Текст книги "Мой друг Иисус Христос"

Школа

Моя сестра родилась, когда маме был двадцать один год. Раньше у них не было времени. Они начали разговоры о детях, когда маме было всего семнадцать, но тогда помешала стремительно начавшаяся карьера. Спустя несколько лет мама устала от концертов – пришло время подумать о ребенке. То есть Сес можно считать ребенком, родившимся в момент передышки. Поэтому моя сестра быстро поняла, что ухаживать за ней особо некому, и потом всю жизнь предпочитала разбираться со своими проблемами сама. В отличие от Сес, мне никогда не приходилось заботиться о себе самому – у меня же была Сес.

Мама всегда относилась к своей популярности с необычайной легкостью. Я же, напротив, был обременен ею. В первый же мой день в школе, выяснив, кто я такой, дылда Катрина и коротышка Вибеке, желая подразнить меня, встали рядом и спели «Что скрывает сердце». Я очень расстроился, а стоило остальным детям заметить это, как я навсегда стал объектом насмешек. Я привык к боли. Она даже превратилась для меня в рутину, всегда почти одинаковую. Я знал, что, если меня увидит Мортен, мне не избежать подножки. Если Пернилле открыла рот, она скажет, что ее папа называет мою маму шлюхой. Я знал, что раз они перешептываются, значит, замышляют что-то против меня. И я перестал реагировать даже на побои – ведь если я стану бесчувственным, мне не будет больно. Кроме того, мне часто помогало, что моя сестра оказывалась рядом, подобно ангелу мести. И если Мортен ставил мне подножку, Сес лупила его линейкой по попе. Красивая девочка из шестого класса устремлялась к замухрышке первокласснику:

– Ну что, обижаешь моего младшего брата?

И, не успев ответить, Мортен с криком растягивался на полу.

В девятом классе Сес перевели в школу рядом с Фредериксхавном. Она не желала оставлять меня наедине с моими мучителями и упрашивала родителей разрешить ей остаться дома, но эти уговоры ни к чему не привели: учителя утверждали, что она проблемный ребенок, а родители доверяли учителям.

Она звонила мне каждый вечер, и я рассказывал ей, что у меня появились друзья, травля прекратилась, а школа просто супер. Сес удивленно слушала, как я рассказывал про своего нового друга, с которым я только что смотрел «Терминатора-2».

– А как его зовут?

– Кеннет. Кеннет из шестнадцатой квартиры.

– Он, наверное, постарше?

– Всего на два года.

Сес задумалась, но, к счастью, решила просто сказать:

– Я рада, что у тебя появился друг, малыш.

У меня появилось много друзей, пока она находилась в спецшколе, это были друзья, порожденные моей фантазией, и они защищали меня. А она так искренне желала, чтобы все это оказалось правдой! Я выдумывал их специально для Сес, чтобы она не так расстраивалась, что не имеет возможности защитить меня сама. Тогда я впервые ощутил свое одиночество.

Было такое счастье, когда Сес приехала домой. Все летние каникулы мы проведем вместе! Я не замечал никого, кроме Сес, а она не видела вокруг никого, кроме меня.

Я даже спал у нее в кровати. Мы лежали, укрывшись одеялом с головой, и она прижимала меня к себе. Она не могла прийти мне на помощь в школе, потому что поступила в гимназию, но она была дома, когда я приходил из школы, и с этого момента время неслось вперед.

Туэ

Во втором классе гимназии она влюбилась в Туэ. Это был спокойный, улыбчивый и приятный парень – он обладал всеми теми качествами, которых я был лишен. Естественно, я его не переносил. Он приходил и уходил, когда хотел, целовал мою сестру, заставлял ее улыбаться так, как она никогда раньше не улыбалась, уводил ее на долгие часы и даже дни, оставался ночевать. Туэ присутствовал везде и во всем. Он всегда был доброжелателен со мной. Но, занимаясь моими проблемами, он делал это лишь потому, что беспокоился о недотепистом младшем брате Сес. А я хотел, чтобы моя сестра принадлежала только мне.

Ссора между нами была неизбежна. Я только не понимал, каким образом все случится, ведь Сес влюблена в него, и я вполне могу проиграть в нашем противостоянии. Это случилось внезапно – так же неожиданно для него, как и для меня.

В тот день умер его двоюродный брат, и он плакал у Сес в комнате. Его обычная непринужденность куда-то делась. Когда-то они вместе играли в одном манеже, а теперь его брат умер от лейкемии. Я ничего не знал об этом. Я знал лишь то, что у меня в школе был чудовищный день. Мне на шею налепили соплей. Лучше бы меня побили, а так получилось слишком унизительно, то есть они настолько ни во что меня не ставили, что совершенно спокойно вытирали об меня сопли. Вероятно, они договорились заранее, что в тот день устроят мне настоящую пытку. На мне была ковбойская куртка. Отец заказал ее специально для меня – на нагрудном кармане красовались мои инициалы. Шикарная куртка. Он редко разговаривал со мной, но подарил мне эту куртку. Такой другой не было в целом мире. И этот подарок говорил о многом, так мне казалось. Они бросили ее в унитаз и втроем помочились сверху. Стоя вокруг, они хохотали до хрипоты, а я ревел и ревел. Конечно, мочу можно отстирать, но я никогда больше не надену эту куртку – они уничтожили то ощущение, которое она мне давала. Я в отчаянии приполз домой с мокрой курткой в сумке.

Мне нужна Сес, только она, а у нее сидит этот Туэ. Я даже не замечаю, что он плачет. Я лишь слышу, как Сес говорит мне:

– Николай, не сейчас.

– Нет, сейчас. Он всегда тут. Пускай уйдет.

Но Сес трясет головой, и тогда я начинаю орать на Туэ, и ору до тех пор, пока не выдыхаюсь, а когда я делаю передышку, вступает он. Он буквально сорвался на мне. Ему хорошо были известны мои слабости, и он прошелся по ним всем, завершив свою тираду словами:

– От тебя воняет мочой.

После десятисекундной паузы Сес зло, но с сожалением сказала Туэ:

– Убирайся. Я больше не хочу тебя видеть.

Туэ в замешательстве попытался прикоснуться к ней, но она отстранилась.

Никто не имел права обижать меня.

Певица Грит Окхольм погибла в ДТП

Популярнейшая датская звезда Грит Окхольм погибла в результате трагического несчастного случая. Ее муж, Алан Йенсен, находившийся за рулем автомобиля, борется за свою жизнь.

Погибла Грит Окхольм, прославившаяся множеством популярных песен, ставших классикой, как, например, «С тобой» или «Шторм». Датская эстрада лишилась прекраснейшего голоса, а двое детей потеряли горячо любимую мать. Ей был всего лишь сорок один год. Дочь Грит Окхольм, Санне Окхольм Йенсен, подтвердила корреспонденту «Экстра бдадет», что ее мать погибла в результате столкновения двух автомобилей. ДТП произошло около 2.30 ночи.

Она умерла мгновенно, не испытывая боли. За рулем автомобиля находился ее супруг, Алан Йенсен, который в данный момент борется за жизнь в реанимации Королевского госпиталя. У водителя второго автомобиля сломана нога, в остальном ему удалось избежать серьезных повреждений.

По мнению полиции, виновником аварии был Алан Йенсен, который неожиданно начал перестраиваться на другую полосу. У второго водителя не было возможности избежать столкновения.

«Я не понимаю, что произошло. Отец часто бывает рассеян. Возможно, он задремал», – не скрывая волнения, рассказала Санне Окхольм Йенсен в интервью «Экстра бладет».

Грит Окхольм с супругом возвращалась домой с приема по случаю выхода ее нового замечательного альбома «Спокойные дни». Однако нет никаких причин говорить о том, что Алан Йенсен находился в состоянии алкогольного или наркотического опьянения.

«Отец никогда бы не сел за руль, выпив спиртного. Он очень ответственный человек. Ни за что. Скорее всего, он задумался и потерял концентрацию», – говорит Санне Окхольм Йенсен о своем отце, который находится на грани жизни и смерти. Полиция считает, что Алан Йенсен уснул за рулем, что и привело к трагическим последствиям. Грит Окхольм, несмотря на свой отнюдь не преклонный возраст, была неотъемлемой частью датской музыкальной индустрии на протяжении почти двадцати пяти лет. Она самая продаваемая датская певица, которая пользуется огромным успехом как у себя на родине, так и в Норвегии и Швеции. Детям Грит Окхольм и всем нам, привыкшим к ее светлым и добрым песням, будет ее сильно не хватать.

После их смерти

Сес злилась сама на себя, потому что ее заставили дать интервью, а отец тем временем умирал. Именно с тех пор мы никогда ничего не говорим прессе. Отныне мы обычные люди, а обычные люди не представляют никакого интереса для СМИ.

– Николай, мы остались вдвоем.

– В каком смысле?

– Только мы есть друг у друга, – прошептала она, крепко сжимая мои руки.

Я это и сам знал. Зачем она сказала?

– Я имею в виду, малыш, что не стоит говорить с остальными. Так что, если кто-то будет пытаться с тобой заговорить, просто молчи. Я у тебя есть, а больше тебе никто не нужен.

Она заставила меня испугаться.

Для Сес много значило, чтобы мы с ней вдвоем пребывали в мире и покое, однако, к сожалению, случившееся оказалось не только нашим личным делом. Кроме всего прочего, журнал «Си ог Хер» опубликовал серию фотографий, на одной из которых красовалась Сес на пляже в купальнике, трусики впивались ей прямо между ягодиц. Редакция получила фотографии от парня, с которым Сес встречалась в гимназии, не от Туэ, а от какого-то проходного. Странный выбор. В журнале опубликовали статью о нашем горе, а под фотографией поставили подпись: «Взгляните, разве эта тоскующая дочь не прекрасна, особенно когда она почти без одежды?» Всем казалось, что Сес похожа на мать, и это еще больше ее расстраивало.

Из меня они даже не пытались сделать гламурную штучку. Они понимали, что это пустая трата времени. Они побеседовали с моим учителем датского, тем самым, которого я ударил двумя годами позже.

– Он часто погружен в себя, и многие думают, что он странный. Лично я скажу так: он особенный.

Сес пришла в ярость. Она поносила его по телефону добрых полчаса:

– Нет, уж лучше заткнитесь. Послушайте меня! Мне насрать, что вы сказали из лучших побуждений. Не смейте больше высказываться о моем младшем брате, ясно? – Пауза. – Ясно? – И она бросила трубку.

После этого он стал относиться ко мне иначе. Не скажу, что лучше.

Это повышенное внимание означало, что нам не дадут как следует прийти в себя.

Удивительнее всего был народ на улице. Через неделю после того, как погибли мои родители, ко мне подошла стайка маленьких девочек – они хотели взять у меня автограф, ведь я же своего рода знаменитость. Я растерялся и сказал: «Да пошли вы!» – и поскорее смылся оттуда. Пожилые дамы интересовались у меня, скоро ли моя сестра выпустит свою первую пластинку, а то они ждут не дождутся. Они выражали надежду, что она продолжит в стиле нашей матери – так светло и по-датски. И тоже были грубо посланы мной. Солидные мужчины советовали мне, как справляться с гневом в отношении отца, гневом, которого, в общем-то, я никогда не испытывал. Их я не посылал, ибо они всегда заставали меня врасплох.

Кроме того, мне попадались люди, знавшие моего отца. Как-то я стоял в супермаркете, выбирая замороженную пиццу, как вдруг заметил полную даму, направлявшуюся прямиком ко мне. Она была очень осторожна, боялась как-то неправильно поступить.

– Извините, что я вам помешала.

Я кивнул и начал подыскивать пути отступления, но в то же время слушал ее.

– Я знала вашего отца.

– Правда?

– Да, я работала с ним на почте. Я лишь хотела сказать: мне жаль, что его больше нет с нами. Он всегда был вежлив и отзывчив. Помните об этом, несмотря на то что пишут о нем. Не забывайте.

Я заплакал, услышав эти добрые слова. Она осторожно обняла меня, и я с благодарностью уткнулся в ее мягкое тело. В течение двадцати минут она стояла, держа меня в объятиях. В тот раз я впервые не ощутил в животе той боли, которая сопровождала меня после смерти родителей постоянно.

Бабушка и дедушка

Они появились неожиданно. Когда они позвонили в нашу дверь, родители уже месяц как покоились на кладбище. Я открыл. На пороге стояли мужчина и женщина средних лет, которые казались мне удивительно знакомыми, но я их никогда не встречал. Все же в них было нечто, что заставило меня нервничать. Они выглядели как-то слишком многозначительно.

– Николай?

– Да.

– Здравствуй. Я твой дедушка. А это твоя бабушка. Кровь застыла у меня в жилах.

Мама несколько раз писала им. В ответ она получила одно-единственное письмо. Очень короткое.

Дорогая Грит Окхольм!

Твои письма кажутся нам странными. Ты пишешь нам так, словно мы твоя семья. Отнюдь. Когда-то у нас была дочь, но она умерла в очень юном возрасте. Ей было всего шестнадцать. Как-то мы видели тебя по телевизору и подумали: боже, как она похожа на нашу маленькую девочку! Но только внешне. В остальном – ничего общего. А потому мы хотели бы попросить тебя перестать писать нам письма. Ты напоминаешь нам о невосполнимой утрате нашей любимой дочери.

Всего хорошего,

Лайф Окхольм

И вот они стояли у нас в дверях, и я не знал, что мне делать. Сес не было дома, но скоро она должна была прийти.

– Можно нам войти? Холодно сегодня. Зябко.

Я понимал, что нельзя было этого делать, но все же впустил их. Сес отругает меня, но они часть семьи, от которой у меня осталось не так много.

Мы прошли в гостиную. Я приготовил кофе и отыскал печенье. Мы долго сидели, пока я не спросил с удивлением:

– А зачем вы пришли?

– Хотим убедиться, что наш внук ни в чем не нуждается, – сказал дедушка.

– Кто? Я?

– Ну да, кто же еще?

– Но нас двое.

– Двое?

– Я и Сес.

– Да, но мы пришли за тобой.

Я обрадовался этому заявлению. Улыбнулся им. Теперь я готов был посвятить им все свое внимание и выслушать, но дедушка не успел ничего толком изложить, как вдруг открылась входная дверь. Не прошло и трех секунд, как Сес вошла в гостиную. Я обернулся – на ее лице читался явный испуг.

– Это бабушка и дедушка.

– Я прекрасно знаю, кто это. Что вы тут забыли?

Ее слова падали, как камни.

– Мы пришли в гости к внуку. Он потерял родителей, и мы подумали, что теперь нуждается в нашей помощи.

– Неужели? Ну-ка выметайтесь отсюда! Сейчас же!

– Мне кажется, тебе стоит быть повежливее с нами.

– Ах вон что вам кажется. Проваливайте!

– Хорошо, мы уйдем. Но мы вернемся. Мы его семья, а Николаю сейчас очень нужна семья.

– Никакая вы не семья. Убирайтесь! – злобно кричала она.

Дед медленно поднялся, выдерживая взгляд Сес.

– Ну что ж, пойдем, матушка. Всего хорошего тебе, Николай. Скоро увидимся.

– Не дай бог.

Сес вся покраснела. Я не мог взять в толк, почему она так рассердилась.

– Ты отвратительно разговариваешь, – кинул ей дед.

– Это мой дом. Я разговариваю, черт возьми, как мне хочется.

Они ушли. Бабушка, которая пока еще не произнесла ни слова, внезапно коснулась руки Сес и прошептала: «Мне очень жаль». Сес в смятении взглянула на нее и отдернула руку.

Я посмотрел на них с тоской и раздраженно повернулся к Сес, как вдруг она меня ударила. Я застыл, не понимая, как реагировать, а потом угрюмо удалился в свою комнату. Моя сестра заплакала впервые после смерти родителей. Слезы хлынули градом. Я включил магнитофон и сделал звук погромче, чтобы заглушить ее рыдания.

Прошла неделя, прежде чем они объявились снова. За это время в «Берлинске тиденде» вышла статья о том, что они забыли прежние обиды, ведь теперь внук нуждается в них.

«Это так тяжело для него, и мы сделаем все возможное, чтобы его защитить. Нам нужно только уладить некоторые дела, и он переедет к нам, рассказал дед Николая, Лайф Окхольм в интервью „Б.T.“».

Я мечтал об этом переезде, представляя себе, что моя неуверенность тут же исчезнет, если я буду окружен западными ютландцами. Жизнь потечет тихо и славно, ничто не будет мне угрожать. Бабушка и дедушка постараются дать мне все, чтобы я вырос сильным молодым мужчиной. Естественно, я заберу с собой Сес, и мы все вместе будем счастливы.

Бабушка с дедушкой наняли копенгагенского адвоката, с которым связались с помощью миссионерской организации. Он приходил к моей сестре и объяснил ей, что она слишком юна, а потому не может обо мне заботиться.

Сес бесилась:

– Кто это сказал? Это ведь не вы решаете.

– Нет, решают социальные органы.

Социальный консультант, который занимался моим делом, очень симпатизировал Сес, но все равно считал, что двадцатилетняя девушка не может заботиться о тринадцатилетнем мальчике. Сес не очень беспокоилась, ведь до сих пор альтернативы не было, но с появлением бабушки и дедушки она заволновалась.

Адвокат объяснял, что для меня будет только лучше, если я переселюсь в Тарм, где у меня будет безопасное и надежное жилище. Но она отвечала адвокату, что я никуда не поеду. Я ее младший брат, и она – вся моя семья.

– Вы думаете, что можете справиться с подростком? Тут нужна твердая рука.

– Как дед воспитывал нашу маму?

Адвокат понятия не имел, о чем говорит Сес, поэтому ответил:

– Да, именно, как твои бабушка и дедушка воспитывали маму. Если бы не их воспитание, ей бы никогда не достичь таких высот.

Сес фыркнула:

– А вы и правда дурак.

Адвокат раздраженно вздохнул. Он пытался быть вежливым и привести разумные доводы, а она оскорбляла его. Тогда он перешел к угрозам. Если она согласится на мой переезд в Западную Ютландию, то сможет навещать меня, а я ее. Но если им придется бороться, она потеряет всякую связь со мной – не сможет ни приехать, ни позвонить, ни написать.

Сес холодно взглянула на него:

– У меня есть деньги на адвокатов в десятки раз способнее вас. У меня есть деньги на людей, которые раскопают о бабушке и дедушке все дерьмо. Но вы знаете, до этого даже дело не дойдет. Вы настоящий идиот. Вы предупредили меня, и в тот самый момент, как за вами закроется дверь, я позвоню нескольким здоровым парням с наколками на спине, и они сделают вам очень больно, если вы посмеете забрать у меня Николая. А теперь уходите.

Сес не звонила никаким парням с татуировками, потому что она таких не знала.

Бугаи с татуировками

На следующий день дед позвонил Сес. Он насмехался, унижал ее и всячески ей угрожал. Я все это видел и слышал. Она несколько раз хотела бросить трубку, но трубка словно приклеилась к руке. Все тело ее сотрясалось. Дед запугал ее.

– Сес, они не выселят меня отсюда, если я сам этого не захочу. Они не смогут.

Но Сес не была так уверена. Она уткнулась лицом в ладони и молча сидела в таком положении несколько минут, а затем вдруг решительно поднялась, твердая, как сталь:

– Я пойду пройдусь. Не знаю, когда вернусь.

– Куда ты собралась? – Я занервничал.

– Я должна сдержать свое слово.

Сес ходила по замызганным кабакам до тех пор, пока не увидела целую компанию огромных мужиков с наколками. Она взяла себе пиво и сделала глоток, бросив взгляд на компанию. Они были настоящие громадины, а моя сестра всего 156 сантиметров ростом и весит 46 килограммов. Один из парней встал и вышел в уборную, и она тут же заняла его место. Остальные с изумлением уставились на миниатюрную красотку, подсевшую к ним с виноватой улыбкой. Но она молчала. Их товарищ вернулся:

– Прошу прошения, но вы заняли мое место.

– Да. Но я могу подвинуться. Просто будет слегка тесновато.

Она подвинулась, и он удивленно уселся. После длительного молчания она собралась с силами:

– Можно мне кое-что вам рассказать? Мои родители погибли месяц назад в автокатастрофе. Вы хорошо знаете мою маму. Грит Окхольм. Ту самую, которая пела «Шторм» и «Что скрывает сердце». Знаете?

Они закивали, и она заплакала – во-первых, и без того было из-за чего, во-вторых, ей вдруг стало страшно. Вдруг она почувствовала, что кто-то обнял ее. Это оказался тот самый четвертый бугай, который отлучался в уборную. Он не привык к нежностям, но старался как мог. Она посмотрела на него снизу вверх и поблагодарила.

– У меня остался только мой младший брат. Если я лишусь и его, я не знаю, что мне делать. Он на семь лет младше, ему всегда приходилось трудно. Но я делала все, чтобы защитить его. А сейчас у меня просто не хватает сил, но они мне так нужны! Они отберут его у меня.

Объятия стали теснее, и компания начала потихоньку въезжать в ее проблему.

– Мой дед хочет забрать его в Ютландию. Он не хотел нас знать, пока мама была жива, потому что мы к нему не очень хорошо относились. Теперь он требует отдать ему моего братика, но он же не может отправиться в Ютландию к человеку, который до крови избивал мою маму за то, что она влюбилась в моего отца…

Рука бугая сжала ее еще крепче.

– Я не знаю, что мне делать. Я пытаюсь держаться, но он меня запугивает. Я безумно боюсь. Он обзывает меня незаконнорожденной, и я не знаю, что ему ответить.

Рука утешителя сомкнулась так крепко, что начала причинять боль. Она посмотрела на него и оглядела всю компанию:

– Мне нужна ваша помощь.

* * *

Дедушка очень удивился, когда к нему во двор въехало четыре мотоцикла. Он успел только спросить: «Что вы хотите?» – и за следующие полчаса не произнес ни слова.

Он сдался не сразу, хотя Сес удалось изрядно его напугать. Он позвонил нам, но положил трубку, когда подошла Сес. Когда трубку взял я, он первым делом поинтересовался, нет ли ее дома. Он чувствовал себя не очень хорошо, я и сам это слышал и спросил:

– Что случилось? Почему ты так тяжело дышишь?

Он с яростью рассказал мне, что моя сестра подослала к нему толпу байкеров. У него сломаны два ребра. И эта девица хочет нести ответственность за меня?! Именно! Я гордился тем, что Сес сделала это ради меня. Дедушка пытался сбить меня с толку. Если я хочу, я могу уйти от Сес и жить с ними. Я поразмыслил над его предложением – я знал, что Сес приедет за мной в любом случае. Я мог предать ее, и она примет меня обратно, стоит мне попросить прощения. Да и прощения просить было не обязательно. Так что я призадумался, но все равно выбрал Сес. Потому что Сес – это Сес, а бабушка с дедушкой – это бабушка с дедушкой. Я писал и звонил им много раз, но когда дедушка понял, что он проиграл, он не пожелал больше тратить на меня время. Мне было больно оттого, что он просто отбросил меня, и я даже мечтал о мести, но я никогда не думал, что однажды окажусь причастен к его смерти.

* * *

В течение двух месяцев Сес встречалась с тем самым четвертым парнем. Нет, она не была влюблена – она была благодарна. Она чувствовала, что обязана ему, и два месяца дарила ему свою любовь.