Текст книги "Сталин шутит…"

11

Из речи на XVI Московской губернской партконференции в ноябре 1927-го. Троцкисты идейно добиты почти повсеместно. Скоро будет поставлена последняя точка в акте разгрома левой оппозиции. А пока Сталин с железной логикой опровергает домыслы и пресекает оправдательные потуги оппозиционеров, по-прежнему разя их отточенным юмором.

Его безотказный ораторский прием: он берет и на все лады крутит-вертит очередную глупость, изреченную самозваными пророками оппозиции, демонстрируя абсурдность их претензий на особую роль в жизни партии и государства.

«В 1921 году… Троцкий вновь стал кричать о “гибели” революции. Я помню хорошо, как в Политбюро, в присутствии тов. Ленина, Троцкий утверждал, что “кукушка уже прокуковала” дни и часы существования Советской власти. (Смех.)

…Я не знаю, куковала тогда кукушка или не куковала. (Смех.) Но если она куковала, то надо признать, что куковала она неправильно. (Аплодисменты, смех.)

В 1925–1926 годах… Троцкий, на этот раз уже совместно с Каменевым и Зиновьевым, стал вновь куковать о «гибели» революции, выдавая поражение своей собственной группы на XIV съезде… за поражение революции. Однако революция и не думала погибать…, а трудности были преодолены…

Теперь, в конце 1927 года, в связи с новыми трудностями в период перестройки всего нашего хозяйства на новой технической базе, они вновь начали куковать о «гибели» революции, прикрывая этим действительную гибель своей собственной группы.

…Так они куковали и куковали, и докуковались, наконец, до ручки». (Смех.)

12

Завершающим аккордом 1927 года явился состоявшийся в декабре пятнадцатый съезд ВПК(б). На нем был принят первый пятилетний план развития народного хозяйства. В политическом отчете Центрального Комитета, с которым перед делегатами выступил Сталин, много говорилось о недостатках во внутрипартийной работе. И здесь вождь опять-таки отдал дань жесткому осмеянию этих недостатков. Об одном из них он выразился:

«Третий недостаток. Состоит он… в желании ряда наших товарищей плыть по течению, плавно и спокойно, без перспектив, без заглядывания в будущее, так, чтобы кругом чувствовалось праздничное и торжественное настроение, чтобы каждый день были у нас торжественные заседания, да чтобы везде были аплодисменты и чтобы каждый из нас попадал по очереди в почетные члены всяких президиумов. (Смех, аплодисменты.)

Вот это безудержное желание видеть везде праздничное настроение, эта тяга к декорациям, ко всяким юбилеям, нужным и ненужным, это желание плыть, покуда плывется, не оглядываясь, куда же это нас несет (смех, аплодисменты), – все это и составляет существо третьего недостатка нашей партийной практики…».

Нижеприводимый отрывок тоже взят из стенограммы XV съезда партии. Он уместен, как еще одно подтверждение дискуссионного и общего ораторского искусства Сталина. Политическая абракадабра – вот во что выливались требования оппозиционеров под сатирическим скальпелем сталинского препарирования.

«Не ясно ли, что наши требования об отказе оппозиции от своих меньшевистских взглядов не так уж тяжелы для лидеров оппозиции, как это старается изобразить Каменев? (Смех.) Не впервые им приходится отказываться от своих взглядов – почему бы им не отказаться от них еще разочек? (Смех.)

…Если нельзя требовать от оппозиции отказа от ее убеждений, то почему можно требовать от партии отказа от ее взглядов и убеждений насчет оппозиции? А ведь у Каменева выходит, что оппозиция не может отказаться от своих антиленинских взглядов, а партия должны отказаться от своих взглядов насчет того, что невозможно оставить оппозицию в нашей партии без отказа оппозиции от своих антиленинских взглядов. Где же тут логика?» (Смех. Аплодисменты.)

13

Бескомпромиссное отношение Сталина ко всему, что мешало народу, партии, державе свободно и безопасно жить, развиваться, идти в ногу с прогрессом, не раз обращалось против мнимых соратников. Он скорее не шутил, а был вполне серьезен, хотя и не удержался от острого словца, когда заявил (на собрании актива Московской парторганизации, апрель 1928 г.):

«Я знаю, что в рядах партии имеются люди, недолюбливающие критику вообще, самокритику в особенности. Эти люди, которых я мог бы назвать «лакированными» коммунистами (смех), то и дело ворчат, дескать, опять эта проклятая самокритика, опять выворачивание наших недостатков – нельзя ли дать нам пожить спокойно?»

14

Едва партия успела покончить с левой оппозицией, как в ней возникла оппозиция правая. На эту опасность Сталин впервые указал в 1928 году в своей речи перед участниками пленума Московского городского комитета ВКП(б) и его Контрольной Комиссии. Вождь не преминул прибегнуть к юмористическому сравнению, рассуждая о беспечности некоторых партийцев, не придававших значения опасности раскола в партии, не умевших анализировать и вскрывать корни явления.

«Нельзя не вспомнить, в связи с этим, об одном эпизоде в Одессе, имевшем место в конце 1919 и начале 1920 года, когда наши войска, прогнав деникинцев из Украины, добивали последние остатки деникинских войск… Одна часть красноармейцев с остервенением искала тогда в Одессе Антанту, будучи уверена, что ежели они поймают ее, Антанту, то войне будет конец[6]6
  Антанта – военно-политический блок, ядро которого составляли Англия и Франция. Был направлен против Германии и ее союзников. Сыграл большую роль в первой мировой войне и не меньшую – в развязывании гражданской войны и интервенции в Советской России.


[Закрыть]. (Общий смех.) Можно представить, что красноармейцы могли бы поймать кого-либо из представителей Антанты в Одессе. Но этим, конечно, не был бы решен вопрос об Антанте, так как корни Антанты лежат не в Одессе, хотя она и была тогда последней территорией деникинцев, а в мировом капитализме.

То же самое можно сказать о некоторых наших товарищах, которые в вопросе о правом уклоне заостряют дело на лицах, представляющих правый уклон, забывая об условиях, порождающих этот уклон».

15

В двенадцатом томе политиздатовского собрания сочинений И.В. Сталина, охватывающем его произведения с апреля 1929 г. по июнь 1930 г., есть маленькая, на две-три странички, работа. Называется «Соревнование и трудовой подъем масс» и представляет собой предисловие вождя к книжке Е. Микулиной «Соревнование масс». Сейчас нас интересуют не ценные мысли Сталина о важнейшем участке социалистического строительства, а о том, как появилось это предисловие.

Об этом спустя много лет не только после выхода ее книжки, но и после смерти вождя рассказала сама автор.

Она, молодая журналистка, написала небольшую книжку – по сути, брошюру о соцсоревновании, но в какое издательство ни обращалась, везде отказывали в публикации. Ходила-ходила и, наконец, добрела до ЦК партии. Да еще осмелилась просить приема у товарища Сталина.

По словам Микулиной, работница в приемной даже не подняла головы, когда отрезала: «Товарищ Сталин занят. Оставьте рукопись, Вам ответят».

Через неделю или немного больше в общежитии, где жила автор, раздался телефонный звонок. Ее позвали к аппарату, и голос на том конце провода сказал: «С Вами говорит Товстуха». – «Какая толстуха?» – «Не какая, а какой, – ответили с некоторой обидой. – Я Иван Павлович Товстуха – помощник товарища Сталина. С вашей книжкой ознакомились, и товарищ Сталин хотел бы с вами поговорить».

…В назначенный день и час Е. Микулина вошла в кабинет вождя. Сталин стоял и листал газеты. Он был в костюме и галстуке – совершенно нетипичной для него одежде, в которой его мало кто видел. Потом Микулина узнала, что в тот день он принимал одну иностранную делегацию.

Далее происходит диалог:

– Какая молодая, а такие умные книжки пишет. В чем Ваши трудности?

– Не могу нигде напечатать, товарищ Сталин.

– Да, это трудно. Как же Вам помочь? (По словам Микулиной вождь ходил по кабинету, рассуждая вслух.) А что если я напишу предисловие к Вашей книжке? (О подобном автор, конечно, и мечтать не могла.) У меня много работы, но если Вы потерпите дней десять, я напишу предисловие.

– К вам трудно попасть, товарищ Сталин, в приемной такая мегера сидит.

– Она не мегера, – улыбнулся Сталин, – просто у нее трудная работа. (Потом он пообещал, что пришлет Микулиной предисловие по почте в ближайшее время. Он, разумеется, понимал, что после выхода книжки с его предисловием журналистка станет всесоюзно известной, и спросил, что она собирается делать дальше.)

– Хочу писать о стройках пятилетки… Но я работаю в журнале «Крестьянка», а там сельскохозяйственный профиль, поэтому меня не пошлют на промышленные объекты.

– Я думаю, Вас пошлет газета «Правда».

Микулина вспоминала, что она в тот момент подумала: в кабинете никого нет – ни помощника, ни секретарши-стенографистки. Занятой Сталин может забыть об их разговоре… Однако очень скоро в общежитие прибыл пакет и в нем машинописный текст с обещанным предисловием Генерального секретаря ЦК ВКП(б).

Она отправилась в издательство, где раньше ей упорно отказывали. Увидев ее, редактор воскликнул:

– Я же Вам объяснял, что план забит, бумаги нет.

– А если к моей брошюре будет предисловие члена Политбюро?

– Тогда издадим в этом году.

– А если это будет предисловие товарища Сталина?

– Издадим немедленно.

Когда редактор получил из ее рук уникальные машинописные страницы, он куда-то исчез, но вскоре появился вместе с главным редактором и директором издательства, который обратился к Микулиной:

– Что же Вы ко мне с самого начала не зашли… Эх, молодежь, всему вас учить надо. Ладно, вот договор, подписывайте и идите в кассу за гонораром, пока она не закрылась.

Когда Е. Микулина вернулась в общежитие, уже по всей Москве разлетелся слух, что сам Сталин написал предисловие к произведению рядовой журналистки. Первым к ней прибежал корреспондент журнала «Огонек» и сходу попросил: как бы нам это предисловие отдельно напечатать?

Микулина решила справиться на этот счет у помощника Сталина Товстухи и позвонила ему. Тот ответил, что отдельно оно будет опубликовано в главном печатном органе ЦК партии газете «Правда».

Вся эта история с позиций сегодняшней жизни может показаться фантастикой. Включая ее юмористическую составляющую. Но лучше не полениться и заглянуть в 12-й том сочинений вождя.

16

Порой юмор Сталина имел, если так можно выразиться, закадровый эффект. Например, в случае с разговором по телефону 18 апреля 1930 года с писателем М.А. Булгаковым. Он приводится в 17-м томе доизданных Сочинений И.В. Сталина, о которых мы упоминали в предисловии. Здесь мы видим иронию словесную, явную, которая одновременно имела скрытое продолжение. Столь же ироническое, но весьма благоприятное для писателя, между прочим.

Это был трудный период в жизни М.А. Булгакова – трудный в творческом и финансово-бытовом смыслах. Его произведения запрещались к постановке, его отказывались брать на работу, многие собратья по перу травили его. В отчаянии он отправил письмо правительству, где настаивал, чтобы его выслали из СССР как никчемного и даже «конченного» человека. Письмо можно было назвать криком души – той души, которая, наверное, и не надеялась на ответ.

Спустя три недели в его квартире раздался звонок. Вдова писателя и его третья жена – Е.С Булгакова, урожденная Нюренберг, так вспоминала об этом разговоре (диалог дан в сокращении):

– …Здравствуйте, Михаил Афанасьевич.

– Здравствуйте, Иосиф Виссарионович.

– Мы ваше письмо получили. Читали с товарищами… Вы проситесь за границу? Что, мы вам очень надоели?

После несколько растерянного ответа писателя и сталинских реплик Булгакову был задан конкретный вопрос:

– …Вы где хотите работать? В Художественном театре?

– Да, я хотел бы. Но я говорил с ними, и мне отказали.

– А вы подайте туда заявление. Мне кажется, что они согласятся…

На следующий день М.А. Булгакова встретили в знаменитом МХАТе с распростертыми объятиями. Заявление было подано и писателя тут же зачислили ассистентом-режиссером. Как было театральному начальству не проявить долгожданную любезность и сверхоперативность: ведь нагоняй оно получило от самого вождя.

17

Сталин никогда не чурался юмора, говоря на самые ответственные темы, в том числе во время выступлений на столь же ответственных форумах. И это выгодно отличало его от всех, кто руководил Советским Союзом после него, чьи редкие публичные шутки были неуклюжими, вымученными.

В 1930 году состоялся XVI съезд ВКП(б). Страна приступала к решению грандиозной политико-экономической задачи: коллективизации сельского хозяйства. Был подтвержден курс на дальнейшую индустриализацию промышленности. Но в партии, как уже было сказано, образовалась новая – бухаринская, или правая, – оппозиция.

Сталин идейно-теоретически разгромил ее. И снова нашел время и место для колкой, чтобы не сказать забористой, сатиры по адресу оппортунистической и всякой иной гопкомпании. Это относится также к политике западных держав в отношении СССР. Им досталось не меньше. Слова Сталина звучат как сущая издевка над претензиями империалистов.

Вот четыре фрагмента его речи на съезде:

«Говорят о международном праве, о международных обязательствах. Но на основании какого международного права отсекли господа “союзники” от СССР Бессарабию и отдали ее в рабство румынским боярам? По каким международным обязательствам капиталисты и правительства Франции, Англии, Америки, Японии напали на СССР… грабили его целых три года и разоряли его население? Если это называется международным правом и международным обязательством, то что же называется тогда грабежом?» (Смех. Аплодисменты.)

«Говорят, далее, что камнем преткновения является наш советский строй, коллективизация, борьба с кулачеством, антирелигиозная пропаганда, борьба с вредителями и контрреволюционерами… Но это уж становится совсем забавным. Им, оказывается, не нравится советский строй. Но нам также не нравится капиталистический строй. (Смех. Аплодисменты.)…Что касается Беседовских, Соломонов, Дмитриевских и т. п., то мы и впредь будем выкидывать вон таких людей, как бракованный товар, ненужный и вредный для революции[7]7
  Беседовский Г., Соломон Г., Дмитриевский С. – классическое антисоветское жулье. Беседовский был отпрыском купеческого семейства, пролезшим в партию большевиков с корыстными целями. Причем до 1920 г. обретался в эсерах. Будучи советником посольства СССР в Париже, в 1929 г. скрылся с крупной суммой казенных денег. Попросил и получил политическое убежище во Франции. Кроме того, что был вором, он, по его собственному признанию (в автобиографической книге «На путях к Термидору»), страдал наследственной психической болезнью. Во Франции официально считается, что в годы немецкой оккупации он принимал участие в антифашистском сопротивлении. Однако есть неофициальные сведения, что он сотрудничал с нацистами, которых обманул, выдав себя, обрезанного еврея, за мусульманина. Скончался в 60-х гг. Дмитриевский до революции тоже состоял членом партии эсеров. Работал в советском посольстве в Стокгольме, откуда бежал. Примкнул к кругам крайне правой белоэмиграции. Слыл шовинистом и антисемитом. Троцкий подозревал его в тайном сотрудничестве с НКВД. Следы Дмитриевского затерялись в 1940 г. Соломон, он же Исецкий, типичный представитель мелкобуржуазной еврейской прослойки в РСДРП. После революции занимал теплые местечки в системе дипломатической и внешнеторговой работы. В 1923 г. отказался вернуться из заграницы на родину, став, таким образом, одним из первых невозвращенцев. Умер в 1934 г.


[Закрыть]. Пусть подымают их на щит те, которые питают особые симпатии к отбросам. (Смех.)…Среди парижских буржуев имеется большой спрос на этот бракованный товар. Что же, пусть импортируют его на здоровье. Правда, это несколько обременит импортные статьи торгового баланса Франции… Но это уже их дело. Давайте, не будем вмешиваться во внутренние дела Франции». (Смех. Аплодисменты.)

«Собираясь на свои фракционные собрания, они (оппозиционеры. – Л.Г.) обычно прикидывали: подождем до весны, авось партия провалится с посевами, – тогда и ударим как следует. Весна, однако, не давала им никаких плюсов, так как посевы проходили благоприятно. Тогда они вновь прикидывали: подождем до осени, авось партия провалится с хлебозаготовками, – тогда и ударим по ЦК. Однако осень также подводила их, оставляя их на бобах. И так как весна и осень повторяются каждый год, то бывшие лидеры правой оппозиции продолжали отсиживаться, вновь возлагая свои надежды то на весну, то на осень». (Общий хохот всего зала.)

«Особенно смешные формы принимают у них (у оппозиционеров. – Л.Г.) эти черты человека в футляре при появлении трудностей, при появлении малейшей тучки на горизонте. Появилась у нас где-либо трудность, загвоздка – они уже в тревоге: как бы чего не вышло. Зашуршал где-либо таракан, не успев еще вылезть как следует из норы, – а они уже шарахаются назад, приходят в ужас и начинают вопить о катастрофе, о гибели Советской власти. (Общий хохот.)

Мы успокаиваем их и стараемся убедить, что тут нет еще ничего опасного, что это всего-навсего таракан, которого не следует бояться. Куда там! Они продолжают вопить свое: “Как так таракан? Это не таракан, а пропасть, гибель Советской власти”… И – “пошла писать губерния”… Бухарин пишет по этому поводу тезисы и посылает их в ЦК, утверждая, что политика ЦК довела страну до гибели, что Советская власть наверняка погибнет, если не сейчас, то по крайней мере через месяц. Рыков присоединяется к тезисам Бухарина, оговариваясь, однако, что у него имеется серьезнейшее разногласие с Бухариным, состоящее в том, что Советская власть погибнет, по его мнению, не через месяц, а через месяц и два дня. (Общий смех.) Томский присоединяется к Бухарину и Рыкову, но протестует против того, что они не сумели обойтись без тезисов, не сумели обойтись без документов, за которые придется потом отвечать: “Сколько раз я вам говорил, – делайте, что хотите, но не оставляйте документов, не оставляйте следов…”» (Гомерический хохот всего зала. Продолжительные аплодисменты.)

18

Крупные западные деятели литературы и искусства посещали СССР и стремились встретиться со Сталиным. Не был исключением немецкий писатель Эмиль Людвиг (несколько его произведений знакомы русскому читателю; были переведены в послесталинский период). 13 декабря 1931 года Сталин дал ему аудиенцию. Беседа шла на самые разные темы и получилась пространной, интересной. В том числе она продемонстрировала тонкую иронию вождя. Когда он говорил о сильном духе барства и феодальной аристократии, от которого до сих пор не избавились в западноевропейских государствах, то Э. Людвиг не удержался и заявил ему:

– Вы даже не подозреваете, как вы правы.

– Как знать, может быть и подозреваю.

Так и представляешь себе вождя, прячущего в усы свою улыбку…

Другой забавный эпизод беседы связан со следующим вопросом Э. Людвига и ретроспективным ответом Иосифа Виссарионовича:

– Не считаете ли вы, что у немцев как нации любовь к порядку развита больше, чем любовь к свободе?

– …В 1907 году, когда мне пришлось прожить в Берлине 2–3 месяца, мы, русские большевики, нередко смеялись над некоторыми немецкими друзьями по поводу этого уважения к законам. Ходил, например, анекдот о том, что когда берлинский социал-демократический форштанд назначил на определенный день и час какую-то манифестацию, на которую должны были прибыть члены организации со всех пригородов, то группа в 200 человек из одного пригорода, хотя и прибыла своевременно в назначенный час в город, но на демонстрацию не попала, так как в течение двух часов стояла на перроне вокзала и не решалась его покинуть: отсутствовал контролер, отбирающий билеты при выходе, и некому было сдать билеты. Рассказывали шутя, что понадобился русский товарищ, который указал немцам простой выход из положения: выйти с перрона не сдав билеты…

19

Приходилось Сталину шутить и по невеселым поводам. В самом деле, что веселого можно найти в недуге или даже в смерти… Правда, его шутки такого рода относились преимущественно к его же собственной персоне. Первая имела место в 1932 году, когда он дал ответ на письмо представителя американского телеграфного агентства «Ассошиэйтед Пресс» г-на Ричардсона. В тот момент на Западе распространились сплетни о тяжелой болезни Сталина и даже о том, что он скончался. Иосиф Виссарионович был вынужден взяться за перо:

«Ложные слухи о моей болезни распространяются в буржуазной печати не впервые. Есть, очевидно, люди, заинтересованные в том, чтобы я заболел всерьез и надолго, если не хуже. Может быть, это и не совсем деликатно, но у меня нет, к сожалению, данных, могущих порадовать этих господ. Как это ни печально, а против фактов ничего не поделаешь: я вполне здоров. Что касается г. Цондека, он может заняться здоровьем других товарищей, для чего он и приглашен в СССР»[8]8
  Немецкий врач Б. Цондек, действительно, приезжал в Москву. Тогда это было обычной здравоохранительной практикой. Впрочем, закончилась она уже скоро. Советская медицина по итогам двух первых пятилеток окрепла настолько, что смогла, наконец, обходиться без услуг иностранных консультантов.


[Закрыть].

Второй случай произошел в 1936 году.

Все то же агентство «Ассошиэйтед Пресс» всполошилось от появившейся за рубежом информации о смерти Сталина и в лице своего представителя г-на Наттера сделало запрос в Кремль. 26 октября через газету «Правда» ответил собирателю сплетен сам «покойник». Классический юмор этой записки по своей силе, пожалуй, не уступает ответу классика американской литературы Марка Твена, который однажды телеграммой в газету так среагировал на весть о собственной кончине: «Слухи о моей смерти сильно преувеличены». Сталин ненавязчиво окунул в лужу западную журналистику, сварганившую сенсационное блюдо из жареных, но фальшивых фактов, написав:

«Милостивый государь!

Насколько мне известно из сообщений иностранной прессы, я давно уже оставил сей грешный мир и переселился на тот свет. Так как к сообщениям иностранной прессы нельзя не относиться с доверием, если Вы не хотите быть вычеркнутым из списка цивилизованных людей, то прошу верить этим сообщениям и не нарушать моего покоя в тишине потустороннего мира.

С уважением И. Сталин».

20

Отрывки взяты из отчетного доклада XVII съезду ВКП(б), январь 1934 года. (Историческое значение съезда – принятие директив по второму пятилетнему плану развития народного хозяйства, после выполнения которого СССР превратился в одну из крупнейших промышленных держав мира.) Говоря о международном положении, Сталин корректно и с невозмутимым ехидством высмеял потуги западных шовинистов делить человечество на высшие и низшие расы:

«…Старый Рим точно так же смотрел на предков нынешних германцев и французов, как смотрят теперь представители “высшей расы” на славянские племена. Известно, что старый Рим третировал их “низшей расой”, “варварами”, призванными быть в вечном подчинении “высшей расе”, “великому Риму”, причем – между нами будь сказано – старый Рим имел для этого некоторое основание, чего нельзя сказать о представителях нынешней “высшей расы”». (Гром аплодисментов.)

Не менее язвительным было высмеивание комчванства, которое проявлялось в деле первейшей государственной необходимости:

«…В рядах одной части коммунистов все еще царит высокомерное, пренебрежительное отношение к торговле вообще, к советской торговле, в частности. Эти, с позволения сказать, коммунисты рассматривают советскую торговлю, как второстепенное, нестоящее дело… Эти люди, очевидно, не понимают, что своим высокомерным отношением к советской торговле они выражают не большевистские взгляды, а взгляды захудалых дворян, имеющих большую амбицию, но лишенных всякой амуниции». (Аплодисменты.)

Раздел доклада, посвященный организационной, кадровой работе, нес в себе глубочайший смысл. Сталинская формула «кадры решают все» не забыта и в наши дни. Однако подзабыто окрашенное юмором бичевание вождем пороков в этой сфере. Слово – товарищу Сталину:

«Я имею в виду тип болтунов, я сказал бы, честных болтунов (смех)… не способных руководить, не способных что-либо организовать. У меня… была беседа с одним таким товарищем, очень уважаемым товарищем, но неисправимым болтуном, способным потопить в болтовне любое живое дело. Вот она, эта беседа.

Я: Как у вас обстоит дело с севом?

Он: С севом, товарищ Сталин? Мы мобилизовались. (Смех.)

Я: Ну, и что же?

Он: Мы поставили вопрос ребром. (Смех.)

Я: Ну, а дальше как?

Он: У нас есть перелом, товарищ Сталин, скоро будет перелом. (Смех.)

Я: А все-таки?

Он: У нас намечаются сдвиги. (Смех.)

Я: Ну, а все-таки, как у вас с севом?

Он: С севом у нас пока ничего не выходит, товарищ Сталин. (Общий хохот.)

Вот вам физиономия болтуна. Они мобилизовались, поставили вопрос ребром, у них и перелом, и сдвиги, а дело не двигается с места.

Точь-в-точь так, как охарактеризовал недавно один украинский рабочий состояние одной организации, когда его спросили о наличии линии в этой организации: “Что же… линия, конечно, есть, только работы не видно”». (Общий смех.)