Текст книги "Чаша небес"

И земляне, и зверь зашли в тупик. Барсук слонялся по полянке несколько часов. Выстрелы лазерников его раздражали, но он не уходил. Наверное, привык выслеживать хитрую дичь.

Хорошо хоть на деревья взбираться не любит, подумал Клифф.

Барсук производил впечатление млекопитающего, но Клифф не обманывался внешним сходством. Конвергентная эволюция распихивает виды по эконишам, это все равно что сумчатые в сопоставлении с плацентарными млекопитающими: внешне похожи, а физиология совсем разная.

Земляне какое-то время перекрикивались на своих ветках, потом устали и затихли. По крайней мере, крона у этих деревьев была тенистая. Клифф втянул грудью влажный воздух и расслабился. Постепенно напряжение оставляло мышцы спины и ног: впервые после прорыва через шлюз он позволил себе по-настоящему отдохнуть. Как давно это было? Он не мог вспомнить. У него урчало в животе. Выдавив себе горсть таблеток белково-углеводной смеси, он задумчиво принялся грызть их. Вкус у таблеток был лимонно-кисловатый, он решил, что может себе позволить глоток воды. Хорошо-то как.

Скорчившись на ветке и отдыхая вопреки барсуку, он слушал звуки чужого мира. Чаша Небес жужжала (насекомые?), рычала (стайные хищники в разборках за территорию?), звякала (а это еще кто?). Симфония жизни уподобляла ее…

…как странно…

.. колоссальному зоопарку…

Его помимо воли затянуло во сны. Сны о Бет, темные, мрачные, отягощенные живой тревогой.

Часть третья

Верное суждение рождается из опыта. Опыт доставляется неверным суждением.

Мулла Насреддин

13

Серв принес Мемор аппетитного скрикора, пропахшего ароматом собственного страха. Она съела его с удовольствием, от которого впору было клювом почвякать, не прекращая наблюдений за отрядом Захватчиков.

Скрикор был сытной трапезой – размером он не уступал пришельцам, а вкусом наверняка далеко превосходил. Поданного Мемор скрикора слегка присыпали специями для закуски в середине периода полубодрствования – на шесть или семь укусов. Радиационная обработка сберегла мясо вкусным, хотя и несколько пресным без приправ. Скрикор не дергался: он-то понимал свою роль в Порядке Вещей. Мемор не обращала внимания на косточки, хрустевшие в клюве, – она их потом отрыгнет.

Она задумалась, способны ли Захватчики к магии – этим термином обозначались умения, выходящие за пределы известной науки. Маловероятно. Хотя Народ с опозданием отреагировал на их появление, ощутимого вреда от них не предвиделось никакого. Чужаков надежно заточили. Один из них был тяжело ранен или при смерти. Их приборы выглядели незнакомо, но казались грубыми. Они возились со своими игрушками и без конца галдели. В древних записях об Адаптации существ с четырьмя конечностями указывалось, что для приматов характерно такое поведение. На примитивной стадии развития оно оказывалось полезным – помогало координировать усилия на охоте. Их этому вроде бы никто не учил.

Группа, избежавшая пленения, проявляла отнюдь не сообразительность, а, напротив, панику. Им попросту повезло, но это случайность. Каковы бы ни были их странные корни, значения это не имело. Судорожные движения существ указывали на явное неумение инкорпорировать новые элементы в картину окружения. Или, что было бы еще хуже, неспособность к планированию. Вероятно, это единственный непростительный грех.

Странные и туповатые создания. Цветовых перьев у них нет. Как и перьев вообще. Следовательно, существа эти неспособны к камуфляжу. Простое умение, и тем не менее оно им не даровано. Из какого удивительного мира свалились они сюда?

Они казались неспособными даже к обработке элементарных кожных сигналов и, таким образом, нюансов речи. Они пользовались для общения ртами с парой кожистых складок, а также прибегали к примитивным жестам рук. Бедолаги, и как только они этим обходятся? У женских особей несомненные признаки млекопитающих, выпуклости, изгибы, но при этом масса их меньше, чем у мужчин, – любопытно. Как происходит у них отбор сексуального партнера? Какими запутанными путями идет? Как ужаты и скудны их каналы коммуникации! Мемор уже сомневалась, удастся ли обучить этих существ Языку.

Из шести Астрономов и вдвое большего числа Сервов она единственная прошла курс ТрансЯзыка. Она полагала, что ей никогда не повезет воспользоваться добытыми навыками. Много времени еще оставалось, прежде чем Мир приблизится к Цели Полета, где ожидался первый за миллионы оборотов контакт с по-настоящему разумными существами. Однако теперь нейрологические сенсоры Мемор и знание ТрансЯзыка, ею обретенное, должны были сыграть в ее пользу.

Она почувствовала, как убыстряется пульс при мысли о великолепных перспективах.

Народ Цели явно могуч: первый же взгляд в телескопы свидетельствовал об этом. Впрочем, амбиции в области межзвездной инженерии ему не присущи. В области их звезды не наблюдается усиленного факелообразования, крупных космических сооружений и так далее. Тем невероятнее было появление этих посетителей. Такие случаи зарегистрированы в Давних Анналах, однако бесчисленное время утекло с момента последнего аналогичного происшествия. И тут внезапно сзади по курсу появляются гости. Они подкрались исподтишка, и Астрономы были застигнуты врасплох. Непростительная оплошность! Впрочем, Мемор с тех пор превратился в женскую особь и многое стал воспринимать иначе. Не оплошность, а великолепная возможность!

Начать с того, что оплошность, если и была такая допущена, стоило отнести совсем не на счет Мемора, ибо его вахта не подойдет еще много-много оборотов. К тому же она тогда была им, а следовательно, суждения ее обладали меньшей ценностью. Все же в горниле пыток Перемены она лицезрела тот момент, дискутировала с остальными Танцорами, а те могли удостовериться в ее новообретенных качествах. Несомненно, это посодействует ее дальнейшему карьерному росту. Перспективы окрыляли ее. Ощущение это было несравнимо теплым и приятным. Она находилась на изломе великой эры, на переходе к огромным возможностям. В этом и сомневаться не стоило.

Мемор долго и тщательно обучали ТрансЯзыку, ибо одна особь из каждого поколения должна владеть им в совершенстве, и так знания сохранятся. Она и не рассчитывала, что сможет когда-нибудь воспользоваться преподанным ей искусством проникать в глубинные структуры речи, созданным в древности для нужд Контакта с Народом, живущим у Цели Полета. Из Чаши посылались по лучу сигналы как к этому кораблю, так и к Цели. Ответа в обоих случаях не поступало. Впрочем, это не означало, что ТрансЯзык не выполняет своих функций. Можно вообразить себе множество причин, по которым Те, у Цели, сочли за лучшее отмалчиваться.

Но постойте, а что, если новоприбывшие принадлежат именно к Народу Цели? Мысль, несомненно всплывшая из Подсознания, потрясла ее. Настоятельно необходимо проследить происхождение этой идеи. Итак… разумеется, теоретически возможно, что Захватчики прибыли именно от Цели, до которой еще много двадцаток световых лет. Большое сердце Мемор забилось в согласии с этой соблазнительной идеей, но она помнила, что ионоточник прилетел из-за Чаши, если смотреть по курсу. Впрочем, это ничего не доказывало. Захватчики могли утаивать свое истинное происхождение. Тем не менее, рассуждала Мемор, если б они прибыли от Цели Полета, рутинные Астрономические наблюдения засекли бы плюмаж их двигателей. В таком случае надлежит временно обозначить этих трескунов как-нибудь иначе. Назовем их, скажем, Позднейшими Захватчиками.

Пришли записи с камер сектора 1126, и Мемор просмотрела их в надежде разжиться полезной информацией. Вторая группа Позднейших Захватчиков спаслась бегством именно там… однако за последние пять периодов бодрствования они ни разу не попались на сенсоры камерам. Возможно, эти существа хитрее, чем кажутся.

Не стоило забывать также, что в большом корабле с ионным прямоточным двигателем наверняка имеется еще много живых особей Позднейших Захватчиков. Мемор вызвала вспомогательный экран и развернула на нем картинку с этим кораблем. Звездолет курсировал вокруг солнца Чаши, наматывал обороты, гасил момент, уворачивался от магнитных когтей. Она задумалась, намерены ли Захватчики вообще вернуться за сородичами. Более пяти периодов пробуждения корабль ничего не делал, только сохранял примерно неизменной свою орбиту, с некоторым усилием пробиваясь сквозь исходивший от светила раскаленный газ. Возможно, Захватчики настроены мирно? Хотя бы сейчас.

Мемор встопорщила перья, ветер зашумел в них горделивой песней, аккорды которой отвечали ударам сердца.

Какую радость доставляет исполненная подобных возможностей жизнь!

Она отворила узкое оконце в свое Подсознание. Это освежит мысли… Как будто внезапный лучик розового света воссиял в Надсознании. Она ощущала борющиеся там, внизу, мысли и эмоции, чувствовала их комбинации и сопряжения. Роскошное, но мрачное ложе, с коего восстают новые концепции. Там резвились и мутили воду понятия, которые она рассматривала как своего рода подкормку для неутомимого Надсознания. Там всё иначе, всё так безгранично, как в океане, всё так по-женски…

Она осторожно погружалась на глубину. Мурлыкали и чирикали понятия. Влажная гармония звуков. Разнообразие! Здесь наверняка обретается некое свежее сочетание уже известных ей идей, подсвеченное бледным огнем новоявленной проблемы, призванное справиться с назревшими трудностями. Может, оставить Подсознание пениться и бродить, пока там не созреет что-нибудь ценное? Она такое редко себе позволяла – заманчивая возможность! Мемор станет поистине самой собой, обретет истинные таланты. Не исключено, что Подсознание удастся так пришпорить, чтобы оно занесло ее на вершину иерархии, к должности Владычицы. Именно таким образом обычно поднимались Астрономы от яруса к ярусу по пирамиде статуса.

Переместить новоявленных Захватчиков было нелегко. Занятие это в дальнейшем потребует от нее новых идей. Мемор размышляла, как долго смогут существа продержаться без пищи. В конце концов, на существах эти оболочки с независимым режимом давления, разве можно в них принимать пищу? Лучше высвободить их из вакуума.

Сервы приступили к швартовке техкорабля. Они работали тщательно, время от времени обмениваясь встревоженным щебетом и всячески избегая выказывать неуважение Высшим. Как и дόлжно.

Захватчики не оказывали сопротивления. В сопротивлении вообще не было смысла, и такое поведение указывало на определенный уровень интеллекта наряду с более редкой способностью к оценочным суждениям. Не исключено, что эта группа относительно той, сбежавшей, находится на более высоком уровне развития приматов. Трудно было судить о таких внутривидовых разграничениях по облику существ хотя и ограниченно волосатых, но абсолютно неспособных к проявлению чудесного перьевого дискурса[18]18
   Здесь скрытая отсылка к известному определению Платона «Человек – это существо двуногое, лишенное перьев».


[Закрыть].

Трое огромных Астрономов окружили чужаков и, топнув ногами, показали им тронуться с места. Этот сигнал оказался ничем не хуже конструктов трансцендентного Языка: Захватчики немедля поползли вперед. Своего раненого соплеменника они отчасти поддерживали, отчасти тащили. Они держались тесной группой: вероятно, рост Астрономов испугал их. Но гневные жесты выдавали в чужаках приматов.

Семеро Сервов, значительно уступавших ростом Астрономам, протащили скарб чужаков через воздушный шлюз. Преодолев его, Захватчики прекратили движение. Глаза у них полезли из орбит – довольно обычное для разных видов проявление изумления. Возможно, их шокировал контрастный переход к траве, высоким деревьям и стаям ширококрылых птиц… в микрогравитации. Мемор увидела, что Сервы приняли построение принуждения. Превосходно: Захватчикам теперь не сбежать.

Мемор послала одного из Астрономов и стайку Сервов принести еды. Она тщательно проинструктировала слугу доставить пищу всех родов. Скрикоров, волосатиков, сумочников, фрукты, древесину, траву. Неизвестно, чем питаются эти создания, хотя аминокислотная биохимия была для Чаши обычна. Мемор было известно, что, хотя большинство форм жизни весьма чувствительны к еде, окружению, циклам сна, совокупления, выброса отходов, теплу, холоду и еще тысяче вещей, основным остается пищевое ограничение. Не исключено, что несчастные просто умрут с голоду, невзирая на все старания Мемор.

Она рьяно взялась за две задачи: накормить и обучить их. Пускай Подсознание чирикает в поисках новых идей. Нужно этим беднягам чему-то научиться от нее, да и она сама обязана побольше от них узнать, прежде чем настанет их смертный час в микрогравитации.

– Майра, – окликнул Фред, – ты сфотографировала вон ту цепочку пузырей?

Майра поглядела на него.

– Это здания, – сказала она, – купола, а не просто полусферы. Мы на Луне тоже такие строили. Я засняла на комм, что успела, но я думала, ты тоже что-то заметил…

– Я устал, – ответил Фред, – и хочу есть. Я не обратил внимания.

– Ну, мы же вдоль гребня летели, миновав… пузыри. Ты гребень-то видел? Он же прямо там.

Вмешалась Бет:

– Неважно, оставь. Мы в тюрьме. Ты думаешь, нас собираются уморить голодом?

– Раз мы в парке, тут есть еда. Кролики?

14

Клифф проснулся и обнаружил, что на соседнем дереве сидит Ирма, залихватски сдвинув панаму набок и зорко вглядываясь в лес. Она подмигнула ему, но смолчала.

Непривычно было просыпаться в нескончаемом дневном свете. Люди эволюционировали в условиях ритма смены дня и ночи, и пока что самой странной особенностью Чаши выступало именно это постоянство освещения. Танца часов не было, свет не сменялся тьмой. Солнце стояло в одной и той же точке небосвода, заливая мир ровным сиянием. По углу падения его лучей ничего нельзя было сказать о времени. Клифф остро затосковал по закатам на калифорнийском побережье: жизнь в нескончаемом дне представлялась ему чем-то вроде постоянного выходного. Из проведенных на Земле перед сооружением звездолета экспериментов он знал, что в условиях постоянного светового потока людям свойственно спать дольше.

Над кронами деревьев перечеркивала небеса царапина Струи. Он видел тонкие гибкие волоски, которыми она обросла, и поражался мысли о яростной энергии танцующих вокруг плюмажа пламенных мотыльков. Неужели именно так выглядит со стороны галактический джет[19]19
   Струя разогнанных до релятивистских скоростей частиц, вырывающаяся из галактического ядра.


[Закрыть]? Ярче всего Струя была возле солнца, а на подходе к Свищу несколько остывала, отбрасывала в листву диффузную розовую тень.[20]20
   Сходное явление можно наблюдать в очень темных местах с превосходной астрономической погодой на Земле: в ясную безлунную ночь предметы в свете ярких участков Млечного Пути действительно отбрасывают на поверхность едва заметные тени.


[Закрыть] Зрелище было не столь впечатляющее, как закат, но по-своему интересное и интригующее.

Ирма передала, что барсук ушел. Они выждали еще час, чтобы убедиться, что тварь не залегла в засаде, после чего слезли с деревьев и пошли дальше, несколько освеженные пережитым по прихоти судьбы первобытным сном. Их поглотила чаща, несколько напоминавшая дождевые леса Земли. Распушенные кроны и сплетения ветвей скрыли небо. Почва была мягкая, с тонкой суховатой подстилкой. Ему вспомнились сухие эвкалиптовые леса Калифорнии, напоенные ароматом и шелестом. Пахло в лесу как-то странно: резковато-пьяняще, совсем непохоже на медицинский эвкалипт. Путь землян пересекали тропы всякой живности, местами попадались крупные грязновато-коричневые кучки. Он понюхал и без особого удивления отметил, что в этом мире дерьмо тоже воняет отвратительно. Та же базовая химия, надо полагать.

Но не только мелкие животные могли пользоваться этими тропками. Не исключено, что кто-то пробирается параллельно им. Он махнул рукой остальным, и они, не без некоторого ворчания, направились в сторону от троп.

– Там могут затаиться плотоядные, – шепотом пояснил Клифф. – Что, если мы напомним им обычную дичь?

– Мы приматы, – с достоинством ответил Говард.

– А что, на обезьян в Африке никто не охотится? – отпарировал Клифф.

Начиная вылазки в глушь в старших классах школы, он едва отличал следы енота от следов рыси. Сейчас же по следам и помету он почти не задумываясь составил ментальную карту живности, которая могла тут обретаться. Тропы иномирских зверей в общем напоминали земные, их можно было классифицировать по тем же основным типам: лапы нелетающих птиц, лапы крупных зверей, копыта травоядных (?). Но встречались и невиданные отпечатки шестиугольной формы, которым в памяти Клиффа не было земных аналогов. Дерьмо, конечно, выглядело в точности как дерьмо.

Кое-где дичь попадалась им на глаза. Меж стволов и подлеска мелькали какие-то проблески, высовывались и пропадали коричневатые и желтые бока – естественный в условиях этого мира камуфляж. Стояла нарушаемая лишь слабыми шепотками тишина. Так, Говард сообщил, что, по его мнению, одного зверька можно застрелить.

– И как мы его на себе потащим? – возразил Клифф. – Нет смысла охотиться, пока не разобьем лагерь.

– У воды? – уточнила Ирма. Он кивнул.

Отряд прошел под деревом с высокими ветвями, откуда исходило особенно интенсивное чириканье, и остановился. Они воззрились наверх через бинокли.

– Обезьяны, – сказал Говард. – Длиннохвостые, гибкие.

– Правда? – Клифф вспомнил посещение зоопарка в Сан-Диего. Он попытался поймать одну обезьянку в фокус бинокля. Горло красно-розовое, с рыжинкой, зубы большие, желтые, глазки красные, маленькие, но… – Действительно, совсем как обезьяны. Я бы не сказал, что это млекопитающие. Не вижу наружных гениталий или сосков на груди.

– Значит, эволюция независимо породила здесь приматов? – Говард позволил вопросу зависнуть в молчании.

– Может, они только начинают развиваться, – ответил Клифф мягко после паузы. Интересно, удастся ли через несколько миллионов лет протообезьянам сместить птицеобразных чужаков с престола владык этого мира? Едва ли. Как только уже наделенные разумом существа заметят, что в среде приматов появились конкуренты, они примут меры. Застабилизировавшиеся жизненные формы в таких ситуациях обычно наделены преимуществом, а в приматах нет ничего эволюционно чрезвычайного.

– Гляньте туда, – шепнул Айбе. В тени деревьев струился зеленовато поблескивавший ручеек.

Клифф решил, что они устремились туда слишком поспешно, и зашикал на своих. Хищники любят устраивать засады у водоемов. Это, конечно, не Земля, где рассвет и закат, когда травоядные тянутся на водопой, – естественные времена охоты. Плотоядные здесь наверняка охотятся в любое время.

Но у ручейка никого не оказалось, и люди позволили себе как следует напиться. Вода была холодная, вкусная. Повинуясь внезапному порыву, Клифф окунулся в нее с головой и с наслаждением смыл пыль и пот последних нескольких… дней? Но здесь не было дней. Следует изобрести новое слово.

Он припомнил проделанные Викрамасингхами на борту «Искательницы солнц» расчеты. Возьмите Землю, размажьте ее сплошным слоем по внутренней поверхности Кубка мира. Слой окажется от силы сантиметровой толщины.

Здесь же он видел прорезанные потоками холмы, слои почвы – конгломераты перегноя, напоминавшие цветом размолотые меж скальных жерновов зерна кофе. Но, разумеется, ни о каких геологических стратах речь идти не могла. Настоящей геологической истории тут не существовало. Он заключил, что, возводя холмы высотой сотни метров, Строители (наверняка стоило писать это слово с большой буквы) переработали немало планет весом с Юпитер. Да что там, немало звездных систем. Вот почему в окрестностях Викрамасингх нет ни астероидов, ни обычного космического мусора. Его оттуда изъяли, чтобы не допустить столкновений с Чашей и образования сквозных кратеров, через которые неминуемо утекла бы атмосфера. Надо завязывать с восприятием окружения на планетарный лад. Это не планета, это… огромная экспериментальная установка. И кто знает, что за странные существа в ней живут. На ней.

Отдохнув у ручья, люди пошли вниз по течению. Холмы тоже понижались. На берегах обнаруживались новые и новые валуны, конгломераты скал, подозрительно круглые, желтоватые, словно бы зафиксированные в песке. Клифф удивлялся, каким образом здешние ландшафтные дизайнеры уложили почву и распределили воду на вечно крутящейся великанской карусели. Вероятно, им потребовалась подложка – метр-другой камня или водной толщи, чтобы поглощали космические лучи. Но масштаб… вновь и вновь возвращался он в мыслях к необозримому простору этого места. Идея его постройки отдавала сюрреализмом и гаргантюанством. Молчаливое свидетельство поистине чуждой природы его создателей. Кто на такое способен? Что способно? Птицы? Едва ли. Они не казались ему настолько развитыми интеллектуально.

Спустя какое-то время они вышли через довольно плотную рощицу к озерцу. В тростниках носились крупные насекомые, да и просто набрать оттуда воды было бы нелегко. Клифф задумался, каково там плавать, и его кожа покрылась мурашками. Может, попозже.

Насекомое подлетело к самому лицу Клиффа. Шестикрылое. Размером с воробья. Он подумал, что в изобилующих проточной водой местах такие могут соответствовать оводам. Конвергентная адаптация. На берегах росли деревья вроде ив, но выше, с причудливо, спирально закрученными стволами. Конвергентная эволюция породила опыление, но у цветов тычинки были крупнее, изогнутые пестики выше, при сходной стратегии. Высокие деревья, отдаленно напоминавшие пинии, перемежались кустарниковидными, наподобие лавровых сумахов. Здесь попадались и более странные деревья, с постоянно нацеленными к звезде шатрами крон и пучками листьев, как параболические антенны. Встречались мхи, бриофиты, высшие споровые.

Говард завороженно шептался с диктофоном коммуникатора. Он был в совершеннейшем восторге.

Раскинули лагерь, но разводить костер Клифф пока не разрешал. Немного поспали, впрочем, плохо и беспокойно, оставив Ирму с Говардом на страже. В лесу чирикали, фыркали, рычали, жужжали, щелкали и пели. Чужие мелодии, странно приятные.

Они обошли озерцо, держась поодаль от кустарников и деревьев. Барсук научил их держаться так, чтобы всегда располагать четким полем обстрела. Пока двое перемещались, трое прикрывали их, затем менялись ролями. В любой момент две или более пары глаз следили за движениями под покровом окрестной растительности. Пробегала дичь, но земляне не стали стрелять. Отовсюду шли резкие запахи, на озерце шумно плескались водоплавающие птицы. Звуки, издаваемые ими, временами напоминали крики диких гусей, а иногда – сирены пожарной тревоги. Клифф отметил, что в буше носится множество мелких пташек, суя клювы меж длинностеблевых ароматных цветов. Он, разумеется, не мог определить виды, но поведенческие мотивы распознавал безошибочно. Нектарницы и колибри придерживались сходной стратегии. Испуганные чем-то, существа эти ерошили перья, чтобы выглядеть крупнее, издавали странные крики – эти инстинкты территориальной защиты проявлялись у крупных нектароедов, внешне сходных с иволгами. Остальные выхватывали острыми удлиненными, как у крапивников, клювами насекомых или подбирали семена короткими треугольными, как у воробьев или ласточек. Эволюция наделила их поведенческими программами, сходными с таковыми у земных существ; Клиффа это немного успокаивало. При меньшей силе тяжести хищным птицам явно легче охотиться за мелкими наземными животными. И действительно, эти птицы – крупнее земных – казались сытыми и довольными. Баланс форм жизни заметно сместился, а ведь гравитация переменилась процентов на двадцать[21]21
   В оригинале стоит «десять», явная ошибка.


[Закрыть] или около того.

Он решил при первой же возможности посоветоваться с Говардом.

От ручейков к ветвям выпрыгивали лягушки, преодолевая значительные расстояния скачками перепончатых ног. Хищные птицы долго парили в высоте, прежде чем нырнуть к поверхности, – удерживаться в небе им помогали широкие, лениво взлетавшие и опускавшиеся крылья. Насекомые Чаши были куда крупнее земных, но разделяли избранную земной эволюцией многоногость. Как велико разнообразие здешней экосистемы! Как подлинно она чужда, как много еще предстоит о ней узнать…

Да еще эти высокоразумные птицы. Не впал ли он в преступную для биолога гордыню, сочтя маловероятным существование разумных птиц? Ну, конечно, они только похожи на птиц, и он ни разу не видел, чтоб они летали. Возможно, так выглядели бы земные страусы, займись они вместо полетов технологией.

Говард вскинул руку, указал куда-то и опустился на корточки. Они предпочитали теперь общаться жестами.

На узком каменистом пляжике лежали длинные, красновато-коричневые существа вроде крокодилов и нежились на незаходящем солнышке. Перемещаясь с места на место, они издавали низкое ворчание. Тела их были узкими, вытянутыми, с короткими тупыми мордами. Один из крокодилов лениво зевнул, в пасти показались желтые пилообразные зубы.

– Питаются, отрывая куски от большой добычи, – прошептал Клифф. – Наши крокодилы едят рыбу, кур, свиней. Эти пожирают кого-то крупнее.

– Ну так давайте подальше от них, – пожала плечами Ирма.

– А это еще что за хрень? – вырвалось у Айбе.

Из темной глубокой воды восстало что-то огромное, длинношеее, показав плоскую кожистую морду с торчащими из пасти стеблями тростника. На людей существо поглядело с ленивым интересом во влажно поблескивавших коричневых глазах, но ближе не подобралось.

– Травоядное, – пораженно выговорил Клифф, – но похожее на…

– На динозавра, – подсказал Говард. – Мать вашу, да что ж это за место такое?

– Конвергентная эволюция, – автоматически бросил Клифф, но объяснение показалось ему самому неубедительным. Существо еще немного приподнялось из вод.

Склизкая гора, темная сверху, светлая снизу, ноги подобны храмовым колоннам, шея длинная, узкая, головка маленькая.

– Это и есть динозавр, – произнес Клифф, его бросило в холодный пот. – С Земли.

– Ты хочешь сказать, что эти инопланетяне посещали Землю? – спросила Ирма.

– Во всяком случае, корабли должны были посылать. Возможно, отобрали пробы местной – земной – флоры и фауны, – сказал внезапно Говард, дико озираясь, тоном пророка. – Так поступаем и мы. Перевозим усыпленных зверей в зоопарки. Масштаб не тот.

– Оно нами заинтересовалось, – отступил на шаг Айбе.

– А оно мясо не ест? – уточнила Ирма.

– А мы не знаем, – Терри развернулся с явным намерением в случае чего убежать.

– Вероятно, местная экосистема была вытеснена привозными формами жизни. Клифф, это место… такое приятное, оно так хорошо приспособлено для нас. Оно так похоже на Землю. И теперь ясно почему. Они завезли сюда земную жизнь.

– Может быть, может быть, – страдальчески скривился Клифф. – Это как-то даже успокаивает, не? Если это верное объяснение.

Ирма тоже пятилась.

– Парни, валим отсюда.

Клифф улыбался.

– Хорошенько выучите этот урок. Мы можем питаться некоторыми формами здешней жизни. А они могут питаться нами.

– Ты знаешь, – сказала Ирма, – если эти динозавры вывелись, в конечном счете, из яиц, привезенных сюда среди прочего на кораблях, которые посещали Солнечную систему, то этот визит был чертовски давно.

Клифф кивнул, с восторгом созерцая медленно надвигавшуюся на них кривобокую гору.

Динозавр заворчал.

– А это значит, что земные формы жизни располагали достаточным временем, чтобы оккупировать Чашу и закрепиться в ней.

Исполин вразвалочку перемещался к людям, останавливаясь, чтобы подкрепиться тростниками и лилиями. Дул мягкий ветерок, доносивший от зверя илистый запах. Двигался динозавр медленно, но верно. Клифф дал знак отступать.

– Как я уже сказал, это почти наверняка травоядное, но мы ему интересны.

– Не станет же оно нас есть, – с возмущением заметил Говард. – Зачем тогда мы ему?

Айбе быстро взялся за пояс заворчавшего Говарда и сильно потянул его на себя.

– Если оно тебя растопчет, – наставительно сказал инженер, – тебе уже будет все равно.

Люди убрались подальше. Ирма шла первой и смотрела, не появится ли какой-то хищник перекрыть отступление, но этого не случилось. Земляне укрылись в лесу.

Клиффа охватило дурное предчувствие. Внезапно до него дошло, что, коль скоро они условились приравнять это место псевдо-Земле (и во многих аспектах оправданно), то здесь могут обитать существа, в коих воплотились древнейшие страхи приматов. Никто из них ни разу не видел живого динозавра, только в кинореконструкциях, но при виде зверя всех с головами окунуло в бездонный колодец обезьяньей тревоги.

– Нам теперь больше известно о траектории Кубка мира, – прикидывал Айбе. – Если экстраполировать наивную прямолинейную, внести поправку на смещение звезд… Получается, что он пролетал рядом с Землей шестьдесят миллионов лет назад, или немного раньше.

– Рядом – это как? – спросила Ирма.

Айбе демонстративно выпучил глаза, заломил панаму, пожал плечами.

– Скажем, на расстоянии пяти световых лет. Когда развились динозавры, Клифф?

– Вероятно, сто миллионов лет назад или около того. Я сейчас не припомню всю классификацию с точностью до дат. Я вообще-то полевой биолог, а не палеонтолог. – Он внезапно залился смехом. – В жизни не думал, что мне пригодится в полевых условиях универовский курс палеонтологии.

Они вышли на относительно свободное пространство. Ирма автоматически переместилась на правый фланг отряда и задумчиво произнесла:

– Парни, вы кое о чем забыли. Сто миллионов лет назад Земля находилась в другой области Галактики. А значит, Кубок летел по какой-то иной траектории, совсем не по прямой линии между его нынешним положением и Землей.

– Ну да, – сказал Говард. – Звезды за это время существенно переместились.

Ирма подняла на него усталые глаза и сбилась на шепот.

– Вы только подумайте. Мы понятия не имеем, зачем это им. Чужакам. В смысле тем, разумным. Чем они заняты? Странствуют по Галактике в утлом челне? Да что же за разум способен на такое?

– Медленный разум, – ответил Терри. Клифф давно уже сделал для себя вывод, что Терри высказывается редко, но метко. – Возможно, бессмертный?

– Как биолог, – сказал Клифф, – я очень сильно сомневаюсь, что бессмертие реализуемо в принципе. Как только останавливается размножение, перестает работать естественный отбор. Краткосрочные выгоды оборачиваются против тебя.

– Но с таким биотехнологическим изобилием… – начала Ирма.

– Да, козыри биты, – признал Клифф. – Ладно. Что у нас есть? Строители – я так буду называть тех, кто создал эту штуку, – могли жить вечно. А Кубок мира летит своим путем по крайней мере миллионы лет, может быть, даже шестьдесят миллионов – с тех пор, как вымерли динозавры.

Вглядываясь в подступавший лес, они поднимались по склону и размышляли о том грустном, что вытекает из этой беседы. Клифф вспоминал, как в бытность свою аспирантом отправился в эквадорский дождевой лес. Инструктор пообещал, что трехнедельное путешествие по Амазонке позволит им «познать себя». И нисколько не преувеличил. В экспедиции узнаешь себя лучше, нравится тебе это или нет. Как правило, самопознание это нелицеприятно.

На Айбе без предупреждения налетело существо размером с борзую. Бежала тварь быстро и уверенно, и Клифф успел еще подумать, что она, наверное, охотилась на сходных с людьми существ в прошлом. Айбе выстрелил в нее с метра, прямо в лоб. Лазерник пропалил в морде зверя круглую дыру. Большие желтые глаза дико задергались, «борзая» упала, засучила лапами и испустила последний вздох. Она напоминала рептилоидную собаку, если б такие существовали. Тело зверя покрывала толстая чешуя, задние ноги были толстыми и мощными, челюсти – крепкими.