Текст книги "За век до встречи"

Маленькой мисс Каперс.

Надеюсь, ты вырастешь веселой и счастливой девочкой.

Твоя навсегда,

Арлетта Лафолли.

Каперс?.. Бетти во все глаза уставилась на страницу.

Клара Каперс.

Женщина из завещания?

На мгновение у Бетти занялось дыхание. У нее в руках было первое свидетельство того, что упомянутая в завещании Клара Каперс-Джонс действительно существовала и что Арлетта помнила о ней всегда, а не только когда составляла завещание. Еще несколько минут Бетти разглядывала надпись, словно пытаясь прочесть между строк что-то такое, что могло бы стать ключом к дальнейшим поискам – что-то, что могло пролить свет на отношения, существовавшие между Арлеттой и таинственной Кларой, но так ничего и не высмотрела.

Наконец Бетти отложила книгу и поплотнее запахнула воротник шубы, зарывшись лицом в прохладный, гладкий мех. От шубы едва заметно пахло деревом старого гардероба, пудрой и немного – старыми духами. Этот запах неотступно следовал за Бетти с тех самых пор, когда она переехала в бабушкин дом, но особенно отчетливо она ощущала его, когда долгими вечерами сидела за туалетным столиком Арлетты, примеряя ее ожерелья, кутаясь в ее шали и кроличьи палантины или водя пробками от духов по своим худеньким запястьям. Так пахла прошлая жизнь Бетти, которую она одновременно обожала и ненавидела, – жизнь, в которой не было ничего, кроме долга и несбывшихся желаний.

В последний раз полюбовавшись на себя в зеркале, Бетти решительно выпрямилась и сказала громко, обращаясь к пустой комнате:

– Не волнуйся, Арлетта, я найду ее, найду ради тебя. Где бы она ни была, я отыщу ее и отдам ей твой последний подарок. Я обещаю…

7

Бетти еще раз сверила адрес на конверте с номером на двери. Позади нее на стене паба висела табличка с названием улицы: Бервик-стрит. Над кнопкой звонка на двери перед ней была приклеена бумажка, на которой толстым черным фломастером было написано: «Квартира Д». Она определенно не ошиблась, это было то самое место. Так почему же ей никто не открывает?..

Бетти снова надавила кнопку звонка и стала ждать. Ответа по-прежнему не было, и она огляделась. Рыночная площадь перед домом понемногу пустела. Повсюду валялись старые газеты, капустные листья, рваные обертки и подгнившие фрукты. Перед закрытием цены снижались, и продавцы буквально набрасывались на каждого запоздавшего покупателя, наперебой крича что-то насчет «пятидесяти пенни за фунт, если возьмешь все». Небо было густо-синим, как чернила, а в неподвижном воздухе сильно пахло прокисшим пивом, погребом и мочой.

Бетти стояла перед дверью дома уже больше четверти часа. Ее рюкзак, прислоненный к стене, выглядел таким же поникшим и усталым, как и она сама: прошедший день был очень, очень длинным, и Бетти основательно вымоталась, однако гораздо сильнее усталости от долгого путешествия она ощущала груз лет, которые потребовались ей, чтобы попасть наконец на эту площадь.

Увы, молодая женщина по имени Марни Али, с которой Бетти только накануне вечером разговаривала по телефону и которая клятвенно обещала встретить ее здесь ровно в шесть с ключом от квартиры, куда-то исчезла.

Роскошная квартира-студия в центре Сохо неподалеку от знаменитого рынка на Бервик-стрит!

400 фунтов в месяц плюс оплата коммунальных счетов!

Объявление было без фотографий. Слова «Неподалеку от…» должны были означать «близко» или «в нескольких десятках метров», на деле же оказалось, что квартира находилась на самом краю шумной и достаточно вонючей рыночной площади. Черт!.. Бетти поплотнее закуталась в шубу, стараясь унять дрожь.

Она согласилась снять первую же квартиру, которую ей предложили в лондонском агентстве. Бетти обратилась туда на следующий день после похорон Арлетты. Договор ей прислали факсом на адрес офиса матери.

– Четыреста фунтов в месяц! – воскликнула Элисон. – Это довольно много, тем более за какую-то студию!

– Да, – нехотя согласилась Бетти. – Но ведь она находится не где-нибудь, а в Сохо. Понимаешь, в Сохо?!

– Понимаю, – кивнула мать. – Но мне кажется, даже в Сохо можно найти что-нибудь подешевле.

– Нет, – отрезала Бетти, выхватывая у матери факс. – Меня это устраивает. Это именно то, что надо. Здесь написано, что квартира была недавно отремонтирована и что в нее можно вселиться уже в среду. Я не хочу больше ждать, мама, я и так уже потратила много лет впустую. Мне нужна эта квартира.

– Ну хорошо, – вздохнула Элисон. – В конце концов, ты уже взрослая и можешь сама решать… И все равно это слишком дорого! Подумать только, четыреста фунтов в месяц, плюс счета!.. Когда я жила в Лондоне, я снимала крошечную комнатку на конечной станции линии Пиккадилли. Это было очень дешево, да и доехать оттуда до Сохо можно было за двадцать две минуты.

– Ты не понимаешь, мама! Если я буду жить где-то на окраине, мне придется каждый вечер садиться в метро и покидать Сохо. А я не хочу покидать Сохо даже на несколько часов! Я хочу там жить!

Элисон вздохнула еще раз.

– Ну допустим, – сказала она. – Но имей в виду – Арлеттиных денег тебе хватит максимум на два с половиной месяца. Что ты будешь делать, когда они закончатся?

– Найду работу, – уверенно ответила Бетти. – Я буду сама зарабатывать; эти деньги нужны мне только на первое время.

– Работу? В Лондоне? С дипломом художественного училища? Без опыта работы? О господи!.. – Элисон зажала уши руками, словно не желая слышать глупости, которые с умным видом изрекает ее дочь.

– Я уверена, со мной все будет в порядке. – Бетти скрестила руки на груди.

– А я уверена, что на какое бы место ты ни устраивалась, на него найдется не меньше десятка претендентов, у которых опыта будет побольше, чем у тебя.

– Знаю! – отрезала Бетти. – Но ведь эти люди будут не такими, как я, правда же?..

Следующие несколько секунд она молча смотрела на мать, потрясенная своими собственными словами. Бетти никогда не испытывала неуверенности в себе – особенно с тех пор, как переехала на Гернси, где к ней всегда относились по-особому: сначала Белла, а потом и Арлетта. За годы, проведенные на крошечном клочке земли посреди Ла-Манша, Бетти привыкла чувствовать себя не такой, как все. Она жила в особняке на высоком утесе, она была хороша собой, она одевалась, как никто на острове, и к тому же на протяжении многих лет ухаживая за старой женщиной, которая по-настоящему не была ей даже родственницей, часто чувствовала себя почти святой. На Гернси все знали, кто такая Бетти Дин. Как тут было не возгордиться?

Именно поэтому Бетти ни секунды не сомневалась, что она и Сохо идеально подходят друг другу. Они были, так сказать, родственными душами, созданными для нерушимого, крепкого союза. О том, как примет ее Сохо, Бетти даже не задумывалась. Какие могут быть проблемы, если они предназначены друг для друга? Конечно, она сумеет очень быстро вписаться в жизнь легендарного квартала, который, вне всякого сомнения, встретит ее с распростертыми объятиями. Она рождена для того, чтобы жить в Сохо – и нигде больше.

Вот только эта девица – Марни – этого, похоже, совершенно не заметила. Ведь если бы она это поняла, почувствовала, она была бы сейчас здесь, чтобы дружески приветствовать Бетти и отворить перед нею дверь в новую жизнь. Так должно было быть. В реальности же Марни не явилась, и Бетти пришлось почти полчаса торчать перед запертой дверью, одной, в сгущающейся темноте. С каждой минутой ей все больше становилось не по себе, и в конце концов, – несколько раз глубоко вздохнув, чтобы сдержать подступающие слезы, – Бетти огляделась по сторонам в поисках телефона-автомата. Почти сразу она увидела слева от себя телефонную будку, но та находилась слишком далеко от подъезда дома. А что, если эта Марни появится как раз тогда, когда Бетти будет накручивать телефонный диск? Она же может снова уйти – и что тогда ей делать? Ночевать на ступеньках? Искать гостиницу? Возвращаться на Гернси?

Бетти еще раз огляделась в надежде, что ее осенит какая-нибудь гениальная идея, и вдруг заметила сравнительно молодого – лет под тридцать – мужчину, который, стоя за переносным прилавком в нескольких шагах от нее, складывал в картонные ящики старые виниловые пластинки.

– Прошу прощения… – неуверенно начала она, подходя к нему.

– В чем дело? – отозвался мужчина с легким раздражением в голосе.

– Не могли бы вы мне помочь… Мне нужно позвонить, но я боюсь пропустить человека, с которым у меня назначена встреча. – Она показала на дверь дома. – Вы ведь побудете здесь еще какое-то время?..

– Что-что?.. – Мужчина посмотрел на нее так, словно она заговорила с ним по-китайски.

Бетти тяжело вздохнула. Похоже, вежливость и внятные формулировки не возымели на этого парня никакого действия.

– Мне нужно позвонить, – сказала она коротко. – Если, пока меня не будет, в этот дом придет женщина, скажите ей, что я – вон там… Будьте так добры, – закончила Бетти, немного подумав, и, не дожидаясь ответа, забросила на плечи свой рюкзачок и зашагала к телефонной будке.

В будке было грязно, сыро и воняло мочой, а стены были сплошь покрыты граффити, по большей части – непристойными. Набирая номер Марни, Бетти разглядывала визитки, прилепленные рядом с аппаратом кусочками жвачки. Азиатские шалуньи. Африканские королевы. Зрелые красотки. Гадкие школьницы. Кнуты, наручники, каблуки, чулки, латекс и так далее… Платные сексуальные услуги были представлены здесь во всем разнообразии.

– Алло, здравствуйте, – сказала Бетти, когда трубку на другом конце взял какой-то мужчина с отчетливым пакистанским акцентом. – Будьте добры, позовите Марни.

– Ее нет дома. А кто спрашивает?

– Меня зовут Бетти Дин. Я должна была встретиться с ней у дома на… – Она не договорила. За стеклом будки появилось улыбающееся женское лицо – очень смуглое, с крупными чертами, полными губами и чуть раскосыми глазами с насурьмленными веками. Блестящие черные волосы выбивались из-под кремовой шерстяной шапочки женщины, в проколотой ноздре поблескивал серебряный «гвоздик», а в ушах болтались большие серьги-обручи. Под мышкой она держала черную папку.

Губы женщины дрогнули и изогнулись в виноватой улыбке.

– О, прошу прощения. Кажется, все в порядке, – сказала Бетти в трубку и дала отбой.

– Господи, извините меня, ладно? – сказала Марни. – Я уже собиралась к вам, когда мне позвонили по неотложному делу, и мне пришлось срочно уехать. Один из наших жильцов обнаружил в квартире крысу! – Последнее слово она произнесла, заговорщически понизив голос. – Наверное, я не должна была бы вам это говорить, ну да ладно… Впрочем, вы можете не беспокоиться – ваша квартира на втором этаже, а та была в полуподвале. И не здесь, а в Паддингтоне. Ненавижу квартиры в цокольных этажах! Никогда, никогда не живите в полуподвале, в особенности – в Лондоне. В таких квартирах обычно очень сыро и мало света.

– И крысы, – с улыбкой подсказала Бетти.

– Да, и крысы… – согласилась Марни и хихикнула. – Ладно, давайте к нашим делам…

– А кто вам сказал, что я здесь? – перебила Бетти. – Тот мужчина на площади?

– Угу. – Марни улыбнулась. – Он сказал, что меня ждет какая-то очень сердитая девица в огромной шубе, и показал на эту телефонную будку.

– Вот как? – проговорила Бетти, снова закидывая рюкзак на плечо. – По-моему, это он сердитый, а не я. Или если не сердитый, то, по крайней мере, мрачный и неразговорчивый. Очень нелюбезный субъект.

Шагая вслед за Марни к дверям дома, Бетти нарочно смотрела в сторону, чтобы не встречаться взглядом с «нелюбезным субъектом». Это, однако, не помогло.

– Значит, она вас все-таки нашла? – спросил он небрежно.

Бетти нехотя повернулась к нему и кивнула, чувствуя, как пылают щеки и шея.

– Да, спасибо, – ответила она, стараясь, чтобы ее голос прозвучал достаточно сухо.

– Идемте, – сказала Марни, отпирая дверь и придерживая ее для Бетти. – Уже поздно, а вам еще надо устроиться на новом месте.

Бетти кивнула и вслед за ней вошла в вестибюль первого этажа. Миновав висевший на стене платный телефон-автомат с раскуроченным нутром, из которого, словно кишки, торчали разноцветные провода, она стала подниматься по узкой лестнице, стараясь держаться, насколько возможно, подальше от выкрашенных белой краской стен, на которых отчетливо виднелись пятна и потеки плесени.

– Ну вот! – воскликнула Марни, когда они поднялись на верхнюю площадку. – Вот ваша квартира.

С этими словами она отперла замок и распахнула дверь.

По совести говоря, у Бетти имелось довольно смутное представление о том, что́ она ожидает здесь увидеть. Ее мысли не простирались дальше слов рекламного объявления «недавно отремонтированная квартира в Сохо». Ей и в голову не приходило, что «недавно отремонтированная» может означать «выкрашенная дешевой белой краской поверх бугристой штукатурки», что обещанное «пробковое покрытие» местами отстает от пола, что «старые венецианские жалюзи» с пятнами ржавчины просто протерты мокрой тряпкой, что «замененная система освещения» представляет собой просто новые лампочки, ввинченные взамен перегоревших в голые пыльные патроны, и что «покрывала с индейским рисунком» будут вместо химчистки просто прокручены в стиральной машине и – изрядно севшие – снова уложены на место. И уж конечно, все фантазии о «квартире в Сохо» не подготовили Бетти к тому, что гостиная в ней будет представлять собой низкий и узкий пенал с прилепленным к одной стене кухонным рабочим столом и крошечным окном в другой и что на диване нельзя будет даже толком вытянуться, не упершись ногами в гладильную доску. Нет, подумала она сейчас, никакая это не квартира. Это просто кое-как обставленный мебелью кусок коридора.

Марни, однако, продолжала широко улыбаться, всем своим видом показывая, как она рада за клиентку. С такой улыбкой, как казалось Бетти, можно было бы демонстрировать президентский люкс в «Савое» или «Ритце».

– А вот здесь вы сможете готовить! – с торжествующим видом объявила Марни, указывая на три привинченные к стене полки, на которых кое-как поместились древняя микроволновка и двухконфорочная газовая плитка. – Холодильник здесь, – добавила она, отворяя дверцу крошечного, рыжего от ржавчины агрегата, в который могло поместиться разве что два пакета молока и коробка яиц. – Тут можно хранить одежду. Очень удобно, очень много места, – продолжала Марни, широко распахивая дверцы стенного шкафа (одна из них при этом едва не отвалилась). – Должна, впрочем, сказать, – проговорила она, состроив задумчивую гримасу, – что наши клиенты, которые снимают квартиры в этом районе, как правило, почти не готовят. Зачем возиться, если позавтракать и поужинать можно в любом из здешних ресторанчиков?

К этому времени у Бетти появилось отчетливое ощущение, что Марни очень плохо представляет, с кем она имеет дело, да и квартиру она, похоже, видела только на фотографиях. Будь Марни хоть чуточку повнимательнее, она бы сразу поняла, что Бетти только сегодня приехала в Лондон из самой что ни на есть глубинки, что в потертом рюкзачке уместились все ее вещи и что, даже если она согласилась платить за этот гроб такие большие деньги, это вовсе не означает, что она может позволить себе каждый день завтракать и ужинать в ресторане.

– А сами вы где живете? – спросила Бетти.

– В Пиннере, – ответила Марни таким тоном, словно этот «Пиннер», где бы он ни находился, был самым что ни на есть престижным городским районом. – Это в Миддлсексе, – добавила она. – В пригороде. Туда можно добраться по фиолетовой ветке. Я живу там с родителями.

Бетти удовлетворенно кивнула. Похоже, Марни знала о шикарной жизни в Сохо не больше, чем она сама.

Потом Марни показала ей закуток, который гордо именовался «спальней», и небольшие антресоли в гостиной, куда можно было забраться по приставной деревянной лестнице. В отгороженном занавеской пространстве под антресолями стоял дешевенький комод и напольная вешалка на колесиках. Самым лучшим помещением во всей квартире оказалась, как ни странно, ванная комната, на которую, похоже, была потрачена бо́льшая часть выделенных на ремонт денег. Новенькая, современная сантехника так и сверкала, пол и стены были аккуратно выложены плиткой, ванна поражала белизной.

– Ну вот и готово, – сказала Марни полчаса спустя, когда они заполнили и подписали все необходимые документы и выпили чаю, и Бетти вручила ей чек с оплатой за два месяца. – Не буду мешать. Устраивайтесь поудобнее, а если что понадобится – сразу звоните. У моего босса есть мобильный телефон, так что он на связи всю неделю, двадцать четыре часа в сутки. Вот его номер… Ну, все. Да, с новосельем вас!..

И она ушла. Бетти смотрела в окно, как она шагает через площадь легкой, пружинистой походкой счастливой и беззаботной молодой женщины, которая еще ни разу не спросила себя, в чем заключается смысл ее жизни. Наконец ее кремовая шапочка затерялась в толпе внизу, и Бетти уже собиралась отойти от окна, когда ее взгляд упал на торговца пластинками, который складывал лоток и убирал последние коробки с дисками в небольшой белый фургон. Одновременно он о чем-то разговаривал с другим продавцом: Бетти видела, как он улыбается, и даже слышала его смех. Теперь, с безопасного расстояния, она могла рассмотреть его получше. У него были длинные светло-русые волосы, остриженные ступенями в стиле современных поп-исполнителей, а одет он был в поношенные армейские брюки, мешковатый свитер и кожаную куртку. Атлетично сложенный, с красивым, мужественным профилем, он выглядел лет на двадцать восемь, как она и подумала с самого начала.

Неожиданно он поднял голову и посмотрел в ее сторону, и Бетти, сдавленно ойкнув, упала на колени возле подоконника и пригнулась.

– Черт! – с досадой прошептала она. – Черт!..

Кое-как развернувшись, Бетти села на пол и прислонилась к стене, чувствуя, как от стыда пылают щеки и уши.

– О господи!.. – пробормотала она и вздохнула.

Но какое-то время спустя, – впервые с тех пор, как она позвонила в звонок у входной двери и поняла, что никто не собирается ее впускать, – Бетти почувствовала, как в груди у нее проснулось и стало нарастать радостное волнение. И пусть квартира оказалась совсем не такой, какой она ее представляла (как правило, воображение Бетти рисовало длинную анфиладу полутемных, обставленных антикварной мебелью комнат с высокими потолками, по которым хорошо прохаживаться с интересным и немного мрачным лицом и курить через мундштук «Голуаз»), зато она была чистой и теплой, а главное – она находилась в Сохо. В самом центре Сохо, если точнее. Одно это стоило того, чтобы поступиться кое-какими необязательными, созданными воображением деталями, – ведь ее мечта все-таки сбылась.

Она была в Сохо!

Больше не таясь, Бетти выпрямилась во весь рост и снова повернулась к окну. Глядя на ставшее совсем черным небо, на котором не видно было ни одной звезды, она вдруг прямо и недвусмысленно ощутила, как со всех сторон обступает ее новая реальность.

Да, она была в Сохо, как давно хотела.

И это было самое лучшее место, чтобы начать новую жизнь.

8

1919

Арлетта поправила шляпку – модный «колокол» из серого твида, привезенный на заказ из Парижа специально для этой поездки, – и, убедившись, что он сидит чуточку набекрень, как требовала современная мода, нажала пальцем в перчатке фарфоровую кнопку звонка. Мгновение спустя высокая красная дверь отворилась, и на пороге появилась нервная и худая горничная в кружевной наколке.

– Добрый вечер, мисс. Что вам угодно?

– Мне нужна миссис Миллер. Мое имя Арлетта де ла Мер.

– Ах да, разумеется. Проходите. Хозяева вас ждут.

Она открыла дверь пошире и провела Арлетту в просторный вестибюль, из которого вели наверх две резные лестницы из красного дерева. Центр вестибюля занимала широкая приземистая жардиньерка с мраморной столешницей, на которой стояла ваза с неправдоподобно большими белыми лилиями. Следом за горничной Арлетта прошла в небольшую комнату в глубине дома, освещенную торшером на резной деревянной ножке, покрытой черным лаком. Кроме торшера, в комнате стояли два мягких стула с подлокотниками и высокими спинками, обитые бледно-зеленым бархатом с рисунком в виде листьев шалфея. Единственное окно выходило на длинную лужайку, ограниченную с одной стороны небольшой рощей, а с другой – высокой каменной стеной, заплетенной кроваво-красным девичьим виноградом.

Горничная подала Арлетте чай с ликером и ушла.

Усевшись в кресло, Арлетта с наслаждением вытянула усталые ноги. Пальцы на ногах, стиснутые слишком узкими туфлями, болели, и она подумала, что ей не следовало надевать в дорогу обувь на каблуке, пусть и на небольшом. Мать ей так и сказала, когда утром провожала ее в порту, но Арлетта считала, что серый полотняный костюм с узкой талией и широкими, почти квадратными плечами делает ее похожей на мужчину, поэтому к нему просто необходимо надеть что-то, что смягчало бы общее впечатление. Она еще ни разу не бывала в Лондоне, и ей меньше всего хотелось выглядеть мужеподобной в свой первый приезд в столицу, тем более что она ехала не в город вообще, а к лучшей подруге матери Летиции Миллер.

Спустя несколько минут из коридора донесся негромкий смех, потом дверь в комнату отворилась, и внутрь вошла Летиция Миллер. У нее были бледно-желтые, как нарцисс, локоны и неправдоподобно синие глаза в обрамлении темных ресниц, и Арлетта подумала, что она все еще очень красива, хотя Летиции уже исполнилось сорок.

– Наконец-то, наконец-то ты приехала, дорогая! – воскликнула Летиция, крепко обнимая гостью. – Я ужасно рада тебя видеть. Сначала эта проклятая война, потом эпидемия испанки… Как хорошо, что все это уже позади и что мы снова можем жить нормальной жизнью и путешествовать!

Не выпуская Арлеттиных рук, она слегка отстранила гостью и окинула ее таким ласковым взглядом, что Арлетта невольно смутилась.

– Когда я видела тебя в последний раз, – сказала Летиция, – ты была еще совсем ребенком. Сколько тебе тогда было? Двенадцать? Тринадцать?.. А посмотри-ка на себя сейчас! Настоящая взрослая женщина, да какая красавица! Ну да ладно, расскажи лучше, как ты доехала? Как прошла переправа, не слишком качало? На пароме подавали чай? Хотя что это я – ты, наверное, ужасно устала, а я тут лезу к тебе с глупыми вопросами!

Арлетта сложила руки на коленях и вежливо улыбнулась.

– Я действительно немного устала. Мне пришлось встать в четыре утра, чтобы попасть на паром.

– Как бы там ни было, ты до нас доехала, и я очень рада. Устраивайся, чувствуй себя как дома, отдыхай и набирайся сил. Может быть, ты хочешь выпить чего-нибудь для настроения? Как насчет «Американо»?

Арлетта снова улыбнулась. Она не знала, что такое «Американо», но догадалась, что это, должно быть, какой-нибудь модный коктейль.

– Почему бы нет? – сказала она. – С удовольствием.

Летиция поднялась на ноги, чтобы открыть стоявший у стены небольшой шкафчик, и Арлетта невольно залюбовалась ее плавными движениями и почти по-мальчишески тонким телом, стройность которого еще больше подчеркивало изысканное платье. Невозможно было поверить, что Летиция – ровесница Арлеттиной матери, которая была коренастой, крепко сбитой женщиной с начинавшими круглиться плечами. Собственно говоря, такой фигуры не было ни у кого из женщин, с которыми Арлетте приходилось встречаться на острове. Светло-желтые волосы Летиции, собранные на затылке в узел, падали на плечи мягкими, как у ребенка, локонами, а на ногах не было даже домашних туфель. Арлетта еще никогда не видела, чтобы люди ходили дома босиком. Как зачарованная, она смотрела на проступающие под кожей ног Летиции тонкие косточки и сухожилия и с замиранием сердца думала о том, как это необычно и ново.

В последующие несколько минут она была занята тем, что прислушивалась к звону стекла, шипению пузырьков в бокалах, глухому постукиванию льда и звучному, хорошо поставленному голосу Летиции, которая без умолку болтала о каких-то людях, имен которых Арлетта ни разу не слышала, о пьесах, которые ей непременно нужно было посмотреть, о модных ресторанах, куда она хотела бы сводить гостью в самое ближайшее время. В ответ Арлетта только кивала и изредка говорила «да-да», изо всех сил стараясь выглядеть искушенной молодой леди, за которую подруга матери, очевидно, ее принимала.

Наконец Летиция протянула ей бокал с «Американо». Арлетте уже давно хотелось пить – во рту у нее было сухо, как в пустыне, поэтому она осушила бокал чуть не залпом и почти сразу опьянела. Мысли стали расплываться, тревога и неловкость отступили, и она почувствовала себя очень уютно. Казалось, она наконец попала туда, где не может случиться ничего дурного, да и Летиция тоже представлялась ей человеком, у которого не бывает никаких неприятностей, а раз так, думала Арлетта, то пока она остается в этой комнате в обществе этой женщины, у нее тоже все будет хорошо.

Из коридора снова послышался смех и чьи-то легкие шаги.

– Лилиан! – позвала Летиция, обернувшись к приоткрытой двери. – Это ты?

– Да, мама. Что ты хотела?.. – ответил из коридора женский или, точнее, девичий голос, звучавший достаточно мягко, несмотря на отчетливые нотки раздражения.

– Зайди-ка сюда. Я хочу тебя кое с кем познакомить.

Арлетта услышала недовольный вздох, потом снова раздались шаги.

– Познакомься, Лилиан, это Арлетта де ла Мер, Доллина девочка.

Дверь отворилась шире, и на пороге появилась миниатюрная, тоненькая девушка с такими же, как у матери, большими синими глазами и золотисто-желтыми волосами, заплетенными в длинную косу. Выглядела она прелестно, а платье на ней было такое, что Арлетта почувствовала себя большим, неуклюжим, неряшливо одетым мужчиной. Платье с низкой талией выглядело изумительно; пошитое из желтовато-розового шифона, оно было отделано белым кружевом и украшено мелким жемчугом и атласными розетками.

– Добрый вечер, – с улыбкой сказала девушка и решительным шагом пересекла комнату, чтобы обменяться с Арлеттой рукопожатием, хотя, по словам Летиции, ей было только семнадцать. – Мне очень приятно с вами познакомиться. Мама много рассказывала о вашей маме и о том, как в детстве вы жили на крошечном островке посреди Ла-Манша. Надеюсь, вы остановитесь у нас?

– Да, – сказала Арлетта, мысленно проклиная свой слегка заплетающийся язык. Ей было немного не по себе в присутствии этой семнадцатилетней девчонки, которая держалась на удивление уверенно. – Я поживу у вас, пока не отыщу подходящую квартиру. Но сначала мне нужно будет найти какую-нибудь работу.

– Ну, с этим можешь не торопиться, мы тебя не прогоним, – вмешалась Летиция. – Живи у нас сколько захочешь. Лично мне будет только приятно, что в доме появилась еще одна молодая девушка, поскольку мальчишек у нас больше чем достаточно.

Арлетта помнила, что, кроме Лилиан, у Летиции было трое сыновей в возрасте от пяти до шестнадцати. Старшие учились в закрытой частной школе, а младший, по-видимому, был уже в постели.

– Надеюсь, вы придете на мой день рождения? – сказала Лилиан. – Мама устраивает для меня бал-маскарад, он состоится в субботу вечером.

– А когда твой день рождения? – спросила Арлетта.

– Вообще-то, завтра. Мне исполнится восемнадцать.

– Какое совпадение! Мой день рождения как раз в субботу, но мне исполнится двадцать один.

– О-о, похоже, у вас передо мной преимущество! – Мелодраматическим жестом, явно заимствованным из репертуара матери, Лилиан прижала к щеке изящную, узкую ладонь и вздохнула. – Двадцать один… Вы уже совсем взрослая. Как это здорово – быть двадцатиоднолетней! Знаете что, давайте отпразднуем наши дни рождения вместе? Хотите?

– Честно говоря, – призналась Арлетта, – моя мама уже устроила для меня праздничную вечеринку. Это было в прошлые выходные перед моим отъездом с острова, так что…

– В любом случае мы все равно поднимем бокалы за ваше здоровье, – сказала Лилиан. – А теперь я вынуждена вас покинуть – мне нужно спешить на вечеринку к подруге. Можно мне взять твои серьги? Те красивые «капельки»?.. – повернулась она к Летиции. – Ну пожалуйста!..

Очаровательно наморщив нос, Летиция посмотрела на свою очаровательную дочь и улыбнулась.

– Ладно, возьми, только смотри, не потеряй, иначе папа будет сердиться.

Лилиан улыбнулась и подмигнула Арлетте.

– Кручу, как хочу, – произнесла она громким театральным шепотом и, грациозно повернувшись, выплыла из комнаты.

– Она права, – со вздохом сказала Летиция, когда Лилиан исчезла из виду. – Ей всего семнадцать, но ведет она себя так, словно ей двадцать семь! Когда я была в ее возрасте, я и подумать не могла, чтобы пойти к кому-то на вечеринку без сопровождения, но теперь совсем другое время. И мне, как матери, остается только уступать… – Она снова вздохнула. – Уступать и надеяться, что я воспитала ее правильно и что Лилиан не сделает ничего такого, что может бросить тень на меня и на ее отца. Ну а теперь… – Летиция с негромким хлопком соединила ладони перед собой. – Теперь можно и поужинать. Ты, наверное, умираешь с голоду? Кажется, сегодня Сьюзен приготовила свое фирменное блюдо: отбивные из баранины с мятным желе. Идем, я покажу тебе твою комнату, чтобы ты могла немного перевести дух и привести себя в порядок. Когда будешь готова, спускайся в столовую. Полчаса тебе хватит?..

Комната, куда отвела Арлетту Летиция, была небольшой, но очень уютной и выходила на тихую, обсаженную деревьями улочку. Поставив чемодан на пол, Арлетта некоторое время смотрела в окно, раздвинув плотные занавески. Особняк Летиции Миллер находился в Кенсингтоне, неподалеку от Холланд-парка. Сама Летиция была лучшей подругой матери Арлетты; они вместе росли на Гернси и учились в одном классе. После школы Летиция очень скоро вышла замуж за приезжего и покинула остров, когда ее муж получил повышение по службе и был переведен в лондонское отделение фирмы. «Летти просто уникальный человек! Другой такой нет, – говорила о ней Долли де ла Мер, и в ее глазах вспыхивали огоньки, которые, как давно заметила Арлетта, появлялись в тех случаях, когда речь шла о ком-то, кого она считала в чем-то лучше себя. – Уж она-то научит тебя видеть прекрасное».

Раньше Арлетта никогда не уезжала из дома, но в последнее время жизнь на острове круто переменилась. Отгремевшая на континенте война добралась и до Гернси и вырвала его живую душу: почти тысяча мужчин-островитян не вернулись с фронта. В их числе был и отец Арлетты. До войны остров процветал, становясь с каждым годом все богаче, теперь же горе повисло над ним, словно темная туча. Чуть не в каждом доме оплакивали погибшего мужа, отца, брата или сына. Немало Арлеттиных друзей сложили головы на полях сражений, и она на протяжении многих месяцев чувствовала себя одинокой и чужой. Она стала беспокойной и буквально не находила себе места, и мать это заметила. Однажды, когда Арлетта стояла у окна, пристально всматриваясь в свинцовые морские волны, которые одна за другой убегали вдаль, подгоняемые крепким северным ветром, она взяла ее за руки и сказала: