Текст книги "Мир-Кольцо. Строители Мира-Кольца (сборник)"

Глава 5
Розетта

Математика гиперпространства содержит в себе немало аномалий, одна из разновидностей которых окружает любую достаточно большую массу в эйнштейновской Вселенной. Вне подобных аномалий можно путешествовать быстрее света, но стоит кораблю попытаться преодолеть световой барьер внутри аномалии, как он исчезнет без следа.

И теперь «Рискованная ставка» находилась примерно в восьми световых часах от Солнца, за пределами местной солнечной аномалии.

Луис Ву пребывал в состоянии свободного падения. Досаждали неприятные ощущения в тестикулах и диафрагме. Желудок отчаянно порывался избавиться от содержимого. Но Луис знал, что это пройдет, он был охвачен парадоксальным желанием взлететь…

Ему много раз доводилось парить в невесомости – в огромном прозрачном пузыре отеля для отправляющихся в космос пассажиров, который кружил на орбите земной Луны. Но здесь достаточно было энергично взмахнуть руками, чтобы повредить что-нибудь жизненно важное.

Покидая Солнечную систему, Луис решил ускоряться со скоростью в два «же». Около пяти дней он работал, ел и спал на пилотской противоперегрузочной кушетке. Несмотря на наличие всех необходимых удобств, он чувствовал себя грязным, неухоженным и, хотя проспал пятьдесят часов, – очень уставшим.

Ему казалось, что его будущее предрешено – главной нотой экспедиции будет дискомфорт.

Небо в глубоком космосе немногим отличалось от ночного небосвода Луны. Планеты Солнечной системы мало что добавляют к виду, который можно наблюдать невооруженным глазом. В южной части Галактики сияла единственная ослепительно-яркая звезда, и это было Солнце.

Луис крутанул маховик, и вместе с ним повернулась «Рискованная ставка». Под ногами поплыли звезды.

Двадцать семь, триста двенадцать, тысяча – такие координаты дал Несс, прежде чем Луис захлопнул над ним колпак противоперегрузочной капсулы. Именно там происходила миграция кукольников. Только теперь Луис понял, что указанная точка – вовсе не в направлении Магеллановых Облаков. Кукольник солгал.

Однако, подумал Луис, до нее около двухсот световых лет, и она лежит на галактической оси. Возможно, кукольники решили покинуть Галактику кратчайшим путем, а затем направиться над ее плоскостью в сторону Малого Магелланова Облака, избежав таким образом межзвездного мусора: солнц, пылевых облаков, сгущений водорода…

Впрочем, особого значения это не имело. Луис занес руки над приборной панелью, словно пианист перед началом концерта.

Ладони его опустились, и «Рискованная ставка» исчезла.

Он старался не смотреть на прозрачный пол и уже перестал удивляться, почему огромные окна ничем не завешены. Вид Слепого Пятна свел с ума немало людей, но были и те, кто мог его вынести. Именно таким человеком и должен был быть пилот «Рискованной ставки».

Вместо этого Луис взглянул на индикатор массы – прозрачную сферу над приборной панелью, из центра которой расходились голубые линии. Ее нестандартно большие габариты выделялись в ограниченном пространстве кабины. Откинувшись на спинку кресла, Луис всмотрелся в сферу.

Вид линий заметно изменился. Ву сосредоточился на одной из них: она медленно ползла вдоль кривизны сферы, что внушало тревогу. При обычных скоростях гиперпривода линии должны были оставаться неподвижными в течение многих часов.

Левая рука Луиса замерла над рычагом аварийного отключения.

Кухонный автомат справа от него выдал порцию имевшего странный вкус кофе, а затем обед, распавшийся на отдельные слои мяса, сыра, хлеба и каких-то листьев. Вероятно, автомат не перепрограммировали уже сотни лет. Радиальные линии внутри индикатора массы удлинились, устремившись вверх подобно минутной стрелке часов, а затем сократились до исчезнувшей точки. Размытая голубая линия в нижней части сферы становилась все длиннее и длиннее… Луис потянул за рычаг.

Под его ногами сиял незнакомый красный гигант.

– Слишком быстро, – проворчал Луис. – Невмирс!

На любом нормальном корабле индикатор массы приходилось проверять примерно раз в шесть часов. На «Рискованной ставке» можно было не успеть даже моргнуть!

Взгляд Луиса упал на яркий красный диск и окружавшие его звезды.

– Невмирс! Я уже за пределами Известного космоса!

Он развернул корабль, желая увидеть звезды. Под ним проносилось чужое небо.

– Они мои, все мои! – сдавленно рассмеялся Луис, потирая руки; во время путешествий ему приходилось развлекать себя самому.

В поле зрения вновь появилась красная звезда, и Луис позволил ей повернуться еще на девяносто градусов. Он так близко подвел к ней корабль, что теперь требовалось ее обогнуть.

К тому времени прошло полтора часа полета.

Через три часа он снова вывалился из гиперпространства.

Чужие звезды его особо не волновали – на большей части Земли звездный свет затмевали огни городов, а Луис Ву вырос плоскоземельцем и первую звезду увидел лишь в двадцать шесть лет.

Убедившись, что находится в свободном космическом пространстве, он закрыл крышку приборной панели и расслабленно потянулся:

– Уфф, у меня глаза стали как вареные луковицы.

Высвободившись из противоперегрузочной сетки, он повис в воздухе, разминая левую кисть, до этого три часа сжимавшую рычаг гиперпривода. Руку словно свело судорогой от плеча до кончиков пальцев. Зацепившись за гимнастические скобы под потолком, он выполнил несколько изометрических упражнений. Спазм прошел, но усталость никуда не делась.

Гм… разбудить Тилу? Было бы неплохо с ней поболтать. А что, прекрасная мысль – взять с собой в следующее путешествие женщину в стазисе и получить все лучшее, что есть в обоих мирах. Но сейчас он казался себе трупом, вынесенным на поверхность с затопленного кладбища. Эх… ладно.

Не стоило пускать ее на борт «Рискованной ставки» – ради его собственного спокойствия. Хватило бы и тех двух дней, что они провели вместе. Как будто кто-то переписал историю Луиса Ву и Паулы Черенковой, добавив к ней счастливый конец. Возможно, так было бы даже лучше.

Тила отличалась некоторой беспечностью, и не только из-за возраста. В круг общения Луиса входили люди разных поколений, и среди его молодых друзей встречались весьма многогранные личности. Именно они наверняка страдали больше всего, как будто душевные терзания составляли часть процесса познания мира. Вероятно, так оно и есть.

Нет, Тиле не свойственно было сопереживание, способность ощутить чью-то боль… Однако она умела чувствовать чужое наслаждение, отвечать на него и сама его создавать. Она была изумительной любовницей – мучительно прекрасной, почти новичком в искусстве обольщения, сладострастной, словно кошка, и удивительно раскованной…

Но ни одно из этих качеств не давало ей права называться исследователем.

Тила вела счастливую бесцветную жизнь. Она дважды влюблялась и дважды первой уставала от отношений. Она никогда не попадала в напряженную обстановку, никогда по-настоящему не страдала. Стоит ей хоть раз столкнуться с неподдельной опасностью, и она ударится в панику.

– Но я же сам выбрал ее на роль любовницы, – пробормотал Луис. – Проклятый кукольник!

Если бы Тила хоть раз оказалась в критической ситуации, Несс сразу же отверг бы ее как недостаточно везучую!

Да, брать ее с собой было ошибкой. Она станет для всех помехой. Придется тратить слишком много времени на то, чтобы ее оберегать, рискуя собственным спокойствием.

С какими проблемами они могут столкнуться? Кукольники никогда не переплачивали, как и подобает хорошим бизнесменам. «Рискованная ставка» представляла собой неслыханную ценность, и Луис подозревал, что ее еще придется заслужить.

– На сегодня хватит, – пробормотал он.

Вернувшись в противоперегрузочную капсулу, он около часа отдыхал, надев спальный шлем. Проснувшись, развернул корабль и вновь направил его в Слепое Пятно.

Обратно вынырнул в пяти с половиной часах пути от Солнца.

Координаты кукольников описывали маленький прямоугольный участок неба, видимый со стороны Солнца, и расстояние до него по прямой. На самом же деле это оказался куб с ребром в половину светового года. Где-то внутри него находилась космическая флотилия. И в нем же, если приборы не обманывали Луиса Ву, были он сам и «Рискованная ставка».

Где-то далеко позади осталось звездное скопление примерно в семьдесят световых лет в поперечнике – маленький и очень далекий Известный космос.

Попытаться обнаружить флот не имело никакого смысла – Луис даже не знал, что именно искать. Он пошел будить Несса.

* * *

Уцепившись зубами за скобу для упражнений, Несс заглянул через плечо Луиса и сказал:

– Мне нужны определенные звезды в качестве ориентира. Вот этот бело-зеленый гигант помести в центр и выведи на экран…

В пилотской кабине было тесно. Луис сгорбился над приборной панелью, охраняя кнопки от неосторожных копыт кукольника.

– …спектральный анализ… так, теперь желто-голубую двойную на шестьдесят градусов… Есть. Разворачивай на триста сорок восемь – семьдесят два.

– Несс, что мы, собственно, ищем? Скопление плазменных выхлопов? Нет, у вас же инерционные двигатели.

– Воспользуйся телескопом. Увидишь – поймешь.

На экране была россыпь безымянных звезд. Луис прибавлял увеличение, пока…

– Пять точек по углам пентагона. Верно?

– Это и есть наша цель.

– Хорошо. Проверим расстояние… Невмирс! Что-то не так, Несс. Они слишком далеко.

Комментариев не последовало.

– Это не могут быть корабли, даже если дальномер не работает. Флот кукольников должен перемещаться со скоростью чуть меньше световой. Мы бы заметили движение.

В вершинах правильного пятиугольника располагались тусклые звезды. Расстояние до них составляло одну пятую светового года. Их почти невозможно было различить невооруженным глазом, но при текущем увеличении телескопа они вполне могли быть полноразмерными планетами. Одна из них казалась чуть менее голубой и чуть более тусклой, чем остальные.

Розетта Клемперера. До чего же странно.

Берем три или больше объектов равной массы, помещаем их в вершины равностороннего многоугольника и придаем им равную угловую скорость вокруг их центра масс. Подобная фигура находится в состоянии устойчивого равновесия. Гравитационная система. Орбиты объектов могут быть круговыми или эллиптическими. В центре масс может находиться еще один объект, или центр будет пуст – не важно. Фигура устойчива, словно пара точек Лагранжа. Есть несколько простых способов, с помощью которых объект может быть захвачен точкой Лагранжа; в качестве примера – троянские астероиды Юпитера. Но не существует ни одного простого способа, чтобы пять объектов могли случайно образовать розетту Клемперера.

– Потрясающе, – проговорил Луис. – Даже уникально. Еще никто и никогда не находил розетту Клемперера…

Он замолчал. Что могло освещать эти объекты здесь, между звезд?

– Нет, Несс, ни за что не поверю. За какого идиота ты меня принимаешь?

– Во что не поверишь?

– Невмирс, сам прекрасно знаешь во что!

– Как тебе угодно. Это наша цель, Луис. Если приблизимся, к нам вылетят навстречу.

И действительно, вскоре к ним направился корабль. У него был корпус третьей модели – цилиндр с закругленными краями и плоским брюхом, кричаще розовый, без иллюминаторов. Отсутствовали и сопла двигателей, – видимо, использовались инерционные приводы, как в разработках людей, ну или нечто более совершенное.

Несс распорядился, чтобы Луис ничего не предпринимал, предоставив совершать все маневры другому кораблю. «Рискованной ставке» с ее плазменными двигателями потребовалось бы несколько месяцев, чтобы уравнять скорость с флотом кукольников. Корабль кукольников проделал это меньше чем за час, возникнув из небытия рядом со «Ставкой». В сторону ее шлюза уже тянулся похожий на стеклянную змею переходной туннель.

С высадкой возникала проблема – чтобы сразу освободить из стазисного поля всю команду, не хватало места. И, что важнее, для Говорящего это был последний шанс завладеть кораблем.

– Луис, по-твоему, кзин послушается моего таспа? – спросил Несс.

– Нет. Думаю, он рискнет еще раз и попытается похитить корабль. Лучше сделаем так…

Они отсоединили панель управления от плазменных двигателей «Рискованной ставки». Кзин с легкостью мог бы все исправить, будь у него хоть немного времени и свойственной любому механику интуиции. Но времени у него не было…

Луис посмотрел на идущего по туннелю кукольника, который нес скафандр Говорящего. Несс шел, крепко зажмурив глаза, о чем можно было только сожалеть, поскольку вид открывался потрясающий.

– Невесомость, – пробормотала Тила, когда Луис поднял крышку ее капсулы. – Что-то мне нехорошо. Лучше проводи меня. Что происходит? Мы уже на месте?

Направляясь к шлюзу, Луис сообщил ей некоторые подробности. И хотя она слушала Ву, было ясно, что ее больше беспокоит состояние желудка, – во всяком случае, вид у нее был страдальческий.

– На другом корабле есть сила тяжести, – подбодрил ее Луис.

Тила отыскала в небе крошечную розетту, на которую он показал. Теперь пятиугольник из звезд можно было различить невооруженным глазом. Она ошеломленно повернулась, намереваясь о чем-то спросить, но на резкое движение отреагировал ее вестибулярный аппарат. Луис успел заметить, как она изменилась в лице за мгновение до того, как метнулась в шлюз.

Розетты Клемперера – одно дело, но чрезмерная чувствительность к невесомости – совсем другое. Луис посмотрел вслед Тиле, удаляющейся по туннелю на фоне незнакомых звезд.

– Спокойно, без глупостей, – сказал он, открывая капсулу Говорящего. – Я вооружен.

Выражение оранжевой морды кзина нисколько не изменилось.

– Мы прибыли? – спросил он.

– Да. Я отключил двигатель, и ты ни за что не успел бы подключить его снова. Мы под прицелом пары больших рубиновых лазеров.

– А если бы я решил сбежать в гиперпространство? Нет, ошибаюсь. Мы наверняка внутри аномалии.

– Ты будешь шокирован. В пяти аномалиях.

– В пяти? Это правда? Но, Луис, ты солгал насчет лазеров. Стыдись.

Так Говорящий покинул свою капсулу достаточно мирно. Луис последовал за ним, держа наготове меч-переменец. В шлюзе кзин остановился, внезапно захваченный зрелищем расширяющегося пятиугольника из звезд.

Вид был действительно великолепен.

«Рискованная ставка» вышла из гиперпространства в половине светового часа от флота кукольников – чуть меньше среднего расстояния между Землей и Юпитером. Но их корабли двигались с невероятной скоростью, почти не отставая от излучаемого ими света, поэтому он достигал «Рискованной ставки» со значительно большей дистанции. Когда «Ставка» остановилась, розетта была слишком мала, чтобы ее можно было разглядеть, и едва различима, когда Тила вышла из шлюза. Теперь же пентагон существенно увеличился и продолжал с огромной скоростью расти.

Пятиугольник из голубых точек становился все больше и больше, заняв собой все небо…

В следующий миг «Рискованную ставку» окружили пять планет. А потом исчезли – не потускнели, просто исчезли, сначала покраснев, а затем став невидимыми. В лапе Говорящего-с-Животными вдруг очутился меч-переменец.

– Во имя глаз Финейгла! – взорвался Луис. – Тебе что, совсем не свойственно любопытство?

– Любопытство мне свойственно, – подумав, ответил кзин, – но моя гордость намного сильнее.

Он убрал проволочный клинок и протянул меч-переменец назад Луису:

– Любая угроза означает вызов. Идем?

Корабль кукольников оказался роботом. Большое помещение за шлюзом занимала система жизнеобеспечения. Четыре противоперегрузочные капсулы, индивидуально подогнанные под будущих обитателей, стояли напротив друг друга вокруг автомата с закусками.

Никаких иллюминаторов или окон не было.

Зато, к облегчению Луиса, ощущалась сила тяжести. Однако она была не вполне земной, так же как и чуть превышавшее норму давление. В воздухе витали странные, но не противные запахи: озона, углеводорода, кукольника – точнее, десятков кукольников – и другие, которые Луис даже не рассчитывал опознать.

Углы отсутствовали. Изогнутые стены переходили в пол и потолок. Капсулы и автомат с закусками выглядели так, будто наполовину оплавились. В мире кукольников не существовало ничего твердого или острого, что могло бы нанести рану или поставить синяк.

Несс раскинулся в своей капсуле, производя довольно нелепое впечатление полностью довольного жизнью создания.

– Похоже, говорить он ничего не собирается, – рассмеялась Тила.

– Нет, конечно, – ответил кукольник. – Мне пришлось бы начать все сначала. Вас наверняка интересуют…

– Летающие планеты, – прервал его кзин.

– И розетты Клемперера, – добавил Луис.

Судя по едва слышному гулу, корабль пришел в движение. Луис и кзин сложили багаж и заняли места в капсулах. Тила протянула Ву красный фруктовый напиток в мягком баллоне.

– Сколько у нас времени? – спросил Луис кукольника.

– До посадки – час. Потом вам сообщат о нашей конечной цели.

– Не так уж мало. Ладно, рассказывай. Почему именно летающие планеты? Вряд ли столь уж безопасно швыряться обитаемыми планетами по всему космосу?

– Более чем, Луис! – со всей горячностью заявил Несс. – К примеру, намного безопаснее, чем летать на этом корабле, а он гораздо надежнее по сравнению с большинством человеческих. У нас достаточно опыта в перемещении планет.

– Опыта? Откуда?

– Чтобы это объяснить, мне придется напомнить про тепло и… контроль рождаемости. Вас это не оскорбит и не смутит?

Все замотали головами. Луис сдержался, но Тила рассмеялась.

– Вам следует знать, – сказал Несс, – что контроль рождаемости – немыслимо сложная для нас проблема. Есть лишь два способа избежать рождения потомства. Один из них – сложная хирургическая операция. Другой – полное воздержание от половых актов.

– Но это же кошмар! – возмутилась потрясенная Тила.

– Скорее неудобство. Не поймите меня превратно. Операция не заменяет воздержания, а вынуждает к нему. В наше время ее последствия обратимы, но в прошлом подобное было невозможно. Мало кто из моих сородичей готов добровольно ей подвергнуться.

– Пожалуй, – присвистнул Луис. – Значит, ваш контроль рождаемости зависит от силы воли?

– Да. Воздержание влечет неприятные побочные эффекты, как и у большинства рас, что традиционно приводило к перенаселению. Полмиллиона лет назад нас было полтриллиона в человеческом исчислении. В исчислении кзинов…

– Я умею считать, – сказал Говорящий. – Но, как мне кажется, эти проблемы никак не объясняют необычность вашего флота.

Он не пытался возражать, просто вставил свое замечание, держа в лапах извлеченную из недр автомата полугаллоновую бутыль с двумя ручками:

– В том-то и дело, что связаны. Полтриллиона существ производят немало тепла – побочного продукта цивилизации.

– Вы уже так давно стали цивилизованными?

– Конечно. Какая варварская культура могла бы поддерживать столь огромное население? У нас закончилась плодородная земля, и мы были вынуждены преобразовать под сельское хозяйство две планеты нашей системы. А для этого потребовалось приблизить их к нашему солнцу. Понимаете?

– Это и был ваш первый опыт по перемещению планет. Естественно, с использованием кораблей-роботов.

– Именно… После этого исчезли проблемы с едой, как и с жизненным пространством. Уже тогда мы строили высокие здания, и нам нравится общество друг друга.

– Вне всякого сомнения, стадный инстинкт. Вот почему от этого вашего корабля несет, как от стада кукольников?

– Да, Луис. Запах себе подобных внушает нам уверенность. Единственной нашей проблемой в то время являлось тепло.

– То есть?

– Тепло, вырабатываемое как побочный продукт цивилизации.

– Не понимаю, – пожал плечами Говорящий-с-Животными.

Луис, будучи плоскоземельцем, прекрасно все понял, но воздержался от комментариев. Земля была намного более густонаселенной, чем Кзин.

– К примеру – тебе, Говорящий, хотелось бы иметь ночью источник света? Без него пришлось бы спать, даже будь у тебя дела поинтереснее.

– Это элементарно.

– Предположим, твой источник идеален, то есть излучает только в видимом для кзинов спектре. Тем не менее весь свет, который не вышел в окно, поглощается стенами и мебелью, превращаясь в случайно распределенное тепло. Другой пример: на Земле слишком мало природной пресной воды для восемнадцати миллиардов ее населения. Приходится опреснять соленую воду, в процессе чего вырабатывается тепло. Но наша намного более перенаселенная планета погибла бы за сутки, если бы не опреснительные установки. Третий пример: любые транспортные средства всегда рассеивают тепло. Космический корабль, нагруженный зерном с сельскохозяйственных колоний, при возвращении на планету оставляет в ее атмосфере выработанное тепло, не говоря уже о том, что порождается при старте.

– Но системы охлаждения…

– Большинство из них лишь перебрасывают тепло туда-сюда, добавляя к нему еще и производимое ими самими.

– Угуррр… начинаю понимать. Чем больше кукольников, тем больше тепла.

– В таком случае ты понимаешь, что тепло нашей цивилизации губит планету, делая ее непригодной для жизни?

«Смог, – подумал Луис Ву. – Двигатели внутреннего сгорания. Термоядерные бомбы и ракеты в атмосфере. Промышленный мусор в озерах и океанах. Еще немного, и мы захлебнулись бы в отходах собственной жизнедеятельности. Если бы не Комиссия по рождаемости, возможно, сейчас Земля умирала бы от жары, которую сама же и произвела».

– Невероятно, – сказал Говорящий-с-Животными. – Почему же вы не улетели?

– Кто бы доверил свою жизнь смертельно опасному космосу? Только такие, как я. Нам что – посылать сумасшедших на освоение новых миров?

– Отправьте груз замороженных оплодотворенных яйцеклеток. Пусть кораблями управляют команды безумцев.

– Мне нелегко объяснять вопросы, связанные с сексом, но наша физиология не приспособлена к подобным методам. Конечно, мы могли бы придумать нечто аналогичное… но с какой целью? Наша численность все равно бы не изменилась, и наша планета все так же умирала бы от избыточного тепла.

– Жаль, что мы не можем выглянуть наружу, – не к месту заметила Тила.

– Ты уверена? – изумился Несс. – Не боишься высоты?

– На корабле кукольников?

– Ну… да. В любом случае вряд ли будет опаснее, если мы немного осмотримся. Ладно.

Несс что-то мелодично пропел на своем языке, и корабль исчез.

Они могли смотреть на себя, друг на друга, на повисшие в пустоте защитные капсулы и автомат с закусками посередине. Остальное пространство заполняла чернота космоса, не считая пяти планет, сиявших во всей своей красе позади темных волос Тилы.

Все планеты были одного размера, примерно вдвое больше углового диаметра видимой с Земли полной Луны, и образовывали правильный пятиугольник. Вокруг четырех из них вились цепочки крошечных ярких огоньков – искусственных орбитальных солнц, источавших бело-желтый свет. Эти четыре не отличались ни яркостью, ни обликом – туманные голубые сферы с размытыми с такого расстояния очертаниями материков. Но пятая…

У пятой планеты не было искусственных солнц на орбите. Она сияла собственным светом, покрытая сверкающими пятнами континентов, которые разделяла чернота сродни окружающему ее пространству. И чернота эта тоже была заполнена звездами, словно между ярко освещенными континентами вклинивалась космическая бездна.

– В жизни не встречала ничего прекраснее, – с дрожью в голосе прошептала Тила, и Луис, повидавший на своем веку всякое, с ней согласился.

– Немыслимо, – сказал Говорящий-с-Животными. – С трудом могу поверить. Вы взяли с собой свои планеты?

– Кукольники не доверяют космическим кораблям, – рассеянно заметил Луис, внезапно похолодев при мысли, что Несс мог выбрать вместо него кого-нибудь другого, а он бы никогда не узнал о розетте кукольников…

– Но как?

– Я уже объяснял, – ответил Несс, – что наша цивилизация умирала от собственного избыточного тепла. Преобразование всей доступной энергии из одних видов в другие избавило нас от любых отходов цивилизации, кроме этого единственного. У нас не оставалось иного выбора, кроме как отодвинуть планету подальше от солнца.

– И это не было опасно?

– Очень опасно. В тот год многие стали умалишенными, и по этой причине он вошел в историю. Но мы купили инерционный привод у Посторонних – можешь сам догадаться, сколько нам это стоило. До сих пор выплачиваем кредит. Сдвинув с места две сельскохозяйственные колонии, мы провели эксперимент с другими, бесполезными планетами нашей системы, используя привод Посторонних. У нас получилось. Мы переместили нашу планету. В последующие тысячелетия численность кукольников достигла целого триллиона, – продолжал он. – Из-за нехватки природного солнечного света пришлось освещать улицы и днем, вырабатывая еще больше тепла. В конечном счете был сделан вывод, что солнце представляет для нас скорее помеху, чем ценность. Мы переместили нашу планету на расстояние в одну десятую светового года, используя солнце лишь в качестве якоря. Мы не могли обойтись без сельскохозяйственных колоний, к тому же позволять нашей планете случайно блуждать в космосе было чересчур опасно. Иначе солнце вообще бы нам не понадобилось.

– Так вот почему никто так и не нашел планету кукольников, – сказал Луис Ву.

– В том числе и поэтому.

– Мы обшарили окрестности каждого желтого карлика в Известном космосе и даже за его пределами. Погоди-ка, Несс. Кто-то ведь должен был наткнуться на сельскохозяйственные планеты, расположенные в виде розетты Клемперера!

– Луис, они искали не те солнца.

– Что? Вы же явно родом из системы желтого карлика.

– Мы эволюционировали в лучах желтого карлика, похожего на Процион. Надеюсь, тебе известно, что через полмиллиона лет Процион перейдет в стадию красного гиганта?

– Во имя мощных лап Финейгла! Ваше солнце взорвалось, превратившись в красный гигант?

– Да. Вскоре после того, как мы завершили перемещение планеты, наше солнце начало расширяться. В то время предки людей все еще раскалывали черепа врагов бедренной костью антилопы. А когда вас заинтересовало, где же мы находимся, вы стали искать не на тех орбитах вокруг не тех солнц. Мы позаимствовали подходящие планеты из близлежащих систем, увеличив число сельскохозяйственных колоний до четырех и расположив их в виде розетты Клемперера. Когда солнце начало распухать, мы были вынуждены снова переместить их все, снабдив источниками ультрафиолета, чтобы компенсировать красное излучение. Как ты понимаешь, когда двести лет назад пришло время покинуть Галактику, мы уже были хорошо подготовлены, с нашим-то опытом перемещения планет.

Какое-то время розетта продолжала увеличиваться. Планета кукольников теперь сияла прямо у исследователей под ногами, поднимаясь все выше и выше. Разбросанные звезды в черных морях превратились в пятнышки маленьких островов. Континенты пылали солнечным огнем.

Много лет назад Луис Ву стоял у края бездны на Горе Погляди-ка над рекой Длинный Водопад. Она заканчивалась самым высоким во всем Известном космосе водопадом, подножие которого скрывалось в тумане. Захваченный, загипнотизированный небывалым зрелищем, Луис тогда поклялся, что будет жить вечно. Как еще он мог бы увидеть все сущее в мире? И теперь, наблюдая, как приближается планета кукольников, он лишь укрепился в своем решении.

– Я полностью обескуражен, – сказал Говорящий-с-Животными; его голый розовый хвост возбужденно ходил из стороны в сторону, хотя ни на пушистой морде, ни в хриплом голосе не отражалось ни малейших эмоций. – Ваша трусость, Несс, заслуживала нашего презрения, но именно оно нас ослепило. Вы действительно опасны. Если бы вы по-настоящему нас боялись, вы бы покончили с нашей расой. Ваше могущество повергает в ужас. Мы не смогли бы вас остановить.

– Но травоядным ведь не испугать кзинов.

В словах Несса не было ни тени насмешки, но Говорящий яростно оскалился:

– Какой разумный не стал бы опасаться подобного могущества?

– Ты меня разочаровываешь. Страх – собрат ненависти. Нормальный кзин, не раздумывая, атаковал бы то, чего он боится.

Разговор начинал сворачивать в опасное русло. Учитывая, что «Рискованная ставка» осталась в миллионах миль позади, а от Известного космоса команду отделяли сотни световых лет, исследователи находились практически в полной власти кукольников. И если у кукольников найдется причина всерьез их опасаться…

Нужно было сменить тему, и побыстрее. Луис уже открыл рот…

– Эй, – сказала Тила. – Вы тут все говорите про какие-то розетты Клемперера. Что это вообще такое?

Оба инопланетянина наперебой принялись отвечать, и Луис подумал, что, возможно, зря считал Тилу легкомысленной.