Текст книги "За век до встречи"

10

Когда на следующее утро Бетти выходила из дома, продавец пластинок был уже на месте. Она украдкой бросила на него взгляд и с изумлением увидела, что он ей улыбается.

– Привет, непоседа! – сказал он.

– О, доброе утро… Как дела?

– Нормально. Ты еще не решила насчет шубы? – Он столь непринужденно перешел на «ты», что Бетти сделала то же самое, хотя пока даже не знала его по имени.

– Да, решила. Пожалуй, я готова ее продать.

– Отлично. Я как раз поговорил с сестрой. Она просила принести шубу к ней в агентство. В любое удобное время.

– А если сейчас?

Он пожал плечами.

– Сейчас так сейчас.

И Бетти, повернувшись, торопливо вернулась в квартиру, чтобы снять с вешалки шубу. Через минуту она снова была внизу.

– Куда идти?

– Сейчас… Где-то у меня была… – Торговец принялся шарить по карманам, и Бетти, внимательно за ним наблюдавшая, заметила, что пальцы у него длинные и тонкие, что на внутренней стороне его левого запястья синеет какая-то татуировка и что глаза у него темно-темно-карие, почти черные. – Ага, вот она где!.. – Из внутреннего кармана куртки он достал визитку и протянул ей.

Бетти бросила на нее взгляд.

Александра Любезноу.

Она не сдержала улыбки.

– Твоя фамилия тоже Любезноу?

– Да. – Он самодовольно ухмыльнулся. – Джон Любезноу. Да, я знаю, что фамилия мне не слишком подходит, но… А может, – добавил он, – я с самого детства нарочно вел себя так, чтобы не подходить к фамилии.

Бетти рассмеялась.

– У тебя хорошая фамилия. Мне нравится.

Он снова ухмыльнулся – и вдруг отвернулся от нее, словно она больше его не интересовала.

– Спасибо, – сказала Бетти в его обтянутую курткой спину. – Большое спасибо.

– Никаких проблем, непоседа, – отозвался он, так и не обернувшись. Похоже, на сегодня разговор был действительно закончен.

Еще некоторое время Бетти стояла в нерешительности, не зная, что еще можно сказать. Так ничего и не придумав, она молча двинулась дальше и, дважды повернув налево, снова оказалась на Питер-стрит – перед тем самым домом, который так ей понравился. Проходя мимо парадного, она заметила на противоположной стороне улицы человека с большим фотоаппаратом в одной руке и стаканчиком кофе в другой. Мужчина был в бейсболке и черных очках, хотя небо было довольно пасмурным. Пока Бетти его разглядывала, к нему подошел второй мужчина – тоже с фотоаппаратом и стаканом кофе. Похоже, они были знакомы; во всяком случае, они вполголоса обменялись несколькими фразами, а потом как по команде повернулись к розовой двери, словно ожидая каких-то важных событий. Бетти разглядывала обоих еще секунды две или три. Потом она спохватилась, что выглядит, наверное, еще более странно, чем эти двое, и поспешно зашагала дальше.

Агентство Александры Любезноу называлось «XX ВЕК ФОКУС» и находилось в Ковент-Гардене рядом со спортивным центром «Оазис» – в унылом типовом здании, в котором кроме него разместились фотостудия и ателье одежды.

– Слушаю вас?

– Здравствуйте, меня зовут Бетти. Ваш брат Джон дал мне вашу визитку. Я принесла шубу для продажи.

– Отлично, входите. Мы на третьем этаже.

Когда Бетти поднялась по грязноватой лестнице на указанный этаж, на площадке ее ждала высокая, болезненно худая женщина с длинными волосами цвета платиновый блонд и довольно длинным носом, похожим на клюв хищной птицы. Кожа у нее была настолько бледной, а светло-голубые глаза настолько водянистыми, что Александра производила впечатление альбиноски. Одета она была в черную шифоновую блузку; в широкой ложбинке между худыми грудями болталось на непомерно длинной цепи массивное распятие, а мешковатые джинсы были стянуты старым кожаным ремнем. В правой руке Александра держала муляж сигареты.

– Вот это да! – воскликнула Александра Любезноу, когда ее взгляд упал на норковую шубу, которую Бетти держала в руках, как охотник держит только что добытое животное. – Вот это да! – повторила она, положив свою фальшивую сигарету на раскройный стол, и, вытянув руку, провела ею по шубе, пропуская мех между пальцами. – Потрясающе! Шикарная вещь. Обожаю меха!

Голос у нее был сипловатый, прокуренный, а слова она выговаривала наполовину как выпускница привилегированной частной школы, наполовину как жительница Ист-Энда. Зубы у нее были желтыми от никотина – Бетти заметила это, когда Александра улыбнулась.

– Прошу прощения, меня иногда заносит, – извинилась она. – Особенно когда я вижу прекрасный мех. Наверное, это неправильно, – добавила Александра и снова погладила шубу. – Но чем еще можно восхищаться в нашем мире пластика и кожзаменителей? Ладно, давайте взглянем на вашу вещь как следует.

Она взяла с раскройного стола очки с полулунными линзами и водрузила на свой орлиный нос.

– Так-так… – проговорила она, когда шуба была разложена на столе. – Действительно, отличное качество, прекрасная сохранность. Очень, очень хорошая вещь. Где, вы говорите, вы ее взяли?

– Эта шуба принадлежала моей бабушке.

– Тогда понятно. В прежние времена умели делать вещи, – сказала Александра, распахивая шубу и ощупывая подкладку. – «Глория Морис». Я так и думала, что это она. Эта фирма не экономит на материалах и всегда добавляет пару-тройку лишних шкурок, чтобы шуба выглядела как можно шикарнее. – Она посмотрела на Бетти поверх очков и улыбнулась. – Да, я готова купить у вас эту вещь, – сказала Александра, снова склоняясь над столом. – Определенно. Как раз недавно я заключила договор с продюсерской компанией, которая работает над какой-то исторической драмой. Действие там происходит примерно в сороковых годах, так что, я думаю, шуба им понравится. Ну-ка, поглядим еще раз… – Александра включила прикрученную к столу чертежную лампу и, направив свет на шубу, принялась разглядывать ее буквально дюйм за дюймом. Пока она всматривалась в струящийся шоколадный мех и оценивала качество швов, Бетти окинула взглядом комнату. Она была заставлена напольными вешалками, на каждой из которых висела упакованная в пластик одежда, разделенная по темам ламинированными картонными табличками: «Одежда 30-х гг.», «Молодежная мода», «Коктейльные платья 50-х гг.», «Одежда хиппи 70-е гг.» и так далее. Вдоль стен стояли застекленные шкафы, битком набитые очками разных форм и размеров, разноцветными шарфами и платками, а по углам стояли манекены в шелковых бальных платьях и панковских кожаных костюмах с заклепками и стальными молниями. На стойках гроздьями висели корсажи и дамские сумочки, а под ними были вперемешку свалены туфли на десятидюймовых каблуках и «Док мартенсы». На стенах между шкафами висели в рамках фотографии, представляющие собой кадры из фильмов и телесериалов. На одном из снимков Бетти обнаружила саму Александру, которая стояла в обнимку с Колином Фертом[10]10
  Колин Ферт – британский актер театра, кино и телевидения.


[Закрыть] и Эмилией Фокс[11]11
  Эмилия Фокс – британская актриса театра и кино.


[Закрыть].

– Кстати, – сказала Александра, переворачивая шубу на другую сторону, – откуда вы знаете моего брата?

– Что вы, я его совсем не знаю. Просто его прилавок стоит прямо напротив дверей дома, в котором я живу. Как-то мы разговорились, и он упомянул о вас – сказал, что вы, возможно, захотите купить мою шубу. Должно быть, он сразу понял, что я не ношу меха.

– Ну и ну!.. – насмешливо воскликнула Александра. – Надо же, какая редкая наблюдательность!

В ее голосе, однако, звучали хорошо знакомые Бетти нотки снисходительной похвалы и тщательно скрываемой нежности. В точно таком же тоне говорила о своем младшем брате Белла.

– Он ваш младший брат? – уточнила она.

Александра кивнула.

– Он моложе меня на восемнадцать месяцев и один день. Да, я знаю, что мы совсем не похожи… Джон – точная копия нашего отца, а я – копия матери. У нас, правда, есть еще старшая сестра; вот ей удалось взять от родителей все самое лучшее. Более красивой женщины я в жизни не встречала! – Она сардонически приподняла бровь, потом взяла со стола шубу, надела на себя, застегнула на все крючки и засунула руки глубоко в карманы с таким выражением на лице, с каким сельский ветеринар, должно быть, обследует стельную корову.

– Прекрасные глубокие карманы… – начала она, и вдруг выражение ее лица переменилось. – А это что такое? Это, наверное, ваше?.. – И Александра достала из кармана шубы сложенный листок бумаги.

– Ох… – Бетти потянулась к листку. – Я и не знала… Дайте-ка взглянуть… – Она развернула бумагу и сразу узнала почерк Арлетты. Таким он был у нее до инфаркта – аккуратный, четкий, разборчивый. На листке были написаны имя и адрес какого-то человека, больше ничего.

«Питер Лоулер, – прочла Бетти, чувствуя, как от волнения у нее часто-часто забилось сердце. – Лондон, Родни Гарденз, 22А».

– Вы не знаете, где это? – спросила она, показывая записку Александре.

– В Южном Кенсингтоне, – ответила Александра, бросив взгляд на адрес. – Шикарный район. А кто этот Питер Лоулер? Знакомый вашей бабушки?

Бетти покачала головой.

– При мне она ни разу о нем не упоминала. Впрочем, мне все чаще кажется, что мы знаем о бабушке и ее прошлом далеко не все.

– Таинственный незнакомец… – мечтательно проговорила Александра. – Обожаю тайны! Вы обязательно должны выяснить, что это за человек. Быть может, это бывший возлюбленный… или потерявшийся родственник. – Она подмигнула Бетти поверх очков, потом сняла их и осторожно помассировала переносицу двумя пальцами. – Ну ладно, вернемся к нашему делу. Шуба прекрасная. И в прекрасном состоянии. Я готова заплатить вам за нее двести пятьдесят фунтов.

– Всего двести пятьдесят? – Бетти разочарованно ахнула, и Александра посмотрела на нее с сочувствием.

– К сожалению, в наши дни натуральный мех не пользуется спросом, дорогуша. Вы, конечно, можете оставить ее у себя; не исключено, что через несколько лет такие шубы снова войдут в моду, но… – Она пожала плечами. – Поверьте, это хорошая цена. На вашем месте я бы согласилась. Я понимаю, что дело, наверное, не только в деньгах, и все же…

Бетти глубоко задумалась. Дело было, конечно, не только в деньгах. До сих пор она отчетливо помнила свою первую встречу с Арлеттой, помнила, как она стояла на пороге своего дома в этой шубе и своих замечательных красных туфлях и смотрела на нее своим непроницаемым взглядом, обладавшим поистине магической силой. Она помнила, как пахло в будуаре Арлетты, помнила необычный рассеянный свет, сочившийся сквозь полузадернутые коленкоровые занавески, создававший ощущение иного мира, иного времени, иной вселенной. Шуба воплощала в себе и то, что́ хранила ее память, и многое другое – роскошь ушедшей эпохи, которая жила в блестящем темно-шоколадном мехе. Вместе с тем Бетти хорошо понимала, что вряд ли сможет носить эту шубу. Да и ни один разумный человек ее носить бы не стал, для этого надо было быть Арлеттой. Конечно, она могла бы оставить шубу у себя и хранить ее для дочери, которая, быть может, когда-нибудь у нее родится, но… Закрыв глаза, Бетти представила шубу на плечах какой-нибудь знаменитой актрисы, представила себе яркий свет, музыку, нервного режиссера, «хлопушку» в руках ассистентки, стоящих наготове гримеров и исходящие искусственным дымом емкости с сухим льдом.

– Нет, дело не в деньгах, – сказала Бетти, качая головой. – Но я все равно хочу ее продать. Если вы не возражаете.

– Не возражаю. – Александра Любезноу чуть заметно улыбнулась. – Предпочитаете наличными или выписать вам чек?

– Лучше наличными, – сказала Бетти. – Спасибо.

Когда несколько минут спустя Бетти вышла из агентства Александры, собственные руки казались ей странно пустыми, а на сердце лежала непонятная тяжесть, словно она только что отдала чужому человеку любимое домашнее животное или ребенка. И в то же время ее сумочка, в которой лежала пачка двадцатифунтовых банкнот, приятно оттягивала ей плечо. Кроме того, в кармане куртки Бетти лежала таинственная записка с адресом, которую она то и дело нащупывала рукой.

Кто ты, Питер Лоулер? Какую тайну хранишь?

Как и сказала Александра Любезноу, Родни Гарденз оказался шикарным районом, застроенным высокими особняками красного кирпича с оштукатуренными колоннами на фасаде и выложенными плиткой парадными ступенями. Особняки выглядели безупречно, и Бетти невольно задумалась о том, что за люди здесь живут.

Дом 22А ничем не отличался от остальных домов на улице. Дверные звонки были смонтированы на недавно отполированной латунной пластине, на ступеньках крыльца стояли горшки с ухоженными геранями, а дверь была покрыта блестевшим, как зеркало, черным лаком.

Бетти надавила кнопку звонка.

Питер Лоулер.

Такое имя мог бы носить финансовый консультант. Или адвокат.

Переговорное устройство на двери затрещало, зашипело, и из него послышался старческий женский голос.

– Вам кого?

– Здравствуйте, – поздоровалась Бетти. – Мне нужен Питер Лоулер.

– Моулер?

– Лоулер. Питер Лоулер.

– Подождите секундочку…

Через несколько мгновений из динамика загрохотал мужской бас:

– Кто это? Кого вам нужно?

– Мое имя Бетти, Бетти Дин. Я ищу человека по имени Питер Лоулер. Записку с его именем и адресом я нашла в кармане шубы моей покойной бабушки. Я хотела бы с ним поговорить. Он здесь живет?

– Лоулер, говорите? Никогда о таком не слышал.

– Питер Лоулер, – повторила Бетти. – Родни Гарденз, 22, квартира А.

– Да, адрес наш, – сказал мужчина с сомнением. – Но я никогда не слышал ни о каком Питере Лоулере, хотя мы живем здесь уже больше десяти лет. Вероятно, он жил здесь до нас.

– Что ж, извините за беспокойство.

– Знаете что, – перебил ее мужской голос, – позвоните мистеру Мубараку в квартиру Д. Он – владелец этого дома и живет здесь с тех самых пор, когда он был перестроен. Если кто-то и знает что-то о вашем мистере Лоулере, так это он.

– О, спасибо большое. Обязательно позвоню.

Мистер Мубарак отозвался на звонок так быстро, словно с утра сидел в прихожей и ждал, чтобы кто-нибудь пришел.

– Алло?

– Здравствуйте, мистер Мубарак. Мне посоветовал обратиться к вам жилец из квартиры А. Он сказал, что вы, возможно, сумеете мне помочь. Вы случайно не знаете человека по имени Питер Лоулер? Насколько я знаю, он когда-то жил в этом доме.

– Питер Лоулер?

Бетти вздохнула. Она уже устала повторять одно и то же.

– Да, – сказала она.

– Я помню Питера, – сказал мистер Мубарак. – Только он уже давно съехал. Интересно, кому это он вдруг понадобился?

– Мне. – Бетти снова вздохнула. – Во всяком случае, я так думаю…

– Вы думаете? – Бетти показалось, что мистер Мубарак улыбается. – А зачем?

Пришлось ей еще раз рассказать всю историю о найденной в кармане шубы записке с адресом. Мистер Мубарак внимательное ее выслушал, потом вздохнул и сказал:

– Подождите немного, я сейчас выйду.

Через минуту дверь отворилась. Мистер Мубарак был одет в стеганый домашний халат, в зубах дымилась трубка. Его гладкие черные волосы, намазанные гелем, были зачесаны назад, щеки и лоб покрывали многочисленные следы то ли оспы, то ли прыщей. Выглядел он одновременно и аристократичным и дряхлым. При виде Бетти, стоявшей на нижней ступеньке крыльца, суровое выражение на лице мистера Мубарака стало почти игривым.

– Доброе утро, – проворковал он, предварительно вытащив трубку изо рта. – Прошу извинить за мой вид. Я пытаюсь сэкономить на счетах из прачечной. – Он улыбнулся, продемонстрировав желтые, кривые зубы. – Значит, вам нужен Питер Лоулер… К сожалению, он переехал лет десять тому назад.

– А его нового адреса вы не знаете?

Мистер Мубарак улыбнулся так, словно Бетти только что сделала ему неприличное предложение, но уже через мгновение его лицо сделалось серьезным и даже чуточку печальным.

– Бедный старина Питер!.. – проговорил он. – Очень, очень приличный человек. Каждый раз, когда мы встречались, он останавливался, чтобы перекинуться со мной парой слов. Вообще-то Питер был не очень общительным – настоящий бирюк, но очень приятный бирюк, если вы понимаете, что я хочу сказать. Впрочем, я знаю, что у него были кое-какие проблемы…

– Вот как?.. – спросила Бетти. Питер Лоулер начинал казаться ей куда более интересной личностью, чем можно было предположить по его имени и фамилии. – Какого рода проблемы?

– Питер сильно пил. И даже несколько раз лежал в больнице. Печень уже не выдерживала, понимаете? В конце концов ему пришлось отказаться от квартиры, и он уехал, вот только я не знаю куда. Возможно, вернулся к матери, а возможно… Даже не знаю, не исключено, что он уже умер. – Мистер Мубарак театрально вздохнул и задумчиво пососал свою трубку.

– А чем он занимался? Я имею в виду, где он работал?

Мистер Мубарак снова вынул трубку изо рта и, прищурившись, пристально посмотрел на Бетти.

– Это вопрос, – сказал он. – Я не знаю, где он работал, но у меня сложилось впечатление, что он вообще не работал.

– А сколько ему было лет?

– Трудно сказать наверняка. Я же говорю – он много пил и, вероятно, выглядел намного старше своих лет. На мой взгляд, ему было где-то между тридцатью и сорока, может быть, немного больше. Когда-то он, наверное, был настоящим красавцем: широкоплечий, светловолосый, настоящий англичанин, вот только себя совсем не берег, если вы понимаете, о чем я. Когда мы с ним познакомились, он выглядел уже, гм-м… достаточно потрепанным. Потертым, так сказать, жизнью.

– Он ничего не рассказывал вам о своей семье? О родственниках?

Мистер Мубарак покачал головой.

– Нет, никогда. Да у него и не было никакой семьи. Ни друзей, ни родственников – никого. Одинокий волк.

Бетти кивнула. Похоже, ниточка, за которую она потянула, никуда не вела.

– О’кей, – сказала она и вздохнула. – Ладно, спасибо большое, я пойду.

– Не за что. – Мистер Мубарак достал из верхнего кармана халата визитную карточку и величественным жестом протянул ей. – Если вам вдруг что-то понадобится, звоните, не стесняйтесь. Надеюсь, вы найдете то, что ищете.

– Спасибо. – Бетти спрятала карточку в сумочку. – Я тоже очень на это надеюсь.

11

1919

Начались школьные каникулы, и большой дом Летиции до краев заполнился молодыми людьми, велосипедами, мячами, спортивной обувью, криком, шумом и суетой. Артур и Генри были такими же светловолосыми, как их сестра, и – насколько успела заметить Арлетта – настолько же плохо воспитанными, как их младший брат Джеймс, который целыми днями только и делал, что лупил палкой по стенам и скандалил с матерью. Все, что бы ни говорила сыновьям Летиция, в одно ухо влетало, а в другое вылетало. Можно было подумать, что матери для них вовсе не существует или что она говорит столь тихим голосом, что расслышать ее могут только другие женщины. Арлетта была по настоящему потрясена, когда старший из братьев – Генри – выхватил у Летиции газету, которую она читала, и, не обращая внимания на требование немедленно ее вернуть, подбросил газету под самый потолок, отчего она рассыпалась на несколько листов, в беспорядке разлетевшихся по комнате. После этого он преспокойно повернулся и вышел. «Вернись немедленно, Генри! Ты слышишь?!» – крикнула ему вслед Летиция, но он не вернулся, и ей пришлось самой подбирать газету с пола.

Кроме того, старшие сыновья Летиции были неимоверно грубы. Арлетта не раз слышала, как Артур в глаза называл мать «глупой старой коровой», и недоумевала, почему Летиция не выпорет наглецов и не посадит их под замок каждого в свою комнату.

Муж Летиции Энтони вскоре после войны получил еще одно повышение и работал теперь в брюссельском отделении своей компании. На этот раз, однако, семью с собой он брать не стал, хотя приезжал в Лондон не чаще одного раза в месяц. Арлетта с ним еще не встречалась, но видела его фотографию. У мистера Миллера были толстые, как у хомяка, щеки, тонкие, словно нарисованные карандашом, усики и начинающие редеть черные волосы, и Арлетта терялась в догадках, как такая красавица, как Летиция, могла выйти за человека со столь заурядной внешностью. Сама Летиция, впрочем, всегда говорила о муже с любовью и уважением, к тому же, если судить по убранству его кенсингтонского особняка, мистер Миллер был весьма состоятельным человеком. Тем не менее Арлетта была абсолютно уверена, что в доме явно не хватает крепкой мужской руки, способной навести порядок и приструнить вконец распоясавшихся сыновей.

Сейчас старший из мальчишек Летиции смотрел на Арлетту с противоположной стороны коридора с такими высокомерием и надменностью, словно ему было не шестнадцать, а как минимум вдвое больше.

– Зачем ты носишь этот дурацкий жакет? – спросил он вдруг.

Арлетта машинально опустила взгляд, чтобы взглянуть на упомянутую деталь своего туалета. Она была в полном недоумении, с чего бы Генри вдруг вздумалось обсуждать с ней ее одежду. Нормальный жакет… Немного старомодный, быть может, и, уж конечно, не такой шикарный и богемный, как те платья, которые носила Лилиан, но ничего «дурацкого» она в нем не видела. Такой жакет вполне могла бы надеть и Летиция.

– Что ты имеешь в виду? – спросила наконец Арлетта.

– Я имею в виду, что он просто нелепый! – выпалил мальчишка. – Тебе сколько лет?

– Двадцать один, – ответила Арлетта, правда – несколько неуверенным тоном. С тех пор, как на вечеринке по поводу дня рождения Лилиан, на которой один из тостов был поднят в честь ее двадцатиоднолетия, прошло меньше двух недель, и она еще не привыкла к тому, что стала на год старше. Кстати, Генри на вечеринке присутствовал; Арлетта помнила, что он был в группе гостей, пытавшихся, по традиции, тянуть ее за уши.

– Ах да, конечно. Я и забыл, – сказал он. – Просто ты так одеваешься, что выглядишь намного старше.

Арлетта снова покосилась на себя. Бутылочно-зеленый жакет с поясом, длинная юбка из сине-зеленой шотландки, темные чулки, туфли из зеленого бархата и шифоновый шарфик глубокого синего цвета… она была уверена, что выглядит очень неплохо – элегантно, стильно, модно. Силуэт, по всяком случае, был вполне современным – она сама выбрала его в одном из бесчисленных модных журналов, которыми был завален дом Летиции. Так какого же дьявола?..

Она так и не нашлась, что ответить. Поджав губы, Арлетта повернулась и зашагала прочь.

– Эй, извини! – самым небрежным тоном бросил ей вслед мальчишка. – Я не хотел тебя расстроить…

– А я и не расстроилась! – прошипела Арлетта в ответ, даже не замедлив шаг, хотя глаза ее защипало от подступивших слез. Нет, она не заплачет, ни за что не заплачет. Она не позволит себе до такой степени унизиться перед шестнадцатилетним сопляком. Даже на похоронах отца она не проронила ни слезинки, хотя смотреть на него ей было страшно: лежащее в гробу тело было собрано буквально из кусков. Сотрудники похоронного бюро сделали все, что могли, и все равно двух пальцев на руке, ноги и половины лица не хватало, но Арлетта все равно не заплакала. Не заплачет она и теперь. Вместо этого она будет презирать этого юного мерзавца всеми силами души и приложит все силы, чтобы отныне и Генри, и оба его братца взирали на нее с немым восхищением и священным трепетом. В том, что это у нее получится, Арлетта ни секунды не сомневалась, ибо она уже нашла работу младшей продавщицы в роскошном универмаге на Риджент-стрит. Универмаг назывался «Либерти» и был похож на сказочный дворец с башенками, балконами, деревянными панелями и сверкающими витринами в свинцовых переплетах. Улыбчивая заведующая секцией по имени миссис Стампер, принимавшая Арлетту на работу, побеседовала с ней в подсобке и была очень любезна. Миссис Стампер даже сказала, что Арлетта – очаровательная юная леди, что продавщицу с такой внешностью и манерами она давно искала, и добавила, что выйти на работу Арлетта сможет уже на следующей неделе, что платить ей будут пять шиллингов и шесть пенсов и что рабочая суббота у нее будет не чаще, чем раз в месяц.

С тех пор Арлетта не ходила, а летала. Впервые в жизни она отправилась на собеседование и вот, пожалуйста – сразу получила работу! И не просто работу, а Работу Мечты. Каждый день она будет проводить в сказочном дворце, в просторном, обшитом панелями натурального дерева зале, где пахнет лавандой и где выставлена самая изысканная одежда, покупать которую придут самые утонченные и модные женщины Лондона. А на мальчишек этих ей наплевать! Тем более что уже завтра вечером Генри и Артура отвезут на вокзал, посадят в поезд и отправят обратно в их элитарную тюрьму в глубинке, так что ей не придется смотреть на их скучные, самодовольные лица до са́мого конца октября.

Эта мысль вызвала у нее на губах улыбку, и она зашагала дальше, горделиво вскинув голову и расправив плечи под бутылочно-зеленым жакетом, который, право же, был вовсе не плох. В ее жизни слишком долго ничего не менялось; все годы, пока шла война и после нее, пока весь мир замер, погрузившись в траур или зализывая раны, Арлетта буквально сходила с ума, влача однообразное и скучное существование на затерянном среди волн острове, но теперь все было по-другому. Она наконец-то ухватила свою судьбу за гриву, взнуздала, как взнуздывают норовистую лошадь, и готова была усесться на нее верхом, чтобы настичь ускользающее будущее.

Наконец-то, думала Арлетта. Наконец-то она будет жить настоящей, полной жизнью!