Текст книги "Игра"

– Пойдемте отсюда! И поскорее!

Все трое бегом бросились к двери и через несколько минут очутились на набережной.

Однако их успел заметить ночной полицейский патруль, привлеченный шумом и уже появившийся у дверей таверны…

Воспоминания Сабрины прервал скрип открываемой двери. На пороге стояла экономка кузена миссис Верней. Она посмотрела на девушку и сказала бесцветным голосом, в котором слышалось отчуждение:

– Мистер Макдоннел вас ждет.

Не обращая на нее внимания, Сабрина переступила порог и вошла в большую, ярко освещенную комнату. Как и многие другие практикующие юристы из числа кальвинистов, Роберт Макдоннел предпочитал не появляться на светских раутах или модных театральных премьерах, но не отказывал себе в скромных удовольствиях в узком кругу. Камин был до отказа наполнен углем, сквозь который с трудом пробивался огонь. Вдоль стен стояли канделябры с восковыми свечами. Сам Роберт Макдоннел сидел у камина в мягком кресле с высокой спинкой. На нем был строгий камзол темно-коричневого цвета, под которым белела сорочка. Квадратная фигура со слегка выдающимся сытым животиком наводила на мысль об уравновешенности характера и благодушии хозяина. Однако глаза выдавали жесткость и крутой нрав.

– Хорошо, мисс, – сказал он. – Позвольте рассмотреть вас повнимательнее.

Несомненно, если бы Сабрина отказалась, Роберт приказал бы слугам раздеть ее. Она сбросила плащ.

Завистливый вздох миссис Варней при взгляде на подчеркнутые мужским платьем женские прелести Сабрины напоминал шипение змеи. Губы Макдоннела задрожали. Часто мигая, он бросил взгляд на отделанные кружевами манжеты камзола, кожаные сапоги и украшенную орнаментом рукоять шпаги.

Сабрина почувствовала, что больше не может выносить воцарившегося молчания, и сказала:

– Не беспокойтесь, кузен. Я ничего не взяла из вашего гардероба. Просто наши вкусы во многом схожи.

Роберт посмотрел на кузину, несколько озадаченный ее смелостью:

– Вас только и выучили в Лондоне, что разговаривать подобным тоном? Тогда вы ничуть не лучше, чем… чем…

Сабрина заметила капельки слюны, появившиеся в уголках губ кузена, пока тот подыскивал нужное слово. Казалось, его словарного запаса не хватало, чтобы дать точное определение беспутному поведению двоюродной сестры.

– Вы ведете себя как невоспитанная девчонка! – наконец бросил Роберт.

Сабрина густо покраснела и вздернула подбородок:

– Это было простое дурачество, кузен. И не более того. Разве вы не знаете, что дурашливое поведение считается модным в кругу светских дам?

– Модным – среди проституток! В этом я не сомневаюсь! Ни одна приличная дама не станет следовать подобной моде! А чей на вас костюм? У кого вы его выклянчили?

Сабрина задохнулась от негодования. Однако она понимала, что если кузен внимательно присмотрится к ее камзолу, то сразу же увидит на внутренней стороне воротничка гребешок – фамильный герб леди Лавлейс. Поэтому поспешно сказала:

– Ни у кого я его не клянчила. Просто украла у прачки. Макдоннел вновь часто замигал и прошипел:

– Я требую, чтобы вы назвали имя человека, который склонил вас к этому безобразному поступку.

Сабрина демонстративно пожала плечами и запахнула плащ.

– Предать своего друга? – дерзко сказала она. – Вы считаете, что это по-христиански?

– Прекратите богохульствовать! – повысил голос Роберт, играя желваками, и вскочил с кресла. – Вы себя обесчестили и опозорили!

Сабрина поднесла маленькую ладошку ко рту, чтобы скрыть икоту. Она подумала, что все волнения и страхи были напрасными, если кузен вызвал ее только для этого разговора.

Роберт поднял руку и ткнул в ее сторону пальцем:

– Вы, верно, знаете, где бы сейчас находились, если в свое время не получили бы права именоваться знатной дамой?

Сабрина поняла, что кузен ждет от нее раскаяния. Что ж, если так, то он его получит! Пиво, которое недавно заставляло ее веселиться, теперь неудержимо рвалось наружу. В таком состоянии Сабрина могла согласиться на что угодно, лишь бы поскорее закончить разговор.

Она опустила голову и, прикрыв густыми ресницами глаза, которые могли выдать ее неискренность, покорно сказала:

– Простите меня, кузен. Я клянусь, что никогда больше не сделаю подобной глупости. – Сабрина повернулась к стоящей у двери миссис Варней: – Будьте любезны, попросите служанку принести кувшин горячей воды. Я хотела бы умыться перед уходом.

– Мне кажется, разговор не закончен, мисс, – резко ответила экономка.

Сабрина удивленно приподняла бровь и повернулась к кузену:

– Вы ждете от меня еще чего-то? Но, простите, после сегодняшнего вечера у меня голова словно в тумане. Поверьте, лучше продолжить беседу завтра утром. Тогда она, возможно, окажется более содержательной.

Роберт угадал фальшь в ее словах и пришел в ярость.

– Бог покарает вас, бесстыдница! – воскликнул он.

Он упал в кресло и несколько мгновений сидел молча. Потом сказал:

– Во многих церковных проповедях, которые мне довелось слушать, говорилось о том, что дьявол часто скрывает разврат и безнравственность под личиной привлекательности, дабы таким образом соблазнить добродетель. Я вынужден сделать вывод, что он использовал и вас для достижения своей главной цели – совращения невинных душ. Не удивлюсь даже, если вы заключили союз с этим великим грешником и обманщиком.

Сабрина почувствовала себя глубоко уязвленной. В ее глазах вспыхнуло самое настоящее бешенство.

– Вы бы не осмелились сказать такое, будь я мужчиной! – воскликнула она.

Макдоннел впился пальцами в ручки кресла:

– Ха! Однако хочу напомнить вам, что надеть штаны – еще не значит стать мужчиной!

Ярость, молотком стучавшая в висках Сабрины, удвоилась. Этой ночью ей довелось увидеть человека, показавшего, на что способен настоящий мужчина. Кто-кто, а уж он-то быстро расправился бы с ее кузеном! И Сабрина мгновенно представила себе опекуна, стоящего на коленях перед виконтом Дарлингтоном и униженно просящего прощения.

– … сразу же выйти замуж за человека с сердцем более твердым, чем мое, и более решительного!

Сабрина повертела головой, стараясь понять слова Роберта, половину которых она не слышала.

– Что вы имеете в виду? – переспросила девушка, взглянув на двоюродного брата.

Тот сидел перед ней в кресле все с тем же выражением негодования и брезгливости на лице.

– То, что я больше не считаю себя ответственным за спасение вашей души и потому не имею права наказывать вас за проступки и непомерную гордость. Завтра же я дам согласие лорду Меррипейсу, просившему вашей руки.

Сабрину словно окатили ледяной водой из ведра.

– Что?! Выйти замуж за этого старого распутника?! Да он же втрое старше меня! А из его слюнявого рта пахнет вонючим табаком. Я никогда не выйду за него!

– У вас нет выбора.

На лице Сабрины появилась надменная улыбка.

– Если вы только попробуете заставить меня выйти замуж за Меррипейса, я сама в красках распишу этому гнусному слизняку, что ожидает его в брачную ночь! И будьте уверены, после этого он никогда больше не захочет просить моей руки! Интересно, кузен, как вы тогда поступите со мной? Ведь насколько я понимаю, такой поворот событий не очень-то вписывается в ваши планы!

Макдоннел резко поднялся с кресла и подошел вплотную к кузине.

– Вы смеете мне угрожать?

Сабрина колебалась. Одно время она подозревала, хотя и не могла этого доказать, что ее кузен был в сговоре с теми, кто плел интриги за спиной сэра Роберта Уолпола. И, несмотря на то, что дворцовые тайны и заговоры никогда Сабрину не интересовали, сейчас она готова была воспользоваться чем угодно, лишь бы избежать участи, уготованной ей кузеном.

– Я очень хорошо знаю, кузен, – сказала она, прямо глядя в глаза Макдоннелу, – что вы поддерживаете сэра Джона Барнарда в его нападках на преданного слугу короля Уолпола за его недостаточную активность в ведении войны против Испании. Я слышала также, что вы и те люди, которые встречаются здесь под покровом ночи, осуждают подписание королем договора, направленного на примирение с Францией и Испанией, поскольку считают этот шаг его величества проявлением малодушия во внешней политике.

Поняв по частому миганию глаз Роберта, что попала в точку, Сабрина окончательно осмелела и сделала шаг вперед:

– Если вы станете принуждать меня к этому браку, кузен, я использую все свои знакомства в аристократическом мире и друзей в высших кругах Лондона, чтобы найти предлог для аудиенции у короля, и открою его величеству всю правду о тех интригах, которые вы со своими сообщниками затеваете против него!

Удар был молниеносным, как укус змеи. Сабрина не успела поднять руку, чтобы защититься. Ладонь Макдоннела со всего размаха хлестнула ее по щеке. Это было так неожиданно, что Сабрина отлетела на шаг, потеряла равновесие и упала на пол.

– Потаскуха! – заорал Роберт. – Чертова кукла! Это у тебя не пройдет!

Сабрина смотрела на него, полулежа на полу и держась рукой за пылающую щеку. От острой боли у нее из глаз хлынули слезы.

– Только попробуйте еще раз тронуть меня, – прошептала она. – И лорд Лавлейс тут же узнает все!

Выражение лица Макдоннела сразу изменилось. И хотя маска бесстрастности еще сохранялась, ее вымученность и фальшь стали очевидными.

– Я, право, не хотел! – тихо проговорил он. – Ведь вы никогда и никому не расскажете об этом. Но вас надо уберечь от себя самой, оградить от чьего бы то ни было влияния, кроме моего.

У Сабрины перехватило дыхание. Она подумала, что кузен собирается поместить ее в дом для умалишенных или заключить в тюрьму вместе с Китом. Тогда надо срочно бежать!

– Для начала я отправлю вас под надзор моей больной тетушки Таддеус, которая живет в Бате, – продолжал Роберт.

При этих словах Сабрине показалось, что у нее перед глазами сверкнула молнии. Она даже на мгновение опустила веки, но так и не смогла сдержать охватившего ее чувства радости, которое выдала расплывшаяся по лицу счастливая улыбка. Кузен хочет отослать ее подальше от Лондона! Сабрине это представлялось вовсе не наказанием или пыткой, а, наоборот – давно желанной свободой. Ее опекун ненавидел провинцию и никогда бы не поехал в Бат. Поэтому, сам того не зная, сейчас делал ей сразу два подарка: возможность вырваться из столицы и избежать ненавистного замужества!

Но у нее хватило соображения не согласиться сразу.

– Наступила осень, – сказала Сабрина. – Дороги покрыты скользкой грязью. Будет очень трудно ехать. Кроме того, уже сейчас в Бате полно знати, приехавшей на лечение.

– Что ж, все это придется перетерпеть, – ответил Роберт таким тоном, будто его даже радовали подобные трудности. – К тому же физические тяготы должны способствовать душевному очищению. Для вас это будет очень даже полезно. С вами поедет миссис Варней. Эта благочестивая, скромная женщина станет для вас хорошим примером.

– Вы слишком добры, сэр, – лилейным голосом ответила миссис Варней. – Если бы я была хоть бледной тенью совершенства, о котором вы сейчас говорили! Об этом можно только молить Всевышнего!

Сабрина терпеть не могла лести. Шпионы же вызывали у нее настоящее отвращение. Она сморщилась, многозначительно посмотрела сначала на миссис Варней, потом на Роберта:

– В это время года дороги далеко не безопасны, кузен. Газеты полны сообщений о нападениях грабителей и бандитов на путешественников.

– Бандитов? – в страхе переспросила миссис Варней.

– Вы должны обеспечить нам вооруженную охрану, кузен, – продолжала Сабрина. – Насколько мне известно, нанять нужных людей не так сложно.

– Праведников охраняет Бог! – нараспев ответил Роберт, молитвенно сложив руки и подняв глаза к потолку.

– В таком случае миссис Варней может чувствовать себя вполне защищенной даже от шайки Черного Джека Лоу. Правда, ее главарь, как говорят, очень милостив к попавшим в его руки женщинам. Никогда не грабит их, а всего-навсего лишает невинности.

И Сабрина посмотрела на миссис Варней со злобной улыбкой.

– Ну, довольно! – прервал ее Роберт, теряя терпение. – Вы отправляетесь в Бат в сопровождении миссис Варней.

Сабрина прикусила язык, чтобы не сказать лишнего. Ибо была слишком рада представившейся возможности уехать из Лондона и расстроить планы кузена относительно ее замужества. Для полного счастья ей теперь не хватало одного. И она спросила:

– А Кит сможет иногда навещать меня? Макдоннел с удивлением посмотрел на девушку:

– Я не для того отсылаю вас из Лондона, чтобы вы с кем-то встречались. До своего замужества вы не будете ни с кем видеться и говорить! К тому же, как мне сказали, этот ублюдок вашего отца сейчас болен и не может путешествовать.

Сабрина, все еще сидящая на полу после пощечины, мгновенно забыла о боли и поднялась на колени.

– С ним что-то случилось?

Роберт с сожалением посмотрел на нее и презрительно сказал:

– Как же трогательно вы переживаете о здоровье побочного сынка вашего папеньки!

Сабрина с неожиданной для этой ситуации грациозностью поднялась с колен и встала перед кузеном во весь рост.

– Мать Кита и мой отец состояли в браке! – Девушка бросила на кузена вызывающий взгляд.

Но тот ответил, ничуть не смутившись:

– Это не был церковный брак. – И выразительно посмотрел ей в глаза.

Однако Сабрина не сдавалась:

– Гражданские браки на западе Англии официально признаются давно.

– Но наш король смотрит на них совсем по-иному, поэтому внебрачный сын вашего отца и был лишен всех прав.

Королевский указ, о котором говорил Макдоннел, появился всего около трех месяцев назад.

– Я и забыла, что вы были среди инициаторов этого документа! – парировала Сабрина. – Но когда станет известна вся правда, его скорее всего отменят. Думаю, королю будет небезынтересно узнать, что он, лишив Кита наследственных прав, дал вам возможность финансировать интриги и заговоры против него за счет состояния моего отца.

– Ваши безрассудные слова только подтверждают мою правоту. Что касается этого ублюдка, то я посажу его в тюрьму, ибо моему терпению, похоже, приходит конец.

Лицо Сабрины сделалось белее снега.

– Но вы же знаете, что это убьет его!

– Возможно, – ответил Роберт, улыбаясь одними губами.

В этот момент Сабрина поняла, что нажила себе смертельного врага. Все ее беспокойство о собственной судьбе мгновенно исчезло. В этом мире существовал лишь один человек, которого она любила, – Кит. После смерти его матери Сабрина заменила ее, целиком взяв на себя заботу о сводном брате. Год назад их разлучили, и все это время она не знала ни минуты покоя. Сердечная боль, тревога за судьбу Кита не покидали Сабрину. Сейчас же ему угрожала смертельная опасность, а она, молодая здоровая женщина, могла только надеяться на благополучный исход и молиться.

Сабрина наклонила голову и тихо сказала:

– Хорошо. Я поеду в Бат.

Явно довольный ее уступчивостью, Макдоннел улыбнулся:

– Вот и прекрасно! Там вы останетесь до подписания брачного контракта. А за это время, надеюсь, поймете разницу между скромной жизнью в провинции и разнузданностью, которой вы предавались в Лондоне. – Помолчав, он добавил. – Но если этого не произойдет, предупреждаю: вы больше никогда не увидите вашего сводного братца.

Глава 2

– Ни шагу дальше! – крикнул дворецкий незнакомому мужчине, пытавшемуся прорваться в холл за его спиной.

Он ухватился рукой за косяк двери, перекрывая нежданному гостю вход в дом графа на Ганновер-сквер. Однако тот ударил его по руке большим дамским веером и властно приказал низким контральто:

– Отойдите с дороги, Джефри! Глаза честного слуги полезли на лоб.

– Боже мой! Миледи, это вы?!

– Конечно, я!

Войдя в обшитую черным деревом комнату, Шарлотта на несколько секунд остановилась. Одного взгляда было достаточно, чтобы подтвердились ее самые смелые ожидания. Графиня увидела неопровержимые доказательства того, что происходило здесь несколько часов назад и в чем она сама принимала участие.

Небрежность, с которой грубо сработанные стулья с голыми деревянными сиденьями были задвинуты под карточные столы, не оставляла сомнений в том, что гости покидали дом в страшной спешке. Так было задумано. Огоньки догорающих свечей все еще отбрасывали слабый свет, отражающийся от натертых до блеска медных канделябров. Тарелки с остатками роскошного ужина, который по традиции лондонской знати подавался к четырем часам дня, в беспорядке теснились на столе. Скатерть была измята и покрыта винными пятнами.

– Джефри! – Шарлотта строго посмотрела на дворецкого. – Джефри!

– Слушаю вас, графиня, – откликнулся тот, продолжая оставаться на почтительном расстоянии от хозяйки.

Шарлотта раздраженно ударила веером по ладони:

– Что все это значит?

Джефри чуть приблизился и неуверенно ответил:

– Мы строго придерживались ваших указаний, миледи. Ведь вы распорядились не убирать со стола до возвращения домой его сиятельства.

– Разве Рэн еще не пришел?

Досада мелькнула в необыкновенно синих глазах Шарлотты. На протяжении вот уже нескольких недель она пыталась вызвать ревность своего супруга, регулярно возвращающегося домой далеко за полночь, для чего создавала в доме максимальный беспорядок. Ей казалось, что муж, наконец, обратит внимание на кавардак и заподозрит неладное. А именно то, что супруга в его отсутствие тоже не теряет времени даром…

Однако сейчас Шарлотта подумала, что лучше сыграть роль одинокой покинутой голубки. Она бросила взгляд на часы. Время еще было.

– Распорядитесь срочно убрать со стола и привести в порядок гостиную, – приказала она Джефри.

– Слушаюсь, миледи.

Джефри делал вид, что не замечает старомодного мужского парика хозяйки, благо Шарлотта была значительно выше его ростом…

– От его сиятельства только что принесли записку, миледи, – сказал он с легким поклоном. – Он пишет, что очень скоро будет дома.

– Очень скоро? Так чего же вы ждете, Джефри?! – прикрикнула она на дворецкого. – Срочно наведите порядок! Слышите?

– Будет сделано, миледи, – покорно ответил он и снова поклонился.

– Это уже лучше, – сказала Шарлотта, благосклонно кивнув своему старому слуге. – Когда его сиятельство вернется, скажите ему, что я легла спать и прошу меня не беспокоить. Вы поняли?

– Да, миледи.

Она повернулась и вышла из гостиной.

Дернув за сонетку, чтобы разбудить слуг, Джефри думал о том, чем может закончиться вся эта история. В веселый период холостяцкой жизни лорда Рэндольфа старый слуга не раз становился свидетелем любовных забав своего хозяина с легкомысленными и бездушными девицами и молодыми женщинами. Среди последних оказалась одна юная баронесса со странной склонностью к битью посуды и ломке хрупких предметов. Несмотря на это, лорд Лавлейс пришел к выводу, что еще не встречал женщины, которую хотел бы видеть своей супругой.

В аристократических кругах Лондона мало кто не знал, что граф женился на этой женщине в силу самой, казалось бы, редкой из существующих на то причин. Той, которую в высшем свете никогда не считали надежной основой для создания семьи. А именно – по любви. Но по прошествии первых наполненных неземным блаженством недель отношения между супругами стали быстро ухудшаться.

Оба супруга отличались беспримерным упрямством, никогда не признавали своих ошибок и считали унижением просить друг у друга прощения. Одним словом, вели они себя как капризные дети, что и делало их брак несчастным. Кроме того, у ее сиятельства было слишком много денег и не меньше свободного времени, однако она не всегда могла найти должное применение и тому и другому. Граф же постоянно занимался делами государственной важности и обращал мало внимания на свою прекрасную половину.

Дворецкий нахмурился и, подойдя к одному из столов, выудил из-под игральных карт и фишек прелестную табакерку с инициалом «М», выложенную мелкими бриллиантами. Очевидно, вещь принадлежала сэру Миллпосту.

Джефри не одобрял большинства знакомых графини, но особую неприязнь испытывал к сэру Миллпосту. Может быть, потому, что именно этот джентльмен был непременным участником всех холостяцких шалостей лорда Лавлейса. Он, как никто другой, склонял жену своего друга к сомнительным знакомствам с далеко не самыми респектабельными членами лондонского бомонда. Однако ее сиятельство, несмотря на свою молодость и легкомыслие, оказалась не той женщиной, которая могла клюнуть на светских повес и щеголей.

Через четверть часа Лотта, как любил называть ее муж в минуты уединения, в легком пеньюаре уже блаженно потягивалась на широкой кровати, подложив под спину целую гору мягких подушек. Ее густые локоны, освободившись от тесного парика, упали на плечи. Изящные линии чувственного тела прикрывали лишь полы шелкового пеньюара. На лице, чуть широковатом для потомственной аристократки, появилось выражение усталости и скуки. В чистых голубых глазах под полумесяцами бровей отражалась внутренняя собранность, губы были недовольно надуты. Вряд ли кто-нибудь, увидев Шарлотту в столь мечтательной позе, смог бы догадаться о ее веселых проказах минувшим вечером. Однако кажущееся безразличие ко всему окружающему было чистой воды притворством. В душе ее бушевало самое настоящее бешенство.

Виноват во всем был Джемми!

Боже, ну и кок соорудил он у себя надо лбом! И с какой скоростью бросился прочь при виде заметившего их ночного патруля! Если бы Сабрина не сообразила подкупить стражников, все трое непременно угодили бы к мировому судье! А так стражники даже предложили проводить их домой.

Лотта закрыла глаза. Игравший на щеках яркий румянец выдавал ее волнение. Боже, если бы Рэн мог смилостивиться и простить ей экстравагантное поведение, карточные долги, не слишком респектабельных друзей и неудачную попытку подарить ему ребенка!

Глаза Лотты расширились, а уголки губ скорбно опустились. Острая боль пронзила сердце при воспоминании о том, что на четвертом месяце супружеской жизни она забеременела, но не смогла сохранить дитя. Все девять недель до выкидыша Шарлотта чувствовала себя отвратительно. Постоянная слабость, раздражительность, резкая потеря веса, а затем нестерпимые боли и кровь… Много крови! Тогда она поняла, насколько мучительной может быть беременность, и вспомнила мать, которая умерла, дав ей жизнь…

Нет, больше она не хотела проходить через подобные муки! И советовалась с акушеркой, как избежать новой беременности. Конечно, ничего не сказав Рэну. Он все время говорил, что хочет ребенка.

Сердце Лотты сжалось от боли. Несколько дней назад Хью Миллпост сообщил ей новость, хотя и оговорился, что это, возможно, всего лишь обычные светские сплетни.

Рэн завел любовницу!

Мало того, что муж постоянно пренебрегал ею ради своих друзей-политиков, теперь он еще и любовницу завел! В том, что это действительно так, у Шарлотты не было оснований сомневаться. Слухи, которые приносил Миллпост, всегда оказывались достоверными. Лотта знала, что до их свадьбы у Рэна были любовницы. Ее это не волновало, ведь все это было раньше, до нее. Но сейчас, когда и года не прошло после их свадьбы, это отвратительно!

Лотта запахнула полы пеньюара, прикрыв голые ноги. Нет, она не станет больше об этом думать!

В том, что во всех недоразумениях, происходивших между ними, виноваты друзья Рэна, Шарлотта была убеждена. Они старались втянуть его в политические интриги, лишив всякой возможности заботиться о жене, уделять ей время и ограждать от неприятностей. Как она ненавидела его друзей и коллег!

Размышляя об этом и стараясь как-то успокоить израненную душу, Шарлотта пододвинула к себе стоящую на столе вазу с конфетами и взяла марципан, начиненный засахаренными апельсиновыми корочками. Надкусив его, она подумала о еще одном облачке, омрачающем ее жизненный горизонт. Необходимо найти деньги на выплату карточных долгов. Но как это сделать?

Шарлотта проводила время за карточным столом, чтобы как-то заполнить мучительно одинокие ночи. Так было и в тот вечер, когда она проигралась в пух и прах, больше всего задолжав Джемми Брэнстону.

Оставшись после ухода остальных игроков наедине с Шарлоттой, Брэнстон поведал ей и еще одну сплетню. Оказывается, в Лондоне судачат о том, что около одной из таверн близ Темзы видели кое-кого из светских дам, переодетых мужчинами. После чего Джемми сказал, что готов простить Шарлотте ее долг, если она снова согласится на подобный маскарад. Лотта задумалась. Риск представлялся ничтожным по сравнению с возможной реакцией Рэна на ее колоссальный карточный долг.

Если бы Джек не появился тогда в таверне на берегу Темзы столь неожиданно, Джемми, возможно, и не растерялся бы так. Но Брэнстон, как и многие другие молодые люди, испытывал перед виконтом благоговейный страх.

Губы Шарлотты неожиданно раскрылись, как бы ожидая поцелуя. Она призналась себе, что виконт Дарлингтон единственный, кроме Рэна, мужчина, который заставил ее сердце учащенно забиться. Нет, конечно, она любит Рэна! Но ведь ни одна женщина не потерпит, чтобы ею пренебрегали. К тому же Шарлотта была уверена, что заметила в стальных глазах виконта искорку интереса…

Когда-то Рэн был самым пылким ее ухажером. Тогда он не раз проводил ночи в саду отца Шарлотты, под ее окнами, объясняя это желанием постоянно быть рядом с любимой. В первое время после свадьбы молодой супруг доставлял Лотте такое наслаждение, о котором она и мечтать не могла! Но за прошедшие с тех пор одиннадцать месяцев пламень его страсти постепенно угасал. А теперь еще Рэн сделал предметом своего особого внимания некую особу с рыжими, если верить Миллпосту, волосами.

– Что ж, я поздравляю тебя, несравненная супруга! – донесся с порога знакомый баритон. – Мы, видимо, стоим друг друга.

Шарлотта обернулась и, мгновенно вскочив, села на край кровати. В дверях стоял ее муж. Он прекрасно смотрелся в темно-зеленом камзоле с закрывавшим шею белым кружевным воротником. Модный в лондонском свете парик был перехвачен сзади черной лентой.

Но Лотта всегда видела в нем прежде всего мужчину, а не просто красавца аристократа, одетого по последней моде. Он был высок ростом и худощав, благодаря чему казался еще выше. Прямой нос классической формы придавал его лицу некоторую суровость Шарлотта взглянула на Рэна и вздохнула, в который раз убеждаясь, что никакой другой мужчина не вызывал у нее такого желания.

Она почувствовала, как огонь охватывает все ее тело, а в жилах закипает кровь. Так всегда случалось, когда Рэн появлялся на пороге ее спальни. Шарлотта вновь откинулась на подушки, слегка распахнув полы пеньюара, обнажив как бы невзначай стройные бедра.

– Ух, это ты! – чуть слышно прошептала она.

Но Рэн сразу все помял и не поддался на провокацию.

– Лотта, любовь моя, – усмехнулся он, – кого еще ты могла здесь ждать?

Шарлотта осторожно взглянула на мужа сквозь кокетливо опушенные ресницы. Всякий раз, когда он называл ее «любовь моя», разговор заканчивался скандалом. Неужели Рэн успел услышать слова, невольно вырвавшиеся у нее несколько секунд назад?

– Кого еще я могла ждать? – переспросила Шарлотта, стараясь скрыть дрожь в голосе. – Никого! Разве что свою служанку.

Не дожидаясь приглашения, Рэн переступил порог комнаты и окинул ее внимательным взглядом. Этого было достаточно, чтобы вызвать негодование супруги.

– Если ты пришел, чтобы браниться, – запальчиво сказала она, со злостью взглянув на мужа, – то не трать напрасно времени. Ибо все твое недовольство мной – сплошная фальшь.

Рэн смотрел на нее, охваченный сразу двумя чувствами – негодованием и желанием, не в силах решить, какому из них отдать предпочтение. Броситься к Лотте и заключить ее в объятия или просто задушить?

– Если я чем-то и недоволен, Лотта, так это твоим поведением, – хмыкнул лорд Лавлейс. – Ты упорно стремишься в круг людей, которые по положению гораздо ниже тебя. Это либо праздные и распущенные прожигатели жизни, либо неисправимые картежники. А чаше всего то и другое вместе.

Лотта некоторое время продолжала лежать, делая вид, что занята своим локоном, который накручивала на палец, и нехотя сказала:

– Я не могу понять, кого ты имеешь в виду? Ведь все они твои друзья, Рэн.

– Но только не Дарлингтон!

– Да, Дарлингтон – исключительно мой друг. А вот, например, Миллпост – твой приятель. И, честное слово, я так же боюсь его злого языка, как и все. – Шарлотта вновь кокетливо взглянула на мужа.

– Миллпост – чудовищный сплетник. Стоит сказать ему что-нибудь по секрету, как через час об этом будет знать весь Лондон.

Лотта вытащила кружевной носовой платок, кончик которого пикантно выглядывал из широкого выреза ночной сорочки, и с облегчением улыбнулась уголками губ. Если Рэн завел разговор о Миллпосте, значит, он ничего не слышал о ее вечерних проделках.

– Ты очень суров, Рэн, – сказала она. – Конечно, он сплетник. Ну и что из этого? – Шарлотта игриво посмотрела на мужа и загадочно улыбнулась: – Согласись, что Миллпост рассказывает занимательнейшие истории, причем в высшей степени смешные.

Рэн холодно посмотрел на жену:

– Я сказал Джефри, чтобы в мое отсутствие Миллпоста не было в этом доме. – В глазах Шарлотты отразилось негодование. Но Рэн не обратил на это никакого внимания и продолжал, причем голос его сделался злым и грубым: – И я запретил дворецкому пускать кого бы то ни было из твоих сомнительных друзей.

– Ты не смеешь! – воскликнула Лотта, поднимаясь с подушек и становясь на колени посредине кровати. Пояс ее пеньюара соскользнул вниз, полы распахнулись, обнажив бедра. – Ты не имеешь никакого права!

– Как твой муж, я имею все права.

И он впервые за все время разговора улыбнулся ей, заставив задрожать. Лотта поняла, что Рэн куда более зол, нежели она предполагала.

– Я могу делать здесь все, что захочу, моя дражайшая супруга! – прошипел он ей в лицо. – Это мой дом!

Шарлотта покачала головой и снова перешла на капризный тон обиженной жены:

– Рэн, послушай! Я уверена, ты начинаешь спиваться, потому и стал в последнее время таким несдержанным и грубым. Если это будет продолжаться, то ты совсем опустишься. – Шарлотта презрительно фыркнула: – И виной тому твои друзья, мой дорогой! Они очень дурно на тебя влияют.

По вновь расплывшейся на лице мужа улыбке Лотта поняла, что совершила ошибку. Она сама дала Рэну возможность перевести разговор на ее собственные поступки.

– Точно так же, как твое окружение вредно влияет на тебя, – с явным удовлетворением произнес Лавлейс.

Он медленно приблизился к кровати, сунул руку в карман и вытащил несколько листков бумаги.

– Что это? – испуганно спросила Лотта.

– Твои карточные долги. Или ты думала, что я никогда о них не узнаю?

Шарлотта молча взяла листки и вопросительно посмотрела на мужа.

– Наилучшие пожелания тебе от мистера Брэнстона, – насмешливо сказал он. – Мы с ним встретились час назад на улице. Кое о чем поболтали. А под конец он объявил, что считает твой долг ему оплаченным. Может, объяснишь мне, что все это значит?