Текст книги "Записки убийцы"

– А золотые рыбки вообще живут десять лет?

– Да, – говорю я. – Как мне просмотреть отснятый материал с этой камеры?

Он протягивает мне маленькую серебристую коробочку.

– Это позволит тебе просматривать записи с любого компьютера. Позвони мне, когда будешь готова, и я покажу тебе, как это делается.

– Отлично. У тебя есть сумка, в которую я могу сложить все это добро?

Лукас достает из-под стола пару коричневых матерчатых сумок для продуктов и помогает мне наполнить их. Мы оба все еще стоим лицом к столу, когда он говорит:

– Я знаю, почему ты уехала.

Застываю на месте, и на сей раз мне в голову не приходит ничего язвительного.

– Что-что?

– Теперь находиться здесь не так тяжело, – говорит он. – Честное слово. Уж я-то знаю.

И только теперь я понимаю, о чем он говорит. Потому что я была не единственной, кто многое потерял в ночь той авиакатастрофы. По какой-то неизвестной всем нам причине с моей матерью был его отец. Лукас думает, что именно поэтому я и уехала. Все так думают, и мне нужно, чтобы они продолжали так думать. Хватаю сумки и закидываю их на плечи, прежде чем повернуться к нему лицом.

– Я не хочу, чтобы становилось легче.

– Сестричка…

– Мне пора идти. Сегодня вечером я ужинаю с отцом. Я позвоню тебе, когда установлю все это хозяйство.

Двигаюсь к выходу.

– Черт возьми, сестричка! Ты даже не сказала мне, почему ты в городе. И когда уезжаешь. Когда…

Тут меня осеняет одна мысль, и я резко останавливаюсь, поворачиваясь к нему лицом.

– Есть ли что-нибудь, что мне нужно знать о своей семье до сегодняшнего ужина?

– Ты вообще о чем?

– Что, по-твоему, мне следует знать?

– Понятия не имею, но я давно уже выпал из обоймы. Мотаюсь туда-сюда между этим местом и Манхэттеном. Я не ищу сплетен и, следовательно, не нахожу их.

– Ясно. Вот это-то мне в тебе и нравится.

Поворачиваюсь и иду дальше.

– И все же я самодовольный осёл! – кричит он.

Приостанавливаюсь у двери, ведущей на кухню, и оглядываюсь через плечо.

– Просто самодовольный. Не осёл.

Я выхожу из дома и иду не останавливаясь. Как в тот день, когда покинула этот город. И как в тот день, когда сделаю это снова.

* * *

По дороге домой заезжаю в местный продуктовый магазин «Ай-джи-эй» – несмотря на то что они предлагают доставку, а я просто ненавижу ходить по магазинам. Но впускать незнакомых людей в мое личное пространство в данный момент кажется довольно глупым решением, хотя, если бы мне принесли пиццу… Тут бы я еще подумала. Заскакиваю туда совсем ненадолго, чтобы запастись самым необходимым: несколькими сортами шоколада, парой упаковок клубники, кофе, диетическим «Спрайтом» и туалетной бумагой. И «Читос». Чуть не забыла про «Читос». Вооружившись всем необходимым, чтобы запереться в Чистилище, когда придет время, выхожу из магазина и почти ожидаю, что снаружи меня ждет записка, но на лобовом стекле нет ничего, кроме грязи.

По возвращении домой паранойя побеждает, и я делаю обход дома, чтобы убедиться, что я совершенно одна, как и намеревалась. Как только убеждаюсь в этом, разгружаю машину, раскладываю по местам продукты и убираю купленный в закусочной клубничный пирог в холодильник, намереваясь потешить душу после семейного ужина. Мне это явно понадобится. Сейчас уже три часа, и время летит стрелой. Тем более что я предполагаю, что ужин будет в семь, в обычное для отца время, а я твердо намерена прийти пораньше и вызвать его на разговор. Ну, или просто поговорить с ним. А поскольку с техникой я хоть и в ладах, но отнюдь не на дружеской ноге, то начинаю распаковывать охранное оборудование, которое разложила на кухонной стойке.

Почти два часа спустя я уже довела Лукаса до белого каления – как и он меня, – но у меня есть камеры, и они в прямом эфире. По крайней мере, мы на это надеемся. Поднимаюсь наверх, в Чистилище, включаю свой компьютер и с Лукасом на телефоне и пластиковым корытцем клубники на столе подключаюсь к камерам.

– Есть! – говорю я, когда вижу на экране свой задний дворик.

– Проверь все ракурсы, – приказывает он.

Отправляю в рот огромную клубничину и щелкаю еще несколькими клавишами.

– Порядочек. Все камеры в прямом эфире.

– Ты что, жуешь там что-то мне в ухо? – недоверчиво спрашивает Лукас.

– Как ты вообще понял? Это клубника. Она не хрустит.

– У меня скоро свидание. Все, я вешаю трубку.

И именно это он и делает.

Вздыхаю и тянусь за своим диетическим «Спрайтом», когда звякает мой телефон – сообщение от Эндрю. Ужин в семь. Не заставляй меня приезжать за тобой. Подтверди, или я все равно приеду и заберу тебя.

Отвечаю: Да, засранец. Я буду там.

Его ответ: Я тоже тебя люблю, Лайла.

Закатываю глаза и запихиваю в рот еще одну клубничину, когда мой телефон звонит опять.

– О, отлично, – бормочу я, когда высвечивается номер Тик-Така.

– Привет, – выдавливаю я, стараясь жевать как можно быстрее.

– Ты ешь? – требовательно спрашивает он.

– Да. Подожди. – «Вот же черт…» Ухитряюсь проглотить клубничину целиком, даже не поперхнувшись. – Все. Давай. Говори.

– Разрешаешь?

– Я не хотела пропустить твой звонок, – огрызаюсь я. – Давай уже. Говори.

– Я не смог найти никаких доказательств того, что у Вудса были какие-то личные отношения с твоей новой жертвой. Вообще никаких.

– Ты проверил банки? Школы? Церкви?

– Прояви ко мне хоть какое-то доверие! – в свою очередь огрызается Джефф. – Нет ровно ничего, что связывало бы вчерашнюю жертву и Вудса, – по крайней мере, в электронном виде.

Я меняю направление:

– Тот режиссер, который ввел Вудса в этот круг…

– Сейчас как раз ищу точки пересечения. Провожу перекрестную проверку списков клиентов Вудса. Я про это помню.

– Поняла. Что еще?

В любом другом случае я посоветовала бы ему включить в эту перекрестную проверку и местных правоохранителей, однако, учитывая, что это моя родня, двигаюсь дальше.

– У меня сегодня вечером встреча. Напиши мне, если что-нибудь нароешь, и я перезвоню тебе, как только смогу.

И поскольку мне уже и вправду чертовски надоело, что мои абоненты попросту бросают трубку, отключаюсь первой и кладу свой телефон на стол.

Нажимаю несколько клавиш на своем «Макбуке», просматривая трансляцию с камер и чертовски жалея, что у меня не хватило ума предусмотреть это раньше, поскольку нет никакой гарантии, что Младший опять появится здесь. Он или она могут придерживаться общественных мест или просто залечь на дно. И тут меня осеняет. Опять выпрямляюсь. На всей территории Кейна установлены камеры наблюдения! Хватаю телефон, чтобы еще раз набрать Джеффа, – совсем уже намереваясь попросить его взломать корпоративную систему безопасности Кейна, но вовремя останавливаюсь. Младший знает мой секрет. Я не могу рисковать тем, чтобы раскрыть его ФБР. И не могу рисковать, оставив Младшего в качестве неизвестной переменной, и нет никакой гарантии, что он вернется сюда. Обдумываю свои варианты и понимаю, что есть только один выход.

Набираю Кейна и ничуть не удивляюсь, когда он отвечает после первого же гудка. Не удивляет меня и то, что его обращение – «агент Лав» – намекает на некоторое злорадство, как будто мой звонок – это победа.

– Мне понадобятся записи с камер наблюдения в твоем доме и офисе за последние двадцать четыре часа.

– Саманта не подтвердила мое алиби, – заключает Кейн.

– Нет, не подтвердила, и пока ты подозреваемый, моя роль здесь скомпрометирована.

– Я думал, ты хочешь уехать.

– Я предпочитаю делать все на своих условиях, а не на чьих-то еще.

Он тихонько хихикает.

– Это уж точно. Хотя я обнаружил, что после некоторого убеждения ты стала более сговорчивой. Что произойдет, когда твой брат увидит отснятый материал?

– Я же сказала тебе. Со своим братом я как-нибудь сама разберусь.

– Откуда ты знаешь, что Саманта приходила сюда, в мой дом?

Потому что все всегда происходит на его условиях и на его территории.

– А это так?

– Да, что приводит к вопросу: зачем запрашивать видеозаписи из офиса?

– Я давно уже пришла к выводу, что необходимо учитывать все имеющиеся вероятности. А теперь могу я…

– Да, агент Лав. Можете. Материал из офиса будет у меня только завтра. А тот, что из дома, могу забросить уже сегодня вечером.

– Нет. Мне нужно кое-где быть. Я позвоню тебе завтра с утра.

Отключаюсь, пока он сам не успел бросить трубку. Завтра утром я впервые увижу Младшего хоть в каком-то виде или облике. Проблема в том, что и Кейн тоже. Потому что он ни за что не отдаст мне эту запись, досконально не изучив ее содержания.

Глава 13

Намереваюсь прибыть на ужин пораньше, но старый добрый Тик-Так на высоте и присылает мне сгенерированный компьютером список сотен людей, у которых есть связи в Лос-Анджелесе, Нью-Йорке и Ист-Хэмптоне, чтобы я просмотрела его, пока он занимается Вудсом и списком его клиентов. И поскольку я давным-давно усвоила, что люди способны преподнести вам любые сюрпризы, никого из списка вероятностей не вычеркиваю, какими бы невинными овечками они ни казались. Вместо этого начинаю выделять имена людей, которых я знаю, и изучать тех, кого не знаю. Выискиваю любого, кто хоть как-то заставляет насторожиться. Я намеревалась проделать это быстро, но оказывается, что это просто нереально, и я теряю счет времени. Когда наконец смотрю на часы, то лишь чертыхаюсь, поняв, что уже почти семь. Схватив сумочку, быстро мчусь в гардеробную, натягиваю свой тренч от «Шанель» и направляюсь к двери.

Пятнадцать минут спустя я подъезжаю к своему старому семейному дому и набираю код на воротах. Въехав на территорию, качу по дорожке, окаймленной кустами с одной стороны и низенькими деревцами с другой. Путь неблизкий, но вскоре я вижу широко раскинувшийся белый особняк – его гигантская терраса тянется вдоль всего дома, в котором родились мои воспоминания. Именно там я читала со своей матерью в детстве. Там я ругалась с ней подростком. Там поцеловала своего первого парня, думая, что мой отец ничего не узнает, – только для того, чтобы оказаться под домашним арестом чуть ли не на целую вечность. Но я все равно поцеловала того парня еще раз.

Объехав дом сбоку, паркуюсь под ивой, недалеко от родстера «Ягуар XK120», который легко потянет на полмиллиона, если я хоть что-то смыслю в машинах, а я в них разбираюсь. Лично я поставила бы этого красавчика в гараж, но я-то не ищу внимания. Внимания ищет тот, кто купил эту тачку и оставил ее на виду, – мысль, которая возвращает меня к наемному убийце, за которым я охочусь. Он просто вошел и вышел. Он не искал внимания и был достаточно умен, чтобы не привлекать его к себе. Он профи. Это были не первые его убийства. Кевин Вудс и его плохо закончившаяся встреча с ревнивым мужем кажутся мне чем-то неряшливым и дилетантским. Хотя это не значит, что он никого не убивал. Это просто подтверждает мои мысли о том, что Вудс не тот, кто мне нужен. И сегодня вечером я планирую выяснить, зачем он понадобился Эдди.

Огибая угол по пути к парадному входу, провожу пальцами по плющу, который посадила моя мать. Память о ней здесь по-прежнему жива и здорова. Поднимаюсь по дюжине каменных ступеней на широкую террасу, где справа и слева от входа стоят два тяжелых деревянных кресла-качалки. Новые воспоминания грозят окончательно расклеить меня, доказывая, что во мне может оставаться и человеческая сторона, и, честно говоря, мне это не нравится. Поэтому я быстро прохожу мимо этих чертовых кресел и направляюсь прямо к дверям, которые в этот самый момент резко распахиваются.

Из-за них появляется худой высокий мужчина лет пятидесяти пяти с волосами цвета соли с перцем, от которого так и исходит аура высокомерия и властности, которую он носит как вторую кожу. Лично я с ним незнакома, я просто знаю о нем, но все равно при виде него меня вдруг охватывает самая натуральная ненависть – реакция, которую я на самом деле проявляю гораздо реже, чем некоторые могут подумать.

– Лайла, – вкрадчиво приветствует он меня – в манере змея в Эдемском саду, чего и следовало ожидать после того, что я про него слышала. – Приятно наконец лично познакомиться с вами.

Мужчина протягивает мне руку, и от меня не ускользает ирония ситуации – в виде крестика на дорогом черном перстне, который красуется у него на мизинце.

– Я Тед.

– Почер, – добавляю я, засовывая руки в карманы тренча и тем самым показывая, что не сторонница деланых любезностей. – Глава «Почер индастриз». Миллиардер, владелец пятого по величине частного конгломерата в мире, бизнесмен с разнообразными интересами, которые включают нефть и политику.

– Ну естественно, вы знаете, кто я, – говорит он, раздвигая полы своего дорогущего синего пиджака, чтобы засунуть руки в карманы брюк. – У нас с Кейном Мендесом были кое-какие деловые отношения. И, конечно, я знаю от вашего отца, что вы с ним близки.

– А я знаю, что вы с Кейном нет, – говорю я, давая ему понять, что знаю его расклады не хуже, чем он мои, и что Кейн в моем углу ринга.

– После смерти своего отца Кейн занялся нефтью, – продолжает он. – Меня всегда восхищало направление, в котором он повел семейный бизнес, и я увидел в этом хорошую перспективу для партнерства. А вот он – нет.

Потому что Кейну никогда не нравился этот ублюдок.

– И вам это не понравилось, я слышала.

– Ни один мужчина не любит, когда ему отказывают.

Однако этот конкретный мужчина категорически не принимает «нет» в качестве ответа, а получив щелчок по носу, начинает огрызаться. Только вот Кейн, семья которого связана с наркокартелем, до усрачки пугает большинство здравомыслящих людей, в том числе явно и Почера.

– Над какой политической программой вы работаете с моим отцом?

Он смеется.

– Я слышал, вы всегда были прямолинейны. И вижу, что это и вправду так. Мы с вашим отцом дружим с тех пор, как я купил дом чуть дальше по дороге пару лет назад. Вроде как прямо перед вашим отъездом в Эл-Эй.

Моя семья продолжает преподносить мне сюрприз за сюрпризом.

– А каковы ваши политические планы касательно моего отца?

– Поддерживать любые планы, которые могут быть у него самого, – уверяет меня Почер. – Он достойный человек. Нам нужно побольше таких, как он.

И сразу переводит разговор на другую тему:

– Как долго думаете пробыть в городе, Лайла?

– Пока не буду готова уехать.

Глаза у него слегка прищуриваются.

– Надеюсь, что ваш визит никак не связан с ухудшением криминальной обстановки в городе.

– За криминальную обстановку в городе отвечают мои отец и брат, а они вполне способны держать ее под контролем, как вы наверняка знаете.

– И все же вы здесь.

– Я и не знала, что мой визит домой приравнивается к появлению здесь Национальной гвардии, – сухо говорю я.

– Конечно же, нет, – соглашается Почер и после того, как обводит меня взглядом слишком уж долго, чтобы мне это понравилось, добавляет: – Следующие несколько дней я пробуду в городе. Если выберетесь туда, позвоните мне в офис, и я свожу вас куда-нибудь перекусить.

«Когда рак на горе свистнет», – думаю я, повторяя слова одного старика, которого я пару месяцев назад безуспешно пыталась допросить, но придерживаю эту мысль при себе, предпочитая вместо этого отступить и позволить ему уйти. Губы у него изгибаются в улыбке, в глазах светится интерес, а не раздражение.

– Насколько я понимаю, вы так и не позвоните мне по поводу этого предложения, – заключает он.

– Нет, не позвоню, – подтверждаю я.

– Можете в любое время передумать. Приглашение в силе.

Почер проходит мимо меня и направляется вниз по ступенькам, крикнув напоследок:

– Приятно вам погостить, Лайла!

Ступаю за порог и смотрю, как Почер уходит, желая, чтобы он ощутил всю тяжесть моего взгляда – чтобы знал, что меня не пугают его деньги или репутация. Знал, что он в кругу моей семьи и что я слежу за ним. Его присутствие в этом доме говорит мне, что Кейн был прав. Мой отец нырнул в те воды, в которых не место порядочным людям.

Почер так и не оборачивается. Так и идет к своей машине, а я стою как вкопанная, пока наконец не вижу, как отъезжает этот шикарный выпендрежный «Ягуар». Почер – это неприятности, и мне не нравится тот факт, что он связан с моей родней как раз в тот момент, когда они, похоже, готовы утаить убийство. «Убийство», – мысленно повторяю я, и тут меня осеняет.

Возвращаюсь на террасу, закрываю дверь, достаю из кармана телефон и отправляю сообщение Тик-Таку: Поищи связь между жертвами, Вудсом и Тедом Почером.

Тик-Так отвечает мгновенно: Тем самым Тедом Почером?

Единственным и неповторимым, – отвечаю я.

Засовываю телефон обратно в карман и думаю: кому проще всего нанять киллера, как не одному из богатейших людей планеты?

Человеку, который только что побывал в доме моей семьи.

Глава 14

Пришло время выяснить, насколько близок мой отец к тому, чтобы реально влипнуть в серьезные неприятности – а не исключено, что и мой брат вместе с ним. Я вхожу в дом, оказавшись в фойе в форме полумесяца. Лестница прямо передо мной – из того же серого дерева, что и пол у меня под ногами – ведет наверх к скоплению комнат, в числе которых спальня, которую я когда-то называла своей собственной. Сверкающие хрустальные капельки люстры высоко над головой – еще одно свидетельство прикосновения к этому дому моей матери, доказывающее, что она все еще обитает в этих стенах. Хотя сейчас в нем незримо присутствует не только она. Почер свалил, но словно по-прежнему здесь.

Плотно закрыв за собой дверь, снимаю пальто и вешаю его на стальную вешалку в виде Эйфелевой башни. Слева от меня – арочный проход, ведущий в библиотеку. Справа – плотно закрытые белые двойные двери кабинета моего отца, где, как я уверена, он только что встречался с Почером, и едва перебарываю желание немедленно ворваться туда и потребовать ответа. И хотя я вообще сторонница подобной прямолинейности, а реакция людей на нее порой красноречивей любых слов, момент все же неподходящий. Другими словами, если мне не терпится получить ответы, как сегодня вечером, то пока что лучше вести себя сдержанно и для начала как следует изучить обстановку. Это не так увлекательно, как альтернатива, но в данном случае необходимо.

Неспешно направляюсь к кабинету отца, двери которого открываются при моем приближении. Он выходит ко мне в фойе. На нем черные брюки и белая рубашка в обтяжку – дорогие и очаровательно помятые. И, как и большинство отцов, независимо от того, хороши ли они как родители или плохи, он реагирует на мое присутствие – его голубые глаза загораются, когда он смотрит на меня.

– Лайла, – приветствует меня отец, подступая ко мне вплотную, и его большие руки обхватывают меня.

И когда он крепко обнимает меня, а я тоже обнимаю его в ответ, то вдруг переношусь – по крайней мере на миг, в какое-то совсем другое место и время – в свое детство, когда я думала, что отец способен спасти меня от монстров, притаившихся под кроватью. Но теперь-то я знаю, что эти монстры – не драконы и тролли, а серийные убийцы и насильники. И никто не может спасти меня от них, кроме меня самой.

Покончив с этими сказочными грезами – наверное, отныне и навсегда, – я отстраняюсь, но отец не позволяет мне ускользнуть. Кладет руки мне на плечи, совсем как мой брат вчера вечером, и, как и Эндрю, быстро оглядывает меня.

– Хорошо выглядишь, малышка, – объявляет он.

Штука в том, что отец умеет очаровывать людей – идеальный политик, даже до того, как занял свой пост. В его устах абсолютно все красавцы и красавицы, даже если таковыми не являются. И даже если заметно отощали, как все мне постоянно твердят.

– Спасибо, папа, – говорю я, несмотря на уверенность, что это не более чем комплимент, и, когда эта тема позади, поглаживаю волосы у него на виске. – А ты, я гляжу, понемногу седеешь…

– Есть такое дело, – отзывается он, отпуская меня, чтобы тоже дотронуться кончиками пальцев до своих посеребрившихся висков. – Старею, – добавляет отец, и смех, который следует за этим, негромкий и теплый, звучит столь же маняще, как и всегда, и это одна из причин, по которой он так чертовски нравится людям.

– Тебе пятьдесят семь, пап, – говорю я. – Это не старость. И ты просто великолепно выглядишь. – Похлопываю его по плоскому животу. – Стройный, подтянутый… Даже пивного животика нету, чтобы было тебя чем подколоть. – И в попытке докопаться, что сейчас влияет на его жизнь, приподнимаю бровь. – Значит ли это, что рядом есть подруга?

– Никто не достоин моей дочери, – уверяет меня отец, уклоняясь от ответа – но, естественно, все со столь же обаятельной улыбкой, какой я от него и ожидаю.

– Он хочет сказать, что никто не способен справиться с его дочерью.

Заслышав голос Эндрю, мы с папой поворачиваемся и видим, что он подходит к нам. Темные джинсы Эндрю теперь дополнены более подходящей к ним черной футболкой «Нью-Йорк джайантс» [10]10
  «Нью-Йорк джайантс» – профессиональный клуб по американскому футболу, выступающий в Национальной футбольной лиге.


[Закрыть], а не его форменной рубашкой.

– Он кое с кем встречается, – сообщает мне брат. – Но вроде как не слишком часто.

Отец потирает свой как всегда чисто выбритый подбородок.

– Быть мэром этого городишки не так-то просто, как кажется. Он маленький, но забот тут полон рот.

Тут же пользуюсь открывшейся возможностью:

– Когда такие люди, как Почер, приходят за одолжениями, могу представить, какого рода это заботы.

– Почер не просит об одолжениях, – отвечает отец – слишком уж быстро, по моему не столь скромному мнению. – В отличие от многих других, – добавляет он, но не дает возможности задать ни один из десятка вопросов, которые сразу же приходят мне на ум, указывая в сторону коридора справа от лестницы. – Ладно, пошли. Кэти уже должна была накрыть на стол.

Звонит его сотовый, и отец, достав его из кармана, бросает беглый взгляд на экран.

– Я скоро подойду.

После чего исчезает в своем кабинете, решительно закрыв за собой дверь. Отгородившись от нас.

– Кэти? – спрашиваю я, возвращая свое внимание к Эндрю. – А куда девалась Дженнифер?

– Вышла замуж и переехала в другой штат, – отвечает он, увлекая меня за собой.

Пристраиваюсь за ним, ошеломленная его объяснением, поскольку Дженнифер хорошо за шестьдесят и она работала в этой семье еще с тех пор, как мы были детьми.

– За кого, черт возьми, она вышла замуж?

– Понятия не имею, – отвечает Эндрю. – В один прекрасный день она просто исчезла. Даже не попрощалась.

– Эта женщина практически нас вырастила, – говорю я. – Как же она могла ничего тебе не сказать?

– Должно быть, влюбилась по уши.

– Я была бы только рада, если б это и в самом деле было так, но все же… Тебе это не кажется странным?

– Лайла, – кривится он. – Не все является преступлением, которое ты обязана раскрыть, сестренка.

– Она член семьи, – говорю я, проходя через арку в столовую.

И тут все, что я хотела бы добавить, застревает у меня в горле, и вовсе не потому, что эта комната как-то изменилась. Этого не произошло. Она такая же просторная, почти квадратная в плане. В центре ее по-прежнему стоит массивный прямоугольный стол из светлого дуба с резьбой в виде цветочков. Справа от меня все тот же камин, а стены украшены дорогими картинами. Все это совершенно соответствует моим представлениям о доме моей семьи. В отличие от тех, кого я вижу за этим столом. На дальней его стороне, лицом ко мне, сидит моя бывшая лучшая подруга Александра, а рядом с нею – Эдди.

Эндрю подходит к ним, как будто их присутствие ожидаемо и вполне в порядке вещей. Хотя, с другой стороны, они с Эдди всегда были приятелями, а Эдди хотел стать его братом. И да: может, сейчас мой отец – это сплошь любовь и объятия, но я с содроганием вспоминаю все те времена, когда знала, что он смирился с дочерью лишь в надежде на то, что я стану уменьшенным подобием моей матери. Сегодня вечером ему придется иметь дело со мной, только со мной, и скоро он это поймет. И поймет как следует.

Эндрю занимает место во главе стола, спиной к бездействующему камину, а я присматриваюсь к Александре.

– А ты-то что здесь делаешь?

Она заправляет свои длинные темные волосы за уши, выпрямив спину, и ей явно неловко.

– Я сегодня пыталась тебе сказать…

– Сказать мне что? – сурово уточняю я.

– Она моя жена, – объявляет Эдди, обнимая Александру за плечи, и звезда на кармане его светло-коричневой форменной рубашки цепляется ей за волосы.

– Твоя жена… – повторяю я, и в этот момент у меня лишь одна реакция: злость. Я просто-таки чертовски зла, и не без оснований. Подхожу к столу, останавливаюсь прямо перед Александрой и нависаю на ней, упершись ладонями в скатерть.

– Ты меня сегодня подставила! – выпаливаю я. – Прикинулась дурочкой! Я ожидала такой подлянки от Эдди, но никак не от тебя.

– Я тебя не подставляла! – возмущается она. – Мы с Эдди уже сидели за кофе, когда ты…

– Чушь собачья! – рычу я. – Ты позвонила ему!

– Что, черт возьми, происходит? – требовательно вопрошает Эндрю.

Явное замешательство моего брата приводит меня к одному из двух выводов: либо он никак не участвовал в сегодняшней подставе в закусочной, либо же реально искушенный лжец и они с Самантой одного поля ягоды, чего я никогда раньше не предполагала. В чем бы ни было дело, я по-прежнему сосредоточена на своей бывшей лучшей подруге.

– Уходи, – приказываю я ей, отталкиваясь от стола и переводя взгляд на Эдди – ее мужа и наглядное доказательство того, что у нее по-прежнему дерьмовый вкус на мужчин. – Ты тоже. Сейчас же.

– Лайла, черт возьми! – рычит Эндрю. – Что, блин, тут происходит?

– Это ты мне скажи, – говорю я, поворачиваясь к нему. – Потому что они здесь после того, как сегодня утром в закусочной «У Микки» она пыталась выманить у меня информацию об убийстве – причем вела себя так, будто ничего ровным счетом не знала, хотя ей явно было известно больше, чем мне. А три минуты спустя Эдди уже сидит за моим столом и пытается помериться со мной членами, тогда как у меня нет члена, которым я могла бы думать вместо головы! – Смотрю на Эдди. – У меня есть кое-что покрупнее. Значок. Мой значок ФБР, и, нравится тебе это или нет, я здесь по официальному делу.

– Да насрать мне на твой фэбээровский значок! – огрызается Эдди. – Это не твое расследование. И у нас уже есть подозреваемый. Возвращайся в Эл-Эй, где тебе самое место. – Он бросает взгляд на Эндрю. – Она встречалась с Бет, не проконсультировавшись со мной.

Эндрю прищуривается, глядя на него.

– Они подруги, Эдди, и я уже говорил тебе, чтобы ты позволил мне самому разобраться с Лайлой.

Мой взгляд резко падает на брата.

– Разобраться?

– Не вкладывай дополнительный смысл, – предостерегает Эндрю. – Я просто констатирую очевидное. Я – начальник полиции, а ты – заезжий федеральный агент. Родственные связи родственными связями, но по таким вопросам тебе в первую очередь следует общаться со мной. А не с Эдди. И не с Бет.

– Так давайте прямо сейчас и пообщаемся, шеф Лав, – завожусь я. – Потому что о каких-то подвижках в этом деле я должна была услышать от вас еще до ужина в своем семейном доме.

– Если б ты показалась на пресс-конференции, – замечает он, – я тебе все уже рассказал бы.

«Сомневаюсь», – думаю я, но говорю:

– Расскажи сейчас.

– После ужина, – решительно объявляет он.

Поскольку я вовсе не собираюсь ужинать с Эдди и его подругой по закулисным играм Александрой, то по обыкновению выдвигаю требование, которое мне удается сформулировать как вопрос:

– У тебя есть какие-нибудь реальные улики против Вудса? В противном случае, как мне кажется, твой детектив ведет охоту на ведьм.

Эндрю проводит рукой по подбородку, слегка заросшему щетиной.

– Это называется «после ужина»? – Он прижимает пальцы к столу. – Вудс признался, но отказался явиться с повинной.

– Признался… – повторяю я, находя эту новость слишком уж удобной, хотя пока не совсем понимаю, для кого именно. – Когда и кому? – спрашиваю, гордясь собой за то, что не забыла поставить вопросительный знак.

– Я могу ответить на этот вопрос, – к моему полному удивлению, встревает Александра, привлекая внимание всех присутствующих. – Он оставил сообщение на автоответчике в моем кабинете. Это было вчера вечером, незадолго до полуночи.

– И что он сказал? – спрашиваю я.

– Нес какую-то чушь, как сумасшедший, – говорит она. – Твердил, будто мы собираемся его убить.

– Убить его? Как так?

– Он рассказал об убийстве, а затем добавил, что не даст нам шанса убить его, – добавляет Александра.

– Есть расшифровка этого звонка? – спрашиваю я.

– Я отправлю ее тебе по электронке, – предлагает Эндрю.

– Сегодня? – резко уточняю я.

– Да, агент Лав, – говорит Эндрю. – Сегодня.

Ухмыляюсь этому острослову.

– Премного благодарна, шеф Лав. И как у нас обстоят дела с поисками Вудса?

– Мы, – подчеркнуто отвечает за него Эдди, – делаем все, что в наших силах, причем в рамках существующего законодательства. И если сегодня ты решила помотать кому-нибудь нервы, то зачем было вообще приходить на этот ужин? В смысле, мы здесь свои. А ты – нет. Ты здесь пришлая.

Можно было бы отреагировать на этот выпад. Например, обложить его по полной программе. И это было бы приятно. Просто-таки чертовски приятно, но я поражена тем, что он травит меня прямо здесь, в доме моего отца, где обычно ведет себя тише воды ниже травы. В смысле, всем нам хорошо известен смертоносный характер моего отца, которого легко спровоцировать неуважением и беспорядком. Это те две вещи, которых он терпеть не может. И где машина Эдди? Возле дома я ее не видела. И зачем моему отцу или даже моему брату – который, по его клятвенным заверениям, спит и видит, чтобы я вернулась в отчий дом, – приглашать этих двоих сюда сегодня вечером, зная, что они лишь оттолкнут меня, а не притянут ближе? Вдобавок какого хера Эндрю не позвонил мне сегодня насчет Вудса? Этим вечером меня как будто намеренно увели в сторону, нацелив мое внимание в одном-единственном направлении – на Кевина Вудса. Вопрос только зачем.

Мысленно возвращаюсь к своему разговору с Кейном.

– Ходят кое-какие слухи о твоем отце, а не о брате.

– Что? Об отце? Какие еще слухи?

– Насчет его выдвижения на более высокий пост и милостей, обещанных не тем людям.

Рискую предположить, что мой отец не хочет, чтобы я копалась в его делах. Хочет, чтобы я сосредоточилась на Вудсе, а не на нем. Может, это и не так, но интуиция, мой лучший друг в такие моменты, говорит, что именно это сейчас и происходит. Поджав губы, отталкиваюсь от стола и поворачиваюсь, направляясь к двери, в которую моему отцу еще только предстоит войти.

– Лайла! – зовет Эндрю. – Куда ты, черт возьми?

Я не останавливаюсь. Выхожу в коридор и направляюсь в кабинет отца, но он встречает меня на полпути.

– Что стряслось? – спрашивает отец с обеспокоенным видом, но такое выражение лица у него давно отработано, и именно такой мне и представляется его реакция – отработанной.

Останавливаюсь перед ним.

– Почер поддерживает твою кандидатуру на пост губернатора Нью-Йорка?

К его чести, если я и задела его – как, по-моему, он задел меня, – отец никак этого не показывает, и его быстрый ответ звучит совершенно непринужденно: