Текст книги "Встретимся у Ральфа"

10

Не стоило ему оставаться дома, понял вдруг Ральф. Не нужно было торчать здесь весь вечер одному. Клодия настойчиво зазывала его на вечеринку, посвященную выпуску новых духов – тех, которые пиарило ее агентство. Разумеется, само сборище его не вдохновляло (пресса и все такое). Но все это компенсировалось бесплатной выпивкой и присутствием хорошеньких куколок. Потом бы он отправился ночевать к Клодии, наплевав на эту парочку. Пусть бы развлекались, как хотели. Но Ральф, как завзятый эгоист, решил остаться и посмотреть, как же дальше поведут себя эти новоиспеченные любовники. Весь вечер он ждал, что в замке вот-вот повернется ключ, и готовил пришедшим теплую встречу: ноги на журнальном столике, здесь же валяется готовый «косяк», пиво – в одной руке, пульт от телевизора – в другой.

К девяти часам поза эта, при всей ее натуральности, утомила его, и Ральф решил испробовать другую: «с газетой в руках за кухонным столом». К десяти он прочел все статейки и попытался даже – без особого, впрочем, успеха – разгадать кроссворд. Затем он заглянул на страницу объявлений и без труда загнал себя в депрессию, читая предложения по работе, обращенные к управляющим и прочим ответственным шишкам. Окажется ли он когда-нибудь в должности, где ему будут обеспечены 120 000 фунтов в год, плюс машина, плюс медицинская страховка, плюс бонус? Да ни за что! От этой мысли на душе у него стало совсем паршиво.

К половине одиннадцатого пришлось признать, что Смит и Джем развлекаются где-то вместе. Он поджарил себе тост и поэкспериментировал с новой позой: «поглощая тост и названивая по телефону из положения лежа на диване». Но с этим ничего не вышло, поскольку Ральф так и не придумал, кому бы позвонить.

К тому времени, когда Джем и Смит все-таки вернулись домой, он обживал свою привычную позу: пиво, пульт и диван. Сначала он услышал веселый щебет этой парочки и только потом узрел их воочию.

Смит и Джем возникли на пороге гостиной, лучась улыбками и не скрывая хорошего настроения.

– Что, дружище, насыщенный вечер? – саркастично поинтересовался Смит. Ральф мог бы ответить тем же, но настроения язвить не было.

– Вообще-то я собирался сходить на одну из тех шикарных вечеринок, которые так любит Клодия, но решил поберечь нервы. К тому же вчерашний вечер оказался до того насыщенным, что мне захотелось чего-то попроще. Ну а вы где были?

Он спросил это исключительно из вежливости. Какое ему дело до того, где шлялась эта парочка?

– Пропустили по паре пива с приятелями Джем, а потом поужинали в ресторане. – Смит по-хозяйски приобнял Джем, и Ральф вдруг ощутил себя третьим лишним.

– Тут по «Дискавери» была шикарная программа про акул-убийц, – заметил он. – Одной такой акуле вспороли брюхо и нашли там останки четверых водолазов. Она заглотила их с кислородными баллонами.

– Да уж, веселенькая смерть! – с наигранным интересом присвистнул Смит. Он не спускал взгляда с Джем, поигрывая ее локонами.

– Кому-нибудь из вас нужна ванная? Хочу помыться перед сном, – сказала Джем, сжимая руку Смита в своей. Ральф наблюдал за ней со странным чувством.

Ему так и хотелось сказать: «Я знаю о тебе все. Я провел этот день, погрузившись в твои мысли, и знаю теперь каждую мелочь. Мне известно, о чем ты думала последние десять месяцев, куда ходила, что и где ела. Я знаю о тебе гораздо больше, чем Смит. Мне известно, что целый год у тебя не было ни единого свидания, что ты умирала без секса и все же избежала соблазна переспать со своим другом Полом.

Я знаю, ты ешь карри хотя бы два раза в неделю.

Я знаю, ты вовсе не так уж уверена в себе, как хочешь казаться. Иногда ты даже ненавидишь себя. Ты переживаешь из-за того, что люди могут о тебе подумать. Ты слишком чувствительна и даже мнительна – тебе кажется, что, когда из тебя брызжет веселье, ты просто действуешь людям на нервы.

Мне известно, что ты не разговаривала с матерью уже два года и очень из-за этого переживаешь.

Я знаю, у тебя ужасно болезненный ПМС. А твои месячные следуют с неукоснительной регулярностью (на тридцать первый день, с самого утра). Ты все время беспокоишься из-за пищеварения, а потому каждое утро завтракаешь овсяными хлопьями.

Я знаю, что в июне у тебя был геморрой.

Я знаю, что ты считаешь себя двуличной особой, поскольку мило улыбаешься людям, про которых думаешь разные гадости.

Я знаю, ты выбрала Смита, так как он купил тебе твои любимые цветы. Я знаю про твой сон и понимаю, почему ты сделала выбор в пользу Смита. Мне стоило проявить чуточку усердия – надеть одежду поприличней, предложить помощь за столом. Надо было проявить к тебе капельку внимания и не оставлять вас наедине друг с другом. Еще я знаю, Джем, что ты ошиблась – это вовсе не Смит. Это просто совпадение, и цветы тут – обычный жест вежливости. Это я сидел на диване, когда ты впервые заглянула к нам в окно. Это со мной ты должна встречаться».

Но как можно было сказать это, не признавшись попутно в своей гнусной привычке заглядывать в чужие дневники? Ральф смотрел на Джем и понимал, что видит перед собой совсем другую девушку, не ту, какая вышла утром из их квартиры. Весь день он провел в ее мыслях и знал теперь о ней гораздо больше Смита, хотя Смит общался с ней целый вечер, встречался с ее друзьями и даже спал с ней прошлой ночью. Зато Ральф знал все страхи Джем, ее сомнения и тревоги. Ничего он не желал так сильно, как быть сейчас рядом с ней.

– Да ладно, иди первая, – ответил он. – Я еще посижу тут немного. Иди первая, – повторил Смит и привлек ее к себе для поцелуя.

– Ладненько. Спокойной ночи, Ральф. И до завтра.

– А я, значит, останусь без поцелуя? – Ральфу вдруг ужасно захотелось прикоснуться к Джем.

– Ну почему же? – рассмеявшись, она чмокнула его в щеку. – Спокойной ночи, Ральф.

– Хороших тебе снов, Джемайма.

– Ну, что скажешь? – взволнованно прошептал Смит, когда за Джем закрылась дверь.

– Ты о чем? – Ральф предпочел бы не обсуждать невероятную везучесть этого типа.

– О Джем, ясное дело. Что скажешь про нас с Джем? Да ладно тебе! Наверняка ты уже понял, что тут к чему.

– Ах да, очень мило, – сказал Ральф и тут же понял, что от него ожидают большего. – Роскошные волосы, милая фигурка, прелесть, а не девушка. Я рад за тебя, Смити, правда, рад.

По всему было видно, что и этих похвал окажется недостаточно.

– Да речь не о том, как она выглядит! Я же не прошу тебя расхваливать мою новую подружку. Мне важно знать, что ты думаешь про нас с ней.

– Слушай, ну чего ты от меня хочешь? Девчонка прожила здесь без году неделя. Славная девушка, мне она нравится. Другое дело, понимаешь ли ты сам, во что ввязался? За тобой есть один грешок, Смити, – ты любишь торопить события… Помнишь Грету? Ты сделал ей предложение через пару недель после вашего знакомства, а потом долго гадал, почему она поспешила слинять от тебя. Или та девица по имени Дон. Ей ты объяснился в любви в первый же вечер, а уже на следующий день она заявилась сюда со своими вещами, чтобы прожить с тобой остаток жизни. И выдворять ее, если помнишь, пришлось не кому-нибудь, а мне. А та полячка, которую ты привел к себе, чтобы познакомить с родителями… было это через неделю после вашего знакомства. Она тоже сделала тебе ручкой, прихватив заодно ноутбук и камкордер твоих предков. Потом была…

– Ладно, ладно, – сдался Смит. – Я знаю, о чем ты. Но в этот раз все по-другому. Джем – она другая. Это-то и здорово! Я вовсе не собираюсь в нее влюбляться. Поверь, все под контролем. Знаешь, я собирался поговорить с ней сегодня вечером. Хотел сказать ей про Шери, про то, что не стоит нам дальше встречаться. А потом решил – какого дьявола? Почему я должен обрывать все в самом начале? Что плохого, если у меня будет нормальный секс? Я уже и забыл, до чего это приятно! Джем – чудесная девочка, она мне очень нравится. Но в наших отношениях все крутится вокруг меня, и я держу ситуацию под контролем. К тому же я стал старше и мудрее, так что я не совершу прежних ошибок. Мы просто приятно проводим время. Я серьезно, – добавил он, заметив скептичный взгляд приятеля.

– Выходит, ты ничего не сказал ей о Шери? О том, что ты уже пять лет, как чокнутый, вздыхаешь по этой недоступной дамочке?

– Конечно, нет! Я что, ненормальный? Зачем портить все с самого начала? Джем меня обожает. Она думает, что я – мужчина ее мечты. Представляешь? Более того, она заявила, что видела эту квартиру во сне и знает, что я предназначен ей судьбой! Смех, да и только. Иное дело – Шери. Да, я по-прежнему боготворю ее. Но я ждал уже столько, что едва не забыл о себе. И если Шери заметит, что я живу полноценной жизнью, встречаюсь с хорошенькой девушкой, которая от меня без ума, она может увидеть меня в ином свете. Пожалуй, именно теперь мне удастся привлечь ее внимание. – Лицо его просветлело при этой мысли.

– Но ты же признаешься Джем, рано или поздно? Она вправе знать, что ты за скотина.

– Как я понимаю, ты тоже рассказал Клодии о своем богатом прошлом? – саркастично заметил Смит.

– Ну, это другое. Клодии незачем знать о том, что было, – я же ее не люблю.

– А кто говорит о любви? – расхохотался Смит. – Похоже, теперь ты опережаешь события. Вся прелесть ситуации как раз в том, что мне, впервые на моей памяти, повезло встретить женщину, которая увлечена мной гораздо больше, чем я ею. Представляешь, насколько это классно? К тому же она живет здесь, в моей квартире. Это значит, мне не надо заморачиваться звонками и прочей ерундой – Джем всегда под рукой. Вот это, дружище Ральф, я и называю удачей!

Ральф поморщился, будто проглотил лимон. Ладно, пора уже завязывать с этой беседой. Он вытряхнул из пачки сигарету.

– Все это прекрасно, но не могли б вы сегодня не шуметь? Мне завтра вставать рано, и я не хочу всю ночь слушать ваш кошачий концерт.

– В самом деле? Я-то терпел эти полгода твою Клодию, неподражаемую Королеву Скорби. А уж она верещит так, будто ее и впрямь коты дерут! Не понимаю, чего ты держишься за эту особу, когда вокруг полно приличных женщин.

– Послушай, мне не хочется гасить твой пыл, но все они поначалу кажутся чуть ли не идеальными. Клодия тоже была само совершенство: «Нет-нет, Ральф, никаких обязательств – мне просто хочется быть рядом. Конечно, я не против, если ты встретишься со своей бывшей подружкой. Отменить ужин? Да ради бога! Я же взрослая женщина, не нужно ухаживать за мной, как за младенцем». А что сейчас? Поверь мне, Смит, все дамочки одинаковы.

Из ванной донесся щелчок выключателя. Затем хлопнула дверь в комнату Джем.

Смит встал и потянулся.

– Подожди, сам увидишь. Джем – она не такая. Ты тоже полюбишь ее, как только узнаешь поближе.

– Не мой типаж, Смити, – выдавил улыбку Ральф. – К тому же, если не ошибаюсь, мы с тобой поставили крест на любви.

За Смитом захлопнулась дверь, и Ральф снова остался один… только на этот раз к ощущению одиночества добавилось чувство потери. Он знал, что жизнь уже не будет прежней. Столько лет она двигалась по налаженной колее, и внезапно все изменилось. Его домашний уклад, дружба со Смитом, финансы и привычки – все оказалось под угрозой. Но самая большая опасность грозила его сердцу.

11

– Постарайся понять, мне нравится твоя музыка. Я же не говорю, что мне она не по душе. Это классика жанра. Но мне-то уже пятьдесят три. Я – лысеющий продюсер с тремя детишками, загородным домом, дорогой машиной и изжогой. Мне и должны нравиться такие вещи. М-м-м, м-м… Соображаешь, к чему это я?

Джефф, директор программ на «Лондонском радио», взглянул на Карла через свой массивный стол с тем выражением лица, которое ясно говорило: «У меня там целая очередь за дверьми. Люди пришли, чтобы поговорить о деньгах и графике программ. В другое время я бы просто наорал на тебя и выставил за дверь, но раз уж ты новичок, придется проявить капельку любезности».

– М-м-м, м-м… Соображаешь, о чем это я, Карл?

И что он заладил свое «м-м-м»?

– Детишки не желают слушать Эла Грина и Джерри Ли Льюиса. Я-то с радостью, а вот им подавай кое-что другое! Понимаешь меня? М-м-м, м-м…

Карл почувствовал себя кем-то вроде дурачка, который заявился на вечеринку, не зная о том, что бал-маскарад отменили. Его пригласили на радио, чтобы он ставил самую широкую подборку музыки – от Top Ten до Тома Джонса. Именно кругозор Карла привлек внимание Джеффа, который случайно оказался на свадьбе, где Карл выступал в роли диджея. Потому-то он и получил эту работу, обойдя всех тех диджеев, которые годами трудятся на маленьких радиостанциях где-нибудь в Нанитоне и Труро. Эти парни могли похвалиться разве что энергией и энтузиазмом, а Карл обладал приличным знанием музыкальных стилей. На радио требовался человек, которого слушатели могли бы уважать за его безупречный вкус. Он должен был создать что-то вроде репутации – если это ставят на шоу Карла Каспарова, значит, это не какое-то там фуфло.

Drive Time поставили на время, когда водителям, застрявшим в бесконечных пробках, не оставалось ничего другого, как слушать радио. Иное дело утренние шоу – люди еще чистили зубы, завтракали, занимались сексом. Дневное радио, попадавшее на рабочие часы, тоже служило чем-то вроде фона. Люди охотно терпели этот посторонний шум, пока диджей мило шутил и ставил кучу попсы.

Зато с помощью Drive Time люди пытались расслабиться в конце напряженного рабочего дня. Слушатели в это время становились особенно привередливыми – им ничего не стоило выключить приемник, если музыка повторялась или диджей начинал действовать им на нервы.

Карл с его мягким ирландским акцентом, ненавязчивым чувством юмора и безупречным музыкальным вкусом показался наиболее подходящим кандидатом на это место.

Но все оказалось не таким уж радужным: не прошло и двух месяцев, как на радио поняли, что теряют слушателей. Критикам Карл понравился, а вот слушатели все чаще стали щелкать «кнопкой выключения».

– Знаменитости, звонки слушателей, интересные гости, веселье, болтовня – вот чего тебе не хватает. И еще больше топовых десяток. М-м-м, м-м… – Джефф схватился за телефон. – Рик, дружище, есть у тебя секундочка? Мы тут с Карлом – ну, ты понял, о ком я, – обсуждаем его шоу. И нам не помешает твой совет. Не мог бы ты подойти сюда? Да-да, сейчас. Хорошо, спасибо…

Он положил трубку.

– Рик… ну, ты знаешь Рика… наш продюсер на шоу Джулса? В любом случае это то, что нам нужно. Он славный парень – море энергии, а еще забавный. Ну да, кого хочешь развеселит. Тебе нужно пообщаться с ним – поболтать, я имею в виду. И все это в свободное время, Карл. Подожди-ка…

Он умолк и принялся одной рукой рыться в верхнем ящике своего массивного стола. Вторую руку Джефф вытянул вперед, словно бы готовясь схватить Карла, если тот вдруг решит сбежать. Наконец он вытащил из стола большую связку ключей и торжествующе взглянул на собеседника.

– Это я о Гленкоу. У меня там небольшой участок – старая пресвитерианская церковь, переоборудованная в особняк, и ни одной души поблизости. Не-о-пи-суемая кррасота! Стоит на берегу озера, так что можно полюбоваться закатом. Вот это, я скажу тебе, зрелище! На его фоне начинаешь вдруг чувствовать себя каким-то мелким, незначительным. У тебя будто глаза на жизнь открываются… – Джефф погрузился в задумчивое молчание, после чего так резко хлопнул ладонями по столу, что Карл подскочил. – Я хочу, чтобы ты, – он ткнул пальцем в Карла, – и мой приятель Рик провели эти выходные вместе. Само собой, с подружками. Постарайтесь расслабиться, стряхнуть с себя городскую пыль, надеритесь, если уж на то пошло. Это поможет вам сблизиться, поможет загореться новыми идеями – главное, чтобы вы и ваши подружки смеялись до упаду. У тебя есть дети, Карл?

Тот молча покачал головой.

– Вот и ладно. В любом случае я распоряжусь, чтобы Сью объяснила тебе дорогу, а заодно дала денег на выпивку… и не только. Да, пожалуй, это хорошая идея: возьмите с собой травку. Я хочу, чтобы вы вернулись с потрясающими, просто сумасшедшими идеями – в самый раз для детишек. И не забудьте взять развлекуху полегче – Джека Ди там, Ли Эванса. Я распоряжусь, чтобы Сью подобрала вам парочку комедий… а, Рик, вот и ты. – Джефф встал из-за стола. – Рик – мой самый любимый продюсер. Карл, дружище, это Рик де Ладжи.

Карл повернулся.

– Приятно познакомиться, мне очень нравится ваше шоу. – Мужчина, стоящий в дверном проеме, улыбнулся и протянул Карлу руку. Он был немыслимо, невероятно хорош. Красив какой-то сдержанной, не бьющей на эффект красотой. Карл вдруг понял, как чувствуют себя женщины в присутствии настоящей красавицы. Все эти разговоры о «детишках» и «сумасшедших идеях» навели его на мысль о том, что Рик – какой-нибудь замшелый тип с рекламной улыбкой, вечно потный, заросший и с фальшивым загаром. Даже имя его звучало безвкусно и высокопарно. Но Рик мог послужить образцом элегантности: белоснежная рубашка, превосходного кроя джинсы и ботинки, явно сделанные где-то на заказ. Дополняли картину неброские очки, ничуть не портившие его утонченные черты. Густые белокурые волосы коротко острижены сзади и по бокам. Рик казался ровесником Карла, но выглядел куда здоровее его. А кожа у него и вовсе сияла – Карлу раньше казалось, лишь у женщин кожа может выглядеть безупречно чистой.

– Не сомневаюсь, что вы, парни, очень скоро подружитесь. – Джефф по-отечески улыбнулся. – Ну что, пойдем пообедаем? – рассмеявшись, он потряс им ладони. – Пообедаем, а заодно поболтаем о том, как наш Рик поможет Карлу стать лучшим ведущим на радио – самым забавным парнем на Drive Time.

Забавным? Сердце у Карла упало. Ему сейчас явно не до веселья. Семейная жизнь разваливается на глазах. Все пошло наперекосяк с того самого вечера в «Сол-и-Сомбра»… а может, с мольбы Карла о ребенке. Атмосфера любви и тепла в их маленькой квартирке исчезла безвозвратно. Почему? Этого он не знал. По идее, все должно было пойти в гору. Шери наконец-то исчезла из его жизни, они с Шевон строили планы на будущее, и перед ним открывалась потрясающая карьера на радио.

В тот самый вечер он лежал в постели и наблюдал за Шевон: она раздевалась, пристроившись на краешке кровати. Вот она стянула с себя рубашку, и волосы волной рассыпались по ее белой спине. Сердце его сжалось от любви, а тело напряглось от возбуждения. Это было не просто потребностью в сексе – Карлу хотелось ощупать и опробовать каждый кусочек ее тела, как когда-то в молодости. Он погладил ее волосы, которые так соблазнительно мерцали в свете лампы, провел ими по лицу – прикосновение этих шелковистых прядей возбудило его еще больше. Карл обнял Шевон за пояс, ощущая податливую мягкость ее тела, и скользнул рукой вверх, до самой груди. Не сдержав стона, он зарылся лицом в нежную плоть ее спины, продолжая массировать руками грудь Шевон, чувствуя, как уплотняются и набухают ее соски, покорные движениям его пальцев.

Их сексуальная жизнь всегда была чем-то легким и беззаботным – в ней не было ничего грязного и наносного. Взаимное удовольствие, взаимная радость. Но сегодня Карлу хотелось большего. Каждая клеточка его тела дрожала от желания, когда он осторожно развернул Шевон и уложил ее на кровать, пристроившись сверху. Волосы ее он веером разложил на подушке, так что Шевон напоминала теперь архангела, созданного кистью Тициана. Он начал страстно целовать ее волосы, лоб, пухлые белые щечки, веки, шею – губы его без устали скользили по телу Шевон. Возбуждение его вот-вот готово было прорваться. Карл почувствовал, как Шевон шевельнулась под ним, и легонько погладил пальцами ее лицо – ему хотелось передать ей свою любовь, минуя слова, чтобы не нарушить очарование момента.

– Карл, пожалуйста… Карл. – Голос Шевон звучал отдаленным эхом. В попытке отстраниться она попыталась отодвинуть его тело. Но Карл уже не мог противиться желанию – руки его все сильнее мяли тело Шевон.

– Хватит, Карл, прошу тебя! Я… я не хочу…

Карл склонился над грудью Шевон. Губы начали жадно ласкать сосок.

– ХВАТИТ! ПРЕКРАТИ! Не трогай меня! – Она постаралась вырваться, отпихнуть его.

– ЧТО? – выкрикнул Карл. – Что не так?

Он перекатился на бок – волосы всклокочены, лицо пылает от гнева и возбуждения. Шевон успела натянуть на себя одеяло. Она лежала на спине все в той же позе, и по лицу у нее текли слезы. Капля за каплей падали они на подушку.

– Я не хочу, Карл, просто не хочу…

– Не хочешь чего? Скажи мне, Шевон, чего ты не хочешь?

– Я… я не знаю. – Шевон отерла слезы тыльной стороной ладони, только чтобы освободить место для новых.

– Не хочешь, чтобы я занимался с тобой любовью? Ты об этом? Не хочешь, чтобы я любил тебя, твое тело? Так, Шевон? – настаивал Карл.

Шевон всхлипнула.

– Я не знаю, Карл, не знаю… прости, но я просто не могу.

– Что ж, если это на сегодня все, пойду хоть подрочу! – рявкнул он и выскочил из спальни, захлопнув за собой дверь.

* * *

Шевон смотрела Карлу вслед. Он все еще был в прекрасной форме – сильные мышцы спины, крепкие ягодицы, подтянутый живот. Это было тело, которое Шевон знала, как свое собственное. Она любила его много лет. И вот теперь, глядя на то, как Карл уходит из спальни, уходит от нее, Шевон рыдала и рыдала, не в силах справиться со слезами.

Она не знала, в чем тут дело. Не знала, так ли уж хороша ее интуиция. Но чувства ее были связаны с прощальной вечеринкой в «Сол-и-Сомбра» – с той девицей, белокурой красоткой с третьего этажа, которая собиралась выйти замуж. Это из-за нее Шевон почувствовала себя толстой и уродливой. Хуже того, она почувствовала страх и печаль, будто навсегда утратила что-то важное – что-то, на чем держалась вся ее жизнь.

Ей хотелось рассказать о своих страхах Карлу. Но как? Разве могла она признаться в том, что оттолкнула его, поскольку подумала, будто он видит на ее месте Шери? Карл гладил и ласкал ее тело, а Шевон казалось, что он мечтает сейчас о той девице, представляет, что рыхлая, неухоженная плоть Шевон – это крепкое, подтянутое тело Шери, что сексом он занимается не с расплывшейся теткой, а с молодой и прелестной девушкой.

Шевон видела, как он взглянул на Шери, как залился краской – когда-то, в годы студенчества, он смотрел так на нее, Шевон. И что произошло потом, в его кабинете? Почему он вернулся таким возбужденным? Шевон не сомневалась: Карл восхищался Шери, он желал ее. Все это как нельзя лучше увязывалось с его новой, модной работой. Разве способна толстая, ленивая, волосатая особа удовлетворить одного из ведущих диджеев? Ему уже хочется большего – ее Карл жаждет горячего голливудского секса, всех этих охов и вздохов, чисто животной страсти. Их прежние забавы в постели стали для него чем-то скучным и бесцветным.

Вот и сейчас, спуская в туалете свое возбуждение, он думает, должно быть, о Шери. Для него это, пожалуй, даже предпочтительней, чем елозить на расплывшемся теле Шевон, представляя на ее месте другую.

Похоже, он уже не видит в Шевон женщину. Отсюда и внезапное желание обзавестись ребенком. Шевон предстояло стать матерью, сосудом, но только не возлюбленной. Свеженькие девочки с упругими телами годились на роль любовниц, а толстым теткам не оставалось ничего другого, как сидеть дома, вынашивать детей и расплываться еще больше. Груди их предназначались для жадных детских губ, которым предстояло высосать из них всю женственность и упругость, оставив эти груди вялыми и безжизненными, как хорошо провяленное мясо. А пока Шевон будет нянчиться с ребенком Карла, сам он не упустит шанса поближе сойтись с теми девочками, которые вечно толпятся у здания Лондонского радио, надеясь урвать кусочек диджея.

Дверь приоткрылась, и в комнату на цыпочках вошел Карл.

– Шевон, взгляни, кого я принес.

На кровать опустилось что-то тяжелое, собачий язык лизнул мокрую щеку Шевон. Она прижала к себе Розанну и снова расплакалась. Так Шевон рыдала до тех пор, пока слез совсем не осталось. Карл положил руку ей на плечо.

– Шевон, прости, что так вышло. Я не собирался орать или хлопать дверьми. Мне… мне до того хотелось быть с тобой, что я не сдержался. – Он погладил ее по голове. – Пожалуйста, не молчи. Скажи мне, что у тебя на уме.

Печально покачав головой, Шевон устроила собаку в ногах, а сама отвернулась, стараясь не смотреть Карлу в глаза.

– Я люблю тебя, – шепнул он ей на ухо. – Я не могу без тебя.

Он повернулся на другой бок, и в комнате воцарилось тяжелое молчание. Их разделяла стена – стена недосказанности и уныния, которое никак не желало растворяться.

С тех пор они уже не занимались любовью. Да и не говорили друг с другом по-человечески. При этом оба делали вид, что все в порядке. Шевон устроила Карлу радушный прием после первого дня на радио, а он принес ей цветы. Вместе они отправились покупать новый диван, сердечно распрощавшись со старым. Но атмосфера в доме изменилась. Между Карлом и Шевон пролегла пропасть, которую нельзя было соединить и километром веревки. Бездна эта до того пугала обоих, что они не решались шагнуть навстречу друг другу.

Про ребенка тоже не вспоминали, как будто и не было того разговора.

Что и говорить, давно уже Карл не чувствовал себя так невесело.