Текст книги "Личность и групповая динамика. Как каждый из нас влияет на окружающих"

В первые дни существования младенец вовлечен в так называемую примитивную психическую деятельность. На этом этапе жизнь хаотична, и когда мы, как ребенок, страдаем от разочарования и тревоги, то реагируем весьма примитивно. Когда с ребенком взаимодействуют, он воспринимает все просто как «хорошее» и «плохое», в зависимости от собственных ощущений. Это черно-белый мир, где оттенков серого не существует, и такой способ решения проблем на самых ранних стадиях эмоционального развития очень естественен. Когда человек воспринимается как удовлетворяющий желания, он считается хорошим, и неважно, что в другой момент он же воспринимается как препятствующий удовлетворению желаний и потому считается плохим. Эти полярные взгляды часто выражаются в примитивных проявлениях любви и ненависти. На данном этапе ребенок просто не способен отличать вещи друг от друга на другом уровне, кроме черно-белого.

При более внимательном рассмотрении становится ясно, что процессы в разуме берут свое начало в инстинктах, влечениях или желаниях, направленных на объекты – часто других людей. Таким образом, мы можем считать разум аппаратом, связывающим желания с их объектами или являющимся посредником между внутренней реальностью ребенка и внешней реальностью объектов. Так, например, младенец ищет у матери удовлетворения чувства голода. В большинстве случаев материнское молоко оказывается доступным и ребенок будет удовлетворен. Тем не менее не обойдется и без случаев, когда мать не сможет отозваться и эта потребность не будет удовлетворена. Ребенок реагирует с помощью примитивных защитных механизмов расщепления, интроекции и проекции. Хотя это термины из области психоанализа, их можно описать просто, в точном соответствии со значениями самих этих слов. Расщепление означает именно расщепление объекта (человека, ценности или понятия) на две части, которые определяются исключительно как «хорошая» или «плохая». Под интроекцией мы имеем в виду принятие объекта «внутрь», близко к себе – как другого человека (например, матери), так и его качеств (скажем, любви) или понятий (доверия). А проекция – это проецирование вовне, выталкивание из самости объекта, например нежелательных ее аспектов и чувств. Таким образом ребенок может выталкивать разочарование, гнев и ощущение неполноценности, которыми не хочет обладать.

Я хочу подчеркнуть, что психические процессы на этой стадии жизни совсем просты. Эти более примитивные желания и формы их удовлетворения также более агрессивны и деструктивны. Исследователи поведения маленьких детей отмечают, что когда ребенок ищет способ устранить соперника, идеи смерти и убийства, приходящие ему в голову, не обременяются мыслями и чувствами, которые начинают ассоциироваться с этими намерениями позже. Этот мир очень прост, в нем мысли об убийстве – это действительно мысли об убийстве. Для маленького ребенка уничтожение или убийство, реальное или воображаемое, – просто наиболее естественный способ функционирования. Таков мир до того, как у ребенка сформируется совесть, то есть до появления понятий о правильном и неправильном. Таким предстает мир до тех пор, пока ребенок не способен проводить черту между «я» и «не я».

Когда ребенку угрожает потеря – объектов (включая людей), удовлетворения или целостности, – естественной реакцией его разума становится тревога. Подобно любому другому поведению, агрессия – один из аспектов желаний и брат-близнец тревоги. Тревога – это состояние ума, в котором могут превалировать более примитивные и, следовательно, агрессивные желания, чем обычно. Если мы действуем в соответствии с этими примитивными желаниями, речь может идти об агрессии. Когда младенец голоден или боится быть брошенным, тревога в его незамысловатом мире такова, что он действительно хочет уничтожить плохой объект – материнскую грудь. К счастью, в ходе обучения на протяжении жизни агрессивность наших желаний ослабевает. Тем не менее, когда наши желания не удовлетворены, тревога растет, а мысли и чувства становятся все более невыносимыми, агрессивные желания также могут усиливаться. Если ничего не предпринять, может потребоваться один из защитных механизмов.

Разберем на примере. Предположим, что сотруднику, который страстно мечтает получить повышение и усердно трудится для этого, постоянно мешает руководитель. Сотрудник, как и ребенок, может испытывать агрессивные и даже насильственные чувства по отношению к боссу, и это даже может выражаться в словах вроде: «Да я готов убить этого гада!» Следует отметить, что следы агрессии остаются, но, в отличие от ребенка, у сотрудника развита совесть, которая позволяет определить, что правильно, а что нет; он не станет пытаться на самом деле убить своего руководителя. Его агрессия ограничится словами и жестами.

Мы привносим эти процессы во взрослую жизнь как часть набора интернализированных знаний и чувств, и они становятся доступными через бессознательные процессы принятия решений. Примитивные процессы расщепления, интроекции и проекции играют значительную роль в нашем развитии, это одни из самых важных защитных механизмов, и они часто используются в различных ситуациях. Они, особенно интроекция, помогают нам формировать богатый мир внутренних объектов, или образов, в наборе интернализированных знаний и чувств. Эти объекты могут представлять собой значимые фигуры или качества других людей, начиная с родителей, а затем и других авторитетных персоналий, таких как учителя или руководители. Эти объекты могут представлять собой ценности, чувства и понятия. По сути, это материал нашего уникального индивидуального опыта, который накапливается в течение всей жизни.

Интроекция

Интроекция – это бессознательный процесс принятия «внутрь себя» самых разных объектов. Надо понимать, что интроекции – это нечто большее, чем просто мысли и идеи. Они берут начало в эмоциональном опыте. Следовательно, каждый объект (человек, ценность или понятие) обладает всеми эмоциональными атрибутами, которые присутствовали, когда изначальный объект вызвал восхищение или страх. Таким образом, когда в течение жизни внутри нас пробуждаются хорошие объекты, они порождают весь спектр эмоций, связанных с первоначальным объектом, и воспринимаются как обещающие нам все удовольствия и награды, которые мы получили в момент первого взаимодействия с ним. Наоборот, когда пробужден плохой объект, в нас оживают все страхи, разочарования и гнев, которые ассоциируются с первоначальным объектом. Пример интроекции: девочка, чувствуя себя брошенной, видит, что ее мать в ответ проявляет к ней любовь и заботу. После этого хороший объект – мать – и качества любви и нежности становятся интроекцией и превращаются в объекты, которые теперь становятся частью интернализированного набора знаний и чувств девочки.

Когда девочка станет молодой мамой, ее собственная мать почти наверняка будет жить внутри нее в виде внутреннего мысленного образа, что даст ей поддержку несмотря на то, что физически ее мать может быть очень далеко. Так же и руководитель может опираться – как на внутренний объект – на образ предшественника, от которого получает поддержку при физическом отсутствии последнего. В сущности, когда молодая мать или руководитель сталкиваются с проблемой, это вызывает у них мысленные образы конкретных людей, и они используют свой опыт, чтобы найти поддержку, предположив, что бы эти люди сделали в данной ситуации. То же самое справедливо для обстоятельств, когда мы вынуждены иметь дело с тем, кого воспринимаем как врага. В этом случае мы можем получить своего рода поддержку от своего внутреннего врага: вызовем его ментальный образ из прошлого и вспомним, как с ним справлялись, а потом воспроизведем это поведение.

Расщепление

Одна из неизбежных трудностей, с которыми сталкивается маленький ребенок, – это растерянность и тревожность от того, что о нем заботится мама, дающая пищу и любовь, но при этом иногда она по непонятным причинам отсутствует. Будучи детьми, мы решаем эту проблему с помощью расщепления. Мы расщепляем объект, в данном случае мать, на две части: хорошую мать, которую мы любим, и плохую, которую ненавидим. Когда мы решаем проблему таким незамысловатым образом, нам не приходится иметь дело с более зрелой идеей, что человек может быть одновременно и «плохим», и «хорошим». Во взрослой жизни мы способны понять, что люди – психологически цельные личности, которые могут поступать как хорошо, так и плохо. Тем не менее тревога, особенно в крайнем проявлении, может пробудить в нашем бессознательном примитивный опыт. В таких обстоятельствах мы с высокой вероятностью прибегнем к тому же самому способу. Такой скрытый процесс часто можно наблюдать в рабочей среде. Например, руководители, ощущающие тревогу, могут «расщепить» сотрудников на идеальных членов команды – хорошие объекты, которые не могут ошибиться, и на тех, кого принижают и расценивают как плохие объекты, которые ничего не могут сделать как надо.

Другой яркий пример – лидеры политической партии, которую мы поддерживаем; они предстают в наших глазах хорошими и достойными восхищения, тогда как лидеры других партий кажутся плохими и недостойными. Массовая литература вообще сильно полагается на противопоставление положительного героя и отрицательного злодея. Суть расщепления в том, что хороший импульс и объект нельзя разделить, не отбросив плохой, и наоборот. Таким образом, идеализация одного объекта, скажем премьер-министра или республиканцев, обязательно предполагает принижение другого, например лидера оппозиции или демократов, – и чем сильнее идеализация, тем больше принижение.

Расщепление – весьма распространенный защитный механизм. Кажется, что его применение для избегания тревоги дает впечатляющие результаты и что мы всегда можем им воспользоваться, когда чувствуем беспокойство. В семье мы можем справляться с тревогой, представляя мать как абсолютно хороший объект, а отца – как полностью плохой. В школе мы нередко выделяем одного или нескольких учителей как хорошие объекты и идеализируем их, а другие учителя представляются нам плохими объектами, заслуживающими только презрения. В организациях мы можем считать одного руководителя замечательным, а второго – плохим и неприступным. Думаю, следует также добавить, что все мы можем стать субъектом расщепления, и потому нас самих тоже могут идеализировать или принижать. Каков бы ни был результат, ясно, что для каждого всегда существует опасность превратиться либо в божество, либо в демона.

Проекция

Теперь перейдем к проекции: это процесс приписывания собственного неприемлемого поведения другим. Механически это можно сравнить с кинопроектором: картинка внутри объекта попадает на экран и кажется, что именно на экране она и рождается. С помощью проекции человек помещает во внешний мир (или, точнее, на другого человека или группу) бессознательные желания и идеи, которые ему болезненно принять как часть своей самости. Следующий пример может показаться сложным, но он хорошо объясняет мою мысль. Предположим, мы в какой-то момент осознаём, что добиться успеха на рабочем месте становится все сложнее и сложнее. Кажется, что даже максимальные усилия не приносят желаемых результатов, и босс уже это замечает. У нас возникают невыносимые мысли и ощущение неудачи, и мы бессознательно проецируем эти нежелательные чувства на начальника. Мы больше им не подвержены и теперь считаем некомпетентным именно руководителя, которого можем обвинить в своих неудачах.

В некоторой степени проекция возникает у всех, хотя обычно не приводит к серьезным дисфункциональным последствиям. Вот типичные примеры проекции: неразборчивая в сексуальных связях дама, которой кажется, что все остальные женщины сексуально опасны и тоже неразборчивы в связях; подлый бизнесмен, который считает, что конкуренты используют каждую возможность, чтобы его подставить; сотрудник в возрасте, который уверен, что более молодые коллеги ему завидуют; пренебрежительный руководитель, который обвиняет других менеджеров в игнорировании членов команды; фанат «Роверс», который считает, что все фанаты «Юнайтед» – варвары. Во всех этих примерах мы видим, как болезненные и неприемлемые желания и чувства переносятся во внешний мир, обычно на других людей. Точно так же мы можем счесть свои расистские или антипатриотические взгляды настолько недопустимыми и страшными, что вместо того, чтобы признать их своими, приписываем их Британской национальной партии или партии «Национальный фронт».

Проекция, как и все защитные механизмы, – процесс бессознательный, автоматический и непроизвольный. Мы иногда способны поразмышлять о своем опыте по прошествии времени и даже сделать заметки о нем, но когда мы страдаем от тревоги и используем проекцию в качестве защитного механизма, то не осознаем, что́ именно делаем. Этот процесс выработался, когда мы были младенцами, и с тех пор сохранился в интернализированном наборе знаний и чувств и оказывает на нас огромное влияние. Проекция часто возникает, например, в особенно напряженной ситуации на работе, когда уровень тревожности в силу тех или иных причин возрастает.

Например, менеджеру по продажам постоянное вмешательство бухгалтера в его работу может казаться бесполезным и ставящим под угрозу потенциальный контракт. Из-за этой тревоги менеджер, возможно, испытывает болезненное и недопустимое желание ударить бухгалтера. Эта агрессивная мысль так неприятна и невыносима, что становится неприемлемой для его совести. Поэтому он может спроецировать эти чувства вовне, на бухгалтера, которого теперь начнет воспринимать как злого человека, который сам хочет его ударить. Как и все защитные механизмы, проекция сулит выгоду: проецирование желания помогает контролировать его внутри. Точнее говоря, это замещающее удовлетворение, которое достигается за счет другого человека, похоже, не только снижает интенсивность желания внутри менеджера по продажам, но и создает впечатление, что осуществить это желание опасно.

Проективная идентификация

Еще одна очень важная форма проекции – проективная идентификация; она дает возможность понять целый ряд индивидуальных, групповых и организационных явлений. Проективная идентификация – это и защитный механизм, и тип объектных отношений, который имеет место в первые год или два нашей жизни, когда четкое разделение между самостью и другими еще не произошло. Она часто встречается в общении двух или нескольких людей: один человек проецирует нежелательное ментальное содержание на и в другого, что приводит к изменению поведения второго. Это не просто механизм проекции, который предполагает исключительно избавление от невыносимых мыслей и чувств через проецирование их на кого-то еще. Отличие заключается в том, что проективная идентификация также влияет и на другого человека.

Более того, этот важнейший процесс – это одновременно тип психологической защиты от нежелательных чувств и фантазий, способ коммуникации и вид человеческих отношений. Бессознательный перенос информации в процессе проективной идентификации состоит, как правило, из двух этапов. Он начинается с отрицания и неприятия нежелательных чувств, которые присущи бессознательному представлению человека о ситуации. И тогда он корректирует свой некомфортный опыт, воображая, что его часть является атрибутом чего-то или кого-то другого, а не его самого. На втором этапе проективной идентификации получатель этого атрибута или проекции буквально включается в картину мира автора проекции. На него незаметно оказывают давление, заставляющее его думать, чувствовать и вести себя в соответствии с чувствами или мыслями другого человека.

Возможно, объяснить этот процесс поможет пример из школьного обучения. Допустим, шестиклассница, которая не успевает вовремя сдать домашнее задание, сильно сердится из-за своей неудачи и очень беспокоится, что о ней скоро узнает учитель. Ученица справляется со своими невыносимыми мыслями и чувствами, отделяя их от себя и проецируя на учителя, который на совершенно бессознательном уровне вынужден сам проявить эти чувства и повести себя так, словно это именно он рассержен и некомпетентен. Девочка, которая избавилась от этих чувств, теперь может обвинить учителя в том, что не смогла вовремя выполнить домашнее задание из-за его несостоятельности. Проективная идентификация переворачивает мир с ног на голову.

В этом примере ученица использует учителя для того, чтобы тот вобрал в себя все ее нежелательные чувства. Однако не стоит закрывать глаза и на то, что учителя также могут отделять от себя собственные нежелательные чувства и, путем проективной идентификации, локализовать их в ученике или группе учеников. Несомненно, для многих учителей ощущение незнания или некомпетентности может быть слишком тяжело, а несведущие ученики способны стать готовым вместилищем этих чувств.

Проективная идентификация – это стремление избавиться от невыносимого ментального содержимого через проекцию и психологическое взаимодействие, в ходе которого один человек помещает свои нежелательные чувства в систему чувств другого. Первый, который хочет избавиться от нежелательного чувства, обращается с другими так, как будто они это чувство проявляют или воплощают собой. Примером может послужить отягощенный невыносимой печалью человек, который избавляется от этого чувства и переносит его на окружающих. Они принимают в себя чувство грусти, и проецирующий смотрит на них как людей, заслуживающих жалости. Жалея других, он получает возможность отрицать собственное горе.

Особенности реакции адресата этого процесса оказывают важное влияние на опыт проецирующего. Если, согласно намерениям последнего, получатель просто играет отведенную ему роль, то автор проекции и ее адресат заключают негласный договор: изначальный смысл нежелательных мыслей и фантазий усиливается, а защита от размышлений о них подтверждается. Получатель дает проецирующему подтверждение, что тот не такой, каким ему не хочется быть. Так, козел отпущения принимает на себя или акцентирует характеристики, которые ему присвоены, и подтверждает отвращение, которое другой испытывает к этому отвергнутому аспекту. Часто человек, бессознательно выбранный в качестве цели проективной идентификации, является готовым вместилищем для нежелательных чувств, как школьники из примера выше – для чувства некомпетентности преподавателя, поскольку они постоянно участвуют в процессе обучения и зависят от учителя.

Если адресат процесса не принимает чувства от проецирующего и не берет на себя назначенную ему роль, то есть не реагирует на проекции, проецирующий остается со своими изначальными чувствами. Например, ученица, которая пытается перенести свои нежелательные чувства на учителя, может обнаружить, что тот не принимает ее проекции, не выглядит злым и некомпетентным, а сохраняет контроль над ситуацией и спрашивает, почему она не сдала домашнюю работу вовремя. В таких обстоятельствах ей ничего не остается, кроме как вернуть свои проекции себе и признать чувства гнева и некомпетентности.

Остается еще один защитный механизм, который я рассмотрю далее, – смещение (замещение, вымещение). Это особенно интересная копинг-стратегия, поскольку она часто связана с хорошо известным процессом поиска козлов отпущения.

Как можно предположить из названия, смещение – это замена одного желания или объекта удовлетворения другим. Например, во время футбольного матча игрок может разозлиться из-за того, что его команда проигрывает, и ощутить желание ударить судью. К счастью для всех, вместо того, чтобы реализовать свой агрессивный порыв, он, покинув поле, пинает дверь в раздевалку. Он вытеснил или сместил свое желание ударить судью на неодушевленный предмет. Следует отметить, что к этому объекту (двери) футболист испытывает те же чувства, что и к судье. Смещение возникает при острой невозможности удовлетворить одно желание и готовности заменить его другим. Изначальным желанием игрока, возможно, была победа, но, потерпев неудачу в его исполнении, он разозлился и разочаровался. Гнев и разочарование привели к желанию ударить судью. Эти невыносимые мысли и чувства были слишком болезненными, чтобы их вынести, и для защиты от тревоги были замещены атакой на дверь.

Иными словами, смещение – это перенос какого-то аспекта конфликта с исходного объекта на замещающий. И тогда конфликт перестает существовать в своем изначальном виде. Вероятно, самая распространенная форма смещения, как в примере выше, это враждебная агрессия, возникающая из разочарования. Например, менеджер может испытывать разочарование в ситуации, которую слабо контролирует или не контролирует вообще (скажем, непредвиденный скачок процентной ставки или неожиданные изменения в курсе валют). Возникший в результате хаос может серьезно ударить по объемам продаж. Сигнальная тревога может смениться реальной тревогой, что в данном случае становится не призывом к действию, а бременем для сознания. Тревога приводит к регрессивному состоянию ума, в котором мы все чаще начинаем обращаться к фантазиям, магии и иррациональным методам решения проблем. Подобная ситуация может заставить менеджера испытывать агрессию, изначально к «ним там» – тем, кто изменил процентную ставку или курс валют. Однако от этого, как правило, толку мало, поскольку «их там» трудно идентифицировать, что только усиливает гнев и агрессию менеджера. Зато менеджер может сместить возросшую агрессию на конкретного сотрудника или группу, которые начнут считаться плохими объектами. Этот известный и популярный прием называется поиск козлов отпущения.

Стереотипизация и поиск козлов отпущения

Стереотипы – это фиксированные, негибкие представления о человеке или группе, лежащие в основе предрассудков. Они мешают нам думать об отдельных людях или группах как о «других» (посторонних). Обычный подход – это сконцентрироваться на различиях между «нами» и «другими». Мы преувеличиваем поведение обеих групп, в результате чего проводим границы и прячемся за ними, находя утешение в том, что есть те, кто непохож на нас, и мы не такие, как они. Очень удобно иметь готового «другого», на которого можно сместить свою тревогу и фрустрацию. Все это – часть тех самых скрытых процессов, которые мы обычно не замечаем.

Плохо, что мы создаем стереотипы в отношении всех людей определенной расы и(или) цвета кожи, считая их всех одинаковыми, но еще хуже, что в поиске козлов отпущения мы приписываем людям или группам определенные качества и чувства. Будучи крайне обеспокоены и зациклены на собственных неприятных и невыносимых переживаниях, мы ищем способы смещения неприемлемой части конфликта на другой объект. Как в примере выше, сотрудник может показаться более легкой мишенью, поскольку не даст сдачи. К сожалению, формируя стереотипы и занимаясь поиском козлов отпущения, мы часто используем других людей или группы для того, чтобы облегчить собственные страдания.

Рассмотрим еще один пример из школьной жизни. Представим, что родители девочки беспокоятся из-за того, что их дочь прогуливает уроки. Впервые узнав о проблеме, они пытаются решить ее при помощи разговоров и убеждения, но все усилия напрасны. Со временем ситуация выходит из-под контроля и осложняется, поскольку в школе пытаются выяснить, почему девочка отсутствует на уроках, и в конце концов администрация требует, чтобы ребенок посещал занятия. Родители напуганы и ощущают беспомощность, и эти чувства в конце концов перерастают в агрессию. Столкнувшись с противоречащими нуждами ребенка и школы (в отношении дочери – проявлять любовь и поддержку, а в отношении школы – подчиняться требованиям и дать ребенку образование), они не знают, что выбрать. В этот момент они бессознательно расщепляют свое чувство агрессии и направляют его на учителей. Теперь мишенью для агрессии становятся они, а не ребенок. Родители делают учителей козлами отпущения и возлагают на них вину за прогулы дочери.

В этом контексте можно поразмышлять о потребности в создании границ и осмыслении сложности мира с помощью категорий. В процессе категоризации людей по стереотипам мы сводим сложную, запутанную и тревожащую часть постоянно меняющегося мира к управляемым элементам. Однако за такую эффективность приходится платить, ведь простота, которую она предлагает, произвольна. Если мыслить о сложных и многогранных вещах как о черно-белых, невероятно возрастает риск ошибки. Может возникнуть искажение восприятия; например, нам свойственно считать элементы одной категории более похожими друг на друга, чем это есть на самом деле, и преувеличивать различия между элементами разных категорий.

Стереотипы могут быть как положительными, так и отрицательными. Например, можно считать всех медсестер ангелами. На каком-то уровне мы надеемся, что все медсестры, заботящиеся в рамках своей профессии о людях, добрые и сочувствующие. Тем не менее опыт показывает, что это далеко не так и некоторые из них могут даже причинять пациентам вред. Есть две потенциальные опасности, связанные со стереотипами. Во-первых, они создают слепое пятно в мышлении, поскольку мы перестаем ожидать от человека или группы, что их поведение будет отличаться от стереотипного. Во-вторых, мы взваливаем огромное бремя на тех, о чьем поведении формируем положительный стереотип. Взять хотя бы медсестер: если они всегда должны вести себя как ангелы, как они тогда справляются с гневом и раздражением? Уносят их домой и вымещают на семье?

Такое поведение может очень плохо сказываться на рабочих отношениях и дорого обходиться с точки зрения ресурсов. Рассмотрим ситуацию, в которой врач, делающий обход, обременен чувством несостоятельности из-за своего маленького пациента, которому не становится лучше от назначенного лечения и который вскоре, судя по всему, умрет. Столкнувшись с этими невыносимыми чувствами и мыслями, врач вымещает их на старшей медсестре. Обвиненный человек разозлится на то, что с ним так обошлись, и это совсем неудивительно. В итоге старшая медсестра может подать формальную жалобу на врача. Так включается бюрократическая система, поглощающая время и ресурсы, но независимо от результата обе стороны, скорее всего, останутся недовольны.

Значительная часть этой главы затрагивала негативные скрытые процессы. Но далее, чтобы создать хоть какое-то подобие баланса, мы поговорим о творчестве.