Текст книги "Сталин шутит…"

21

Растормошить и рассмешить своими образными сравнениями Сталин мог кого угодно. Даже такого чопорного и воспитанного в классических традициях европейской дипломатии человека, как лорд-хранитель печати Великобритании А. Иден – будущий министр иностранных дел и премьер-министр.

Тот, однако, являлся одним из высших сановников государства уже тогда, когда в 1935 г. прибыл в нашу страну, чтобы прозондировать намерения советского правительства в отношении усиливающейся нацистской Германии. С одной стороны, западные «демократии» вскормили и поддерживали фашистов. С другой – побаивались их.

Сталин разъяснил Идену последние мирные инициативы СССР. Мы не можем удовлетвориться лишь договорами о ненападении, сказал он, потому что такой договор легко разорвать; для обеспечения мира нужна более реальная гарантия, т. е. необходим Восточный пакт о взаимной помощи. В записи беседы далее говорится:

«…В чем заключается существо такого пакта? Вот нас здесь в комнате шесть человек. Представьте, что между нами существует пакт взаимной помощи и представьте, например, что т. Майский захотел бы на кого-нибудь из нас напасть[9]9
  Майский И.М., он же Ян Ляховецкий – дипломат, историк, публицист, академик. Имел меньшевистское и даже белогвардейское прошлое. В 1932–1943 гг. работал чрезвычайными полномочным послом СССР в Великобритании. Принимал участие в указанной беседе Сталина с Иденом.


[Закрыть]. Что получилось бы? Мы все общими усилиями побили бы т. Майского.

Сталин (шутливо): Поэтому-то т. Майский и ведет сейчас себя скромно.

Иден (рассмеявшись): Да, я очень хорошо понимаю вашу метафору».

22

В речи перед выпускниками академий Красной Армии, произнесенной в Кремлевском дворце 4 мая 1935 года, Сталин опять коснулся кадрового вопроса. Не преминув при этом поведать, хотя и о чисто житейской, но поучительной истории. Начал он с серьезного:

«Лозунг “кадры решают все” требует, чтобы наши руководители проявляли самое заботливое отношение к нашим работникам… Ценить машины и рапортовать о том, сколько у нас имеется техники на заводах и фабриках, научились. Но я не знаю ни одного случая, когда бы с такой же охотой рапортовали о том, сколько людей мы вырастили… и как мы помогали людям в том, чтобы они росли и закалялись в работе».

Далее перешел к тому, что можно отнести к ситуации «черного» юмора. Причем, выступающий не являлся создателем этой ситуации, но был лишь свидетелем.

«Я вспоминаю случай в Сибири, где я был одно время в ссылке. Дело было весной, во время половодья. Человек тридцать ушло на реку ловить лес, унесенный разбушевавшейся громадной рекой. К вечеру вернулись они в деревню, но без одного товарища. На вопрос о том, где же тридцатый, они равнодушно ответили, что тридцатый “остался там”. На мой вопрос “как же так – остался?” они с тем же равнодушием ответили: “Чего ж там еще спрашивать, утонул, стало быть”. И тут же один из них стал торопиться куда-то, заявив, что “надо бы пойти кобылу напоить”. На мой упрек, что они скотину жалеют больше, чем людей, один из них ответил при общем одобрении остальных: “Что ж нам жалеть их, людей-то? Людей мы завсегда сделать можем, а вот кобылу… попробуй-ка сделать кобылу”». (Общее оживление в зале.)

И закончил тоже серьезным выводом:

«Мне кажется, что равнодушное отношение некоторых наших руководителей к людям, к кадрам и неумение ценить людей является пережитком того странного отношения, которое сказалось в только что рассказанном эпизоде…».

23

5 марта 1936 года газета «Правда» опубликовала беседу И.В. Сталина с председателем американского газетного объединения «Скриппс-Говард Ньюспейперс» г-ном Рой Говардом. Сама беседа состоялась 1 марта, и, право, неплохо бы читателю ознакомиться с ней полностью. Благо она имеется в интернете. Но я взял оттуда крохотный отрывок, демонстрирующий умение Сталина быть лаконичным и владеть тонкой иронией.

«Говард:…Советский Союз в какой-либо мере оставил свои планы и намерения произвести мировую революцию?

Сталин: Таких планов и намерений у нас никогда не было.

Говард: Мне кажется, мистер Сталин, что во всем мире в течение долгого времени создавалось иное впечатление.

Сталин: Это является плодом недоразумения.

Говард: Трагическим недоразумением?

Сталин: Нет, комическим. Или, пожалуй, трагикомическим».

24

О проекте Конституции Союза ССР (ведущими юристами мира не раз признавалась самым безупречным и совершенным из всех известных подобных документов в истории человечества) Сталин докладывал 25 ноября 1936 года Чрезвычайному VIII Всесоюзному съезду Советов. Высмеивая буржуазную критику нашей Конституции, он сказал:

«Типичным представителем этой группы критиков является… германский официоз “Дойче Дипломатиш-Политише Корреспонденц”…Он без колебаний заявляет, что СССР не является государством, что СССР “представляет собой не что иное, как всего лишь точно определяемое географическое понятие”, что Конституция СССР не может быть ввиду этого признана действительной конституцией.

…В одном из своих сказок-рассказов великий русский писатель Щедрин дает тип бюрократа-самодура, очень ограниченного и тупого, но до крайности самоуверенного и ретивого. После того, как этот бюрократ навел… “порядок и тишину”, истребив тысячи жителей и спалив десятки городов, он оглянулся кругом и заметил на горизонте Америку – страну, конечно, малоизвестную, где имеются, оказывается, какие-то свободы, смущающие народ, и где государством управляют иными методами. Бюрократ… возмутился: что это за страна, откуда она взялась, на каком таком основании она существует? Конечно, ее случайно открыли несколько веков тому назад, но разве нельзя ее снова закрыть, чтоб духу ее не было вовсе? И, сказав это, положил резолюцию: “Закрыть снова Америку!”

Мне кажется, что господа из “Дойче Дипломатиш-Политише Корреспонденц” как две капли воды похожи на щедринского бюрократа… Девятнадцать лет стоит СССР… И он, этот СССР, оказывается, не только просто существует, но даже растет, и не только растет, но даже преуспевает, и не только преуспевает, но даже сочиняет проект новой Конституции… Как же после этого не возмущаться господам из германского официоза? Что это за страна, вопят они, на каком основании она существует, и если ее открыли в октябре 1917 года, то почему нельзя ее снова закрыть, чтоб духу ее не было вовсе? И, сказав это, постановили: закрыть снова СССР, объявить во всеуслышание, что СССР как государство не существует, что СССР есть не что иное, как простое географическое понятие! Кладя резолюцию о том, чтобы закрыть снова Америку, щедринский бюрократ, несмотря на всю свою тупость, все же нашел в себе элементы понимания реального, сказав тут же про себя: “Но, кажется, сие от меня не зависит” Я не знаю, хватит ли ума у господ из германского официоза догадаться, что “закрыть” на бумаге то или иное государство они, конечно, могут, но если говорить серьезно, то “сие от них не зависит”..».

25

В марте 1937 года состоялся Пленум ЦК ВКП(б) с многозначительной повесткой дня: «О недостатках партийной работы и мерах по ликвидации троцкистских и иных двурушников». Доклад делал товарищ Сталин. Этот год вообще был роковым, не только из-за истошных проклятий, которые шлют по его адресу так называемые «демократы». В 1937-м, задолго до германской агрессии, решалась судьба советской страны, где в глубоком подполье вызрел многосторонний заговор прозападных, прокапиталистических, профашистских сил. Материалы Пленума замалчивались масс-медийными средствами все послесталинские годы и замалчиваются поныне. Однако пытливый читатель может получить к ним сравнительно легкий доступ. В частности, через интернет. Они стоят того.

Здесь приведен краткий отрывок из заключительного слова, произнесенного Сталиным. Он с ядовитым сарказмом бичует протекционизм и кумовство, которые разводили некоторые партийные руководители.

«Взять, например, товарищей Мирзояна и Вайнова. Первый из них является секретарем краевой партийной организации Казахстана, второй – секретарем Ярославской областной партийной организации… А как они подбирают работников? Первый перетащил с собой в Казахстан из Азербайджана и Урала, где он раньше работал, 30–40 “своих” людей и расставил их на ответственные посты. Второй перетащил с собой в Ярославль из Донбасса, где он раньше работал, свыше десятка тоже “своих” людей и расставил их тоже на ответственные посты. Есть, стало быть, своя артель у товарища Мирзояна. Есть она и у товарища Вайнова.

…Большевистское правило подбора работников исключает возможность обывательски-мещанского подхода, исключает возможность подбора работников по признакам семейственности и артельности… Допустим, что товарищи Мирзоян и Вайнов в силу тех или иных обстоятельств будут переведены из места нынешней их работы в какие-либо другие места. Как они должны поступить в таком случае в отношении своих “хвостов”? Неужели им придется снова перетаскивать их в новые места своей работы?»

26

20 января 1938 года в Кремле был устроен прием для депутатов Верховного Совета СССР. Произнося тосты, Сталин выступил перед собравшимися несколько раз. Существуют неодинаковые записи его выступлений в тот день. Смысл их, однако, един и ясен, как ясно и то, что они были пересыпаны добрыми шутками и самоиронией.

«Товарищи, я слова не просил, но раз мне его дали, я его использую. (Шумные аплодисменты.)…После героев гражданской войны я больше всех люблю наших летчиков. (Горячие аплодисменты.) Вы уж простите меня, товарищи, это моя слабость. (Одобрительный смех, шумные аплодисменты.) Все, что угодно, могу пойти на любые уступки, но чтобы наших летчиков обижали, этого я не могу допустить». (Шумные одобрения всех присутствующих.)

В этот момент находившийся в зале прославленный советский авиатор и депутат Валерий Чкалов громко заявил: «Мы никогда ни перед кем не отступим!». На что Сталин ответил:

«Чкалов ошибается… Ленин нас учил – плоха та армия, которая научилась наступать, но не научилась отступать… Вы знаете, как я тигром встаю, чтобы не обидели наших летчиков. За наших летчиков, которые идут в наступление первыми и которые, в случае необходимости, отступают последними! (Возгласы одобрения.) Товарищ Чкалов, я думаю, мы друг друга поняли».

Предваряя свое дальнейшее выступление, Сталин с долей лукавства обронил:

«Товарищи, рискуя вам окончательно надоесть, я все же хочу сказать еще несколько слов… Я вынужден торопиться, значит начинаю стареть».

27

Политбюро ЦК на своем заседании в октябре 1938-го рассматривало вопросы партийной пропаганды в связи с выходом одного из самых значительных научно-политических трудов эпохи сталинизма – «История ВКП(б). Краткий курс». Он соединил в концентрированном и доходчивом виде не только собственно историю величайшей политической организации современности, но и самую передовую материалистическую философию.

Сталин, принимал активное участие в написании труда. Тем не менее он достаточно скромно, хотя в то же время объективно оценивал его. При этом он раскритиковал некоторых историков. Во-первых, за ненаучность их подхода к исследовательской работе. Во-вторых, за элементарное подхалимство. Как обычно, его насмешка била не в бровь, а в глаз.

«…Одни изучают историю партии и не считают себя обязанными Маркса изучать, другие изучают диалектический материализм и не считают себя обязанными изучать историю партии.

И вот теперь… переполох: есть история партии, есть исторический материализм – две разные дисциплины… (Так привыкли полагать историки прежней школы. – Л.Г.) Вот это функциональное расщепление, оно и помутило сознание людей, и поэтому они считают выход курса истории партии величайшим событием.

Никакого величайшего события здесь нет. Но так как вы расщепили (коммунистическое учение. – Л.Г.) на части – на историю партии, на диалектический материализм, на исторический материализм, никто не хочет все эти дисциплины изучать (в их органичной совокупности. – Л.Г.). Вот и получился переполох в головах людей. А между тем эта книга замечательна тем, что она все это объединяет».

На том же заседании Сталин высмеял неправильное отношение к понятию интеллигенция, свойственное ряду партработников. Ведь некоторые из них кичились своим пролетарским происхождением, хотя давно перестали быть пролетариями. Любопытно, что в связи с этим он помянул Н.С Хрущева.

«Мы привыкли узкопартийные кадры называть просто кадрами… А что касается всех остальных, мы их называем несколько презрительно – служащими…Без этих служащих, без этой интеллигенции, без людей, которые живут интеллектом, государство существовать не может. Ни один класс не может удержать власть и руководить государством, если он не сумеет создать своей собственной интеллигенции, т. е. людей, которые отошли от физического труда и живут умственным трудом. Товарищ Хрущев думает, что он до сих пор остается рабочим, а между тем он интеллигент». (Веселое оживление в зале.)

28

10 марта 1939 года в Москве открылся XVIII съезд ВКП(б) – последний предвоенный партсъезд. Как и полагается, с отчетным докладом выступил Генеральный секретарь ЦК И.В. Сталин. Большое внимание он уделил международной обстановке. Это вполне понятно: надвигалась вторая мировая война. Вождь снова и снова разоблачал провокаторскую политику западных «демократий» и агрессивную сущность западного же фашизма. Несмотря на всю тревожность положения, он не пренебрег иронией в отношении врагов Советского Союза.

«Характерен шум, который подняла англо-французская и североамериканская пресса по поводу Советской Украины. Деятели этой прессы до хрипоты кричали, что немцы идут на Советскую Украину, что они имеют теперь в руках так называемую Карпатскую Украину, насчитывающую около 700 тысяч населения, что немцы не далее, как весной этого года, присоединят Советскую Украину, имеющую более 30 миллионов, к так называемой Карпатской Украине. Похоже на то, что этот подозрительный шум имел своей целью… спровоцировать конфликт с Германией без видимых на то оснований.

Конечно, вполне возможно, что в Германии имеются сумасшедшие, мечтающие присоединить слона, то есть Советскую Украину, к козявке, то есть к так называемой Карпатской Украине… Разве неясно, что смешно и глупо говорить серьезно о присоединении Советской Украины к так называемой Карпатской Украине? Пришла козявка к слону и говорит ему, подбоченясь: “Эх ты, братец ты мой, до чего мне тебя жалко… Живешь ты без помещиков, без капиталистов, без национального гнета, без фашистских заправил – какая ж это жизнь… Гляжу я на тебя и не могу не заметить – нет тебе спасения, кроме как присоединиться ко мне… Ну что ж, так и быть, разрешаю тебе присоединить свою небольшую территорию к моей необъятной территории…”»

29

Как уже говорилось, Сталин любил летчиков. Питал слабость к некоторым другим профессиям. Уважал людей смелых, честных, деловых. Есть масса свидетельств того, что он не переносил лжецов, льстецов, карьеристов и прочих малоприятных персон. Но мало кто упоминает, что Сталин не жаловал толстяков. О его отношении к худощавым ни я, ни кто-либо другой ничего сказать не может. Но если серьезно, то под образом тучного начальника вождь, несомненно, подразумевал определенный тип зазнавшегося (а то и зажравшегося) руководителя.

Деятель болгарского и международного коммунистического движения, генеральный секретарь Исполкома Коминтерна Георгий Димитров присутствовал на неофициальном обеде членов советского правительства после праздничной демонстрации в честь годовщины Октябрьской революции – 7 ноября 1940 года. Он записал в своем дневнике слова Сталина:

«…Необходимо постоянно учиться и каждые 2–3 года переучиваться.

…Не любите учиться, самодовольно живете.

Люди беспечные… Выслушают меня и все оставят по-старому. Но я вам покажу, если выйду из терпения. Вы знаете, как я это могу. Так ударю по толстякам, что все затрещит».

Перебросим мостик воспоминаний в послевоенное время.

1947 год. Н.А. Булганин, довольно упитанный маршал Советского Союза, назначен министром обороны. Готовясь по тогдашнему обычаю принимать очередной военный парад на Красной площади верхом на коне, он принялся осваивать кавалерийскую науку. Ему привели самую смирную кобылу, какую сумели отыскать. Тренировался он во дворе Кремля. Вышел на крыльцо здания Сталин, понаблюдал за горе-наездником в штатском и с бородкой буланже… Вердикт вождя был точен:

– Сидит, как начальник военторга.

После этого парад стали принимать на автомобилях.

30

После разгрома Польши вермахтом польское эмигрантское правительство ошивалось в Лондоне. Занималось антикоммунистическими интригами, вело подрывную антисоветскую работу. Даже войну нам объявило. Под давлением обстоятельств было вынуждено устанавливать отношения и вести переговоры с СССР. В конце 1941 года состоялась встреча И.В. Сталина с премьер-министром В. Сикорским.

Вождь предлагал сформировать на нашей территории польскую армию для совместной борьбы за освобождение Польши. Однако эмигрантское правительство предпочитало вывезти поляков в Иран и формировать войска там, под эгидой англичан. Отрывки беседы взяты из записей Б.Ф. Подцероба (будущего видного дипломата, а тогда – сотрудника центрального аппарата Наркомата иностранных дел).

Сикорский заявляет, что поляки хотят вести войну с немцами не символическую, а практическую.

– Где, в колониях? – спрашивает т. Сталин.

…Кот добавляет, что поляки лучше дерутся, когда они находятся ближе к Польше.

– Иран не близок к Польше, – говорит т. Сталин.

Убийственная ирония. Особенно учитывая невпопад сказанные слова С. Кота – польского посла в Москве. Дальнейшие события показали, что только те поляки, что остались в СССР, по-настоящему воевали и дошли вместе с Красной армией не только до Варшавы, но и до Берлина. Остальные околачивались на Ближнем Востоке или вместе с англо-американцами высаживались в Италии. К своей родине они так и не пробились.

Желая сгладить неблагоприятное впечатление, Сикорский стал расписывать якобы бурную деятельность его людей в германском тылу:

«…В подходящий момент в Польше произойдет восстание… Поляки уже наделали немцам немало неприятностей, например, в металлургической промышленности в Вестфалии. Кроме того, поляки содействовали возникновению в Германии эпидемий путем распространения бактерий. Эти сведения Сикорский сообщает под большим секретом. О распространении бактерий он не говорил даже Черчиллю…».

Тов. Сталин замечает в шутливой форме, что если бы Сикорский попробовал рассказать об этом англичанам, то на следующий день об этом появились бы сообщения в английской печати.

31

Показательная сценка имела место во время первого визита У. Черчилля в Советский Союз летом 1942-го. В честь британского премьера был дан ужин. На нем присутствовал и специальный представитель президента США, будущий посол в Москве А. Гарриман. После окончания ужина Сталин проводил Черчилля до выхода. Гарриман вспоминал:

«Он сказал мне, что должен был проводить Черчилля, ведь премьер на четыре года старше его самого. Я в шутку сказал, что, должно быть, больше, чем на четыре. Сталин ответил “нет”. Я вновь сказал, что не верю. Сталин перекрестился и произнес: “Да мне уж столько…”»

Так и хочется добавить: шестидесятитрехлетний Сталин горестно перекрестился и сокрушенно махнул рукой. Но дело, конечно, не в возрасте и даже не в этикете. То была сталинская манера разрядить официальную обстановку, сдобрить ее иронией, поддержать чье-то игривое настроение. А иногда – сбить с кого-нибудь спесь, утереть западным критиканам нос.

…Черчилля поразили удобства отведенной ему резиденции. Он никак не ожидал, что в разбомбленной, как ему казалось, Москве, ему сразу же приготовят горячую ванну, в которой он нежился после длительного и утомительного перелета. В столовой его ожидала изысканная еда: блюда западноевропейской кухни, а также новинка – блюда кавказской и русской кухни, крепкие напитки, дорогая сервировка. Ничего этого Черчилль не рассчитывал встретить в стране большевиков. Он на всякий случай даже захватил с собой из Лондона сэндвичи, полагая, что в Кремле живут впроголодь. Позже, сказав об этом Сталину, он признался, что, не надеясь на столь обильное угощение, ел в самолете свои любимые бутерброды. Сталин в узком кругу усмехался:

– Аферист. Хотел нас убедить, что с такой комплекцией сидит в Лондоне только на сэндвичах.

Возвращаясь к персоне А. Гарримана, следует сказать об одной как бы овеществленной шутке Сталина, адресованной непосредственно представителю США. В разгар войны он дарит Гарриману копию знаменитой советской кинокомедии «Волга-Волга». Ответственные сотрудники посольства США много раз просмотрели ленту, пытаясь разгадать тайный смысл подарка. Это был период, когда помощь Советскому Союзу по ленд-лизу была неспешной, часто прерывалась. Наконец американцев осенило, что собака зарыта в песенке из фильма: «Америка России подарила пароход – огромные колеса, ужасно тихий ход».