Тебе кто-нибудь разрешал?

– Нет, касатик, – Анна Михайловна смотрела на бандита снизу вверх, но во взгляде ее не были ни робости, ни страха, – да только ты, гестаповец, мне – не указ. Я таких, как ты, в Великую Отечественную давила и сейчас буду давить. Все вы одинаковые, что фашисты, что бандиты – уроды моральные, одно слово.

«Дознаватель» зло ощерился, глаза сузились, он демонстративно взвесил в руке автомат.

– Ты, старуха, как видно, смерти не боишься, – заключил он. – Так вот, я тебя успокою: не сразу сдохнешь. Сначала всех их порешим, а тебя для удовольствия на последок оставлю.

– Так, надо действовать, – заключил Савелий. – Кирюха!

– Тут я, – вяло откликнулся ангел-хранитель. – Что, полтергейст устроить что ли?

– Тут полтергейстом не обойдешься, – коротко бросил Савелий. – Давай, внимание отвлекай.

– Как? – не понял Кирюшка.

– Как – как? Явись во всей красе. Ты же у нас мастак зрелища устраивать!

– Да уж, видали мы, эти зрелища! – проворчала себе под нос Женька, вспомнив столб яркого света у дома знахарки. – Ему бы массовиком-затейником на гала-концертах выступать…

А в это время двое бандитов сцепились окончательно:

– Заглохни, козел! – орал «поклонник», грудью наскакивая на бывшего дружка. – Не дам писателя угробить!

– Да я тебя сейчас самого угроблю! Вместе с этим яйцеголовым в гроб ляжешь! Пообжимаетесь на том свете! – так же остервенело орал оппонент, готовый в любую секунду применить оружие.

Четвертый, держась за свернутую скулу, стоял, привалившись плечом к косяку, и внимательно наблюдал за этим бедламом.

– А ну замолчали! Оба! – встрял «дознаватель». – Ошалели совсем? – он жестко ткнул в бок «поклонничка», – обойдешься без писаки. Читатель хренов! Сказано: мочить всех, значит всех мочить… И без разговоров. Будете еще препираться, сам вас обоих успокою!

– Да пошел ты! – только и успел гавкнуть «поклонничек», и тут же словил такой мощный хук, что, взбрыкнув ногами, отлетел в угол комнаты и замолчал, вырубившись.

– Анна Михайловна, ничего у меня не получается, – надсадным шепотом проинформировал Фрол, – то ли автоматы у них заговоренные, то ли…

– Кирюха, давай, яви свою личность, – скомандовал Савелий.

– Да я же без нее не смогу! Это если только она сама захочет.

Кто-то мягко, но довольно увесисто ткнул Женьку в бок:

– Слышь, ты, художница, а ну-ка сосредоточься! – похоже, Савелий решил-таки разрулить ситуацию самостоятельно. – Быстро! Захоти, чтоб эти все уроды увидели твоего ангела-хранителя. А то сейчас вам всем здесь будет один большой кирдык!

И словно подтверждая слова Савелия, «дознаватель» взял наизготовку автомат, приготовившись стрелять. Первой мишенью, конечно же, оказался Дима.

Вот тут-то Женька испугалась по-настоящему. До этой минуты она почему-то нисколько не сомневалась, что ничего плохого ни с ней, ни с ее друзьями случиться не может, в конце концов, ангел-хранитель на что? Но вот он – ствол автомата, сейчас прогремит очередь…

Женька с перепугу зажмурилась, молясь о чуде…