Текст книги "Цветы в Пустоте. Книга 1"

Глава 4
Нарцисс

«Нарцисс перестал есть, пить, спать, потому что не в силах был отойти от ручья, откуда его манило собственное отражение, и таял почти на глазах, пока не исчез бесследно…»

Архивы Старой Земли: «Легенды о цветах»

– Лиам.

Мерное гудение главной консоли завораживало, и Сильвенио сделал вид, что целиком им поглощен. Правда, с Аргзой этот номер не прокатывал никогда – тот просто брал его за шкирку в случае игнорирования и больно кусал за ухо или за подбородок. Или гладил задумчиво шею своими сильными жаркими пальцами, словно бы намекая, что его очень опасно злить. Или насмешливо дергал его за длинный шелковый ручеек синего хвоста, стекающего по спине от затылка до худых бедер. Или…

Но Сильвенио уже научился определять разницу в их интонациях и потому не обернулся на этот раз, понадеявшись, что раз игнорирование не действует на самого Аргзу, то подействует хотя бы на его брата.

– Лиам. Лиам. Лиам. Лиам.

Сильвенио передернуло: Аргза никогда не повторял его имя таким бессмысленным тоном. Звучало ужасно. Но он не обернулся, продолжая напряженно выщелкивать на клавиатуре отчет о сегодняшнем доходе с торгового корабля гарлианцев.

– Лиам.

Он не обернулся. «Может, он уйдет наконец», – подумалось ему.

– Лиам. Совершенно дурацкое имя, не находишь? И не слишком ли ты дерзко игнорируешь зов своего хозяина?

– Вы… не мой хозяин. Хватит с меня и Паука. Настоятельно прошу вас покинуть его разум.

В синеватом мерцании экрана отразились хищно блестящие глаза, и Сильвенио замер.

– А чем же я хуже моего братца, интересно?

Черные когти почти нежно прошлись по его щеке. Сильвенио резко выпрямился, отстраняясь, повернулся к нему, невольно прижимаясь к консоли. Он все еще так и не выработал стратегию верного поведения в отношении этого существа, занимавшего теперь разум Аргзы с завидной периодичностью. Если с самим Аргзой большую часть времени вполне можно было договориться и обеспечить себе более-менее приемлемые условия существования, раз уж Паук так часто шел ему на уступки, то главная проблема в общении с его братом, Конрадом Грэном, заключалась в том, что, как бы разумно он себя с ним ни вел, в итоге ему все равно доставалось.

– Неточная формулировка вопроса…

Удар когтями пришелся плашмя по ребрам, отшвырнув его на пол. На плотной ткани серой куртки остались рваные порезы, но кожу, к счастью, не задело – иначе яд бы убил его за считаные минуты. Когти были любимым оружием Паука, и в ближнем бою действие их было просто сокрушительно. Хорошо хоть, что у Конрада не было намерения убивать Сильвенио. Правда, только пока.

– Не понимаю, как Аргза тебя терпит. – Темные глаза нависли над ним, открытые так широко, словно были напрочь лишены век – он еще не совсем научился управлять чужими лицевыми мышцами. Выглядело это по-настоящему жутко. – Мало того, что ты абсолютное бревно в постели, тощий и бесхарактерный, так еще и ведешь себя по-хамски. Смеешь поправлять своего хозяина этими уточнениями. Но… – Он хищно дернул щекой, оскалившись. – По крайней мере, ты забавный. И ты ведь будешь послушен, правда, мальчик?

Сильвенио закрыл глаза. Похоже, ему предстояла еще одна бессонная ночь.

– Да, – выдохнул он, на всякий случай блокируя клавиатуру консоли. – Я буду послушен.

Кто бы знал, как ему это все надоело!..

Черное Руно, казалось, и не думал оставить тело Аргзы в покое. Аргза ничего о его визитах не помнил – когда он просыпался, то не чувствовал даже следа присутствия брата в голове, но периодически находил либо избитых до полусмерти рабочих, либо в буквальном смысле затраханного до такого же состояния Сильвенио. Последний смотрел на него с немой укоризной и обидой, но больше даже не заикался о том, чтобы помочь. Хотя всем, в том числе и самому Аргзе, было очевидно: сам он со всем этим не справляется, несмотря на то что заявлял обратное. Времени в его теле Конрад проводил совсем немного, не больше пары часов примерно раз в два дня, но и за это время он умудрялся натворить много всего неприятного. Сильвенио мрачнел все больше с каждым днем. Он прочитал всю имеющуюся в интернет-архивах информацию про Конрада Грэна, но нигде не говорилось ни слова о том, что тот хоть когда-то проявлял признаки подобного навязчивого нестабильного психического состояния. По словам очевидцев, Черное Руно хоть и считался довольно жестким и бескомпромиссным лидером едва ли не хуже Паука, все же был в основном серьезен и не тратил силы на причинение вреда своим же подчиненным без веской на то причины. Тот же Конрад, которого Сильвенио узнавал теперь, без всякого повода срывался на рабочих, никого, впрочем, не убив еще и даже ни разу не попытавшись сделать что-то с самим кораблем. Похоже, ему неинтересно было строить какие-либо планы и размышлять о том, как выгоднее воспользоваться своим возвращением. Будто бы он просто не знал, чем себя занять в неожиданно приобретенной за чужой счет жизни, и оттого пытался хоть как-то унять то чувство опустошения, которое теперь отчетливо им владело. Понятия о развлечениях у него, в общем, тоже были заметно размыты: и бил, и насиловал он все с тем же выражением невыносимой скуки на лице, словно бы не понимая, отчего это больше не разогревает его кровь. Остальным членам команды перепадало от него почти в той же степени, что и Сильвенио, – если не посчастливливалось попасться ему на глаза раньше первого помощника, – но они даже не подозревали, что страдают не совсем от рук своего непосредственного капитана. По кораблю прошел слух, что Аргза вконец обезумел, и, в общем-то, это было не так уж далеко от правды.

Над Сильвенио же Черное Руно любил издеваться почему-то больше всех, каждый раз зачем-то связывая его, несопротивляющегося, проклятыми лесками и стараясь причинить как можно больше боли. Тот абсолютно не понимал его мотивов, но на всякий случай старался его не провоцировать: он был во много раз опаснее Аргзы уже одной своей непредсказуемостью. Пару раз он пытался поговорить с ним, пробовал узнать, что за гнетущее чувство разрушения им движет, или предложить свою помощь – безрезультатно. Жалкие остатки существа, бывшего когда-то Конрадом Грэном, уже не имели ничего общего с логикой и разумностью.

Однажды, проснувшись утром, Аргза с удивлением обнаружил, что совершенно выспался – причем не только сознанием, но и телом. Похоже, Конрад либо не приходил, либо ушел уже вечером. Сильвенио в кровати не было, как не было и обычно заранее приносимого им в его комнату завтрака. Он попробовал позвать его по телепатической связи – тот не отозвался. Такое бывало крайне редко, но все же случалось, и причин для беспокойства вроде бы не было. Однако какая-то смутная, неясная тревога неприятно царапалась внутри, и Аргза, одевшись, решил все же заняться его поисками немедленно.

Странное дело – Сильвенио не обнаружилось ни в кабине управления, ни в каморке механиков (Джерри тут же вызвался присоединиться к поискам, вмиг обеспокоившись пропажей друга), ни где-либо еще на всем огромном корабле.

В конце концов Аргза нашел его в самой дальней пустой кладовой, где раньше располагалась комната уборщика. Сильвенио был абсолютно обнажен, одежды его поблизости не обнаружилось. Он стоял на коленях, привязанный лесками к вертикальной железной трубе, проходящей в углу сквозь всю высоту комнаты. Спина была вся испещрена темно-серебряными глубокими бороздами с рваными ярко-красными краями, с которых капало оба вида крови одновременно. Чем ее изодрали, было непонятно, но, судя по цвету ран, яда в кровь не попало, а значит, железные когти Аргзы не имели к этому отношения. И то хорошо.

– Лиам?

Тот не откликнулся и никак не среагировал, оставшись неподвижным, и на мгновение Аргзе показалось, что тот потерял сознание. Но – нет, глаза у него были открыты. Аргза глубоко вздохнул и, подойдя ближе, убрал лески, впивавшиеся в тонкие исцарапанные руки. Помог безучастному, словно кукла, Сильвенио подняться на ноги, удостоверился, что благодаря Контролю тот может идти самостоятельно. Набросил на него свою шубу, прикрывая от холода и чужих глаз и оставшись в одних штанах. И молча направился к себе, зная, что Сильвенио пойдет за ним.

Он и пошел и тоже не произнес ни слова по пути. Ничего не сказал он и тогда, когда Аргза усадил его на край кровати и начал аккуратно втирать в его спину ту самую пахучую мазь. Контроль делал свое дело на славу – он не чувствовал совершенно ничего. Его охватило тягучее, унылое безразличие к происходящему.

– Смотри, – произнес вдруг пират, стремясь нарушить воцарившуюся между ними напряженную тишину. – Ты должен ценить свое выгодное положение. Заметил, что я здесь больше ни о ком, кроме тебя, не забочусь? Я даю тебе все, что попросишь, лечу тебя, разрешаю пользоваться всякими приятными привилегиями вроде моей собственной ванной и разных послаблений. Ты еще с детства у меня… на особом счету. Не такое уж я, выходит, и чудовище, верно?

Сильвенио немного помолчал. Потом повернул голову, глядя на него пустыми глазами живого мертвеца, и, кое-как разлепив пересохшие губы, слабым равнодушным голосом ответил:

– Нет, сир. Простите, но… вы и впрямь самое настоящее чудовище. Жестокое, безжалостное и эгоистичное. Самовлюбленное. Вы думаете, что на все в этой жизни имеете исключительное право, что никто вам не указ. Вы… похожи на избалованного ребенка, которому так и не объяснили, что он вовсе не является центром мироздания. Не объяснили, что существуют другие люди помимо вас и их надо уважать. У вас внутри нет абсолютно ничего, вы никого никогда не любили. Вам кажется, будто своей заботой обо мне вы частично искупаете свои грехи… но это не так. Это всего лишь иллюзия, в которую вам так удобно верить. Вы заботитесь обо мне только потому, что хотите выглядеть чуточку лучше в своих глазах… хотите иметь еще один повод собой гордиться, упиваться своей якобы добротой, прибавляя к собственному воображаемому портрету лишние штрихи мнимого великодушия… говорить себе, что вы умеете не только причинять боль… Но мое благополучие вас при этом на самом деле нисколько не интересует.

Глаза варвара темнели все больше с каждым его словом – хотя, казалось, темнее было некуда уже в самом начале. Он спокойно дослушал его до конца, а потом вдруг резко столкнул его с кровати и отшвырнул мазь, которой успел обработать только пару царапин.

– О, – сказал он, жутковато ухмыляясь и глядя на него с ледяным презрением. – Значит, так ты считаешь? Что ж, благодарю, моя пташка-говорун. Ты открыл мне глаза. Я действительно безнадежный лицемер и эгоист, страдающий к тому же неизлечимым нарциссизмом, и, раз уж ты все это так тонко подметил, нужно уже в этом признаться, верно? Но не волнуйся, я даже обещаю прилежно встать на путь исправления. И первым шагом на этом пути, я думаю, должен стать добровольный отказ от всех этих тешащих мое самолюбие иллюзий. Ты прав, мне не нужно относиться к тебе так бережно – ни к чему, раз уж это тебя так огорчает. Что ж… хорошо. Свободен, Лиам. У тебя два часа, чтобы привести себя в порядок, потом жду в кабине. Впрочем, нет, два часа – это слишком. У тебя час, и, кстати, не забудь принести в кабину мой завтрак. С тебя еще причитается за опоздание.

Сильвенио, который из-за включенного Контроля не спал всю ночь, так и проведенную на коленях в холодной кладовке, устало поклонился и вышел из комнаты, надев предварительно свои запасные брюки, висевшие на стуле, чтобы не ходить по коридорам голым – шуба так и осталась лежать на кровати пирата. Пока он шел к себе, вокруг слышались испуганные перешептывания попадавшихся на пути рабочих: «Опять хозяин над ним издевался, ужас!», «Глянь на спину пацана, кошмар какой!» – и все в таком духе. Даже совершенно посторонние люди уже давно сочувствовали ему, любимчику капитана…

– Извини, конечно, но ты редкостный придурок, – заявил Джерри, когда Сильвенио вечером кое-как добрел до механического цеха после целого дня работы и рассказал ему о случившемся.

– Я лишь сказал чистую правду… что здесь такого?

Джерри вымученно вздохнул:

– Ты не понимаешь? На самом деле не понимаешь? Слушай, дружище, правда твоя – это, конечно, замечательно просто, но… Правда не залечит тебе раны, чувак. Правда не выпишет тебе лишний выходной после получения таких вот травм. Правда не защитит тебя от Паука. Правда, наконец, не является твоим начальником. А Аргза – является, улавливаешь? Не с правдой тебе надо бы мириться, не с ней…

Сильвенио только недоверчиво покачал головой. Он и сам уже, признаться честно, начал сомневаться в правильности своего поступка, но что было теперь поделать?

Разницу между тем, чтобы быть фаворитом тирана, и тем, чтобы быть у этого тирана в немилости, он ощутил сполна в первые же дни.

Растеряв все свое показное – как выяснилось – благодушие, Аргза быстро превратил его жизнь в непрекращающийся кошмар. Он действительно перестал лечить его раны, перестал беречь его разум и тело. Днем он нагружал его именно той работой, которая отнимала больше всего сил, к тому же теперь в его обязанности входило лично делать обход всего необъятного корабля, чтобы контролировать его безопасность не только из кабины, но и непосредственно по всему корпусу. За малейшую провинность – даже за недостаточно горячий обед – Аргза бил его так нещадно, что у него весь день после звенело в голове. А ночью он вколачивал его в кровать с поистине варварской грубостью, превращая каждую ночь в сплошной клубок боли. И еще – еще был его брат, который приходил, когда ему вздумается, и мучил его в разы хуже и изощреннее, чем Паук. У Сильвенио почти не оставалось времени на сон, не говоря уж о том, чтобы пообщаться с Джерри или хотя бы почитать.

Но апогеем всего этого стал день, когда Сильвенио отказался выполнять прямой приказ.

Им тогда попалось небольшое судно аркалиннских контрабандистов. С пиратами у их братии всегда был взаимный разлад, потому что обычные контрабандисты за свою добычу хоть сколько-то платили, пираты же – забирали приглянувшееся даром. На связь их корабль выйти не пожелал, но Аргза почему-то был просто уверен, что они везут что-нибудь ценное.

– Ты можешь через канал видеосвязи взломать их систему безопасности? – спросил он у Сильвенио.

– Теоретически я могу попробовать, сир, но…

– Вперед. Перекрой им вентиляцию. Посмотрим, как долго они протянут без воздуха. Может быть, тогда они захотят проявить чуть больше навыков дипломатии.

Сильвенио, уже потянувшийся к консоли, замер и нахмурился.

– Сир… должен заметить, что у аркалиннов – уменьшенный объем легких, и если перекрыть им вентиляцию, они погибнут за несколько секунд, не успев даже ничего уже «захотеть» и согласиться на сотрудничество…

– Тем лучше. Значит, просто подождем, пока эти крысы передохнут, а потом вычистим у них с корабля все добро и разберем суденышко на запчасти. Всегда пригодится.

Сильвенио отпрянул от консоли совсем, глядя на него с неподдельным ужасом. Аргза и раньше пользовался его навыками для проворачивания грабежей, но до сих пор он, по крайней мере, никогда не заставлял его заниматься прямым убийством. Взгляд пирата, обращенный на него, был темным и абсолютно нечитаемым – непонятно было, то ли он просто его так проверял, то ли в самом деле решил заставить его отказаться от главнейшего и нерушимого убеждения.

– Я этого не сделаю…

– Сделаешь. И как можно быстрее. Мы теряем время – они отдаляются.

Сильвенио постоял. Помолчал, переводя взгляд с Аргзы на экран радара, на котором постепенно отдаляющейся точкой мерцал корабль контрабандистов, решивших, видимо, что беда уже обошла их стороной, и потому не торопившихся. Послушно вернулся к консоли. И вдруг включил переговорное устройство, чтобы отчаянно выдохнуть туда:

– Пожалуйста, быстрее! Исчезните отсюда как можно быстрее! Паук вас убьет!

Ему что-то ответили, прокричали вопросительно, но затем связь оборвалась, и мигающая точка действительно исчезла с радара в одну секунду – видимо, они использовали максимальное ускорение.

Глубину своей ошибки Сильвенио осознал только тогда, когда Аргза сжал сзади его горло, едва не переломив шею.

– Ты понимаешь, что только что наделал? – спросил пират тихо, с явной угрозой.

Сильвенио поймал себя на том, что малодушно надеется, что в приступе ярости он его убьет. В самом деле, это решило бы разом все его проблемы…

– Я сделал то… что должен был…

Аргза швырнул его в стену. К счастью, он вовремя успел выставить руки, иначе одним таким ударом варвар запросто мог проломить ему голову. А голову Сильвенио берег. Аргза схватил его за локоть, едва ли не вырвав при этом руку из плечевого сустава – так ему показалось, – и неожиданно потащил куда-то в коридор.

– Ты же у нас терпеть не можешь публичные унижения, да? – прошипел он ему на ухо, и Сильвенио от его тона пробила крупная дрожь.

Паук притащил его в котельную, наполненную в этот час людьми больше обычного. От нехорошего предчувствия у Сильвенио мгновенно пересохло во рту, но он уже ничего не мог сделать – стальные пальцы мертвой хваткой впивались в его плечо. Завидев капитана, рабочие приостановились и выжидающе посмотрели на своего начальника.

– Кажется, поступали жалобы на то, как скупо я оплачиваю ваше существование, вшивые псы, – произнес Аргза с каким-то пугающим весельем, без труда повышая голос ровно до той степени, чтобы его слышно было по всей котельной. – Так вот. Хочу сообщить, что только что вы имели шанс нехило обогатиться. Но один мой служащий, – он встряхнул Сильвенио так, что у него челюсти стукнулись друг об друга, – вас этого шанса лишил, не только ослушавшись моего прямого приказа, но и дав уйти потенциальной добыче. Как думаете, что я могу с ним за это сделать?

Никто не шевелился. Где-то возле баков Сильвенио заметил мелькнувшую в толпе рыжую макушку механика, но не решился подать ему хоть какой-то знак.

– Сир… я не думаю, что…

– Молчать.

Аргза дернул его на себя и одним движением содрал с него тонкую куртку. Пнул под колени, заставляя упасть на пол – у Сильвенио осталась ссадина на лбу. Тот попытался подняться или хотя бы отползти, панически дрожа, – его тут же пнули снова и прижали тяжелым коленом к полу, вышибив весь воздух из легких. Сквозь охватившую его панику он вдруг ощутил, как Аргза сдернул с него штаны и поставил на четвереньки, сильно вжав лицом в отвратительно-грязный, заплеванный металлический пол.

– Не надо… не надо, милорд… я не мог… убить их… и то, что вы делаете… убийцей меня не сделает, как бы вы ни хотели… Но ведь в остальном я… всегда слушаюсь! Всегда, сир!.. Не… не н… надо… не…

С каждым болезненным толчком он ударялся поцарапанным лбом об пол с глухим стуком, и этот стук не позволял ему почему-то, как обычно, отвлечься от реальности происходящего и успокаивать себя привычными мантрами-внушениями о том, что все хорошо, что здесь не он, а только его тело – бренная оболочка, которая все равно рано или поздно умрет… В котельной было грязно и невероятно душно, и еще – очень людно. Точно так, как он запомнил ее еще с первого своего посещения. Жаркий смрадный воздух прилипал к выгнутой спине, к нещадно кусаемой шее, набивался тошнотворным комком в горло и легкие. Сильвенио царапал металл в тщетной попытке хоть за что-нибудь уцепиться. Рабочие стояли вокруг них безмолвными, безучастными наблюдателями, впивались в него бесчисленным множеством испуганных-злых-усталых взглядов, не шевелясь, и никто – никто! – не смел ни возразить, ни хотя бы перестать смотреть. Они думали, Аргза показывает это представление для них, чтобы ни у кого не возникало даже мысли ослушаться его однажды, они думали: горе тому, кто попытается сейчас избежать этого поучительного шоу. Но это было не так, Сильвенио, бессильно стонущий и извивающийся под пиратом наподобие выброшенной на берег маленькой рыбки, знал, что это было не так: Аргзе плевать на всех этих рабочих, их за непослушание он просто выкинет с корабля – прямо в открытый космос. Аргза устроил все это только для него одного. Чтобы запомнил – раз и навсегда.

Потом Аргза молча ушел, а Сильвенио так и остался лежать на полу, обнаженный, избитый, неподвижный. Он не хотел подниматься, не хотел больше когда-либо смотреть в глаза всем тем, кто наблюдал за этим кошмаром, не хотел больше что-либо делать. Он вообще больше ничего не хотел – только прижиматься лбом к удивительно холодному в здешней жаре полу и никогда-никогда не открывать глаз.

Рядом раздались шаги, и кто-то, насильно поставив его на ноги, натянул ему штаны и кое-как набросил на плечи порванную куртку.

– Пойдем, – сказал Джерри мрачно, поддерживая его за плечи. – Ну, пойдем… Доигрался ты со своей правдой, вот что я скажу…

Сильвенио не ответил. Ему было все равно. Механик повел его, запинающегося о собственные ноги, в его комнату, уложил там на постель. А потом вдруг рассердился – пихнул в бок, нахмурился и сказал зло:

– Ну, все, хватит тебе! Ведешь себя так, будто катастрофа случилась мирового масштаба, а ведь он мог и что похуже выкинуть!

– Тебе он делал хуже? Унижал сильнее?

– Ну… – тот как-то сразу стушевался. – Вообще-то нет, но… это все равно не повод так себя распускать!

Сильвенио устало прикрыл глаза:

– Оставь меня, пожалуйста. Мне нужно отдохнуть, пока ему опять что-то не понадобилось…

Джерри поворчал еще немного, но послушно вышел, чтобы дать ему хотя бы поспать после всего этого. Хорошо хоть, что он не обидчивый.

Вечером Аргза предсказуемо позвал его к себе, и Сильвенио, наглотавшись добытых для него Джерри обезболивающих, пошел в кабину управления. Это было лучше, чем постоянно держать Контроль, от которого потом неумолимо ныли виски.

– Ты вовремя, – заявил Аргза с порога. – Как раз пора делать вечерний обход корабля. И не забудь сообщить мне, если увидишь каких-нибудь самоубийц, отлынивающих от работы.

Сильвенио сглотнул. Резкое осознание того, что он не протянет так долго, сжало его сердце волной страха. Он вдруг отчетливо понял, что у него осталось всего два варианта, как может это закончиться: либо Аргза в конце концов убьет его нагрузками и непрекращающимися наказаниями, либо ему придется окончательно поступиться своими принципами и убеждениями и научиться причинять другим вред. Хотя нет – был еще и третий вариант: он мог просто умереть от голода, учитывая, что Аргза дал запрет поварам на особое вегетарианское меню для него, а есть мясо он не мог себя заставить, и приходилось довольствоваться хлебом и остатками общего супа.

Он подошел к нему и – рухнул перед сидящим в капитанском кресле варваром на колени. Это оказалось нетрудно: ноги все равно не держали. Саднящим лбом он в изнеможении уткнулся в носки его сапог, вцепившись, как безумный, в его брюки дрожащими пальцами.

– Простите меня… – зашептал он сбивчиво. – Умоляю, простите… Я ошибся, я ужасно ошибся, когда говорил вам… те слова! Пожалуйста, я не выживу без вашей заботы, я не справлюсь, я не выдержу больше… Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста!

Ладонь варвара легла на его затылок в привычном ласкающем жесте, и только тогда он решился поднять взгляд.

– Ты прощен. – Аргза улыбнулся ему, и темные глаза его чуть потеплели. – Но прежде – заслужи это прощение.

Он многозначительно посмотрел на свой пах, недвусмысленно намекая. Сильвенио застыл, кусая губы.

– Ты ведь делал так моему братцу, я не ошибаюсь? – Тот неуверенно кивнул, содрогнувшись от воспоминаний. – Хорошо. Значит, опыт уже есть. Покажи, чему ты научился.

Он не мог возразить. Не мог отступиться сейчас, не мог встать с колен, не мог выбрать смерть. Может быть, многие бы выбрали на его месте, но он все еще свято верил в то, что ему так часто повторяли в детстве: причинять вред – грех, но не ценить свою жизнь, какой бы безнадежной она ни казалась – грех еще больший, потому что святая мать Эрлана дает своим детям жизнь не для того, чтобы ею разбрасываться. Пока ты жив, нужно сделать все от тебя зависящее, чтобы эту жизнь сохранить. Поэтому он закрыл глаза и потянулся к его ширинке.

Когда он закончил «просить прощения», его глаза были пусты без всякого Контроля. На испачканные губы и подбородок он не обращал внимания, продолжая сидеть на коленях и не поднимая больше взгляда.

– Иди умойся, Лиам. Потом вернись, ты мне еще сегодня будешь нужен. С завтрашнего дня я возвращаю тебе твое питание и нормальный режим.

Он кивнул и, поднявшись, вышел из кабины, направившись в личную ванную Аргзы. Вернулся он, однако, только через полтора часа, с мокрой головой и слипшимися – то ли от воды, то ли от слез – ресницами. Без слов подошел к консоли, привычно настраивая систему корабля – необходимости в калибровке сейчас не было, но на Аргзу ему смотреть не хотелось.

Пират встал. Обнял его сзади за плечи, зарылся носом в мокрый пух волос, чувствуя, как хрупкое тело под ним ощутимо напрягается.

– Послушай, – сказал Аргза, целуя его в макушку. – Не думай, что я на самом деле такой уж бездушный. Все совсем не так, как ты себе представил. Мне действительно нравится о тебе заботиться – и черт с ними, с мотивами. Просто… тебе стоит быть осторожнее со словами, ладно? Я и впрямь разозлился, потому что, видишь ли, ужасно не люблю неблагодарных.

Сильвенио благоразумно проглотил рвущееся наружу замечание о том, кто на самом деле здесь неблагодарный, учитывая, сколько он делает для обеспечения нормальной работы судна. Аргза коснулся губами его уха, снова зарылся в волосы.

– Не знаю, почему, но я не хочу, чтобы ты меня ненавидел.

– Традиции моего народа учат отказываться от ненависти и злости, потому что они уничтожают человека изнутри…

– К черту традиции. Ты не можешь меня не ненавидеть.

– Я… нет, сир, могу. Я не ненавижу вас и не понимаю, зачем вы добиваетесь обратного. Зачем вы делаете все это, если… Нет, я не ненавижу вас, сир, честно говоря, мне вас… жаль.

– Жаль?

– Да. Мне вас жаль… У меня, по крайней мере, есть целый один лучший друг, один просто хороший друг и еще – воспоминания о доме, и это помогает мне верить в лучшее. А у вас… у вас нет ничего и никого, что могло бы… – Тут он очнулся, задрожал снова, до смерти перепугавшись, что за такие речи Аргза снова его накажет. – То есть… нет, простите, я заговорился, я совсем не это имел в виду, я…

Он замолк, прерванный громким хохотом. Непонимающе уставился на смеющегося пирата, повернувшись к нему лицом и готовый даже повторить «извинения», если тот потребует, лишь бы не лишал его снова своего покровительства. Но Аргза смеялся и, кажется, больше не злился:

– Жаль, Лиам? Ну и странный же ты, честное слово, если в твоем положении еще можешь испытывать жалость, и к кому – ко мне! Мой личный маленький чудак, ты не устаешь меня удивлять!

«Слава богу, – подумал Сильвенио, – он так ничего и не понял. А может, и плохо, что не понял, – возможно, если бы до него дошли хоть какие-то из его слов, он бы наконец по-настоящему задумался…»

* * *

«Здравствуй, братец».

Аргза опешил. В этот раз он проснулся не один: Конрад все еще был в его сознании.

«Убирайся из моего тела».

«Это тело такое же твое, как и мое, братец. Мы еще посмотрим, кто имеет на него больше прав. А пока – хватит нам уже ссориться. Я разбудил тебя, чтобы показать, как надо правильно воспитывать слуг, а то они у тебя совсем распустились».

Аргза похолодел и внутренне напрягся.

«Что ты опять сделал с моим Лиамом?»

«Увидишь. Уверен, тебе понравится мой подарок».

Конрад беззвучно засмеялся. Аргза еще подумал, помнится, что переругиваться с собственноручно убитым братом у себя в голове – самый дичайший и очевидный признак безумия. М-да… выходит, Лиам был прав относительно его психического здоровья? Он попытался перехватить управление телом – ничего не вышло, Конрад всегда был сильнее. Он присутствовал в собственном сознании исключительно в качестве гостя, как бы это его ни выбешивало. Стоило признать: существовали все же некоторые вещи, перед которыми был бессилен даже могучий Паук.

Конрад пришел в спальню, и – Аргза оцепенел еще больше: Сильвенио уже был там, он сидел на кровати, абсолютно обнаженный и стыдливо прикрывающийся тонким покрывалом.

– М-м, ты уже тут, мой мальчик?

То, как прозвучало это «мой», Аргзе не понравилось. Очень.

– Как вы и приказывали…

– Отлично. Сегодня у нас с тобой контрольный урок, ты ведь помнишь? Ты должен делать все без моих подсказок.

– Да… я помню… мне начинать?

– Разумеется.

«Что еще за уроки такие, эй?!»

«Имей терпение, дорогой брат. Я же сказал – тебе понравится мой подарок».

Конрад прислонился спиной к дверному косяку, прикрыв за собой дверь, а Сильвенио неуверенно отбросил покрывало, бессмысленно глядя куда-то в пространство. Аргза думал, что тот сейчас просто уляжется и будет ждать, как всегда. Но – нет, на этот раз тот проявил неожиданную инициативу: вдруг выпрямился, сидя на коленях, и начал медленно водить руками по своему телу, запрокинув голову и демонстрируя окованное ошейником горло. Аргза следил за этими руками, как завороженный: за узкими ладонями, мягко оглаживающими все изгибы, за неправдоподобно хрупкими запястьями, за длинными талантливыми пальцами, пробегающими по выступающим ребрам и несильно щиплющими бледно-розовые соски, за острыми подвижными локтями, обострившимися еще больше из-за недавнего голодного режима. Аргза и раньше подозревал, что у него какая-то нездоровая фиксация на его руках, теперь же был уверен в этом совершенно точно – он просто не мог перестать на них смотреть. Тем более когда эти самые руки так откровенно ласкали остальное тело, выгнутое вдобавок в столь соблазнительной позе. Лиам мерно раскачивался, как бело-синяя тонкая змейка, то ли гипнотизируя, то ли впадая в транс сам. Конрад медленно, неторопливо подошел к нему, внезапно вцепился в волосы, заставляя замереть на месте, и Лиам все той же змейкой скользнул к нему, призывно прошелся ладошками по брюкам. Аргза почувствовал, как у него встал – от одного лишь нетипичного поведения, делавшего Сильвенио похожим на профессиональную шлюху. Каждый жест, каждое его движение были очень точно спланированными, вызубренными наизусть, рассчитанными. Даже свои длинные синие ресницы он опускал теперь как-то совсем как шлюха. Такими же заученными движениями тот самостоятельно расстегнул брюки Аргзы – Конрада – и, спустив их, совершенно крышесносно припал губами к внутренней стороне бедра.

«Впечатляет, правда? О, я знаю, что впечатляет, – признай, только я мог сотворить такой шедевр из того занудного бревна, которое у тебя было».

Эти слова Аргзу мгновенно отрезвили. Он абсолютно не хотел знать, какими методами Конрад добился такого результата. То есть выглядело это все, конечно, и впрямь потрясающе, но…